Огорчается, когда медали берут Алимбекова и Смольский, за БАТЭ перестал болеть из-за Нехайчика. Экс-дипломат – о том, кого ему жалко в белспорте

Павел Слюнькин – один из тех дипломатов, кто в 2020 году не побоялся встать на сторону народа и открыто заявить о том, что выступает против режима Лукашенко и того беззакония, которое приобрело колоссальные масштабы после выборов. До своего заявления Слюнькин работал первым секретарем главного управления Европы и Северной Америки министерства иностранных дел, а ранее был пресс-секретарем посольства Беларуси в Литве. Общий дипломатический стаж Павла – семь лет. Сейчас он является аналитиком Европейского совета по международным отношениям (ECFR).

В дипломатических кругах Слюнькин слывет ярым футбольным болельщиком, который и сам умеет играть – детстве занимался в ДЮСШ, будучи госслужащим, неоднократно участвовал в футбольных турнирах среди посольств и министерств.

«Трибуне» Слюнькин рассказал, как перестал болеть за БАТЭ, о своем отношении к беларусским спортсменам, попавшим под санкции, и о том, насколько болезненные удары Лукашенко и его режим получили в спорте.

– Вы согласны с тем, что спорт сейчас – часть политики?

– Есть принцип «спорт вне политики». Если бы мы жили в идеальном мире, я бы являлся его сторонником, потому что считаю, что основная и главная функция спорта – это объединение, дипломатия. Спорт – это своего рода борьба, выяснение, кто сильнее, кто лучше, но только на мирных основаниях. Так что «спорт вне политики» – это идеал, к которому хотелось бы стремиться.

Однако очень часто, особенно в последнее время, эту формулировку вспоминают те, кто спорт, по сути, в эту политику и втягивают. Вспоминают, когда рассуждают о том, почему же Беларусь могут лишить допуска к Играм, к международным соревнованиям и так далее. Мол, спорт же вне политики, поэтому давайте закроем глаза на то, что происходит в нашей стране. А вот когда речь заходит о правах самих атлетов в стране, о свободе слова, о выражении своего мнения, то тут применяется уже другой принцип – «спортсмены – это часть государственной идеологии». Вот такая реальность, которую мы наблюдаем.

Что хочу этим сказать? Мир действительно должен существовать по принципу «спорт вне политики»», но если определенные государства его нарушают, то в отношении них санкции – вполне закономерная и правильная вещь. Государство не должно лезть со своей идеологией и своими принципами в спорт, диктовать атлетам, как жить и что делать. Так что если вы не соблюдаете спортивные принципы идеального мира, то не удивляйтесь, что и к вам не применяются такие правила. Все честно, искренне и откровенно. При этом с Беларусью и Россией ситуация вообще предельно очевидна. Россия попыталась путем обмана и манипуляций в спорте показать себя сильным государством, продвинуть свою идеологию и укрепить позиции в мире. В Беларуси в 2020 году из спортсменов попытались выстроить идеологически правильных людей, машин, которые бы поддерживали режим, правительство, ругали и унижали тех, кто имеет противоположную точку зрения. Тут о принципе «спорт вне политики» вообще говорить не стоит. Ну а в таком случае – ограничения, санкции. Все логично и честно. Когда власти сами вернутся к исполнению принципа «спорт вне политики», на который постоянно ссылаются, тогда можно будет начинать разговоры о возможном снятии ограничений.

– Беларусь когда-нибудь вернется к этому принципу?

– В целом, такое возможно, я в это верю. И к этому нужно стремиться. Но временные рамки определять тяжело, плюс изменения зависят не от спортивного развития Беларуси, а от политического, я бы даже сказал цивилизационного, развития страны. Мы говорим, конечно, о смене режима и дальнейшем пути развития Беларуси.

– В Беларуси о принципе «спорт вне политики» как раз часто вспоминают именно политики.

– Именно так. А в демократических государствах, где соблюдаются права и свободы граждан, атлетов, нет необходимости вспоминать этот принцип, потому что он и так априори работает. Не вспоминают его ни политики, ни другие люди. В демократических государствах все выстроено так, что спортивные организации отделены от идеологических, государственных институтов, и действуют именно по спортивным принципам.

