Игорь Рабинер: «Жду возвращения Гончаренко в РФПЛ»

Известный российский журналист в интервью Павлу Савило рассказал о профессии, поездке в Беларусь, Викторе Гончаренко и многом другом.

- Игорь, вы довольно быстро ответили согласием на мое предложение об интервью с вами. Мне интересны мотивы такого решения.

– Мотивы просты – во-первых, я довольно открытый и не чванливый человек, если собеседник, конечно, не ведет себя неадекватно. Времени у меня, спору нет, мало, но прекрасно помню себя молодым журналистом, когда у меня еще не было имени, чтобы все соглашались на интервью довольно легко, и приходилось прошибать лбом стену. Два года я уже занимаюсь преподаванием в школе журналистики и понимаю, как нужна молодым ребятам, решившим прийти в нашу профессию, максимально возможная помощь. Поэтому и согласился – пусть времени действительно в обрез. 

- Вам часто приходилось давать интервью?

– Есть какой-то тренд в современной спортивной (да и не только) прессе, что у известных журналистов часто берут интервью. Наверное, дело в том, что мы гораздо свободнее можем излагать свои суждения, чем чиновники, ограниченные кучей барьеров. В первую очередь, внутренних. Ну и русский язык у нас, что там скрывать, лучше и легче, чем у всех этих сторонников официозно-канцелярской лексики. Особенно часто со мной беседуют после выхода очередных книг. В последнее время заинтересовались школой журналистики. А однажды интервью здорово помогло мне самому. Когда в 2012 году меня по беспределу уволило предыдущее руководство «Спорт-Экспресса», я сам пошел на Sports.ru и дал жесточайшайшее разоблачительное интервью, где рассказал и о четырехмесячных долгах по зарплатам в редакции, и о коррупции внутри нее. Рядовые сотрудники, которых всё это уже давно достало, читали и ликовали, а начальники сходили с ума. Они думали обстряпать мое увольнение как обычную кулуарную историю, а получили мощнейший публичный скандал. С которого, в частности, и начались события, которые уже полтора месяца спустя привели к революции внутри редакции, ультиматуму экс-хозяину Ивану Рубину и последующей вынужденой продаже «СЭ». Помню, что то интервью мне прислали на вычитку в районе 11 часов вечера, а в 7 утра мне нужно было выезжать в аэропорт на отдых. Так вот, я распечатал текст и без минуты сна всё это время вылизывал каждую формулировку, как солдат сапоги. И был абсолютно прав, поскольку эффект от того разговора оказался именно таким, на который я рассчитывал. 

- Насколько важны для становления и развития спортивной журналистики такие площадки, как Sports.ru и Tribuna.com, где каждый желающий может завести блог и писать в нём на любую тему?

– Очень важны, поскольку у каждого человека возникает ощущение, что он способен заниматься журналистикой. Но их, конечно же, недостаточно. Многие такие молодые блогеры приходят в нашу с Александром Шмурновым школу и вдруг выясняется, что они о себе думали как о готовых журналистах. На деле же оказывается, что для них становятся откровением элементарные нормы построения журналистского текста. Убежден: когда ребята приходят в журналистику, что называется, с улицы, это неправильно. Прежде они должны проходить определенную учебную подготовку, общаться с известными журналистами, узнавать у них секреты профессии. После года у нас люди, конечно, еще абсолютно неопытны, но в них уже заложена мощная база, которая позволяет начинать заниматься этой профессией. И потом эта база обязательно скажется.

- Чем вас привлекла спортивная журналистика?

– Тем, что мне безумно нравились две вещи – спорт (в первую очередь, футбол) и письменное творчество. Лучшее, что у меня получалось в школе, – это сочинения. Я был редактором школьной стенгазеты и уже в то время потихоньку начал ощущать себя борцом за справедливость, за что пару раз и пострадал. Помню, как к нам по обмену приехала группа американских школьников, и сразу в столовой волшебным образом изменились завтраки, нас перестали травить. Я сказал: «Как пить дать – в день отъезда завтраки станут прежними». Учителя клялись: «Да ни в жизнь!» Естественно, всё произошло так, как я и сказал. После чего я написал заметку про эту историю (помню словосочетание «зеленые сосиски»), отправил ее по почте в «Московский комсомолец», и, к моему изумлению, она там вышла – пускай и в сильно сокращенном виде! В тот же день меня вызвали к директрисе и тако-о-ое устроили! Если не ошибаюсь, это была одна из причин, почему меня «бортанули» от участия в ответном визите в Штаты. Куда я в итоге всё-таки приеду в качестве собкора «Спорт-Экспресса» по Северной Америке...

