«Из дому брали закатки, а потом тару сдавали»

Вадим Бразовский считает, что вместо полуторачасового оскорбления футболистов лучше сколотить скворечник Не так давно Вадим Бразовский избавился от приставки «и.о.» и стал полноправным главкомом «Торпедо». Корреспонденты Goals.by побывали в Жодино за неделю до назначения и услышали много историй. Советский Туркменистан и наркотрафик, не случившаяся служба в Афганистане и Олег Кубарев в морфлоте, работа на БелАЗе и однополчанин Марат Измайлов, жизнь в белорусском футболе после развала СССР и выступление в пятом немецком дивизионе. — Правда, что вас называют «сибиряком»? — Правда — наш пресс-атташе Сергей Пузанкевич называет в шутку. Но только иногда. Хотя я действительно родился в Сибири — в Новокузнецке. Папа мой строительством занимался, сам — из Гродненской области, мама — из Ярославля. Там мои родители и познакомились. Отца затем направили в Новокузнецк, а через четыре года перевели в Мозырь. — Там вы и начали свое футбольное обучение? — Да. Вообще увлекся очень рано. Моей любимой газетой класса, наверное, с третьего стал «Советский спорт». Я вообще очень люблю спорт — почти все виды по телевизору смотрю. И когда меня маленького родители спрашивали, куда я буду поступать, в ответ слышали: «Футбольный институт». — То есть вам Eurosport лучше не включать? — Eurosport тут ни при чем. Я больше люблю белорусский спорт. Честное слово. Чтобы там многие ни говорили. Допустим, есть мнение, дескать, советский футбольный чемпионат был лучше нынешних суверенных. Я, конечно, соглашусь, но смотреть и любить белорусский футбол от этого меньше не стану. Вот живут у нас в городе ветераны. Они говорят, мол, нам интереснее посмотреть на чемпионат завода, потому что там есть знакомые ребята, чем на условного Гиггза во время Олимпиады. Это, конечно, утрировано, но я такой же, как эти ветераны. Мне свое милее. — И как вы в Жодино оказались? — В 1982-м отца перевели из Мозыря. Я сразу поставил условие: «Если там нет футбола, никуда не поеду. Буду жить в Мозыре у друзей». Папа съездил в Жодино на разведку. Пошел на стадион, встретил Петра Ивановича Михеева, который как раз вел группу ребят 68 г.р., и все нормализовалось. Знаете, мне кажется, наши тогдашние игроки и сейчас бы показали свой высокий класс. Просто я уверен, что советская система футбольной подготовки была очень хорошей. Ее копируют в Европе, просто подают под другим соусом. Если Сакки ездил к Лобановскому на стажировку, это ведь что-то значит. Таково мое субъективное мнение, может, я и ошибаюсь. Понятно — нужно следить за обновлениями, но не признавать качества советской спортивной подготовки нельзя. Кстати, я, будучи тренером дубля «Дариды», провел как-то раз для ребят занятие по советским методическим материалам. 1986 года выпуска брошюра. Игроки, конечно, вытерпели, но было видно, насколько сложно далась им та тренировка. — В «Торпедо» вы попали в 16 лет. — В 1984-м. «Торпедо», «Обувщик», «Шахтер», «Спутник», в котором работали Курнев и Пунтус, представляли собой пул авторитетных команд внутреннего чемпионата. По БССР наше «Торпедо» высоко котировалось — шестикратный чемпион страны и девятикратный обладатель Кубка. В городе на матчах собиралась аудитория в пять тысяч зрителей. Потому и отношение у меня было очень серьезным ко всем клубным процессам. В тот год, выходя на замены, наиграл на серебряную медаль. До сих пор дома хранится… Сейчас некоторые ребята из дубля просят освободить их от тренировки на следующий день, потому что надо сходить на выпускной, окончание школы отметить. А я вот на выпускном не был. Сходил на официальную часть, забрал аттестат, пожал руки учителям и директору, но рассвета не встречал. Потому что на следующий день была тренировка. — Говорят, вы, Олег Кубарев и Александр Греньков заканчивали одну школу. — №6. Насчет Гренькова не знаю — он помладше. Но с Олегом учились вместе. — Слушайте, а каким Кубарев в юности был? — Нормальным, как