Вспоминаю, как Национальный олимпийский комитет Литвы до 2020 года прекрасно взаимодействовал с НОК Беларуси, несмотря на то, что на политическом уровне между двумя странами были определенные напряжения, разногласия. Однако, повторюсь, на уровне олимпийских комитетов все было прекрасно: в Беларусь приезжали спортсмены, руководители НОК взаимодействовали, регулярно друг с другом общались, то есть спорт хорошо работал, он, по сути, объединял две страны. Литовское правительство не запрещало работать с НОК Беларуси, не вмешивало спорт в политику. Есть ли такая свобода у комитета Беларуси? Уверен, что нет, однако все равно определенное взаимодействие на спортивном уровне осуществлялось. В 2020-м, конечно, красная линия была пересечена, тут уже даже спорт перестал быть объединяющим фактором, что естественно.

А почему именно от политиков часто можно услышать воспоминания о том, что «спорт вне политики»? Во-первых, такое говорят политики, как правило, авторитарных стран. Им просто важно сохранять спорт как инструмент своей идеологии для достижения определенных целей. В демократических государствах, как я уже сказал, о таком принципе не вспоминают, потому что там спорт априори отделен от идеологии. Мне сложно представить, что, например, в США будут «уничтожать» спортсмена, который проголосовал не за Трампа или Байдена. А в Беларуси и России – это все в порядке вещей, потому что тут о демократии говорить не приходится.

– Как было возможно взаимодействие между НОК Беларуси и НОК Литвы, если у нас олимпийским комитетом руководил Александр Лукашенко, который как раз не может выстроить нормальные отношения с Западом на политическом уровне?

– Нужно понимать, что в НОК есть председатель, который решает внутренние вопросы, а есть люди, которые отвечают за международные взаимодействия на уровне спорта. И они многие вещи с Лукашенко не обговаривают, что естественно. Так устроена работа в НОК. Так что нельзя говорить, что взаимодействие между комитетами Беларуси и Литвы были именно на уровне председателей.

– Когда произошли события в 2020-м, спорт перестал быть вне политики в том числе и для Литвы?

– Да. В Беларуси это и так уже было заведено, а Литва не могла не отреагировать на события в нашей стране. Репрессивный аппарат работал по всему гражданскому обществу, в том числе по спортсменам, поэтому наши соседи не могли закрыть на все глаза и дальше сотрудничать с НОК Беларуси. Тем более, как вы правильно вспомнили, им руководил Александр Лукашенко, который как раз и инициирует все эти репрессии.

Начала поступать закономерная и логичная реакция от других международных партнеров, имею в виду те же санкции. При этом реакция, на мой взгляд, была сдержанной и замедленной. Многим западным спортивным федерациям и комитетам хотелось по-прежнему соответствовать принципу «спорт вне политики». Вы же помните, как развивалась история с чемпионатом мира по хоккею, сколько было борьбы за его отмену.

– Санкции в отношении беларусского спорта – это был вопрос времени?

– На протяжении нескольких лет до 2020-го режим в Беларуси не менялся, но при этом репрессии не носили масштабного и всепроникающего характера, такого количество политзаключенных не было, открывалась страна, вводился безвизовый режим. К нам прилетали высокие спортивные чиновники, главы спортивных организаций. Поэтому, уверен, если бы Лукашенко в 2020-м не устроил такую тотальную борьбу с инакомыслием на всех уровнях, то и никто бы из западных спортивных функционеров ничего существенного не предпринял. Ведь в том же 2010-м выборы тоже прошли с фальсификациями, митинги были разогнаны, санкции были введены, но они не коснулись спорта. Почему? Потому что режим тогда не репрессировал спорт настолько сильно, как мы это видим сейчас. Ну а сейчас все поменялось, поэтому не удивительно, что санкции введены и в отношении спорта. Так что ограничения – это не вопрос времени, а, скорее, результат осознанных решений властей Беларуси. В какой-то момент режим посчитал, что риски не так важны, как выгода, которую он может получить от вычищения спортивной сферы от любых проявлений недовольства.

– Как вы считаете, что больше повлияло на введение санкций (мы говорим о довоенном времени) – то, что власти использовали атлетов для продвижения своей идеологии, или репрессии в отношении несогласных?

– Безусловно, тут речь нужно вести о репрессиях.

В Беларуси продвижение идеологии через спорт также было в уникальных масштабах, власти всегда использовали спорт в своих интересах. И не зря же Лукашенко столько времени возглавлял НОК. За счет спорта он хотел компенсировать какие-то недостатки внутреннего развития. Мол, если есть успехи в спорте – значит, в стране все хорошо, все работает. Все вокруг это понимали, в том числе западные партнеры, но никто не считал это чем-то плохим. Ну, продвигает идеологию через спорт – и ладно.