Кучмий провозгласил: «Если у нас нет футбола, то мы его придумаем!»

Если же возвращаться к вашему вопросу, то я лет с тринадцати мечтал писать о футболе. И не только мечтал – целенаправленно к этой цели шел. Учился в студии спортивной журналистики при «Комсомольской Правде», куда в качестве гостя пришел мой будущий главный редактор в «СЭ» Владимир Михайлович Кучмий. Я, 14-летний, извел его вопросами, а потом попросился на... практику в «Совспорт», где он тогда был первым замом главного. Затем учился в Школе юного журналиста при журфаке МГУ, где и начал печатать материалы на спортивные темы в многотиражке московского завода «Серп и молот» под названием «Мартеновка». Я там уже будучи студентом первого курса журфака публиковал «простыни» о чемпионате мира по футболу 1990 года, и их публиковали потому, что работягам нравилось читать о футболе, а не о партсобраниях!

Вот так постепенно через заводскую многотиражку, внештатное сотрудничество с еженедельником «Собеседник», штатную работу в небольших футбольных изданиях – «Футбольной панораме», «Футбол-Экспрессе», «Футбольном курьере», – я в феврале 1994 года и пришел в «Спорт-Экспресс», где мне и суждено было проработать сначала 18 лет, а теперь, после двухлетнего перерыва на «Чемпионат», еще полгода.

- Спортивная журналистика того времени, когда вы только делали первые шаги в профессии, и нынешняя, высокотехнологичная и оперативная журналистика, отличаются?

– В советское время изданий было мало. Журналистов – тоже. Все штатные должности были разобраны, и люди на них сидели по несколько десятилетий – не сдвинешь. Ведь уволить человека по советским законам было почти невозможно. Но мне повезло со временем – в начале 90-х новые издания открывались в неслыханных количествах (правда, и закрывались в таковых же, поскольку состояние экономики в ту пору было аховым), и у нашего поколения появился шанс. Это было классное время для профессии, поскольку она посвежела, но и мэтры советского времени были живы-здоровы. Умные ребята из числа молодых у них учились. Мне посчастливилось сначала взять интервью, а потом год учиться уму-разуму у великого Льва Ивановича Филатова – многолетнего главного редактора еженедельника «Футбол-Хоккей». Это, как и работа с Кучмием, было фантастической школой. Но если многие старые мастера не хотели признавать новый российский футбол, то умнейший Кучмий провозгласил: «Если у нас нет футбола, то мы его придумаем!» После этого свежесозданный «Спорт-Экспресс» и начал публиковать огромные отчеты о каждом матче, оценки игрокам, диаграммы лучших голов – в общем завернул весьма некачественную конфету в блестящую обертку европейских стандартов: пример мы брали с L’Equipe, La Gazzetta dello Sport. Для России той поры – какой там интернет! – эти новации были чем-то неслыханным. Вкупе с детальнейшим освещением иностранных чемпионатов и супероперативностью, которых от нас требовал Кучмий (ни одно событие, как бы поздно вечером оно не закончилось, не могло остаться за бортом следующего номера), двинуло нашу журналистику на совершенно новый уровень. Локомотивом этого процесса  выступил «Спорт-Экспресс». 

- Недавно теннисистка Виктория Азаренко отказала одному белорусскому спортивному изданию в экслюзивном интервью, сославшись на непрофессионализм журналиста. Какое значение имеет подготовка к интервью?

– Огромное. Соотношение подготовки и реакции на интересные повороты в словах собеседника (последнее я называю умением его «докручивать») по мне – 70 на 30. У тебя должен быть очень приличный перечень вопросов, ни один из которых не должен содержать в себе заведомо очевидного ответа: каждый должен быть тебе как журналисту, а в след за тобой и читателю, в первую очередь ин-те-ре-сен. Секрет колоссального успеха рубрики «СЭ» «Разговор по пятницам», которую из года в год ведут Юрий Голышак и Александр Кружков, заключается в первую очередь в зверской подготовке. Сколько архивов – книг, газет и прочего, – они перерывают прежде, чем идут на каждую свою беседу!

