Первый за 27 лет «народный писатель» – экс-футболист «Динамо»: вошел в историю украинцев, почти украл факел ОИ с Медведем, описывал член президента США
...
27 июня Александр Лукашенко своим указом взял и назначил «Народного писателя Беларуси» – народ никто не спрашивал, но режим это давно не волнует. Хотя этим званием, в отличие от множества других, система не разбрасывалась – единственный раз при Лукашенко его присуждали в феврале 1995-го Ивану Науменко, и то, как говорят, документы начали готовить еще до первых президентских выборов. С тех пор в литературе была пропасть в 27 лет – за это время не осталось в живых никого из ранее удостоенных звания.
Сейчас же его дали, мягко говоря, неоднозначной фигуре. С точки зрения беларуссской культуры это странно вдвойне, потому что 84-летний Николай Чергинец – первый в истории звания (до него было 9 писателей и еще 8 поэтов) автор, пишущий на русском языке. Да и качество и направленность его текстов периодически вызывало большие вопросы. Ну а еще это точно первый в звании не только генерал милиции, но и бывший футболист профессионального уровня, игравший в чемпионате СССР за минское «Динамо». А еще Чергинец вошел в историю украинского клуба и почти украл олимпийский факел – в общем, есть повод вспомнить биографию писателя и еще много кого в одном лице.
О футбольной карьере Чергинца мы знаем из двух источников – протоколов матчей и его собственных рассказов. Правда, то, что говорит бывший спортсмен, стоит воспринимать критически – его рассказы о себе нередко заставляют вспомнить барона Мюнхгаузена, а есть и несколько примеров откровенных выдумок. Так, на сайте Чергинца в разное время было указано, что он внесен в Книгу рекордов Гиннеса «За разноплановые достижения в области культуры и науки», является лауреатом литературной премии «Облака», а Американским библиографическим институтом признан «Человеком года-2008» за выдающийся вклад в развитие Республики Беларусь – а на деле в книгу рекордов вносят за рекорды (и никакого Чергинца у Гиннеса нет), литературная премия вручается по четным годам, а Чергинец указал нечетный (и в общих списках лауреатов его снова нет), а Американского библиографического института не существует.
Кроме того, Чергинец утверждал, что в 1990-х его выдвигали на Нобелевскую премию, но список номинантов засекречен 50 лет, так что тут ничего не проверить – пока. Зато что точно – у него множество медалей, правда, большинство, по Википедии, юбилейные: «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина», «50 лет советской милиции» «50/60/70 лет Вооруженных Сил СССР», «80/90 лет Вооруженных Сил Республики Беларусь», «В память 10/20-летия вывода советских войск из Афганистана», «60/65/70 лет освобождения Республики Беларусь от немецко-фашистских захватчиков», «80/90 лет беларусской милиции»; «80/90 лет Прокуратуре Республики Беларусь»...
В футбольной автобиографии Чергинца тоже настораживает количество успехов: начав вратарем во дворе, «быстро стал местной знаменитостью», в ДЮСШ в 13 лет «доставал с места» до перекладины, повзрослев, попал в молодежную сборную БССР, где против украинских соперников «не просто брал мертвые мячи, а делал вещи, противоречащие футбольной науке». Ко взрослой карьере Николай переквалифицировался в форварда – ведь «скорость была высокая, техника великолепная» – и в первом же матче на новой позиции в первенстве Беларуси якобы оформил покер, тут же был взят в дубль минского «Динамо» (которое тогда называлось «Спартак»), ездил в «длительное турне по Китаю и Северной Корее», а после сезона-1957, когда клуб вылетел из Д1 СССР, был приглашен в киевское «Динамо» – но из Беларуси уехал потому, что любимая девушка вдруг призналась, что за время турне познакомилась с другим и выходит за него замуж.