А в 2020-м все изменилось – появилась дубинка, которая вычищала всех несогласных из спорта. Идеология стала продвигаться через силу, через репрессии. Несмотря на то, что люди показывали хорошие спортивные результаты, их лишали стипендий, выгоняли из национальных команд. Многие вынуждены были переехать в другие страны, некоторые попадали в тюрьмы. И это происходило на всех уровнях спорта. Так что такое продвижение идеологии, переросшее в массовые репрессии, не могло не отразиться на отношении со стороны зарубежных партнеров. Когда международные федерации читают, что происходит в соседней стране, что там делают с атлетами, естественно, для них это неприемлемо. Они задаются вопросом, могли бы в их стране такое сделать? Ответ очевиден: нет. Плюс эти международные федерации ощущают на себе давление со стороны своих правительств, медиа, правозащитников, того же Беларусского фонда спортивной солидарности.

– Насколько серьезным дипломатическим ударом для Беларуси являются спортивные санкции?

– Экономические и политические санкции были гораздо серьезнее, имею в виду, что они оказали более существенное влияние на режим, на дипломатию и внешнюю политику. Спорт – это тоже удар, но, скорее, по внутреннему ресурсу, по возможностям властей продавать собственную легитимность через спорт. Ну, не поехали беларусы на международные соревнования - и кто кроме беларусов это заметил? Никто. Вот если бы условный БАТЭ, который имел бы все шансы попасть в группу Лиги чемпионов, лишился этой возможности из-за санкций, то санкционный удар был бы существенным, но в первую очередь по внутреннему потребителю. А так… У наших клубов и так нет шансов на групповой этап еврокубков. То же касается и многих других спортсменов, которые, по сути, просто принимают участие в соревнованиях, не претендуя на медали.

Я бы сказал, что спортивные санкции – это больше удар лично по Лукашенко, ведь он любит спорт, увлекается им. Когда вводятся санкции против какого-то карманного бизнесмена, Лукашенко этого особо не почувствует, меньше кушать не станет, золотой унитаз менее золотым не будет. Ну да, есть ограничения, но все это он забудет на следующий день. А тут – лишение любимой игрушки, в частности, чемпионата мира по хоккею. Потом еще и запрет на посещение Олимпиады, лишение Минска права принимать многие соревнования. Так что санкции – это в первую очередь удар лично по человеку, который очень любит спорт.

– Как вы правильно заметили, с Международной федерацией хоккея пришлось побороться и доказать, что проведение ЧМ в Минске в сложившейся ситуации неприемлемо.

– Вспоминаю, как [тогдашний глава ИИХФ] Рене Фазель ездил в Беларусь, чуть ли не в губы целовался с Лукашенко. Но проблема в том, что он недооценил токсичность режима, силу гражданского общества, правозащитных организаций, СМИ, фонда солидарности и так далее. Для всех события в Беларуси были больной темой, всем болело. А тут Фазель приехал, братается с Лукашенко. И он сделал только хуже. Я вообще думаю, что если бы Фазель не приезжал, то не исключено, что чемпионат мира состоялся бы. Забавно получилось: чиновник ехал, чтобы сохранить турнир, а сделал только хуже. Плюс уничтожил собственную репутацию, встретившись с Лукашенко, который в тот самый момент одной рукой обнимал Фазеля, а другой проводил массовые репрессии.

– МИД имел какое-то отношение к приезду Фазеля?

– Не знаю, потому что уже не работал в министерстве в то время. Тем не менее, думаю, что определенное участие МИДа тут было, просто министерство не играло существенную роль.

– Все же, какие функции в данном случае мог выполнять МИД?

– Я бы сказал минимальные. Вспоминаю, как к нам приезжал Мишель Платини – в качестве главы УЕФА. И он тоже встречался с Лукашенко. И я не очень помню, чтобы МИД как-то сильно влиял на эти визиты, проводил какую-то большую работу. Может, только на уровне выдачи виз, организационно-технических моментов, обмене контактами. Но не более того. Так что и с приездом Фазеля, думаю, ситуация была такая же.

– Насколько велико влияние МИДа в решении о проведении тех или иных международных соревнования в Беларуси?

