Андрей Арямнов: «Проехался пьяным – у меня отняли зарплату. А Фелпс за марихуану извинился – и все»

Олимпийский чемпион по тяжелой атлетике рассказал блогу «Мартовские иды» о церковном хоре и прогрессе, который он несет государству.

– Тяжелая атлетика довольно рутинный вид спорта. Как можно заниматься им столько лет и не потерять к нему интерес?

– Тяжелая атлетика – очень интересный вид спорта. Он полностью меняет организм. Если им позанимаешься, потом уже самому хочется идти в зал и тренироваться. Когда узнаешь о том, в каком состоянии может находиться организм, появляется желание эту форму держать всегда. Профессиональный спорт – это не мимолетное увлечение, это на всю жизнь.

– Чем может ребенка привлечь штанга?

– Ну, наверное, все мальчики, мужчины, хотят быть сильными, здоровыми и готовы потратить силы и время на то, чтобы заниматься и становиться сильными, крепкими и красивыми.

– Вы в детстве пропускали тренировки?

– В том-то и дело, что я очень трудоспособный и никогда в жизни не пропускал тренировки. У меня постоянно был прогрессирующий результат, поэтому я знал, что если буду так же увлеченно и трудолюбиво тренироваться, то быстро достигну хороших результатов.

– Что, вообще ни разу?

– Наверное, до 20 лет у меня было очень мало такого отдыха. У нас есть спортивный режим, в котором достаточно и отдыха и тренировок. Это уже образ жизни. 

– Российский штангист Дмитрий Клоков говорил, что главная ошибка, которую допускает молодой спортсмен – это гнет спину. Согласны?

– Тяжелая атлетика – опасный вид спорта. Если у человека неправильная техника, то идет перегрузка на некоторые части тела – они могут изнашиваться. Если все делать правильно и вовремя следить, то никаких травм не будет. Мое личное мнение: спина, ноги и руки – все очень важно. Можно и грыжу получить, и локоть сломать, связки порвать, колени травмировать. Самое главное быть здоровым и не допускать грубых ошибок.

– Но в профессиональном спорте всегда есть травмы, просто одни позволяют выступать, а другие – нет.

– Конечно, если ты перегружаешься, то получаешь микротрамвы. Тем более на данный момент я достаточно травмированный спортсмен – полгода не тренировался из-за травмы левого бедра. Здесь я немного переборщил: мне надо было после первой травмы хорошо восстановиться и не готовиться на все старты, но тренеры посчитали, что я должен выступать. Послушался, готовился на все старты и в итоге ни на один не попал. А надо было правильно отдохнуть, правильно восстановиться и больше не совершать таких ошибок.

– Раньше, для того, чтобы вытянуть позвоночник, некоторые тяжелоатлеты после тренировок играли в баскетбол. Вы так не делаете?

– Есть упражнения для спины, благодаря которым мелкие мышцы спины забиваются, позвоночник находится в корсете из мышц и никуда не гуляет. У нас нагрузка идет на позвоночник целенаправленно вниз, поэтому после тренировки обязательно нужно, например, повисеть на турнике, чтобы кровоснабжение происходило нормально и ничего не зажимало. 

– Вы говорили, что раньше выпивали по три бутылки пива: по одной с утра, в обед и вечером. Сейчас так же?

– Я точно такого не говорил. Я говорил, что иногда пивные дрожжи способствуют росту мышечной массы. Иногда спортсмены при серьезных нагрузках используют малое количество алкоголя – это необязательно должно быть пиво. Но понятно, что любое злоупотребление такими вещами ведет к плохим последствиям.

– Сейчас вы вообще не пьете пиво?

– Я не скажу, что вообще не пью – но все должно быть в меру. Если идет большая нагрузка, то можно использовать такой метод. Есть же разные способы: американцы, например, всю жизнь аспирин едят для разжижения крови. Тогда и крепче спишь, и лучше на завтрашний день себя чувствуешь. То же самое и с пивом. Но это в малых количествах, а не с утра, в обед и вечером. Я вот не помню, чтобы я такое говорил. Просто мои интервью все время переписывают, переписывают. Одному изданию интервью дал, а другие из контекста его вырывают и используют.

***

– Вы сказали, что выиграли Олимпийские игры без единой технической ошибки. Разве такое возможно?