В итоге Чергинец попал в другую украинскую команду – свежесозданный «Локомотив» из Винницы (сейчас «Нива»), который заявился в советский Д2. И тут уже несколько источников подтверждают, что беларусский футболист вошел в историю команды: в ее дебютном матче лиги против «Спартака» из нынешнего Ивано-Франковска 16 апреля 1958 первый гол «Локомотива» забил именно Чергинец. Впрочем, задержался в клубе Николай всего на полгода – ведь представители кишиневской «Молдовы» (ныне «Зимбру») из высшего дивизиона «ездили по городам и уговаривали перейти, обещали квартиру в цековском доме, машину «Победа», дачу и прочие блага». Чергинец вроде как не хотел бросать верившего в него тренера «Локомотива», но местная новая девушка футболиста, «красивая хохлушка», стала уговаривать на переход – в итоге Николай поехал в Молдову, сразу же (ну, если ему верить) забил по два гола в товарняках с некими румынами, венграми и киевским «Динамо» и остался в команде, а вот девушку за «меркантильные разговоры» бросил (Л – логика).
В «Молдове» Чергинец во второй половине 1958-го отыграл девять матчей подряд без замен, но ничего не забил, а команда заняла 11-е из 12 мест (вылетало только 12-е). 1959-й же по большей части футболист провел в дубле – за основу дали сыграть лишь трижды, а единственный полный матч Чергинца команда проиграла ЦСК МО 0:7.
В 1960-м игрок вернулся в БССР – играть за недолго просуществовавший минский «Урожай» в советском Д2. Команда боролась за выход в Д1, но на финишной прямой уступила путевку в финал плей-офф тбилисскому «Локомотиву», после чего закончила существование. Но для Чергинца, забившего три гола, повышение все же случилось – бывшего дублера взяло все то же минское «Динамо», на этот раз называвшееся «Беларусь». Чергинец провел 15 матчей в составе с такими игроками, как Эдуард Зарембо, Юрий Пышник и Михаил Мустыгин, но снова ничего не забил (известно только об одном голе в чемпионате дублеров «Зениту»), а «Беларусь» стала 19-й из 22 команд.
Два года спустя, вернув название «Динамо», клуб с помощью приехавшего из Москвы форварда Эдуарда Малофеева возьмет бронзу чемпионата СССР – но Чергинец к тому моменту уже закончит карьеру: поиграв в 1962-м за минский СКА в Д2, Николай потом расскажет, что команда «уверенно шла вперед, претендовала на первое место, но кому-то наверху это не нравилось, и нас «приспустили», а я таких вещей никогда не терпел, потому решил – ухожу из футбола». При этом СКА в итоге занял аж 7-е место – зачем так сильно «приспускать», если дальше идет лишь победитель зоны, остается загадкой.
Чергинец также рассказывал, что остаться в футболе его просил «не кто-нибудь, а сам первый секретарь ЦК КПБ, хозяин республики Кирилл Трофимович Мазуров», но он «не послушался уговоров высоких партийных начальников и ушел на завод имени Ленина регулировщиком оборудования». Заодно Чергинец отучился в Высшей школе футбольных тренеров – и, конечно же, «стал первым футболистом в Советском Союзе, который окончил ее с красным дипломом». Но тренировать Николай никого не стал, потому что не видел себя в этом деле.
1974 год, слева направо – экс-игрок «Динамо» Юрий Погальников, Чергинец, Малофеев, Мустыгин
На заводе тоже все было волшебно – аппаратура была для атомных подлодок, но «тончайшую работу» Чергинца принимали «без дополнительной проверки», несмотря на отсутствие специального образования – потому что «добросовестно относился к делу». Параллельно Николай поступил на журфак – хотел стать спортивным журналистом или комментатором, а заодно начал «писать заметки в солидные и авторитетные издания, как та же «Советская Белоруссия». Но в итоге вместо журналистской карьеры Чергинец сделал ее в уголовном розыске, куда в 1964-м попал благодаря постановлению пополнить милицейский состав из трудовых коллективов и перевелся с журфака на юрфак. Конечно, и там Чергинец, по его словам, оказался уникумом (а как же иначе?) – стал «лучшим опером сначала района, потом города, республики, однажды даже Советского Союза, три раза получал очередное звание досрочно – уникальный случай».