«Лучшим на встрече с Фабио Капелло был, безусловно, Игорь Рабинер! Пришел со списком вопросов на 3-4 страницы, и успел все вопросы задать! Профессионал :)» Константин Генич, комментатор НТВ+

Если я делаю большое интервью, поступаю так же. При этом, если у тебя, допустим, пять листов вопросов 11-м шрифтом, ты всё равно не должен их задавать по очереди, тупо уперевшись в бумагу и не слушая собеседника. Во-первых, ему надо смотреть в глаза, лишь иногда опуская взгляд на список и уже заранее зная, что ты дальше спросишь – чтобы не было неловких пауз. А во-вторых, ты должен быть очень внимателен и реагировать на любой неожиданный и интересный поворот в разговоре, поскольку заранее всего предусмотреть невозможно. Иначе упустишь очень многое.

- Каково ваше отношение к журналистам, которые бравируют тем, что разговорить собеседника могут и без подготовки?

– Допускаю, что уникумы-исключения возможны, но для этого у них в голове должен быть колоссальный объем информации. Но ведь из этого объема информации нужно еще уметь извлечь то, что интересно читателю. А это гораздо сложнее, чем просто разговорить. Почти любой публичный человек давал уже десятки интервью, и к нему требуется найти особенный подход, нажать на определенные точки. А для этого нужно готовиться, читать прежнее, анализировать, о чем человеку интереснее всего говорить и о чем его еще не спрашивали. 

- Вы – конфликтный человек? Были в вашей жизни случаи, когда спортсмены отказывались давать интервью?

– По жизни – достаточно мирный, в творчестве – конфликтный. Никогда не боялся иметь врагов потому, что если в нашей профессии у тебя их нет, ты должен крепко задуматься, не ошибся ли дверью. После выхода некоторых публикаций и книг, конечно, отношения с теми или иными спортсменами портились – с тем же Егором Титовым после книги «Как убивали «Спартак-2» мы не общаемся по сей день. Но бывало, что и мирились после ссор, которые казались пожизненными. Например, с Валерием Газзаевым. С ним мы за пять лет прошли путь от нецензурных выражений в адрес друг друга и едва ли не рукопашной до взаимного уважения и моего приглашения к нему на юбилей. Оказывается, так бывает. Наладили отношения и с Олегом Романцевым, разногласия с которым тоже на определенных этапах были серьезными. Сам я человек незлопамятный, и нужно очень уж сильно ранить меня, чтобы я отказался общаться с человеком, с которым когда-то разругался. Но один-два таких человека у меня в «бане» есть. 

- Если бы вы не стали журналистом, то в какой профессии смогли бы реализовать свой потенциал?

– Вот сейчас начал преподавать. Нравится и мне самому, и, насколько могу судить, студентам. Есть и конкретные результаты – уже почти в каждом российском спортивном СМИ работают или стажируются наши со Шмурновым «птенцы». Так что, может, в этом? С другой стороны,  преподаю-то я то, что сам постиг на практике – как писать о спорте. Так что, еще большой вопрос, смог ли бы я учить чему-то другому. 

- А с кем из белорусских коллег знакомы?

– С огромной профессиональной и человеческой симпатией отношусь к Сергею Щурко из «Прессбола», с которым мы когда-то работали в «СЭ». Вот он, по-моему, может разговорить мертвого! Его совершенно феноменальную беседу с Юрием Пудышевым из середины 90-х не могу забыть до сих пор. У меня есть книга его интервью, по которой можно учиться жанру – как и у Голышака с Кружковым. Щурко – мой любимый белорусский автор. Мы с Сергеем Арнольдовичем Микуликом, еще одним моим учителем времен юности и лучшим спортивным журналистом страны 90-х годов, два года назад выпустили книгу «СЭкс» в большом спорте» – «никнеймом» нашей газеты у читателей было именно «СЭкс». Так вот, после выхода этой начиненной байками и смешными историями книги Щурко взял у нас обоих масштабные интервью, в которых на каждый вопрос отвечать было одно удовольствие. 

- Часто бывали в нашей стране? Какие у вас ассоциации возникают, когда слышите слово «Беларусь»?

– Печально, но только однажды – проездом в Польшу в 98-м году. Удивительнейшим образом, побывав в 60 странах от Австралии до Японии и от Южной Африки до Китая, до Беларуси пока так и не доехал. Если бы чемпионат мира по хоккею проходил в Минске в нечетный год, то сделал бы это обязательно. Но когда только что был на зимней олимпиаде, а через пару-тройку недель улетаешь за моря-океаны, на чемпионат мира по футболу в Бразилию, то освещать еще и хоккейное первенство... От такой нагрузки можно коньки отбросить. Очень хотел бы съездить – причем также неспешно, как в моем понимании протекает жизнь в самой Беларуси. Ассоциации – идеальная чистота, спокойные и основательные люди, отсутствие пробок, некоммерческий строй мышления у людей.