– Я, наверное, говорил, что в тот период, когда проходила Олимпиада, был достаточно собран, чтобы не совершать больших ошибок. Большая ошибка – это когда штанга упала. Нам же самое главное штангу зафиксировать, что вес засчитался. Ошибки есть в любом случае – идеальной техники не существует. Любой спортсмен иногда ошибается, но чем меньше ошибка, тем легче последствия. На тех Олимпийских играх я был очень подготовленным и не совершил ни одной серьезной ошибки. Там были некоторые неточности, где-то меня вело в сторону, где-то я с груди вперед чуть-чуть толкнул, но главное что все зафиксировано было. Очень трудно работать идеально, когда идет борьба на пределе человеческих возможностей.

– Кстати, о пределе. Сможет кто-то в ближайшее время замахнуться на ваш рекорд?

– Семь лет уже прошло, но ни один из живущих пока не побил мой рекорд – это хорошо. Мы работаем и пытаемся постоянно побить эти цифры, значит, мы работаем на пределе человеческих возможностей. Я думаю, все рекорды когда-нибудь бьются, но с одной стороны, я бы хотел, чтобы мой рекорд простоял чуть больше. Но с другой стороны, я хочу, чтобы все человечество развивалось и шло вперед, чтобы другой спортсмен поставил новые достижения и с меня переключились и мне стало бы полегче. А так некоторые до сих пор меня вспоминают лишний раз и не всегда хорошо. Ну, побейте, если хотите. Несколько раз в год у всех есть возможность побить мои рекорды. Бейте, кто вам не дает?

– А вы сами сможете его побить?

– На данный момент я прохожу реабилитацию после серьезных травм, и сейчас могу точно сказать, что не сделаю этого. Нахожусь в слабой форме. Но, в принципе, у меня большой груз знаний в тяжелой атлетике и если их сложить, я могу побить этот рекорд. Самое главное – это желание тренироваться и быть свежим психологически.

– А вы свежий психологически?

– Ну, я достаточно подкован. Жизнь у меня была интересная. Даже не знаю, как сказать… Нормальная у меня психика. Я некоторые соревнования выигрывал даже не тем, что я сильнее соперников в физическом смысле, а тем, что сильнее в психологической подготовке. Я мог на спортсмена психологически повлиять и помешать ему поднять вес.

– Разве это честно?

– А почему нет? Я же на него физически никак не влияю, я его могу психологически сбить. Это же борьба: я говорю, что я выиграю, он говорит, что он выиграет. Это уже дело принципа. А победителей не судят. Конечно, Олимпийские игры я выиграл не психологической борьбой, а тем, что поднял намного больше килограмм. В жизни у любого спортсмена есть психологический фактор. Я им пользовался в своей карьере в свою пользу много раз.

– В том плане, что вы давили на соперников?

– Вот вы упоминали Дмитрия Клокова. Один раз после Олимпийских игр он мне сказал: «Ты нас не замечал». Т.е. я занимался своим делом и них даже внимания не обращал. Представляете, как им психологически тяжело было выступать из-за осознания того, что я так выигрываю, что даже не смотрю на них? Он поднимает штангу и думает: «А почему он на нас не смотрит?». Мы же все в одном зале разминаемся. Поэтому он и сказал, что я на них ни разу не посмотрел. Хотя я смотрел, но они этого не видели. И это одна из психологических уловок. Если бы они видели какие-то проявления слабости, усталости, если бы я показывал, что у меня внутри творится – все могло бы сложиться по-другому. А так я их запугал, и они даже не решились вступить со мной в борьбу.

– А на вас соперники пытались повлиять?

– В том то и дело, что у меня нормальная психика и мне тяжело помешать. Я нашим юным спортсменам-мужчинам в национальной команде иногда говорю: «Вы должны быть с психологической точки зрения так подготовлены, что даже если девушки голые будут пробегать, вы не должны и глазом моргнуть». Вот так спортсмен должен себя настраивать: на помосте есть только ты и штанга – все. Это полный контроль над собой.

– Но после Олимпиады у вас случился какой-то психологический срыв.

– Я достаточно одинокий человек. Я в десять лет ушел в тяжелую атлетику. Мой отец умер, когда мне было 14. Поэтому рядом было мало людей, которые могли правильно подсказать. Я никому не верил. Может, кто-то и давал хорошие советы, но когда тебя постоянно хотят обмануть, перестаешь доверять людям и стараешься жить только по своему опыту. Но это очень тяжело, поэтому и совершаешь много ошибок. Но потихонечку опыта набрался. Если бы у меня были бы люди, которым я бы доверял, я бы обязательно их послушал. А так пришлось по своим ошибкам идти – это очень плохо. Некому было подсказать.

– Вы как-то сказали, что стали суеверным. С чего это?