– Не очень велико. Чтобы вы понимали, на встречах дипломаты обсуждают политику, экономику, культуру, торговлю как часть экономики. Военная дипломатия – это отдельная сфера, поэтому такие вопросы гражданские дипломаты не обсуждают. А о спорте речь заходит, когда нужно помочь какой-то группе детей или атлетов, которые едут на соревнования в Беларусь. Например, решить визовые вопросы или что-то в этом роде. Но говорить, что дипломаты играют большую роль в получении страной права проведения тех или иных соревнований, не стоит.

С другой стороны, МИД активно включался в работу при подготовке II Европейских игр в 2019 году. Большого интереса в мире эти соревнования не вызывали, в итоге МИД и посольства работали над улучшением имиджа турнира, для международных партнеров, дипломатов проводились различные презентации. Плюс за границей посольства помогали в поиске подрядчиков в сфере маркетинга, потенциальных организаторов церемонии открытия. Когда иностранные спортсмены уезжали в Беларусь, беларусские дипломаты (руководители посольств в тех или иных странах) приходили на проводы атлетов, желали им удачи и так далее. В этом плане влияние МИДа было очевидным. Однако принципиальные решения принимались на совсем другом уровне.

– Спорт – это сфера, которая помогает налаживать международные взаимоотношения?

– Думаю, да. Спорт – это такая платформа, которая способна объединить даже самых лютых врагов. Были же истории, когда украинские атлеты фотографировались с россиянами, даже после того, как Россия начала войну. Спортсмены таким образом надеются показать, что война – это решение политиков, а народы и атлеты должны жить в мире спорта вне политики. Так что, определенно, спорт – это такая дипломатия народов, болельщиков, спортсменов.

***

– Вернемся к чемпионату мира по хоккею. Лишение Беларуси турнира – это самый болезненный спортивный удар по Лукашенко?

– Думаю, да. Во-первых, это произошло в болезненный для режима период, когда беларусское общество еще не улеглось, скажем так, когда оно не было подавлено полностью. И Лукашенко такой удар воспринял не как удар со стороны только международных спортивных организаций, а, скорее, как удар со стороны его политических противников. Ведь именно они работали над тем, чтобы сделать ему плохо. Получается, любимую игрушку из рук Лукашенко выбили его же враги, он не смог ее удержать. И это, безусловно, был очень болезненный удар по самолюбию. Плюс хоккей, как мы знаем, любимая игра Лукашенко. Остальные лишения? Чем больше режим устанавливал контроль над обществом, тем менее болезненно воспринимались последующие санкции, ведь именно контроль над обществом – это главная цель властей.

– Режим надеялся, что приезд Фазеля увеличит шансы Минска провести чемпионата мира по хоккею?

– Конечно. И если бы власти знали, к какому эффекту это все приведет, то, уверен, не согласились бы, чтобы Фазель приехал. Но Лукашенко не мог поступить иначе. В то время он ни с кем не встречался, единственные контакты – по телефону с Путиным. Визит главы Международной федерации хоккея Лукашенко воспринимал как встречу на высоком политическом уровне. Мол, Фазель – уважаемый человек, глава ИИХФ, а встреча с ним – это, по сути, подтверждение легитимности Лукашенко. Так что, повторюсь, тот визит для беларусской власти был важен не столько со спортивной точки зрения, сколько с политической.

Плюс Лукашенко уверен, что может любого обаять, убедить, обмануть. Я уверен, он хотел показать Фазелю, что Минск – чистый, ухоженный город, «протестунов» нет. Вам, господин Фазель, кто-нибудь дубинку куда-нибудь засунул? Нет. Ну вот, о каких санкциях тогда речь? Лукашенко любит использовать такие показушные приемы, а многие иностранцы на это покупаются. Приезжают на несколько дней - действительно, не видят никаких репрессий своими глазами, на улицах публичных казней нет, автоматчики не ходят. Но и Фазель, и Лукашенко недооценили влияние и силу гражданского общества, активных людей, которые имеют свое влияние в спортивном сообществе. В итоге все привело к отмене ЧМ, что стало для Лукашенко, живущего по принципу «я приказал – остальные сделали», неприятным шоком. Столкнулся с реальностью, где работают рекламные контракты, репутация, есть правила, которые нельзя нарушать.

– Насколько сильно повлияло на отмену ЧМ то, что тогда председателем ФХБ был Дмитрий Басков – приближенный к Лукашенко фигурант многих скандальных историй?

