Юрий Афанасенко: «Если у Газзаева не замкнул дальнюю штангу – штраф 200 долларов»

«Алания» и кабала, Хвастович и обещания, Газзаев и кони, Тумилович и контрацептивы. Бывший голкипер рассказывает, что помешало ему заиграть в большом клубе и сборной Беларуси.

Юрий Афанасенко никогда не считался звездным вратарем. Голкипер обладал большим талантом, но как следует не смог его реализовать. В сборной Беларуси 90-х блистали Геннадий Тумилович и Андрей Сацункевич. Из-за дефицита международных матчей практически вся карьера футболиста прошла в Беларуси. Минское и брестское «Динамо», «Динамо-93», «Белшина», «Гомель»… Особняком в его карьере стоит отлучка в Россию в 1997 году. Она получилась непродолжительной, но яркой. Афанасенко защищал ворота владикавказской «Алании». Сумасшедшие нагрузки и эмоциональность Газзаева, огромные деньги и воспитанные кавказцы, – в интервью Александру Ивулину тренер вратарей женской сборной Беларуси подробно рассказал о своей игровой карьеры.  

– Вам интересно работать в женской сборной Беларуси?

– Сегодня у меня нет контракта ни с одним футбольным клубом. Когда появилось предложение от национальной сборной – долго не раздумывал. Единственное, что меня смущало, – работа с девушками. Я не знал специфики женского футбола. Конечно, это отпугивало. Еще волновало, как жена отнесется к новой работе. Правда, она у меня умница. Все поняла. Сказала: «Футбол – твоя жизнь. Конечно, работай». Кстати, большое спасибо Андрюхе Ашихмину. К нему обратился Николай Пыреев: «Есть вакансия в сборной. Нужен тренер вратарей». Он посоветовал меня. До этого здесь работали Сацункевич, Шалай. Мне очень нравится в этой команде. Здесь собрался коллектив единомышленников. Здорово работать в такой атмосфере.

– В чем же специфика женского футбола?

– По большей части все то же, что и в мужском. Только девочек нагружаю меньше. Естественно, ты не будешь давать женщине стокилограммовую штангу в тренажерке. Конечно, существуют психологические особенности. Все-таки женщины более ранимые. Они могут заплакать прямо на тренировке. А после неудачных игр… Ух! Подбадриваешь их, успокаиваешь. Нужно принимать это и двигаться дальше. Ничего страшного.

Конечно, интереса к женскому футболу в стране практически нет. О каких-то сумасшедших деньгах тут речи не идет. Мне хочется, чтобы девочки росли. Это самое главное. Я работаю в сборной, чтобы получать удовольствие. Приятно наблюдать за прогрессом своих воспитанников.

– Кем из своих воспитанников вы гордитесь больше всего?

– Мне было приятно работать со всеми ребятами. В 2005 году пришлось завязать с футболом из-за межпозвоночной грыжи. Я впал в небольшую депрессию. Что делать дальше? Внезапно звонит Румбутис: «Приезжай, поговорим». Тогда из команды уехал Юрий Петухов. Собрались на разговор. Людас Ионович рассказывает: «У меня из «Дариды» уехал тренер вратарей. Будешь работать? Деньги маленькие, но все же». Конечно, я согласился. Ведь главное – за что-то зацепиться.

Пришел на тренировку. У меня четыре вратаря. В том числе Плотников. Тогда его никто не знал. Спрашиваю Ионовича: «Что это за парень?» Румбутис говорит: «Из Ростова приехал. Посмотри что к чему». Стали работать. Вижу, у Саши хватает положительных качеств: реакция, прыжок… Хотя минусы тоже были. Переучивать его не имело смысла. Можно было только навредить. Тогда ему было 27 лет. Он стал первым номером. В команде был еще Валерка Фомичев. Молодой, два метра ростом. При этом весил килограммов 80. Постоянно его подкармливали: «Валера, на, поешь еще». Он с удовольствием кушал. Сейчас уже весит килограммов больше 90 и в Турции играет. Машина:).