– У меня нет такого понятия «суеверный» – я человек верующий. Какое тогда здесь может быть суеверие? Есть только я и Бог. Можно с ним поговорить и договориться. А если не получилось, значит это что-то во мне не так, а не в том, что, например, помост не так стоит или солнце не так светит. Так что я не суеверный. Иногда просто совершаешь много грехов лишних, которых не должен был совершать. Иногда переживаешь, что Бог не даст столько, сколько ты заслуживаешь и столько, сколько ты наработал. Переживаешь, что попал не в милость Божью.

– Вы всегда верили в Бога?

– Да. Меня даже мама водила в воскресную школу, и я там иногда пел вместе с детским хором. Так что у меня очень многое в жизни связано с церковью.

***

– Вы заявляли, что завершите карьеру после лондонской олимпиады, если в сборной ничего не изменится.

– В сборной изменился главный тренер.

– Но вы же изначально не поддерживали кандидатуру Короткина.

– На тот момент в сборной было много действующих спортсменов-олимпийцев: Настя Новикова, Ира Кулеша, Марина Шкерманкова. Короче девчонки-призерки, плюс я еще олимпийский чемпион – мы поддерживали кандидатуру тренера Новиковой Виктора Анатольевича Шалая. Мы не хотели, чтобы тренером назначали Валентина Короткина, так как он раньше работал с Гончаровым. Переживали, что человек из Могилева сменился на могилевского.

У меня даже с ним был разговор. Я сказал: «Если вы справитесь, будете хорошим руководителем, и у вас все будет получаться, кто я вообще такой, чтобы что-то вам говорить?». У нас, в принципе, и предыдущий тренер был хороший, но он просто много брал на свой счет, сборная как будто вся его была. Он не был главным тренером, он был собственником. А в нашем деле, если ты становишься собственником, ты начинаешь приказывать. Это хочу, это – не хочу, этот нам нужен, этот – не нужен. Знаете, сколько у нас сейчас директоров появилось, которые думают только о своем статусе и никто не думает о рабочих? Когда ты хороший директор, у тебя идет процветание. А когда некоторым рабочим не доплачиваешь по своему желанию, или делаешь ошибки из-за своего личного мнения –это недостойно руководителя.

– В Лондон вы не поехали, но и потом почти год не тренировались. Это связано с изменением в руководстве сборной?

– Это было связано с травмой. Меня же за месяц перед Лондоном Гончаров заставил выступить на спартакиаде школьной, и я там получил первую травму бедра. У меня мышцы оказались перегружены и потеряли чувствительность, меня нельзя было допускать до таких весов.  

– Сейчас в сборной все хорошо?

– Да, все хорошо. У меня очень хорошая поддержка. Я полгода не тренировался, потерял некую позицию в команде. Все же идут вперед и выступают, а я не выступаю и не приношу медалей. Мои старые успехи уже в прошлом. Мне помогли реабилитироваться на первом этапе. Скоро уже Олимпиада, а у меня еще три старта отборочных: чемпионат мира, Европы и чемпионат России на призы Президента Российской федерации, который в конце года будет. Вот если я на мир не успею, то мне обязательно нужно выступить на двух стартах. Не отберусь, то, может, с профессиональной тяжелой атлетикой завяжу, но со спортом – вряд ли. Я ничего не знаю так хорошо, как спорт. Буду тренировать, проводить семинары. У меня есть определенные навыки, которые можно получить, только добившись моего уровня. Я хранитель необыкновенных редких знаний, и если я не поделюсь ими, все вложенные средства на мою подготовку пропадут. Я не имею права не поделиться ими.

– Хотите возглавить сборную?

– Это очень трудоемкий и очень тяжелый процесс. Думаю, если что-то возглавлять, нужно начинать потихонечку. Сначала я должен побыть просто тренером. Вообще, теоретически думаю, что мог бы. Но чисто со стороны совести, я не смог бы очень правильно воспользоваться этим положением. Сначала я должен набраться опыта. Этого опыта у меня сейчас не хватает, чтобы говорить о таких серьезных должностях. В принципе, тренерская работа мне не чужда. Я ее очень хорошо понимаю. Я могу работать с детьми, могу ставить технику.

– Но вы же понимаете, что хороший спортсмен не всегда становится хорошим тренером.

– Я уже очень много лет в сборной. За это время сменилось много поколений спортсменов, и я видел, как влияют на них мои советы. Конечно, одним можно что-то говорить всю жизнь – они не поймут, а к другим иногда подойдешь, несколько советов дашь – и через несколько лет появляется новый чемпион. По поводу «можешь-не можешь», я уже убедился, что мои советы очень точные, если человек их правильно понимает. Потому что я советую не детям, которым еще расти, а людям, которые приближаются к олимпийским вершинам.