– Честно, не знаю, потому что не могу утверждать, насколько Фазель был в курсе истории с гибелью Романа Бондаренко. Письма ему писались, в СМИ об этом много говорили, но не уверен, что чиновник был погружен в ситуацию до конца. Но, давайте будем откровенны, одного кейса Баскова не было бы достаточно для отмены чемпионата мира. Условно говоря, если бы перед Лукашенко поставили выбор – либо ЧМ, либо председателем федерации остается Басков – то Лукашенко бы выбрал чемпионат мира. Но тема Баскова просто дополняла общую картину всего, что творится в Беларуси, таким очень показательным моментом, что председателем ФХБ является человек, который подозревается в причастности к убийству беларуса, не согласного с режимом. Ну а так, повторюсь, и без того было слишком много моментов, которые повлияли на решение ИИХФ.

– Сейчас Беларусь на грани пропуска Олимпиады-2024. Если так случится, это станет серьезным ударом для режима?

– Сейчас лишения каких-то соревнований, пропуски турниров уже не являются для Беларуси чем-то удивительным и необычным. Ну, не поедут наши атлеты на Игры, власти побухтят, может, попытаются предотвратить такое развитие событий, но все это больше для картинки, для отчетности перед обществом. Это уже не в новинку и серьезного политического или общественного значения иметь не будет.

Кстати, для атлетов, которые не хотят касаться политики, это станет очередным доказательством, что такой подход в конечном итоге приводит к тому, что политика сама их затронет в нынешней Беларуси.

– Если бы Лукашенко не поддержал Россию в войне с Украиной, режим мог рассчитывать на смягчение спортивных санкций?

– Думаю, да, и даже не только спортивных. В 2014 году Лукашенко сделал довольно грамотный ход, не став целиком и полностью на сторону России, которая начала войну на Донбассе, аннексировала Крым. Лукашенко попытался занять нейтральную позицию, и это позволило сделать огромные шаги по сближению с Западом, по снятию почти всех действовавших тогда санкций.

Если бы и сейчас беларусские власти заняли такую же относительно нейтральную позицию, как и в 2014-м, то Лукашенко было бы намного проще шантажировать западные страны. Мол, если вы продолжите давить экономически, тогда у меня не останется выбора и придется разрешить россиянам атаковать Украину из Беларуси. А если санкций не будет, а диалог и сотрудничество восстановятся, тогда границы будут на замке. Определенно, в таком случае у Лукашенко был бы сильный рычаг влияния на Запад, в том числе в вопросе спортивных санкций. Но он, как мы знаем, пошел другим путем.

– То, что в Беларуси министром спорта является экс-охранник Лукашенко и что он проводит такие идеологические чистки, влияет на жесткость санкций?

– Репрессии в спорте – это в первую очередь отражение общего репрессивного тренда в стране. Фигуры во главе министерств могут его лишь косметически сдерживать или увеличивать. Сложно оценить без каких-то общепринятых метрик, какова роль нынешнего министра в этих процессах и где он находится на этой шкале «жестоких чистильщиков». Но из того, что я вижу в публичном пространстве, моя субъективная оценка склоняется к тому, что он преданно следует линии партии, демонстрирует лояльность, вычищает несогласных, но не делает это с каким-то особым комсомольским задором. То есть репрессии не стали единственной и самой важной задачей Минспорта.

– Как вы относитесь к спортсменам, которые говорят, что они ни в чем не виноваты, что в отношении них несправедливо применены ограничения?

– Если говорить об атлетах, которые подписывали это позорное письмо [в поддержку режима], то они, определенно, заслужили то, что заслужили. Они разве не знали, что их коллег исключают из команд за высказывания мнения, свобода которого гарантирована Конституцией, за подписи? Они разве не знали, что над их коллегами издеваются в тюрьмах? Все всё знали. Но они сделали осознанный выбор, поддержав режим и преступления. И к таким людям у меня эмпатии нет вообще никакой.

С некоторой долей понимания отношусь к атлетам, которые решили, что не хотят прекращать свои карьеры, не хотят стать жертвой репрессий, поэтому избрали путь молчания. Мое убеждение: мы не можем требовать от каждого человека, чтобы он высказывался, хотя это, конечно, единственно правильное с нравственной точки зрения поведение в такой ситуации. Тем более от тех, кто находится в Беларуси. У такой части общества есть и был большой риск потерять работу, свободу или жизнь. Репрессивная машина может перемолоть любого, и не каждый готов к такому повороту событий. Поэтому к тем спортсменам, которые молчали, не занимали никакую позицию, не подписывали ни провластное письмо, ни письмо солидарности, – к таким спортсменам у меня есть определенная доля сочувствия. Они же не делают ничего постыдного, за что их можно было бы сильно критиковать. Однако одновременно я у таких людей хочу спросить: «Ну вот, ребята, видите, к чему приводит молчание? Вы пытались быть вне политики, а в итоге политика коснулась вас».