Рад, что у него все получается. Помню, года три-четыре назад звонит он мне в декабре: «Саныч, как дела?» Начали общаться, и Валера говорит: «Наверное, буду заканчивать с футболом. Со мной никто не работает в «Городее». Чувствую, что не прибавляю…» Сказал, чтобы он не торопился. С такими данными парень должен сделать хорошую карьеру. Звоню Сане Седневу в «Белшину». Говорю, мол, есть хороший парень, посмотри. Фомичев поехал и через полторы недели с ним заключили контракт. Потом был Брест, в котором Валере было тяжеловато в психологическом плане. Он шел в команду первым номером, а на предсезонке здорово себя проявил Климович. Тогда много беседовал с Фомичевым: «Валера, появится шанс. Его нужно будет использовать. Такая вратарская доля». У Валеры это получилось. Потом мне позвонил один знакомый агент: «В Казахстан нужен вратарь. Высокий, молодой и незаигранный за сборную». Валера поехал. Принял казахстанское гражданство, чтобы не считаться легионером. Благодаря этому, Фомичев сейчас не попадает под лимит в Турции. Кстати, по-моему, Фомичев недооценен в Беларуси. Он там действительно хорошо играет. Хотя, когда мы начинали работать, у него хватало проблем. Была беда с низовыми мячами. Устраняли этот недостаток постепенно, как с детьми. Я постоянно говорил Валере: «Пока ты не наберешь на свой рост силу – ничего не будет». Он постоянно работал.

Знамя в спортивном лагере. «Шарль-де-Голль». Красный «Marlboro»

– Вам удалось поиграть в юношеской сборной СССР…

– Мой первый тренер Юрий Федорович Ларченков сразу меня выделил. Как только пришел на первую тренировку, попросился в ворота. На следующий день у нас была игра. Хорошо провел этот матч. Наверное, потому что меня во дворе, как самого младшего, всегда ставили в ворота. Когда я уже играл в минском «Динамо», Юрий Федорович сказал: «Как только ты пришел на первую тренировку, я понял, что передо мной готовый вратарь. Нужно было только развить твои качества».

Помню, как-то играли против гродненской СДЮШОР. Они возили нас страшно, но я вытащил несколько крутых ударов. Подходит ко мне потом Юрий Федорович: «Я общался с тренером из Гродно. Он сказал, что таких вратарей в Союзе не видел. Ты – реальный кандидат в сборную СССР». Затем мы сборной Могилевской области отыграли чемпионат Беларуси и поехали в спортивный лагерь. По утрам на линейке поднималось знамя. В один из дней объявляют: «К поднятию флага приглашается кандидат в юниорскую сборную СССР Юрий Афанасенко». Все аплодируют. Я ничего не понимаю. После этого ко мне подходит Юрий Федорович: «В 11:30 у тебя электричка в Минск. Возле федерации тебя встретить Юрий Антонович Пышник». Он меня встретил, предложил перебраться в его интернат. Конечно, я согласился.

– Что было дальше?

– Мы поехали на сборы в Новогорск. От Беларуси было семь человек: Гуренко, Кушнир, Шелег… Блин, не помню, кто еще ездил. После этих сборов мне сказали, что все в порядке. Я хорошо себя проявил. Правда, поехал на сборы за 73-й год, а подходил под 74-й. Через год заиграл в сборной Союза у Пискарева. Каждый месяц у команды был сбор, а каждые два – выезд за границу. У нас были турниры во Франции, Италии, Венгрии… Это был 88-й год. Как сейчас помню свой первый выезд за рубеж. Это была Франция. Мы приземлились в аэропорту «Шарль-де-Голль», а там запах американских сигарет и французский духов. До сих пор у меня такая ассоциация с заграницей. Зашел в какой-то магазин, а у меня голова закружилась. Полки в нем просто ломились от продуктов. Тогда же в СССР ничего не было. Приехал домой и говорю родителям: «Блин, почему я не француз?» Шутка, конечно.

– Заграничные командировки для парней из СССР – это…

– Это интересно. Конечно, масса впечатлений. Денег тогда платили мало. Наберешь из дому каких-нибудь командирских часов, икры… Продашь все это за границей – купишь что-то из одежды, какие-то сувениры родным. Помню, привез себе макасики, куртку джинсовую – был первым парнем в интернате. Плюс костюм сборной СССР… Короче, внимание со стороны девочек чувствовалось. Помню, как одноклассницы все время просили привезти из-за границы красный «Marlboro». Я как-то раз привез им два блока, угощал.

– В юношеской сборной Союза вам платили какие-то деньги?

– За каждую победу нам платили по сто рублей. Деньги перечислялись только в случае победы на турнире. Их перечисляли на специальный счет в Москве. Их можно было снять, только когда исполнялось 18 лет. К этому времени у меня накопилось что-то около полутора тысяч рублей. Хорошо, успел снять их до девальвации. Это были не совсем маленькие деньги, но и не те, которые можно было получить в конце 80-х.