– Если вы так хорошо знаете эту сферу, почему же тогда постоянно травмируетесь?

– Вы же понимаете, сколько лет я выступаю на пределе человеческих возможностей. Знаете, какой он в тяжелой атлетике? Это инвалидность. Маленькая ошибка – и у нас отваливается конечность. Здесь я где-то преувеличил свой предел. Но я же разобрался, почему так произошло – потому что я был перетренирован и допустил ошибку, вот у меня и случилась очередная травма.

– Журналист Сергей Канашиц назвал вас чемпионом по обещаниям, и с ним трудно не согласиться: вы несколько раз обвиняли Андрея Рыбакова в том, что он мало выступает, но в то же время сами за семь лет приняли участие только на двух международных турнирах.

– Мы старые, конечно. Рыбакову повезло, он меньше получил травм. У нас с Андреем были одинаковые первые травмы. И он умнее поступил, никого не слушая вылечился и опять продолжил заниматься. А я повелся на спешку, которую гнали мои тренеры, готовился на все старты, и из-за того, что травмы были не долечены, то не попал ни на один. Я даже на своем последнем старте на чемпионате Европ в Тель-Авиве выступал на одной ноге. Меня заставили туда ехать и поднимать эти килограммы, хотя у меня была травма бедра.

Получается, уже через два месяца после получения травмы, я был на помосте, хотя должен был восстанавливаться больше полугода. Из-за этих спешек, они не дали мне постоянно реабилитироваться, потом подготовиться. Теперь я один остался, никто лечить меня не хочет, последние полгода я занимался зарабатыванием денег на подготовку. После того как я травмировался в последний раз, мой личный тренер ни разу не позвонил.

– Почему?

– Потому что Виктор Гродо, человек, который привел меня на штангу, как-то сказал, что услышал разговор моих тренеров обо мне, мол, выжмем все, что есть и бросим его. Может, все так и случилось, а я просто не верил, что такое может случиться. Но вот уже полгода как мне мой тренер не звонит. Все раньше наговаривали на Гродо, говорили, что он меня обманет, а получилось так, что именно этот человек меня ни разу в жизни не подвел. Поэтому сейчас принято решение тренироваться самостоятельно на своем опыте. 

***

– У вас астма. Сейчас она вас не беспокоит?

–(громко выдыхает) У меня бабушка, дедушка и отец – астматики, и если бы я не занялся спортом, то, думаю, у меня бы тоже была бы астма. А так у меня просто проблемное дыхание, но благодаря спорту у меня сосуды стали мощнее и эти проблемы меня пока не беспокоит, но это не факт, что ее не будет в дальнейшем. Астма умеет ждать.

– Из-за кризиса многие федерации испытывают проблемы с фармакологией. Тяжелой атлетики это коснулось?

– На данный момент та фармакология, которая идет в сборной, она, конечно, хорошая, но у нас пока ты не купишь себе ту фармакологию, которой пользуются мировые спортсмены, ничего не будет. На белорусской далеко не уйдешь. Приходится покупать мировые бренды, но они дорогие. Если не закинешь денежки, не получишь результат.

– Тяжелоатлеты во всем мире не очень богатые люди.

– Платят нам немного, но что сделаешь, если занялся таким тяжелым видом спорта. Мы же знали, куда мы идем.

– У вас же мало коммерческих турниров.

– Почему? У нас очень много коммерческих турниров, просто в Беларуси их редко проводят. Вот недавно мы ездили на Klokov Power Weekend в Москву – меня тренеры попросили двух спортсменов свозить выступить. 

– И в чем суть этого мероприятия? Ребята просто штангу поднимали?

– Это же все-таки была не тяжелая атлетика, а силовой уикенд. Там не соревновательные упражнения, а тренировочные. Девять упражнений, в день по три. Там ребята поднимали штангу, рвали, толкали, жали, тяги делали, все подряд тренировочные упражнения.

– Много зрителей было?

– Всегда аншлаг. Но все же зависит от организации. Если турнир не организован, никому не захочется прийти. Вы видели, сколько на меня на чемпионате Европы людей пришло в Минске в 2010 году? Очень немного. Потому что не организовано было. Поэтому я и рекламирую сам себя. Некоторые меня даже называют самым читаемым спортсменом в стране. Я считаю, что это моя обязанность как спортсмена рассказывать о том, что происходит в моей жизни. Если не я, то кто об этом расскажет? Поэтому на меня и ходят. Ходили, по крайней мере, сейчас я же не выступаю.

