Геннадий Тумилович: «В Мексике две недели играли за питание. Хорошо, на текилку хватало»
Еженедельник «Футбол» поговорил с легендарным белорусским вратарем.
Ни об одном другом игроке, выступавшем в чемпионате России в 1990-е, не рассказывают такого количества легенд и забавных историй. В них есть все: от самовольного ухода с поля до угона клубного автобуса. В интервью еженедельнику «Футбол» Тумилович развенчал самые невероятные мифы и создал на их месте новые, а заодно объяснил, как при помощи гипса придумать отмазку, чем можно довести Валерия Газзаева до точки кипения и чего не стоит говорить «конкретным пацанам».
«Тосно»
- Сейчас вы тренируете вратарей в «Тосно». Как попали в этот клуб?
– Я давно знаком с Вячеславом Викторовичем Матюшенко – это гендиректор. В декабре мы встретились, обсудили планы и пришли к выводу, что нужно поработать.
- А что стало с проектом «Питер», где вы работали раньше?
– Он был профессиональным клубом, но только на бумаге. Мы с Антиховичем пытались что-то сделать, но были ограничены в возможностях. Плюс руководитель «Питера» думал, что, как только клуб обретет профессиональный статус, игроков станут расхватывать за сумасшедшие деньги. Естественно, это ерунда. Год отмучились – и все прикрылось. Клубы не строятся за такое время.
- Если только это не «Тосно».
– Я говорю в том смысле, что нужны вложения. В «Питере» человека хватило на год, тут руководители четко видят, чего они хотят и как это сделать. Дай бог, чтобы улучшение клубных дел шло и дальше. Думаю, в этом сезоне у нас будут максимальные задачи.
- Во время матчей вы постоянно перемещаетесь вдоль поля. На скамейке не тот угол обзора?
– Когда я на скамейке, это обычно заканчивается дисквалификациями. Мне лучше подальше от судей. Там можно не сдерживать эмоции и выражения. Я всегда сажусь отдельно. Если есть возможность, по привычке иду за ворота.
- Подсказываете что-то?
– Нет – зачем? Вратарю это только мешает. В перерыве могу что-то сказать.
- Этим летом в «Тосно» пришел вратарь Денис Книга, которому в питерском «Динамо» повезло сыграть в нападении. У вас тоже был подобный опыт?
– Да, есть одна игра на Кубок Беларуси в начале 1990-х. Без ложной скромности скажу, что я прилично играл в поле. Все тренеры это отмечали. Но выпустили только один раз – на кубковую игру с несильной командой. Сильных тогда в Беларуси и не было. Я попросил главного тренера. Убедительно так, он не смог отказать. Выпустил минут на пятнадцать, я навел шороху, ничего не забил. Больше на эмоциях действовал – сумбур, паника, суета. Помню только, что выиграли 1:0.
Теперь ты в армии
- Ваш дебют во взрослом футболе случился в Бресте. Это было что-то вроде Чебаркуля из фильма «Легенда №17»?
– Во второй лиге я почувствовал, что такое настоящий футбол. Дубль «Динамо» – интересно, да. Это сейчас в молодежных командах «писюны» играют, а тогда с нами выходили три-четыре человека из основы. Я к тому моменту был членом юношеской сборной СССР и считал переезд в Брест понижением в классе – сослали, мол, в какую-то деревню. Ходил недовольный, но меня быстро поставили на место.
- Без рукоприкладства?
– Да, я понятливый. Сказали: «Мальчик, так себя вести не надо». И не один человек, а весь костяк.
- В 1991 году вы сбежали из дубля минского «Динамо» в молодежную сборную и сразу загремели в армию. Так сильно хотелось сыграть за сборную СССР?
– Получилось так, что официально я уже был призван в армию. Отметился в части и в следующий раз должен был появиться там на присягу. Уезжать было нельзя, но в сборной сначала сломался Помазун, а потом в первой игре еще и Новосадов. Поздно вечером из Португалии позвонил тренер Костылев: «Ты завтра должен быть в Москве». Я собрался и уехал. В Москве сделали визу, и я отправился на чемпионат мира. А потом меня обули в сапоги.
- Как проходила служба?
– Великолепно! Ребята собрались со всех союзных республик – полнейший интернационал. Отношение было хорошее, располагались под Минском. Мяча, правда, я не видел – только кроссы. Один раз дали пострелять в воздух. Я всего полтора месяца служил. Через две недели уже звонил в Минск, просил забрать, говорил, что очень люблю футбол и буду вести себя хорошо. Призвали меня в июле, а забрали, когда шел путч. Это я хорошо помню. Но меня тогда политика мало заботила: было – и … [хрен] с ним.