- Вообще-то согласно Конституции наша страна называется Республика Беларусь, но в России ее называют Белоруссией. Многие мои соотечественники принимают это чуть ли не как личное оскорбление. Что сказали бы этим людям? 

– Сказал бы, что обижаться не нужно, поскольку в каждой стране другие страны называют в соответствии с ее языком. Мы же говорим – Англия, а не Ингланд. Франция, а не Франсэ. США, а не Ю-Эс-Эй. Так и здесь.

- Чем примечателен для Игоря Рабинера белорусский спорт? Или для вас это какое-то далекое, совсем неизведанное и непонятное явление?

– Ну, почему же? Периодически тот же БАТЭ выходит в Лигу чемпионов. И мы видели, как Борисов обыгрывает в групповом турнире «Баварию» в ее чемпионский сезон. Или играет в Питере вничью с «Зенитом» спустя пару месяцев после его победы над «МЮ» в Суперкубке Европы. Обе эти победы были связаны с именем молодого, талантливого и по-человечески очень симпатичного тренера Виктора Гончаренко, которому я желаю всяческих успехов. Он замечательно поработал с краснодарской «Кубанью» и был неправедно уволен, что вызвало гневную публичную отповедь ведущего российского футбольного тренера Леонида Слуцкого. Он сказал, что за такое увольнение и объяснение («за излишнюю мягкость») руководство «Кубани» следует дисквалифицировать, и жаль, что таких правил в футболе не существует. Хорошо отработал с «Локомотивом» Леонид Кучук. Если говорить о футболистах, то как не уважать талант Александра Глеба? Минскому «Динамо» 1982 года под руководством Эдуарда Малофеева с его искренним футболом сопереживали все в СССР за пределами Киева. Даже поклонники «Спартака», к числу которых относился и я. Никогда не забуду и трагически погибшего в ярославском самолете хоккеиста Руслана Салея, с которым мне довелось делать большое интервью за океаном. Отличный, душевный парень. Жалко его безумно.

- Изменилось ли мнение о Гончаренко после российского этапа его карьеры?

– Оно и так было хорошим, а тут только укрепилось. С нетерпением жду его возвращения в РФПЛ. Замечательный специалист и очень позитивный, вызывающий глубокую симпатию человек. Побольше бы таких!

- Вы упомянули победу БАТЭ над «Баварией». Но прошедшей осенью борисовский клуб потерпел ряд разгромных поражений в Лиге чемпионов. С точки зрения профессионального журналиста – это провал? Или мы должны радоваться тому, что вообще имеем возможность видеть БАТЭ в групповой стадии Лиги чемпионов?

– Учитывая скромные возможности БАТЭ по сравнению с большими европейскими футбольными кошельками, считаю, вам нужно быть удовлетворенными, когда БАТЭ выходит в групповой турнир. Воочию наблюдать за главным европейским турниром, слышать этот завораживающий гимн – для Беларуси уже кайф. Разгромы, конечно, оптимизма не прибавляют, но лучше пусть так, чем вообще не играть в ЛЧ.

- Совсем недавно в Беларуси открылась , целиком построенная за средства белорусского бизнесмена. Как Вы относитесь к своего рода меценатству, когда состоятельные люди вкладывают деньги в подготовку юных спортсменов?

– Ко всему, что помогает развитию детского спорта, я отношусь хорошо. А плохо отношусь к распилам бюджетного бабла, которое получило развитие в российском профессиональном футболе. Здесь же вообще какие могут быть вопросы?

- Не единожды приходилось читать ваши лестные отзывы об Аврааме Гранте. Какое место в вашей жизни занимает этот специалист?

– Большое и глубоко душевное. Нас в 2009 году познакомил Герман Ткаченко, и в самом начале трехчасового разговора, я спросил Гранта, связывает ли его что-то с нашей страной. И он рассказал историю, что его дедушка и бабушка с тремя детьми (среди которых был отец Авраама) бежали от нацистов из Польши в Советский Союз, но там их погрузили в эшелоны и отправили в Коми АССР валить лес. От невзгод все умерли, кроме отца Гранта, которого потом, после отъезда на Ближний Восток, еще долго преследовали кошмары. И Авраам в 15 лет, узнав об этом, поклялся когда-нибудь съездить на эту загадочную землю и найти могилы предков. Когда я об этом написал в «СЭ», со мной связался пресс-секретарь главы Республики Коми, и мы совместно с руководством региона начали поиски. Они увенчались успехом – нашли, конечно, не сами могилы, но кладбище. После этого мы с Грантом летали в Сыктывкар, а оттуда на вертолете в то место, где уже 30 лет никто не живет. Эта поездка, о которой я написал большой очерк (в том числе, и на английском языке в журнал The Blizzard), нас очень сблизила.