В 1977-м Чергинец стал кандидатом юридических наук, а в 1981-м – начальником управления уголовного розыска МВД БССР. В 1980-м он был еще замначальника управления внутренних дел и отвечал за безопасность проведения в Минске Олимпиады – и, пользуясь положением, предложил Александру Медведю украсть олимпийский факел. Способ был простейший: после доверенного Медведю зажжения огня факел в подтрибунке надо было отдать предупрежденным Чергинцом милиционерам, которые его спрячут, а представителям МОК сказать, что факел отдан кому-то по незнанию. Но план нарушили сами милиционеры – они залюбовались факелом, и «международники» быстро их обнаружили. В итоге Медведю подарили копию факела, которая сейчас хранится в музее НОК.
В 1984-м Чергинец отправился на войну в Афганистан – старшим советником по линии МВД, причем взяв с собой жену и дочь. По словам Чергинца, он «стал координатором всех мероприятий по обороне Кабула, потому что в руках была вся агентура», и на него «все молились – и КГБ, и МВД, и армия, и партийные советники» (какой незаменимый человек). «Те три года, что провел там, – целая жизнь. День шел за три, а то и больше. И в окружение попадал, и помощь приходилось на вертушках вызывать. Чего только не было! Настоящая война, бои», – вспоминал Чергинец, вернувшийся в Минск в 1987-м после ранения.
При этом ввод войск войск «с целью защиты «подбрюшья» СССР» он до сих пор считает оправданным – просто командование «допустило ряд серьезных ошибок», вот «операция» и затянулась. «Можно понять и принять решение советского руководства в том числе и потому, что нужно было показать свою мощь Западу. Хотя в итоге получилось не очень. А жаль», – заявлял Чергинец. Правда, по поводу войн вообще уточнял: «Урок любой войны один – не дать повторить ее, причем в любом проявлении. Но, как говорят умные люди, основные уроки истории в том, что они ничему человечество не учат».
Свою литературную карьеру Чергинец начал в 1970-х – получил от друзей-писателей совет перейти от публицистического стиля (милиционер регулярно публиковался в газетах) к художественному. К слову, Николай хорошо общался сразу с несколькими народными писателями Беларуси – Иван Чигринов писал предисловие к одному из сборников, Василь Быков часто бывал у него дома, а дачи Ивана Шамякина и Андрея Макаенка были по разные стороны от дачи Чергинца, у которого регулярно устраивали посиделки.
За первым сюжетом Чергинец далеко не ходил – взял реальное дело об убийстве женщины с сожжением трупа, добавил красок фантазии – и получил повесть «Четвертый след», изданную в 1973-м. Далее были аналогичные «Тревожная служба», «Следствие продолжается», «Служба дни и ночи» и прочие книги, за которые автора называли «основоположником жанра милицейского детектива» в Беларуси. Позже Чергинец художественно изложил и другие темы – увиденной им в детском возрасте ВОВ («Вам – задание», «Операция «Кровь»), Афгана («Тайны черных гор», «Сыновья») и даже событий российской революции 1917 года («Приказ №1). К слову, Чергинец раскритиковал «афганскую» книгу нобелевского лауреата Светланы Алексиевич «Цинковые мальчики»: «Там слишком много откровенного вымысла. Очень часто матери погибших там ребят и выжившие мальчишки ей говорили одно, а на основании услышанного она реализовывала дикие фантазии. Войны она в глаза не видела, поэтому решила создавать какие-то литературные коктейли».
Творческий вечер Чергинца в 1977 году: третий слева – Быков, четвертый – Шамякин, пятый – Чергинец, шестой – Чигринов
Чергинца не раз обвиняли в использовании «литературных негров» – то есть людей, которые пишут вместо автора, а он потом только издает тексты под своим именем. Николай эти обвинения всякий раз отрицал: «Эти анонимки... У меня хранятся авоськи, наполненные моими блокнотами с черновиками будущих книг. Литературный негр Николая Чергинца – это сам Николай Чергинец».