А вот тем, кто высказался и пострадал от действий режима, я искренне сочувствую и целиком поддерживаю. Они понимали все риски, но выбрали свой путь, по совести. Та же Александра Герасименя с раннего детства посвятила свою жизнь плаванию, тренировалась, побеждала, тренировала, а потом встала перед тяжелейшим выбором – либо и дальше идти к своим спортивным целям и мечтам, либо сказать правду и лишиться своей мечты. Она выбрала второе, поступив по совести. К таким людям отношусь с огромным уважением. И их, конечно, больше всего жалко. Доступ к соревнованиям для таких атлетов должен быть обеспечен. Под нейтральным флагом, под флагом свободной Беларуси, под олимпийскими знаменами – не важно, но главное, чтобы такие спортсмены могли свободно тренироваться и принимать участие в турнирах. Более того, я уверен, что со стороны международных федераций и организаций таким спортсменам должна оказываться техническая, финансовая помощь и поддержка, потому что они и так пострадали от режима, и лучшим ответом на это будет солидарность. Я выступаю и буду выступать за это.

***

– Скажите, а устраивают ли министерства иностранных дел разных стран между собой какие-то спортивные соревнования?

– Непосредственно МИДы – нет, но посольства совместно с чиновниками из МИДов – да. Проблема в том, что организовать турнир между министерствами иностранных дел тяжело с логистической точки зрения, нужно же решить вопрос, в какой стране проводить соревнование, когда это сделать. Чисто технически все сделать сложно. Однако когда иностранные дипломаты приезжают работать в те или иные страны, то их посольства принимают участие в турнирах между дипломатами. Например, недавно объединенная команда посольств разных стран в Кыргызстане играли в Бишкеке против команды администрации президента. Такие соревнования – довольно популярная штука в разных странах, и многие политики их устраивают, в том числе в качестве своеобразного тимбилдинга.

– В Беларуси такое тоже проводится?

– Проводятся дипломатические турниры, в которых участвуют команды посольств, аккредитованных в Беларуси. В силу небольшой штатной численности некоторые посольства объединяются друг с другом. Плюс свою команду заявляет МИД, где найти людей, умеющих бить по мячу, попроще (все-таки штат министерства больше, чем у иностранных посольств). Также проводится спартакиада, где госорганы соревнуются друг с другом в разных видах спорта. Иногда к отдельным соревнованиям подключаются и команды иностранных дипмиссий.

– Вы принимали участие в таких турнирах?

– Да, в том числе потому, что я футболом занимался в детстве. Правда, короткий промежуток времени, в брестской ДЮСШ. Но в определенный момент родители решили, что мне все-таки нужно пойти по интеллектуальному пути, к тому же после переезда на другой конец города стало неудобно возить меня на тренировки. Вот так я ушел из футбола еще в раннем возрасте. Но в спорт вернулся уже во времена дипломатической карьеры. Когда работал в МИДе, принимал участие в спартакиаде, о которой рассказывал выше. И мы заняли второе место в футбольном турнире – уступили министерству спорта. По слухам, за них играли в том числе какие-то бывшие спортсмены, да и судьи были на матчах, которые связаны с Минспорта. Так что эту команду обыграть бывало сложно :). А я сам играл в нападении, иногда нравилось действовать в защите.

– Можно ли было увидить в таких соревнованиях верхушку МИДа?

– Владимир Астапенко, который в молодости был заместителем министра, потом послом в разных странах и высказался против репрессий, против режима, для спорта человек достаточно возрастной. Однако благодаря ему ворота нашей команды всегда были под надежной защитой :). Заместители глав разных министерств Беларуси тоже играют в футбол. Ты каждый день видишь человека в галстуке, а потом он бегает в шортах, ругается, выплескивает энергию на поле. Это действительно интересно.