- Как бы отнеслись к возможному назначению Авраама Гранта на должность главного тренера сборной России по футболу?

– Я бы очень за него переживал, и признаюсь, был бы крайне необъективен. Поэтому даже не знаю, хотя считаю его глубочайшим психологом, человеком, который потрясающе разбирается в людской сути. Мало есть людей на свете, с которыми говорить о футболе, его людях и движущих силах интереснее, чем с Авраамом.

- Вы поддерживаете ли вектор развития российского футбола, когда главным тренером национальной сборной является зарубежный тренер?

– На первых порах поддерживал. Гус Хиддинк блестяще доказал, что тогда это направление было выбрано правильно. Ни до, ни после него сборная России ни разу не заходила дальше группового этапа чемпионатов мира и Европы. А с ним разделила третье место Евро-2008 с турками, показав яркую атакующую игру. Гус обладал огромным позитивным воздействием на людей, уникальной аурой. Недавно я был в гостях в его доме в Амстердаме, и мы с ностальгией вспоминали то время. Прекрасно отношусь и к Дику Адвокату – прямому, честному, хотя и довольно циничному человеку, но также ставившему сборной зрелищный футбол. 4:1 у Чехии в стартовом матче – это было блестяще и мне страшно жаль, что потом та талантливая команда из-за одного глупого пропущенного гола от Греции не вышла из группы. Она могла многого добиться. А вот с Фабио Капелло начался игровой регресс, особенно проявившийся уже в Бразилии и после нее. Возможно, итальянская модель не подходит нам. Может, дон Фабио – прекрасный клубный тренер. Но не тренер сборных. А может, просто его время уже закончилось. Но факт, что за этот период, глядя на тех же Гуса, Дика, Фабио, подросли серьезные специалисты – такие, как Слуцкий, Станислав Черчесов, Александр Бородюк. Скоро в сборной придет их время.

- У вас был период работы в США. Чем он запомнился?

– Этот период позволил гораздо шире взглянуть на мир, воспринимать его, что называется, обоими полушариями мозга. И западным, и восточным :). Мне ведь пришлось многое доказывать – работал делопроизводителем в офисе, писал в нью-йоркское «Новое Русское Слово», брал в местном колледже курсы письменного английского... Жизнь была непростая. Потом перезнакомился со всеми нашими энхаэловцами, и в редакции «СЭ» увидели, что я могу приносить большую пользу, присылая материалы на эту – и не только – тему постоянно. Так я с начала 1997 года стал постоянным собкором «СЭ» по Северной Америке, а в 98-м поехал в Нагано – на первую зимнюю Олимпиаду с участием игроков НХЛ. Не работай я в Штатах – этого никогда бы не случилось. Возможно, не было бы у меня уже пяти Белых Олимпиад. А в том же 98-м был и чемпионат мира по футболу во Франции – именно потому, что руководству «СЭ» понравилось, как я, 25-летний, отработал в Нагано. То есть Штаты дали колоссальный толчок моей карьере. А как было бы, оставайся я все это время в Москве? Никто не знает. НХЛ осталась моим, можно сказать, хобби, и перед каждой Олимпиадой (а надеюсь, и перед возрождаемым в следующем году Кубком Мира) я приезжаю за океан и месяц делаю интервью с хоккеистами. Старая любовь не ржавеет!

- Какая зимняя Олимпиада для вас более значима: первая в Нагано или домашняя в Сочи?

– Первая – она всегда первая, а значит, неповторимая и незабываемая. Меня ведь оттуда и вытурить могли – более того, почти сделали это. Я увлекся и застрял в Олимпийской деревне, причем в жилой зоне, гораздо дольше положенного, делая большое интервью с Сергеем Федоровым. «Японские городовые», то есть секьюрити, взяли меня под белы ручки и собирались отправить вон из Японии за грубое нарушение правил. Говорят, нашему начальству пришлось подключать к ситуации даже призидента ОКР Виталия Смирнова. В итоге, проход в деревню мне до конца той Олимпиады запретили, но на Играх, слава Богу, оставили. 