В Москве сделали визу, и я отправился на чемпионат мира. А потом меня обули в сапоги.
- Как за Баджо по полю гонялись, помните?
– Это Юрий Антонович Пышник сказал, он немного перепутал, наверное. Был случай, когда я после назначения пенальти ударил Конте в спину, но это уже в национальной сборной. Хотя, может, и по юношам что-то было. Мы тогда столько турниров играли, что не поймешь, кто там Баджо, кто – Фигу, а кто – Шмигу. Может быть, Пышник просто лучше помнит или лишка дал в рассказе. Единственное, мне запомнился американский вратарь Брэд Фридель. Познакомился с ним в 1988 году, когда играл за сборную ЦС «Динамо». Все команды жили на одной территории, а Фридель подарил мне перчатки. Но запомнил я его не поэтому: уже тогда – в восемнадцать лет – он был лысым.
- В то время в советско-американских отношениях как раз наметилось потепление.
– Перестройка же! У мамы где-то сохранилось мое интервью французской прессе. Под названием «Верю в перестройку». Ну дебил! Как такое можно было сказать? Притом что сам чуть во Франции не остался. Кагэбэшник бедный, пока меня в самолет не усадил, неделю бегал, потел. Мы с Женей Кашенцевым в гостинице вообще не появлялись. Турнир длился три дня, еще пять мы были предоставлены сами себе. Время проводили весело: познакомились с семьей из Беларуси, с девчонками закрутилось… В общем, с трудом меня вывезли. Помню, кагэбэшник сказал в самолете: «Теперь ты, сука, не скоро за границу поедешь». Так и получилось – год невыездной был. Может, и стоило остаться – от дебилизма этого сбежать, от ищеек, стукачей. Но бздиловат был. Мне бы тогда мое нынешнее сознание – я бы дал подсрачников этому кагэбэшнику и сказал: «Клоун, иди отсюда!»
- «Динамо» – общество, которое всегда ассоциировалось с органами безопасности.
– Не сказать, что я это чувствовал. Да, в Бресте приезжал генерал, пихал всем, его боялись. Но я смотрел – сидит какой-то Дед Мороз в погонах, что-то втирает. Не понимал всей серьезности. На звание я никогда не претендовал, а после того как Союз развалился, связь между «Динамо» и МВД оборвалась. Я вообще не понимал тех, кто играл за звание. Бедный Пудик (Юрий Пудышев. – Ред.) до восьмидесяти лет ездил, колени стирал – «Динамо» Ставрополь, «Динамо» Якутск… За три копейки доплаты так над людьми издеваться!
Корпорация мифов
- Правда, что в знаменитом турне по Южной Америке минское «Динамо» играло под видом московского?
– Да, висели афиши: «Динамо» Москва и какой-то колхоз из Гондураса. Но вывески были не нужны: и так ажиотаж сумасшедший! Турне аферисты организовали – один француз пленный и два сальвадорца. Схема была такая: проводим часть игр, организаторы отбивают деньги, а потом уже зарабатываем мы. В Канкуне подельники пропали. Француз остался с нами, включил дурака: «Ой-ой-ой, нас бросили!» А сам, падла, с довольной рожей ходит. С глаз-то улыбку не сотрешь. В итоге две недели мы играли за питание и проживание. Пустые приехали – пустые уехали. Хорошо еще, на текилку хватало, под текилу эти временные трудности преодолевались легко. Лично я поездкой остался доволен.
- Хацкевич любит рассказывать, как вы загуляли, а на следующий день явились на базу в гипсе и на костылях. Еще через сутки все с вами было в порядке. На вопрос, как это возможно, ответили – мумие помогло. Что тогда случилось на самом деле?
– Так все и было. Когда ты не в состоянии выйти на тренировку, а все отмазки закончились еще пять дней назад, нужно искать выход. А у меня мама врач, и дома всегда были медицинские препараты и гипс. Я кое-как замотался и поехал на тренировку. А через два дня игра, подвести нельзя!.. Почему все мои истории кажутся невероятными? Да потому что это импровизация! Все получается само собой. Я же не готовился к угону автобуса. И, садясь накануне за стол, не думал о гипсе, просто у меня никогда не было проблем с импровизацией. Как правило, мы собирались все вместе, а потом я прицеплял еще пару-тройку дней и, если что-то случалось, попадал один. Я знал, что меня простят, и все зависит только от того, как я сыграю. Конечно, это неправильный подход, но что было – то было. Сейчас я тренер, но в душе все равно остался тем же … [раздолбаем]. Не мое это – серьезно ко всему относиться.