Как бы то ни было, некоторые опусы Чергинца вызывают большие вопросы к качеству. Например, то, что автор называл «политическим памфлетом» на Америку – вышедшую в 2002-м «Тайну Овального кабинета», явную фантазию на тему скандала с обвинениями бывшего президентом США Билла Клинтона в изменах жене прямо в Белом доме с Моникой Левински. В книге фигурировала героиня по имени Моника Левин и своеобразные пассажи. В 2011-м блогер Евгений Липкович сжег экземпляр этой и других книг Чергинца, заявив, что так защищает беларусскую нравственность от «элементов порнографии». Особенно занятно, что автор строк ниже на стыке 2000-х и 2010-х возглавлял Общественный совет по нравственности, цензурировавший концерт Rammstein, и вопрошал, как могут быть победительницы конкурса красоты «без чулок».
На момент первых президенстких выборов 1994-го Чергинец, незадолго до того ставший генерал-лейтенантом, занимал в правительстве Вячеслава Кебича пост председателя комитета по социальной защите военнослужащих и ветеранов войны. Когда Кебич проиграл, Чергинец подал в отставку – чтобы понаблюдать за ситуацией со стороны. «Что я увидел? Пришел к власти молодой симпатичный мужик, крепкий, здоровый, улыбчивый, пользуется любовью народа – настоящий лидер. Это мне импонировало», – позже заявлял Чергинец. А перед референдумом его позвали на должность помощника управделами Лукашенко – Николай согласился и создал письменное «разъяснение», почему сделать полномочия Лукашенко практически неограниченными «необходимо».
После этого Чергинец окончательно вошел в «команду» – в 1997–2008 годах был членом верхней палаты парламента, где возглавлял комиссию по международным делам и национальной безопасности, с 1998 по 2008 годы являлся председателем Парламентского Собрания Союза Беларуси и России по внешней политике и делегатом Беларуси в ООН, а также несколько раз был доверенным лицом Лукашенко на выборах.
С таким бэкграундом Чергинец в определенный момент получил бонус и по литературной линии. Режим Лукашенко безуспешно пытался подчинить себе Союз беларусских писателей, который придерживался беларусских культурных ценностей – и в 2005-м около 10% провластных литераторов вышло из организации и организовало свою, Союз писателей Беларуси, который и возглавил Чергинец. СПБ сходу получил весь комплекс привилегий от Лукашенко: разрешение на использование слова «Беларусь» (так просто этого нельзя), освобождение от налогов и передача в ведение всех изданий СБП – журналов «Полымя», «Нёман», «Маладосць», газеты «Літаратура і мастацтва», которые, конечно, стали публиковать и хвалить «нужные» произведения. Все, кто хотел остаться там работать, должны были вступить в союз Чергинца, занявшего вместо неугодного режиму союза Дом литератора. На сайте СПБ раскол поныне объясняется тем, что СБП якобы «не признало законно избранную власть». Чергинец ушел с должности главы Союза писателей Беларуси совсем недавно – в марте 2022-го, можно сказать, по возрасту, не имея за плечами фактически ни слова против режима Лукашенко. Звание «Народного писателя» на этом фоне выглядит этакой наградой за верность и выслугу лет.
Остается добавить, что со спортом Чергинец был связан и в этом веке – в 2013-м вошел в комитет по этике АБФФ, который вскоре ненадолго возглавил, но запомнился на этом посту разве что уходом от ответа на вопрос о возможном расследовании подозрительного матча «Гомеля» и «Нафтана» в 2014-м (через пару дней офицер честности АБФФ заявил, что «нормальный был матч»). А сейчас опосредованная связь есть и у сына Николая, Игоря – правда, с хоккеем: ставший главой «Белавиа» в 2021 году после 25 лет работы в компании Чергинец-младший, не понимавший причины введения к ней европейских санкций, входит в попечительские советы беларусской федерации и минского «Динамо».