и все. Олег на два года меня старше, но мы постоянно пересекались на стадионе. Кубарев — тоже фанат футбола. Никаких пропусков тренировок, ничего такого… Честно признаться, сложно сравнивать тогдашнего и нынешнего Кубаревых, но Олег всегда был тихим и спокойным. Даже на поле он заводился как-то своеобразно. Все сразу начинали кипеть, а он по-своему, не резко так :). — Вы ведь при футбольной занятости имели и гражданскую профессию. Правильно? — Числился на заводе. Окончил школу — нужно было срочно получить разряд. Вот я и стал шлифовщиком в цехе гидротрансмиссии. Два-три месяца получал разряд. Кстати, случился один чемпионат, когда в городе строился ФОК. Так вся команда участвовала в этом процессе. До обеда мы работали — робы, кирки, лопаты, все, как полагается. А после уходили домой и уже вечером собирались на тренировку. Никто не плакал. В чемпионате стали четвертыми — «Торпедо» на очко отстало от «Шахтера». Но жодинские игроки работали при этом, а солигорские — нет :)… Это уже потом — в конце 80-х — в трудовую стали записывать «спортсмен-инструктор». Тогда это было что-то немыслимо новое. — И как вам на БелАЗе работалось? — Нормально. Обучение проходил у станка. Назначили мне старшего. У него деталь стоила 70 копеек. А у меня — две. Помню, мастер мне закрепил шестеренку, зажал, все, как положено, сделал, показал, как должно работать. «Запомнил?» — говорит. Отвечаю, что запомнил. Ну, я попытался сам все зажать. Включил станок — а шестеренка как полетела по цеху! А там крутящий момент огромнейший! — Полцеха чуть не убили? — Ну, что-то вроде того. Благо обошлось. — И сколько вы зарабатывали? — Рублей 70 в месяц. — А будучи футболистом? — Тогда ведь премиальных не было. По-моему, рублей 150-170 я получал. — Вы ведь и послужить успели. — Тогда ведь школу заканчивали в 17 лет и год армии ждали. Сейчас по-другому… В общем, пришла повестка. Покойный Жуковец приглашал меня в «Строитель» из Старых Дорог. Хорошая команда. Но после двух лет службы я еще год должен был там отыграть. А у меня и в голове не сидело, что службы может быть и три года — Кубарев ведь в морфлот попал, три года отслужил на корабле где-то в Тихом океане. — Серьезно? — Ну! — Круто. — Я спортсмен — 185 рост, 80 вес. Шел разговор о том, что служить придется в кремлевском полку. Стали собирать характеристики на меня — соседи, школьные преподаватели и т.д. Родителям сделали запрос в Ямало-Ненецкий округ, папа там работал. Но на каком-то этапе дали мне плохую характеристику. Честно, в кремлевский полк мне и не хотелось. Полтора часа стоять неподвижно… Приехали мы в военкомат. Народу со всей страны — человек тысяча. Выходят представители военно-морского флота — на плацу гробовая тишина. Гробовая! Три года же служить. Назвали они несколько фамилий, вокруг вздох облегчения. Выходит еще один начальник, говорит: «Команда 20А». Вот в нее я и попал. — Получается, в Афгане могли служить? — Да. У меня вытатуирована группа крови на груди. Нас всех заставляли это делать. Хотя подобная служба не забывается и без татуировок. Нас офицер сопровождал, прапорщик. Мы говорим: «Как поедем?» — «А, нормально поедем…» — «А куда?» — «Да в теплые края». Вот мы, не зная, и поехали. Неделю в поезде. Узбекистан проехали — жара. Стали из брюк и джинсов делать шорты. Любую обувь превращали в сланцы. Приехали в учебку. Афганскую учебку. Туркменский город Теджен. Хотя сложно то место городом назвать — аул в песках. На вокзалах везде собаки, милиционеры. В связи с тем, что очень много наркотиков в Туркменистане. И наркотиков очень серьезных. — Пробовали? — Туркмены насвай на рынке продавали. 