Почему все мои истории кажутся невероятными? Да потому что это импровизация! Я же не готовился к угону автобуса.
- Однажды вы отмечали с хоккеистами их чемпионство и так увлеклись, что в пять утра вышли на лед. Сейчас смогли бы так зарубиться?
– Сложно сказать – я опять в завязке. Но если позовут, почему нет? Тем более с теми хоккеистами! В нормальном состоянии я бы в хоккейные ворота не встал. Это так кажется, что они маленькие… Но после некоторой порции горячительного стал смелым. Был такой вратарь в хоккее – Гавриленок. Я взял у него амуницию, а Романов – защитник сборной Беларуси – в шутку повязал мне шнурки на лезвия. Первое движение закончилось плачевно – еле собрали. Хоккеистов тогда было человек пять. При их бросках колечко, честно говоря, сжималось. Удивляюсь мужеству хоккейных вратарей – я бы после первой тренировки закончил.
- В российских командах подобные «залеты» были возможны?
– В России у меня такой только 1998 год, когда я в «Жемчужине» играл. Землячок-тренер, живи-кайфуй! Ну и в Ленинск-Кузнецком один косяк был, когда я в аварию попал. Но это стало жирной точкой со всеми историями: до конца сезона был только футбол, потому мы и вылетели.
- Еще раньше был «Спартак», из которого вас попросили после того, как вы пришли к Романцеву и заявили, что Черчесова нужно продавать.
– Ну вот тоже! Когда люди пересказывают истории, все увеличивается в десять раз. И не с Романцевым я разговаривал, а с Тархановым. Когда они с Черчесовым обсуждали предложение от какого-то клуба, Стас сомневался: «Пока еще рановато уезжать. Да и молодые слабенькие». Ну я и сказал: «Да ладно тебе, Стас, езжай, есть замена». И то – аккуратно так, в шутку. Это потом стали пересказывать, будто я к главному тренеру пришел. Да куда я мог прийти – я смотреть на Романцева боялся!
- Самый нелепый слух, который вы о себе слышали?
– Да много всякого бреда было. Разрушать многие мифы не хочется – некоторые истории рассказали интереснее, чем было на самом деле. Взять хотя бы этот эпизод с сочинским осликом: я просто сфотографировался и прокатился пять метров, а говорили, что я на нем на базу приехал! А как в конце 1990-х называли мою игру за пределами штрафной? Неосознанные и неоправданные выходы Тумиловича. Нойер, грубо говоря, даже близко так не играет, а эти … [долбаные] писаки от него … [испытывают оргазм]. Я, конечно, немного себя возвысил, но ты найди кассету – в 2000 году все уже было!
- Самый жесткий тренер в вашей карьере?
– Газзаев. Это тоже 2000-й. «Динамо» было молодой и перспективной командой, которая только из-за меня не стала призером. В двух матчах я допустил ключевые ошибки. А так Газзаев создал боеспособный коллектив. Он из тех, с кем не хочется спорить, и даже спросить что-то лишний раз боишься – усы сразу на дыбы встают. За счет этого он и добивался результата. Если у Байдачного была дисциплина, то у Газзаева – жесточайшая дисциплина. Я один раз что-то мяукнул в ответ – такой штраф врубили, что не до шуток стало. А я и сказать-то ничего внятного не успел! При Газзаеве, по-моему, даже Толстых никакой роли не играл, как сейчас в РФС.
Братва, не стреляйте друг в друга
- Первая российская лига в середине 1990-х – это ужас-ужас-ужас?
– Я провел полгода в Красноярске и еще сезон в Ленинске-Кузнецком. Оба раза мои команды вылетели. Какие тут могут быть впечатления?..
- В Красноярске замерзли, наверное.
– Не успел – меня в октябре уже отчислили. В «Металлурге» я только одиннадцать игр провел. Шансов остаться не было. На выезд ездили для галочки: знали, что судьи закопают. Денег не платили. Бардачок… А в Ленинске-Кузнецком команда вроде хорошая была, ее даже «Спартаком» сибирским называли. Но перед сезоном Смертин и Кормильцев ушли в «Уралан». Плюс мы в Кубке обыграли ЦСКА и на месяц потеряли рассудок. Короче, стартанул в России я неудачно.
- А как вы разбили машину Сергея Топорова? Чем он провинился?
– Да просто я подрасстроился из-за проигрыша… Тогда на базе только его машина стояла. Это же не сейчас, когда по сто машин. Я спросил, можно ли ее взять, Топоров ответил: «Конечно». Ну ничего, отдал ему свою новую, а сам забрал помятую «восьмерочку». Даже поездил немного потом.