«Молодой, ты офигел?». Удары Курненина. Презерватив Тумиловича

– Уже в 17 лет вы начали играть во второй союзной лиге за брестское «Динамо»…

– Как только закончил интернат Пышника, меня стали привлекать к играм за дубль минского «Динамо». В 1990 году я провел, по-моему, 11 матчей. Тогда у Коли Гришина что-то не пошло, а у меня все стало получаться с первого матча. Чувствовал уверенность. Даже Курбыко говорил: «Юра, ты реально прочувствовал этот момент?» Там шел какой-то прострел, я его перехватил. Вообще, Алексеич меня часто подбадривал при всей нашей разнице в возрасте (тогда мне было 17, а ему 34). Хотя был у нас один неприятный инцидент. На дворе осень, а у меня не было своей формы. Подхожу к Курбыко: «Алексеич, дай мне свой свитер на матч дубля». У него такая крутая форма была, «Adidas» желтого цвета. В таком же свитере играл Дасаев. Алексеич дал мне его. Основа играла по субботам, а мы в пятницу. Я отыграл под дождем свой матч, а на базу не поехал. Свитер весь грязный, а я что-то не подумал его постирать и попросил передать его Курбыко. На следующей неделе он меня встречает: «Молодой, ты что, ох***л? Я тебе какой свитер дал? А ты мне какой вернул?» Кинул мне его: «На, стирай!» Конечно, я извинился и выстирал.

Вообще, мы с большим уважением относились к старшим. Это даже не обсуждалось. У каждого футболиста основы в автобусе были свои места. Широкие такие, а вся молодежь сидела на галерке. Туда влезало человек девять. Мы же умудрялись умещаться там 15 игроками... Кому из молодых там не хватало места – сидел на ступеньках автобуса. А что там ехать до базы? Полчаса. Все в порядке. Когда основа кушала – молодежь не заходила в столовую. Ждали, пока старики поедят, только тогда можно было зайти…

– Какие отношения были у молодого и старшего поколений в минском «Динамо»?

– Молодежь уважала старших. Правда, у мня был один эпизод на тренировке. Помню, как-то повздорил с Андреем Викентьевичем Зыгмантовичем. Хотя мы жили в одной комнате на базе. Как-то мы работали в Стайках на верхнем поле, и лил жуткий дождь. В ту пору во вратарской образовывалась большая лужа во время ливней. Если станешь в нее – воды по щиколотку. Полевые отрабатывали игру в стенку и удар по воротам. Я вышел из ворот, чтобы не стоять в луже. В такую погоду тяжело перебросить вратаря на скорости. Я сократил угол обстрела. Никто не может мне забить. Тут Викентьич рычит: «Молодой, ты офигел? Стань в ворота!» А я что-то тоже завелся, отвечаю ему: «Да пошел ты!» После тренировки стало стыдно. Подошел к Зыгмантовичу: «Викентьич, извини». Он говорит: «Все нормально, Юр, сами виноваты, что не могли забить». Все в порядке. Инцидент исчерпан.

– Все-таки как вы оказались в брестском «Динамо»?

– В начале 91-го года у меня была болезнь Боткина. Не тренировался пять месяцев. Диеты, все дела… Приезжает к нам на тренировку Юрий Курненин. Я не работаю, просто сижу в сторонке. Он подходит ко мне: «Юра, давай ко мне в Брест. Ты готов?» Я удивился: «Анатолич, у меня же печень… Тем более у вас есть Коля Гришин». А Брест плохо начал сезон во второй союзной лиге. У команды было, по-моему, два очка после восьми туров. «Динамо» шло на последнем месте. Тут Курненин говорит: «Если я тебя зову – значит, мне нужен именно ты». Я в шоке! Анатольич сказал, чтобы через месяц был в Бресте. Тем более Эдуард Малофеев был не против.

Приехал в Брест. Начинаю тренироваться – чувствую, что болит печень. Поработал два дня, и мы отправились на выезд, по-моему, в Кременчуг. На трибунах тысяч десять народу. Мы ведем 2:1,  нас хорошенько так возят. Народ недоволен, орет! Судья начинает поддушивать, а я стою за воротами, ни о чем не думаю. На 60-й минуте ко мне подходит Александр Николаевич Разин, тогда он был начальником команды. Спрашивает: «Готов выйти?» Я ответил, что да. Тут Разин говорит: «Тогда разминайся, через пять минут выходишь». Вышел. Забрал какой-то угловой, отбил штрафник – вроде все нормально. Тут на какой-то добавленной минуте нам поставили пенальти. Пропустил, но вроде ничего сыграл. Потом Курненин давал мне время в концовке и вроде бы все нормально получалось. Пошло-поехало…

Кстати, когда приехал в Брест, случился забавный эпизод. После первого недельного цикла подхожу к Курненину, говорю в шутку: «Анатолич, я уже готов. Форму набрал. Все в порядке». Он отвечает: «Становись в ворота. Сейчас проверю». Анатольич ставит мяч метрах в двадцати от ворот: «Я Дассаеву два из трех с этой точки забивал». Я чуть испугался. Курненин разбагется – хлоп в правую девятку. Я прыгнул – не достал. Второй раз разбегается – бьет в левую девять. Я даже не среагировал. Хорошо, мяч попал в крестовину. Стою просто в шоке. Думаю: «Куда он теперь пробьет?» Хорошо, что Анатольич пробил так, что я смог дотянуться. После этого подходит ко мне: «Видишь, Дассаеву я забивал два, а тебя только один :). Так что завтра играешь». Он поставил меня на этот матч. Это была встреча против «Карпат», команда лидировала в нашей зоне. Мы выиграли. С того момента стал играть в основе брестского «Динамо» в 17 лет.