20 копеек за пакетик. Но пакетик такой большой, как для семечек газетный кулек. Я раз попробовал, мне не понравилось. А больше ничего не пробовал… Так вот, едем мы. А там зона приграничная — Афганистан рядом. Поезд идет по одной колее, медленно так, прожекторы освещают, проверяющие ходят с собаками. Как в кино! Честное слово. Приехали, как сейчас помню, в четыре вечера. Мотострелковый полк. 1500 человек. Там я и стал оператором боевой машины пехоты. — Чем Азия запомнилась? — Про советскую Туркмению можно рассказывать очень долго. Там ведь работают одни мужчины. Насобираешь на шариковые ручки, которые стоят 35 копеек. Приходишь в «Союзпечать», говоришь: «Дайте 30 ручек». Он в ответ: «Одна ручка — 75 копеек». — «Почему 75, если написано 35?» — «Не хочешь — не покупай, иди отсюда». Там все просто. «Чего ты вчера магазин закрыл в два, если работать должен до семи?» — «А я выручку уже сделал, мне больше ничего не надо было». В Туркмении советская власть реализовывалась своеобразно. — А еще? — Если у тебя дизентерия, в госпиталь даже не кладут. Дали таблеток — и до свидания. Брюшной тиф и желтуха — самые распространенные болезни. Полк 1500 человек, половина переболевшая. Госпиталь в Ашхабаде располагал отделением для больных желтухой на 80 человек. Так вся больничная территория была уставлена дополнительными палатками. Вместительностью 30 человек. Офицерам, конечно, отдельное помещение давали… А вообще, в армии я благодарил Бога за то, что у меня была футбольная подготовка. Обкатка танками, 10-километровые кроссы в полном снаряжении, 25-километровые марш-броски. — Полное снаряжение — это как? — Вещмешок, в котором противотанковые мины, набитые глиной, потом вода. С водой был жесткий напряг… У нас в учебке кран включали два раза в день. Умывались под присмотром сержанта. Потому что вода была не питьевой. У нас, кстати, функционировали пункты кипячения верблюжьей колючки, на которых работали специальные наряды. Она там — в пустыне — растет и имеет целебные свойства. С виду, как зеленый чай. Подходит рота или взвод. Каждому во фляжку наливают. Пить охота. Но кипяток. Так ты берешь и в крышку от фляжки по чуть-чуть льешь. Вот так все и происходило. — Так вы в Афган попали? — Учебка — это пионерский лагерь для взрослых. В туалет сходить — по двое, под контролем. В столовую идешь — надо песню петь. Петь правильно. А то можно по 10-15 раз туда-сюда ходить. — Ходили? — Ходили. И настолько всем надоела эта учебка, что практически каждый писал заявление: «Прошу отправить меня защищать…» В общем, добровольно соглашались на службу в Афгане. Но я до отправки заболел. 42 дня пролежал в госпитале с желтухой. В итоге с нашей роты десять человек отправили в город нефтяников Небит-Даг. Там дослужил полтора года в разведроте. Боевые действия продолжались, потому все всегда были наготове. Меня в армии обучили стрелять из всех видов оружия: пистолет, гранатомет, автомат, пулемет на БМП, орудия БМП. — В футбол во время службы играли? — Один раз! Вызывает начальник штаба, боевой офицер из Афгана, говорит, мол, надо выступить на чемпионате дивизии. У нас парень в роте был, каратист, потом еще хоккеист Марат Измайлов из Пензы. — Прям Марат Измайлов? — Ну, так получилось :). В общем, кого смог, того в команду и насобирал. Выдали нам какие-то кедишки, трусы почти семейные и майки белые, Доцент такую рвал в «Джентльменах удачи». Приехали мы на стадион, а там летчики стоят, жонглируют, мяч не опускается на землю. Я понял, чем все это закончится. 0:12 мы, кажется, тогда попали :). — Вы же после службы такой серьезной и перемкнуть, наверное, можете? — Я футболистов уважаю, просто некоторые этим пользуются. Это чуть-чуть неправильно. Но и заставлять я не люблю. Нечестно получается. Я могу взорваться и долго кипеть. Но когда успокаиваюсь, все обиды забываю мгновенно — мир, дружба, май :)! — И как после армии вам жилось? — Приехал на демонстрацию 1 мая. Я и так смуглый, а после Туркменистана совсем черный стал. Меня в городе вообще никто не узнавал. Пошли с будущей супругой в ресторан. Спиной стоял, так меня кто-то ударить хотел. Наверное, подумали, что чужие в городе. Поворачиваюсь — «Елки-палки, Вадик, это ты. Еще б чуть-чуть и…» В общем, вернулся я в футбол. Начался независимый чемпионат. Я, кстати, в