- Там дороги-то были, чтобы ездить?
– Одна – до Кемерова. Ленинск-Кузнецкий – городок-то шахтерский: население – двести тысяч, из них 199 – шахтеры.
- Сами в шахту спускались?
– Да куда спускаться? Около стадиона была труба. Выходишь – потом еще неделю углем плюешься. Если бы спустились, уже не поднялись бы.
- Чего вы не поделили с раменскими братками, когда «Заря» встречалась с «Сатурном»?
– Не то что не поделил… С трибуны кто-то некрасиво выражался – там же не видно, кто именно. Так было во всех городах: если я слышал оскорбления – отвечал. И показывал то же самое. Просто в Раменском оказались ребята помощнее. Я их поближе рассмотрел – думаю, все – горячка! Но ничего, пацаны поняли, что это эмоции.
- Судьба часто сталкивала с реальными пацанами?
– Тогда каждый, кто накачался, был «реальным». Половина – «надувных». Разное было. При командах они везде были. Но не в Беларуси – там один хозяин. Батька. Часто так получалось: кто-то заходит в раздевалку, начинает что-то выговаривать. Сидишь и не понимаешь, это кто вообще? Потом не выдерживаешь и спрашиваешь: … ли [почему] ты мне тут вообще рассказываешь? Ну и все. Объясняли. Сейчас практически те же самые люди заходят, только в костюмах. И покультурнее разговаривают.
- После Сибири вы добрались до Владивостока. Причем говорили, что это единственный город, в котором вы вообще не употребляли алкоголь.
– Если там еще и выпивать – жопа полная будет. Для нормального здорового человека все эти перелеты – сверхнагрузка. А если еще в говнище!.. Прошло полгода, а я до сих пор просыпаюсь и не знаю, когда засну. Во Владивостоке вообще трудно загадывать, где тебя накроет. Но с тем финансированием и с тем губернатором люди были готовы жить в самолетах, потому что знали, ради чего это. Чем Дарькин был плох, не понимаю. Уберут человека – посадят петрушку какого-то. Россия уже на Беларусь становится похожа.
Притча об Иуде
- Анатолий Байдачный дважды не отпустил вас в «Шахтер». Это как-то повлияло на ваши отношения?
– Разногласий с ним хватало, но это очень сильный тренер. Я называю его вторым папой. У него средние команды играли прилично, но Байдачный всегда и от всех требовал максимального результата, а люди не были готовы его дать. Из-за этого Байдачный нервничал, он очень эмоциональный… Несдержанность часто его подводила. А что касается тех ситуаций с «Шахтером», он говорит, что я многого не знаю. Но на тот момент я знал главное: меня приглашали, а я никуда не перешел. Кто-то был в этом виноват. Кто? Ну пусть будет Байдачный. Так вот я рассуждал.
- Зато в вашей карьере была пара клубов из дальнего зарубежья – один из многочисленных «Хапоэлей» и «Антверпен».
– В Израиле очень понравилось. Там все располагало к красивому завершению карьеры. И футбольчик такой… отдыхающий. Останавливало, что обстановка превращалась в не очень спокойную. Так что до Мертвого моря я не добрался – смотрел на «живое». А в Бельгию я попал, можно сказать, по знакомству – агенты устроили. Это была необходимость, чтобы без клуба опять не остаться: 30-го числа решили, 31-го подписали в аэропорту контракт. В «Антверпене» был железный основной вратарь, так что играть я не рвался. Сама Бельгия – ничего особенного. Уже в то время было непонятно, Европа это или Азия с Африкой. Я с уважением отношусь к любой нации, но пока мы тут все с расизмом боремся, темнокожих ребят в … [во все места] целуем, скоро белых спасать придется!
- В сборной Беларуси существовал ритуал, когда в начале дня команда собиралась в холле гостиницы и Эдуард Малофеев смотрел каждому в глаза. Что он хотел там увидеть
– У каждого свои заморочки. Независимо от того, первый это день сбора или последний, вставали в 7:30 утра и шли в холл. Малофеев каждому жал руку: «Рад видеть! Смотри в глаза!» И все смотрели.
- Эдуард Васильевич – суеверный человек. Говорят, даже водителю сборной не разрешал сдавать назад, если в автобусе сидела команда.
– Один раз такое было – играли в Армении. Автобус парковался около гостиницы, и тут Васильич выходит: «Быстро все из автобуса!» В салоне паника! Думаем: что случилось? Спускаемся. Автобус выехал, ждем, когда другой приедет. А он берет и разворачивается! Малофеев командует своим фирменным голосом: «Поехали!»