– Вы оканчиваете  БНТУ. Узнали там что-то полезное?

– БНТУ – это то место, где можно получить такую интересную специальность, как спортивная инженерия. Я как спортсмен чувствую, как поднимаю штангу. А там я могу узнать всю терминологию подъема, все процессы от того момента, когда я натягиваюсь, чтобы штангу снимать, и до того, как я ее фиксирую. Я узнал, как называются те процессы, которые я раньше только чувствовал. Узнал, сколько их, и как это все происходит.

– Вы говорили, что хотите открыть свое дело. А как же ваш предыдущий бизнес?

– Я просто искал себе в бизнесе, где-то там пытался автомобилями заниматься, но тогда ничего у меня не получилось. А бизнес был очень простой – нужно просто следить за ценами. Потому что у нас все время эти кризисы, в последнее время все чаще и чаще. Нужно следить за законами, быть наблюдательным человеком и видеть, где деньги лежат на ровном месте.

– Т.е. вы сейчас не занимаетесь продажей автомобилей?

– Я занимаюсь всем подряд: что дешево продается, я покупаю и продаю тем, у кого есть деньги. Вот и все.

***

– По вашим интервью складывается впечатление, что вы постоянно ноете и жалуетесь, что нет денег.

– Да, я всегда так говорю, потому что спортсмен моего уровня должен быть богатым, а мне выплачивали очень мало средств. После того, как я выиграл Олимпийские игры, у меня забрали зарплату. Может, оттого, что мне государство чуть-чуть не доплатило, я всегда хотел, чтобы мне вернули эти средства. А денег не бывает много.

– Но у вас же деньги забрали не просто так, а за дело.

– За какое дело? Смотрите, я выиграл Олимпийские игры для народа, флаг был на самой вершине, потом пьяным проехался, и у меня отняли зарплату. А тот же Фелпс за марихуану извинился – и все.

– Он после этого полгода не выступал.

– Но у него же деньги не забрали! Я выиграл деньги – это средства на подготовку и на мою жизнь. А здесь меня оставили без этих средств, и требуют результат. Может, если бы у меня было больше денег, я бы лучше выступал. Я законодательно заплатил штраф, я мог бы извиниться, но не сделал этого, потому что меня наказали еще в министерстве спорта. Как можно за одно преступление всю жизнь рассчитываться? Я же не отрицал его. Но меня все равно наказали десять раз или даже двадцать. Это неразумно и контрпродуктивно.

– Вы учитесь на своих ошибках?

– Конечно, как разумный человек. Я со старта разговора пояснил, что учусь только на своих, потому что в моем возрасте особо хорошего совета не получишь. Я, кстати, всегда всех слушаю, но потом выбираю свой вариант. Даже когда мне совет врача нужен, я обращаюсь сразу к нескольким и потом выбираю один из самых верных результатов, по моему мнению.

– Вы как-то сказали, что способствовали тому, чтобы уволить нескольких бездельников с их рабочих мест. Можно хотя бы один пример?

– Вот, например, Гончаров. Кто вы думаете добился его увольнения? Я же кричал в каждом интервью, что он бездельник. Ну, и еще парочку человек было.

– Все из сферы тяжелой атлетики?

– Конечно, но были и еще из каких-то сфер. Не люблю я бездельников. Понимаете, я заслуженный человек, меня президент даже наградил орденом отечества III степени. Я несу прогресс этому государству, если какой-то из бездельников меня тормозит, значит, он тормозит и государство, и его прогресс. Поэтому я не люблю тех людей, которые прожирают государственные деньги. И тех чиновников, которые думают, что выше них никого нет. У нас их очень много и оттого я не забываю говорить о них. Сейчас все нормально, но сейчас я не в том состоянии, чтобы говорить о бездельниках – мне сейчас нужна помощь. Мне помогли начальники команды, старший тренер и главный тренер, взяли меня на сбор, чтобы я реабилитировался, потому что скоро Олимпийские игры. Нужно решать, ехать туда или не нет. Сейчас поеду к министру спорта, чтобы он мне помог, потому что лекарства для моей ноги не очень дешевые, а зарплаты у нас не очень большие. Из-за травм я немного потерял свое место в нацкоманде. Надеюсь, он поможет мне вернуть его. Тем более нечасто я к нему обращаюсь.  

Фото: belarushockey.com, mogilev-region.gov.by, myborisov.by, sport.tut.by.