первой игре забил со штрафного КИМу витебскому, за который Юра Коноплев играл. Но мы уступили 1:3. В том чемпионате вообще 10 очков набрали — за победу два давалось. Обыграли все команды из второй лиги. Крупно уступили только минскому «Динамо». У нас на матч со столичной командой была задача забить. Ну, мы и забили один, правда, восемь при этом пропустив. А в 93-м или 94-м я уже начал внежодинскую карьеру. — Вы четырежды капитанили за карьеру. В «Торпедо», «Шахтере»… — «Граните» и МТЗ-РИПО. — В Минске вы ведь и закончили карьеру, ужасно сломавшись. Правильно? — На «Тракторе» играли. По-моему, с «Верасом». Стык лицо в лицо. А парень из «Вераса» крепкий попался. Девять месяцев в гипсе я потом провел. Но от госпитализации отказался, понимал, что уже все. От операции тоже отказался. Мне объяснили, что моя нога находилась под определенным наклоном. Нагрузка распределялась так, что для перелома было достаточно чирка. Получился перелом большой берцовой со смещением… До этого малую поломал. В 34 и закончил с футболом. — Вот вы выше сказали, что раньше в Жодино на футболе собиралось пять тысяч зрителей. — Сказал. — А сейчас почему намного меньше собирается? — Не знаю… Может, люди были другие. Да и время другое. Не скажешь ведь, что сейчас неинтересные игры. Это мое субъективное мнение. А вообще… На футбол должен ходить тот, кто его любит. Лишь бы так ходить не надо. Зачем?! Я не понимаю. Человек же нерационально расходует свое время. Может, он за эти полтора часа дома бы скворечник сколотил и принес бы пользу окружающей среде. А он идет, нервы портит, людей оскорбляет… Ну, пусть придет на тренировку. Я не буду давать этому человеку профессиональную нагрузку. Неподготовленный ее не выдержит. Это объективно. Я попроще упражнения дам. Так он потом неделю ходить не сможет, потому что все болеть будет! Я не то что за футболистов. Я так за всех спортсменов… Все вот хотят, чтобы мы были, как в Англии и Испании. Но забывают, что у нас когда-то развалилось все. — И как вы, кстати, жили после развала СССР? — Был период в «Шахтере», когда «Беларуськалий» не оказывал нам помощи. Клуб содержала частная фирма. Приходилось брать закатки из дому у родителей, а потом тару сдавать. Так и было! Ну, не полный ноль нам платили. Но мы банки сдавали — это же о чем-то говорит! Вытерпели непростое время за счет любви к футболу. И я всем ребятам благодарен, которые пережили тот период. — Что еще дикого вас заставили делать 90-е? — Бывало, ездили в туристические поездки в Польшу. С «Торпедо» заказывали на предприятии автобус, затоваривались всякими розетками, сигаретами, водкой и — вперед на Польшу. Надо было деньги зарабатывать. — Вы пытались зарабатывать их за границей футболом… — В Латвии играл. Один год провел там с Олегом Дулубом. Кстати, к вопросу о формате проведения чемпионата. В тогдашней Латвии в «вышке» выступали 10 команд. Потом они делились на четверку и шестерку. Шестерка разыгрывала медали. Мы стали седьмыми. У нас было столько очков, что на последнее место смотреть не хотелось. Как среагировал президент? Правильно — отказался платить премиальные за победы. Мотивация пропала. Плюс зритель перестал ходить… Я поехал как-то продлевать визу… и не вернулся. Не хотел ни с кем ругаться. А так, Резекне — город приятный. У меня хорошие воспоминания остались. — А Германия?... — Лет в 30 поехал. При покойном Иване Григорьевиче Щекине мне предложили из «Шахтера» в немецкий ДЗ перебраться. ДЗ, конечно, но уровень приличный. Хорваты играли, сербы, автоцентры спонсорами были, машины футболистам служебные выдавали. Я поехал на просмотровую игру. По деньгам все было нормально. Но мы не сошлись с командой из Д3. Потому что местного менеджера хотели сделать моим агентом. Играл в итоге в Д5 в команде «Шталь» из Ризы. Жил в отеле, клуб все оплачивал. Вечером у нас проверяли пульс и давление, ко всему очень серьезно относились. А потом вернулся в Беларусь. Про это я уже рассказывал.