– Чем вам запомнилась вторая лига чемпионата СССР?

– Действительно высоким уровнем игроков. Особенно сильными были украинские команды. Конечно, еще вспоминается судейский беспредел и далекие переезды. Мы не имели возможности летать. Ездили в гости на стареньком Икарусе. По украинским холмам он еле-еле ехал. Проводили в салоне по 10-12 часов. Выездные матчи были спаренными. Мы ездили в паре с «Неманом». У них была вообще веселая команда. Часто заселялись в гостиницу после них. Постоянно после ребят стояли пустые бутылки. У нас такого не было.

– Как вы восприняли развал СССР?

– Как Союз распался, Сацункевича и Курбыко оставили в «Динамо», а меня с Тумиловичем отправили в «Беларусь». Была такая команда. Потом она превратилась в «Динамо-93». Тем более я женился в тот период. Когда молодой парень женится, то игра как-то идет на спад… Тогда за «Беларусь» стоял Тумилович. Ничего не скажу – Гена сильный голкипер. Наверное, нужно было тогда оставаться в брестском «Динамо». Хотя бы игровую практику имел. А так… В те времена матчей за дубль не было. Считай, год толком не играл, а только тренировался.

– Чем вам запомнилась работа с Геннадием Тумиловичем?

– Мы были вместе еще в спортивном интернате. Гена, конечно, фанатично относится к делу. Как он пашхал на тренировках! Конечно, он всегда любил пошутить над одноклассницами, учителями. Как-то принес в школу презерватив. Подходит к учительнице: «Ой, а что это у вас на плече? Сережка, наверное, оторвалась». Она удивляется: «Что случилось? Где?» В это время Гена аккуратно достает у нее из-за плеча презерватив: «Вот…»  Все смеются. Кроме учительницы, естественно :).

Квартира от Хвастовича. Фартлек. 50 тысяч

– О «Динамо» 90-х нельзя говорить, не затронув личность Евгения Хвастовича…

– О! Легендарный человек. Когда нужно было сделать «Динамо» акционерным обществом, он пришел к нам на базу. Собрались все: игроки, тренеры… Хвастович принес макет коттеджей: «Выбирайте себе любой. Кто возьмет больше акций, тому раньше построят коттедж». Одна акция стоила где-то сто долларов. Я спрашиваю: «Если куплю одну акцию – мне построят коттедж?» Хвастович говорит: «Построят, но в последнюю очередь». Ответил, что никуда не спешу. Купил одну акцию. Как знал. Естественно, никому никаких коттеджей не построили. Эти деньги пошли на учредительство клуба, и Евгений Евгеньевич стал его полноправным хозяином.

Конечно, в футболе он совсем не разбирался. Рассказывали, как с ним когда-то на трибуне смотрел какой-то матч Курнев. Хвастович спрашивает: «А за что пенальти дают?» Владимир Борисович отвечает: «Когда назначают три угловых – ставится пенальти». Сидят они. Смотрят игру дальше. Оп, мы заработали три угловых. Хвастович как вскочит: «Эй, а почему пенальти не дают?»

Конечно, все знают его коронную фразу: «Мне все равно, что продавать: картошку или футболистов». Человек был бизнесменом. При этом стоит отдать ему должное, при нем в команде не было задержек зарплат. Он всегда все вовремя выплачивал. Особенно Хвастович радовался, когда его команды в еврокубках попадали на немецкие или итальянские команды. В этом случае за продажу телевизионных трансляций клуб получал или 500, или 600 тысяч долларов. Плюс, Хвастович продал многих футболистов. Молодец, что тут сказать.

– Тогда футболисты минского «Динамо» не бедствовали?

– В 92-м году я получал в «Динамо» сто долларов. На 40 у.е. мы жили с женой, а на 60 могли купить какую-то одежду. Тем более нас кормили на базе. В этом плане особо тратиться было не нужно.

– При переходе в «Аланию» вы сильно выиграли в деньгах?