А что касается руководства МИДа, например, скончавшийся недавно Владимир Макей или нынешний министр Сергей Алейник при мне не играли. Ну у них же и возраст не самый спортивный. Плюс тут, наверное, многое связано с отсутствием интереса к футболу со стороны этих людей. Если бы они хотели, то, думаю, сыграли бы, ограничений по должностям и возрасту в таких турнирах нет.

– Может, вы с кем-то из известных беларусских футболистов пересекались в ДЮСШ?

– Нет. Но я помню, что у моего детского тренера была настолько маленькая зарплата, что мотивации вкладывать все свои силы и время в нас у него не было никакой. Он говорил: «Вот выращу вас, кто-то, допустим, из вас станет звездой. А я за это не получу ни копейки. И вот какой стимул работать?» Поэтому часто он просто смотрел, чтобы мы не поломали друг другу ноги, делал какие-то замечания – не более. Параллельно с футболом занимался каким-то предпринимательством.

Вспоминая все это сейчас, понимаю, почему наш спорт, и футбол в частности, вообще не развивается, неэффективен настолько, насколько хотелось бы. Да потому что люди на детском уровне не получают то, что заслуживают. Работа детских тренеров, тех людей, которые находятся у истоков становления игроков, в Беларуси не ценится. Так у специалистов и пропадает мотивация. Проблема беларусского футбола не в отсутствии талантов, а в том, что власти не могут заинтересовать эти таланты оставаться в виде спорта, а также в создании недостаточной мотивации для тех, кто эти «алмазы» может огранить.

– Вам беларусский футбол в принципе интересен?

– Болел за БАТЭ до недавнего времени, после перестал. При этом я родился в Бресте, к Борисову не имею никакого отношения. Просто БАТЭ – это команда, которая показывала лучшее, что есть в беларусском футболе, на международной арене, в еврокубках. За «Крумкачы» еще болел, когда они выходили в высшую лигу. Даже с женой приходил на решающий матч за выход в вышку в Минске, активно болел. Ходил на несколько поединков команды в высшей лиге. «Крумкачы» – это такой коллектив, за который не стыдно переживать, и болею за клуб до сих пор.

– Почему перестали болеть за БАТЭ?

– Несколько игроков команды снялись в видео против насилия, и когда против них начались репрессии, когда того же Павла Нехайчика фактически выжили из команды, остальные в БАТЭ промолчали. Я тогда понял, что не могу поддерживать такой коллектив. Наиболее достойных выгнали, остальные решили, что это нормально, по крайней мере, никак не выступили против. Так что я сделал выбор в пользу морали и человечности. По этой же причине не болею за наши сборные – там собраны те, кто не может заступиться за коллег, на которых оказывается чудовищное давление.

Если говорить о других видах спорта, то, например, в биатлоне переживаю за Анну Сола, потому что она не подписала провластное письмо. Если же побеждают Алимбекова или Смольский, которые показали себя с морально уродской стороны, то я даже расстраиваюсь, потому что более порядочные люди не смогли завоевать медаль.

Просто, чтобы вы понимали, я никогда не любил футболистов или спортсменов только за их спортивные результаты. Мне еще важно, как они ведут себя с человеческой точки зрения. С детства любимый футболист – Рауль. Скромный, в «Реале» его обожали и ценили, его уважали даже болельщики «Барселоны», в сборной Испании точно так же. Он крутой футболист и как человек – хоть к ране прикладывай. Вот он для меня лучший. Не хочется болеть за мудаков, даже если они суперталантливы.

– В конце хочу поинтересоваться вашими впечатления о чемпионате мира по футболу.

– Так как болею за сборную Италии, отсутствие этой команды на турнире немного снизило к нему интерес. Но все равно смотрел ЧМ, в первую очередь он был важен для меня с психологической точки зрения. Позволил отвлечься от тех ужасов, в которых я варюсь профессионально и лично последние два года. Включал футбол и забывал о том, что творится вокруг, немного забывал о реальности, возвращался в мир, где спорт еще приносит радость. За это благодарен чемпионату миру. Плюс рад за сборную Аргентины, за Месси. Также болел за поляков, потому что сейчас живу в Польше. Чисто по-человечески жаль Роналду. Мне кажется, если бы ему дали шанс проявить себя в матче с Марокко, выложиться с первых минут, то это было бы более честно. Но не получилось. Ну а финал получился фантастическим, конечно, и он также позволил миллионам людей на этой планете хотя бы на два с половиной часа переключиться на что-то позитивное на фоне того, что происходит вокруг.

Фото: reform.by, lithuania.mfa.gov.by