Не было бы Ана, Уайлда и Волосожар, посчитайте, что было бы с нашими золотыми медалями 

Что же касается Сочи, то я от домашних Игр, если честно, ничего хорошего не ждал и оказался в корне не прав. Организация, инфраструктура, волонтеры – всё было на фантастическом уровне! А мне уж есть с чем сравнивать. Жаль только, что последующие политические события в стране затмили это светлое впечатление. Хотя для меня оно, конечно, никогда не забудется. 

- Не присутствовало ли у вас некоторой ревности, наблюдая за сочинскими успехами Дарьи Домрачевой? Многие россияне считают ее своей.

– У меня – нет. Россия и так выиграла в Сочи больше ожидаемого. Надо же что-то братьям-соседям дать выиграть :)!

- Вспоминая Ванкувер-2010, отметим, что канадцы там тоже выступили великолепно. В чем на ваш взгляд заключается секрет успеха хозяев Олимпийских игр?

– Слишком глобальная тема. Но надо сказать, что были сделаны правильные выводы из ужасного выступления сборной России в Ванкувере. Очень прилично во многих видах спорта сработало Минспорта. Ну и, конечно, натурализация. Не было бы Ана, Уайлда и Волосожар, посчитайте, что было бы с нашими золотыми медалями. Тем не менее занозой во мне по-прежнему сидит неудача в хоккее, который я в Сочи, собственно, и освещал. Моя мечта – написать репортаж о победном финале в хоккейном турнире Олимпиады. Прошло уже пять Игр, а она всё никак не сбудется. Ближе всего к ее реализации, получается, я был в первый раз – в Нагано. Тогда нам не хватило всего одной шайбы...

- Вас волнует тема «олимпийского наследия»?

– Пока в Сочи олимпийские объекты загружены хорошо. Думаю, это вопрос политический. Он на контроле у высшего руководства страны и поэтому в ближайшее время больших проблем не будет. А вот когда понастроят стадионов-монстров в провинциальных российских городах под ЧМ-2018, неизвестно, что станет с ними потом. Превратятся в таких же «белых слонов», как многие арены в той же Южной Африке.

- Вы говорили о натурализации. Последним ярчайшим примером натурализации для меня является гандбольная сборная Катара, занявшая второе место на домашнем мировом первенстве. Какое отношение у вас к этому процессу?

– Подобные примеры энтузиазма у меня не вызывают, поскольку дискредитируют спортивную идею как таковую. Думаю, после такого будут приняты ограничительные меры – в частности, чтобы тот же Катар не повторил этот фокус на домашнем ЧМ-2022. А вот не к «ковровой», а к точечной натурализации отношусь вполне позитивно. 

- Вы являетесь довольно активным пользователем соцсетей. Можете себе представить свою жизнь без интернета и различного рода гаджетов?

– Иногда, признаться, они достают :). И хочется больше времени проводить на свежем воздухе, на природе, чем в этой виртуальной реальности. Настоящее, живое человеческое общение дает тебе гораздо больше позитива и искренних эмоций, чем интернет. Но профессиональному журналисту, и тем более медийному человеку, сегодня без Всемирной сети никуда. Но стараюсь по возможности дозировать ее использование, а еще мне в этом активно помогает жена. Если я с интернетом перебираю, она внятно дает мне об этом знать. Не услышать невозможно :).

- Как удается совмещать личную жизнь с карьерой профессионального журналиста? Родные не ревнуют к журналистике?

– Удается, но в этом смысле наша профессия достаточно сложна. Из-за ее ненормированности. Людям, которые работают с девяти до шести, а потом всё время могут проводить с семьей, проще – в журналистике же нет рабочего и свободного времени, будних и выходных дней. С другой стороны, ты не должен в обязательном порядке ездить на работу, пишешь дома. То есть в общем и целом времени с семьей проводишь больше, хотя далеко не всё это время можешь уделять родным внимание. Стараемся периодически выбираться в театры, кино – вот недавно на «Левиафан» ходили.

- Можете назвать себя счастливым человеком?

– Да, конечно. Занимаюсь любимым делом, честен перед собой, не сжигаю себя завистью и мизантропией, люблю общаться с людьми и искать в них хорошее. Самое главное – живу в мире с сами собой и, конечно, родными людьми. Главное – чтобы у них и у меня всё было в порядке со здоровьем!