– О! Это целая история! После 1994 года в «Динамо» сделали ставку на Варивончика. Чтобы я ни делал, как бы ни тренировался – стоял он. Тем более команда выигрывала, что-то менять тренеру не имело смысла. Щекин был очень принципиален в этих вопросах. Тогда в команде играли Валик и Хацик. Они многое определяли. В конце тренировок постоянно играли «пулю». Валик с Хациком кричали: «Афоню нам давай». При этом под деньги всегда играл Варивончик. Я никому не жаловался. Работал, ждал… В итоге 96-й и 97-й год отыграл в «Динамо-93». В конце 97-го года на меня вышли люди из «Алании». Говорю им: «Блин, я тут на контракте. Тем более мне недавно дали квартиру в Минске, могу ее потерять». До этого у меня была однушка в Малиновке, а Хвастович дал мне трешку возле Червенского рынка. Правда, не оформил на меня. Хвастович сказал: «Делай ремонт, все будет хорошо. Чуть позже оформим квартиру на тебя».

Потом в Минск приехали люди из «Алании», чтобы поговорить более подробно. В ту пору в «Динамо» я получал 600 долларов. Мне сказали, что во Владикавказе будут платить пять тысяч. Дают мне контракт на подпись. Смотрю, а там написана зарплата в тысячу рублей. Говорю: «Простите, а что я подписываю?» Мне: «Это все для налоговой… Хочешь, наберем сейчас Газзаева?» Конечно, попросил, чтобы набрали. Звоню: «Валерий Георгиевич, такие вот вопросы…» Он отвечает: «Юра, не волнуйся. Будешь получать пять тысяч. Это я тебе обещаю». Объясняю: «Понимаете, я могу потерять квартиру. Все-таки я на контракте в Минске, а она еще не оформлена». Газааев спрашивает: «Сколько стоит твоя квартира?» Я сказал: «50 тысяч». Валерий Георгиевич сказал: «Вопросов нет. Дадим тебе такие деньги. Жду тебя на сборе 3 января. Готовься, раскачки не будет». Я подписал контракт с «Аланией».

– Что было дальше?

– До конца моего контракта с «Динамо» оставалось где-то полгода. Я мог вести переговоры и подписать предварительный контракт. Тогда не было никаких агентов… После заключительной игры сезона меня вызывают в офис «Динамо». Зам Хвастовича дает бумагу: «Подпиши, что ты получил квартиру». Я говорю: «Подождите, так она на меня не оформлена». Он отвечает: «Мы потом оформим. Подпиши. Мы знаем, что тебя хочет купить «Алания». Ты подпиши, а мы лучше поторгуемся с ними». Тут включился Хвастович: «Ты же хочешь уехать? Мы-то тебя можем и не отпустить». Думаю: «Действительно, могут не отпустить». Доверился порядочности людей и расписался под этими бумагами. Эх, был бы тогда рядом человек, который смог мне что-то подсказать…

Через несколько дней мне звонит Газзаев: «Юра, что ты наделал? Мы договаривались, что за тебя заплатим сто тысяч. Теперь Хвастович требует двести. Он говорит, что ты получил от клуба квартиру». Я в шоке. Объясняю, что она не оформлена. Газзаев говорит: «Все, приезжай на сбор. Там разберемся».

– Вас все-таки выкупили?

– Выкупили, но не сразу. В ту пору все дела решались перед подачей заявок. Я мог ехать тренироваться с «Аланией». Правда, мой трансферный сертификат лежал в АБФФ. Думал, что клубы легко договорятся. Мое дело – хорошо тренироваться. Приехал на сборы. Там – жесть! Таких нагрузок нигде не испытывал. Ведь 1 января еще сидел за новогодним столом, а уже 3-го первая тренировка. Мы работали в легкоатлетическом манеже, похожем на тот, что в Минске на Даумана. Сначала Газзаев дал упражнения на скоростно-силовую работу с набивным мячом. Тренировка заканчивалась фартлеком. Это восемь серий бега на 1200 метров. Нужно пробежать отрезки в 400 метров за минуту пятьдесят. Пауза между сериями–полторы минуты. Из 25 человек до финиша добежало девять. Я был в их числе. Не знаю, как это сделал. Включил все морально-волевые качества. Выдали нам экипировку Nike. Она не разношенная, натер мозоли… Думаю: «Мне же 50 тысяч долларов должны. Если сойду с дистанции – Газзаев домой отправит». Саня Чайка бедный упал на седьмом кругу и полз к финишу. Газик кричал ему: «Саня, молодец! Будешь у меня играть». Восьмую он уже не бежал. У кого-то кровь идет из носа, кто-то рыгает… Было очень тяжело.