В Австрии я просил замену, а Малофеев показывал: «Вот тебе! Вот тебе! Стой, позорься! Смотрите, они сдают игру».
- Массажист у вас был странный – бородатый мужик, который, говорят, чуть ли не управлял мячом на расстоянии.
– Виктор Жаковко его звали. Опять же это еще один пример того, как буквально из ничего рождаются мифы. Ну ходил он там, что-то шушукал себе под нос, «колдовал». Говорил иногда: «Нужно верить в бога, молиться». Понятно, что, когда такой бородач на скамейке, человека со стороны передергивает. Что-то потустороннее в нем действительно было. Цикл, во всяком случае, мы удачно прошли. Такой сборной в Беларуси нет и, наверное, ближайшие лет сто не будет. Не люблю весь этот старческий пердеж: мол, вот когда мы играли, все п… как [очень] хорошо было. Но вы сравните, из каких клубов приглашали в сборную пятнадцать лет назад и из каких сейчас. Тогда только Рома Василюк в чемпионате Беларуси играл. Потом он в «Спартак» перешел, хотя других вариантов хватало. И сломал карьеру. Но такой он домосед, видимо.
- На исходе отбора к ЧМ-2002 Малофеев обвинил Хацкевича и Белькевича в сдаче игры с Украиной. Как это отразилось на обстановке в команде?
– Обычно я не запоминал установки Малофеева – в них больше эмоций. Слышишь, что шума много, а что он там говорит, уже не вспомню… А вот перед первой игрой с Украиной он рассказал притчу «Как Иуда предал Христа». С явным намеком. Если бы мы тогда проиграли, выгнали бы не Белькевича и Хацкевича, а еще кого-нибудь. Это чувствовалось. У Малофеева всегда так: если нет результата, он начинает отчисления. И не с прямым обвинением, а так – с подозрениями… Ту игру мы закончили вничью – 0:0. Психологически было тяжело. А перед вторым матчем я получил красную карточку и, честно говоря, испытал облегчение. Хотя все получилось неумышленно.
Я с большим уважением отношусь к Малофееву, но тогда он показал свою слабость. Этой же командой мы прошли следующий отборочный цикл, просто все про… [упустили]. В Австрии я просил замену, а Малофеев показывал: «Вот тебе! Вот тебе! Стой, позорься! Смотрите, они сдают игру». Потом вообще: «Мне нужно дачу достроить, поделитесь!» Нормально? Зато в заявке на игру три голкипера! Инспектор заходит: «Вы че, … [с ума сошли]? И это все притом что мы ехали в Австрию, зная, что основной состав играть не будет. К матчу, естественно, не готовились. И тут за три-четыре часа до игры – сюрприз, а мы двое суток спать не ложились, в карты играли. Кто-то, извините, похмелялся. И вот Малофеев вызывает Гуренко и говорит: «Нет, будете играть». Ну и вышли полтора человека, которых хватило на сорок минут. Легче всего было так сделать, а потом обвинить в сдаче. Ладно, прошло… Забылось-сгладилось.
- С Шанталосовым, которого вы обвиняли в организации договорняков, тоже сгладилось
– У меня нет с ним отношений. Виделись в Саратове, потом на сборах – даже не здоровались. Точнее, я могу подойти, но он делает вид, что не замечает меня. С Шанталосовым и в сборной никто не общался. Бывают такие в коллективе: вроде есть – а вроде и нет. Что у него в голове, никто не знает. Самые опасные люди.
- Одно время вы работали спортивным директором «Динамо». Как ощущали себя в этой должности?
– Хреново в этих должностях, что ты не можешь говорить то, что хочется. Там интервью не так дал, тут тоже. «Ты же директор спортивный!» Да какая разница? Если хочется это болото взорвать, а всех все устраивает!.. На административные должности меня больше не приглашают. Да и что в кабинетах делать? Я как сел в кресло, с утреца открыл бутылочку – и понеслась. Шучу-шучу. В любой должности можно работать. Важно, кто у тебя в начальниках.
Текст: Ярослав Кулемин
Фото: Global Look Press, Сергей Дроняев
Каждый год в России на бумагу перерабатывается около 10 млн тонн древесины. Каждый год у Фабио Капелло уменьшается количество кандидатов в национальную сборную России.
Скачай приложение еженедельника «Футбол» на планшет или смартфон. Спаси деревья. Помоги сборной России (иначе придется ужесточать лимит на легионеров).
Другие посты блога