Вечером еще одна тренировка: футбол, баскетбол, тренажерный зал. На следующее утро опять работа в манеже. Снова фартлек. На этот раз семь серий, но уже нужно выбегать из минуты сорок. На следующий день шесть повторений, но необходимо вложиться в минуту тридцать пять. Цикл заканчивался четырьмя сериями, которые нужно было сделать за минуту двадцать. Это было что-то! Плюс еще упражнения на силу, на пресс с набивными мячами. На третий день Саня Чайка уже хотел уезжать. Я тоже хотел плюнуть на все, но, блин, мне же 50 тысяч обещали. Как в этой ситуации возвращаться в «Динамо»? Поддерживали с Саней друг друга. Всегда говорил ему: «Потерпи, сейчас станет легче». Чайка отвечал: «Да мне ничего не надо! Я лучше за 200 долларов в «Днепре» играть буду». Его можно было понять. О чем можно говорить, если после тренировки было трудно сходить в туалет, так пресс болел!

– Так что с вашим контрактом?

– Прошло несколько дней. Подхожу к Газзаеву: «Валерий Георгиевич, когда мы подпишем нормальный контракт?» Он говорит: «Так ты уже подписал». Я говорю: «Как так? Это же предварительное соглашение… » Газзаев отвечает: «А вот так. Начнешь играть – все будет в порядке». Хотя свои обещания тренер выполнял. Даже тем, кто уехал после сборов, выплатили деньги, о которых говорили. 

Ближе к началу сезона, когда мы были на сборах в Голландии, Газзаев опять вызывает меня к себе: «Ну что там у тебя? Хвастович никак не хочет снижать цену». Я пошел звонить в «Динамо». По тем временам это было очень дорого. Кинул монетку в автомат. Хвастович поднял трубку. Я ему: «Евгений Евгеньевич, здравствуйте. Это Юра Афанасенко». Тут же на другом конце провода короткие гудки. Снова набираю. Никто трубку уже не взял.

До заявки оставалось пару дней. Мы приехали во Владикавказ. Газзаев подзывает к себе: «Юра, ты нам нужен. Заплатим за тебя 200 тысяч. Только твои 50 штук подъемных уйдут Хвастовичу». Я пытался объяснить ситуацию. На что Газзаев сказал: «Меня это не интересует». А что делать? Я подписал документы… Руководство «Алании» заплатило за мой трансфер. После этого на квартиру возле Червенского приходит какая-то женщина. Жена открывает дверь, а эта дама с порога: «Ничего себе. Вы такой хороший ремонт сделали. Спасибо». Супруга ничего не понимает. Спрашивает: «Кто вы такая?» Эта женщина показывает документы на квартиру: «Я – ее хозяйка». Делать нечего! Пришлось освободить жилплощадь. Хорошо, у меня еще была однушка в Малиновке. Тогда в моей квартире Вадик Скрипченко жил. Ему пришлось переезжать.

«Е-мае, да задолбал ты уже тянуть». Штрафы Газзаева. Рабовладельчество

– Давайте поговорим об «Алании»…

– Сначала было очень тяжело. Все эти фартлеки… Сейчас понимаю, что монотонная работа замедляет реакцию вратаря. Голкиперу не нужно столько бегать, хоть для подготовительного периода это нормально. Организм истощился. Стою в воротах на тренировках, а мне все залетает. Думаю: «Вот это я слабый».

Первая половина сезона ушла у меня на адаптацию. Заур Хапов отыграл все матчи кроме двух. Тогда он получил красную. Я вышел на замену. Сыграл, но не сказать, чтобы ах. После первого круга мы поехали командой в Сочи. Три дня красиво отдыхали: море, вино… После этого я как заново родился. Организм отдохнул. Я стал везде успевать, все начало получаться. Класс! И тут Газзаев дал мне шанс в матче на Кубок с питерским «Динамо». Мы выиграли. Я сыграл хорошо. Потом все пошло, пошло… Газзаев стал доверять мне место в воротах.

– Что удивило вас в чемпионате России?

– В российском первенстве уровень игры намного выше. И футболист там должен мыслить гораздо быстрее. У меня ушло примерно полгода на адаптацию к этим нагрузкам и высоким скоростям. Уровень инфраструкткры тоже отличался. Поля, базы – все было гораздо лучше, чем в Беларуси. Правда, помню, в конце осени мы играли на выезде с московским «Динамо». Жутко холодно, а подогрев поля не включили. Я вышел на разминку в бутсах на шести шипах, а соперники разминаются в бампах. Красавцы! Я же в это время, как корова на льду. В итоге играл в обычных мягких кроссовках Nike. Причем хорошо отстоял. «Динамо» возило нас со страшной силой. Макс Ромащенко, Терехин, Яхимович, Штанюк, Островский… Классная бригада. А я тащил все. Ко мне уже подбегает Острова: «Е-мае, да задолбал ты уже тянуть». Я ему: «Да пошел ты…» После матча обнялись с Андрюхой. Вечером всей компанией пошли в ресторан, отдохнули. 

После этого матча ко мне подходит Газзаев: «В следующем сезоне с такой игрой ты будешь первым номером. Жду тебя в январе на сборах». Я спрашиваю: «Так, а что на счет подъемных?» Он заверил: «Приедешь после отпуска – разберемся».

– Как вы провели свой отпуск?

– Круто! Купил машину, всей семье дорогих шмоток… Ни в чем себе не отказывал. Думал же, что у меня контракт еще на два года. По молодости ни о чем не думаешь. А тогда… Много зарабатываешь – нужно соответствующе одеваться. Помню, впервые поехал с «Аланией» в Португалию. Я хотел купить себе часы. Присматриваю в аэропорту Tissot. Они стоили где-то 300 долларов. Сзади подходит Заур Хапов: «Юра, что ты беспокоишься? Сейчас получишь зарплату – купишь себе нормальные часы тысяч за пять». Думаю, е-мае. А потом сам начал покупать платья жене за 500 баксов, себе пиджак за косарь. Бренды, бренды… Все это казалось красивым. Думалось, что так будет всегда…

Приехал из отпуска, отработал сбор в Израиле. Вроде бы все нормально. Как раз в тот момент в команде появился молодой Мандрыкин. Перед перелетом на следующий сбор в Португалию Газзаев вызывает к себе: «Юра, я принял решение. Мы с тобой больше работать не будем». Я в шоке! Пытаюсь узнать причины: «Какие ко мне претензии? Что-то не так в тренировках? В играх?» Он отвечает: «Нет. Просто я так решил». На этом все. Думаю, все дело в деньгах. Валерий Георгиевич всегда доверял молодежи, тем более Мандрыкин местный. Все можно понять. Мой контракт был рассчитан еще на два года. Правда, не ясно, почему меня не отпускали из клуба. С реальными предложениями выходили люди из Ярославля, Нижнего Новгорода. Я говорил, что хочу играть, но никто не был готов платить за меня такие деньги. Самое настоящее рабовладельчество. А никому ничего предъявить не можешь, ведь все оформлено на бумаге. И это раньше тысяча рублей равнялась 150 долларам, а после дефолта это 60 баксов. Я даже не забирал этих денег.

– Что было дальше?

– Посидел дома и попросился тренироваться с дублем минского «Динамо». Мне звонят из Нижнего: «Поедешь в «Локомотив»?» Конечно, да. Мне перезванивают: «Газзаев хочет за тебя 200 тысяч долларов. Позвони, может быть, переубедишь его». Говорю: «Если он вас не слушает, то почему будет слушать меня». Мало ли получится поговорить. Набираю Газзаева: «Валерий Георгиевич есть интерес…» Он отвечает: «Я в курсе, но это не твои вопросы». Блин, тогда Черчесова продали в дрезденское «Динамо» за 200 тысяч марок. А тут за Афанасенко просят 200 тысяч долларов. Кто меня купит за такие деньги?

Хорошо, что в середине лета Михаил Никифорович Вергеенко вызвал меня к себе: «Юра, я твою ситуацию знаю. Договорился с Газзаевым, мы берем тебя в бессрочную аренду». Я очень обрадовался. Главное ведь играть! Правда, ближе к концу сезона начал понимать, что такое бессрочная аренда. Ты не можешь диктовать никаких условий. Что тебе дали – тому и радуйся. Никаких вариантов куда-то уехать уже не было…

– Какое мнение у вас осталось о Валерии Газзаеве?

– Он жесткий тренер. Очень. Когда команда выигрывает, он улыбается: «Ой, мои ребятки». Но жутко требовательный даже в мелочах. Например, перед занятием заходит массажист: «Сегодня у нас тренировка с мячами. У каждого черный низ и красный верх». Тренировка с мячами значила, что у каждого должны быть щитки и обязательная цветовая гамма. Саня Чайка очень не любил щитки. Как-то он пришел на тренировку без них. Газзаев подходит к нему: «Саня, где щитки? Забыл? Штраф тысяча долларов». Поэтому ни у кого никогда не было вопросов к тренеру.

У Газзаева мы играли по схеме 3-5-2. Крайние хавы должны были обязательно замыкать дальнюю штангу при нападении. Если игрок не замкнул дальнюю штангу или проиграл эту позицию у своих ворот – штраф 200 долларов, если команда проигрывала.

– Вратарям доставалось?

– Если голкипер ошибался, то на первой тренировке после выходных Газзаев оставлял нас с Зауром после занятия. Он давал нам работы на три минуты. Всего три минуты! Сначала ты прыгаешь по ширине штрафной, высоко поднимая колени. Потом кувыркаешься – тебе бросают мяч, чтобы ты ловил. Все очень интенсивно. После этого нам замеряли пульс – он под двести. Тогда валились с Зауром на поле, он говорил: «Лежи, лежи! Он это любит». Газзаев в такие моменты начинал улыбаться: «Это чтобы вам жизнь малиной не казалась».

Он старался привить нам психологию победителей. Играем первый матч на сборе в 98-м году с дортмундской «Боруссией». Газзаев дает установку: «Нам предстоит встреча с серьезным соперником, победителем Лиги чемпионов. Наша задача – эту команду обыграть». Все серьезно! Мы проигрывали 1:2. На 90-й минуте два наших молодых нападающих выходят в одного Клосса. Один из них не отдал передачу другому на пустые ворота, а Клосс отбил его удар. Я думал, Газзаев закопает того парня. Он ворвался в раздевалку, как даст ногой по поилкам! Все разлетелось! Газзаев топал ногами, готов был его убить: «Это был твой шанс. Больше возможности у тебя не будет». Короче, больше этого парня в «Алании» не было.

– Чем вас удивила жизнь во Владикавказе?

– Там очень воспитанные люди. Они уважительно относятся к старшим. Ни разу не видел, чтобы в транспорте молодой человек сидел, а кто-то старший стоял. Простой пример. Летели с женой из Владикавказа в Минск через Москву. У меня в руках много сумок, маленький ребенок. Все увидели, что я с дочкой, расступились: «Проходите, молодой человек». Я первым зашел в самолет. Прилетели в Москву. Там изморозь, ветер… Многие в малиновых пиджаках. Бизнесмены, наверное. Короче, в самолет я зашел последним. Вот это показатель культуры.

Еще пример. Моя жена пришла на какой-то домашний матч «Алании». Рядом с ней на эмоциях какой-то мужчина выругался матом. Встает ее сосед: «Ты что? Не видишь, женщина сидит? Зачем ругаешься?» Тот сразу же извинился и такого себе больше не позволял.

– Вы не жалеете о том, что могли достичь больших успехов в своей игровой карьере?

– Ну, о чем жалеть? Что было, то было. На это хватало объективных и субъективных причин. Как говорил Тарасов: «Каждый имеет в жизни то, что заслуживает». Я был в бессрочной аренде в «Динамо». Неплохо играл. В одном из сезонов пропустил меньше всех в высшей лиге. Увы, без агентов уехать за границу было тяжело. Что для русских и европейцев чемпионат Беларуси? Нужно было играть за сборную. Тогда в ней блистали другие вратари. Хотя была возможность уехать за границу. Когда в 2003 году мы выиграли чемпионат страны с «Гомелем», ко мне проявляло интерес бухарестское «Динамо». Правда, зарплата в Румынии была не намного больше, чем в «Гомеле», а мне уже было 30 лет. Не хотелось никуда срываться. Тогда в Бухарест уехал Гаев.

Короче, карьера получилась такой, как получилось. Мог оставить после себя в футболе более яркий след. Хотя я же выиграл чемпионат Беларуси, Кубок, Суперкубок. Поиграл за сборную, в еврокубках… Правда, сейчас считаю, что нужно было остаться в начале 90-х в Бресте, чтобы получить игровую практику. В молодом возрасте это очень важно.

Оглядываясь назад, думаю: как с такими диагнозами, которые были у меня, вообще смог стать футболистом? Газзаев говорил: «В футбол играют кони. Вы должны этому соответствовать». У меня же с рождения был остеомиелит на колене. Тогда мне было две недели отроду, меня возили в Минск к профессору, который привел все в порядок. Но все-таки там у меня были артроз. Плюс у меня одна нога короче другой на полтора сантиметра. Из-за этого идет неравномерная нагрузка на спину. Она у меня всегда болела, когда тренировался и играл. В общем-то, из-за этого пришлось закончить в 2005 году.

В «Гомеле», кстати, понял, почему все-таки не сделал себе большую карьеру. Мне это сказал Александр Шкаруба: «Знаешь, тебя неправильно тренировали. Просто перегружали… К тебе нужен был немного другой подход. Ведь по всем характеристикам ты должен был играть в большом клубе». Потом я тоже прозрел. Ведь для успеха не нужно делать больше. Нужно делать правильно. Сейчас ребятам никогда не даю дурной работы. На моей памяти ни у кого не было никаких травм мышц, позвоночника. Поэтому большой спорт – это не здоровье. Здоровье – это физкультура. Многие говорят, что футболисты много зарабатывают… Да, но какими деньгами можно измерить здоровье? Его в магазине не купишь. Правда, главное в жизни – это семья, здоровье родных и близких. Сейчас я занимаюсь своим любимым делом. С женой воспитываем дочерей. Все хорошо:). 

Фото: Эдуард Белемук