Дождался, рыжий

Пол Скоулз почти 20 лет назад Ностальгический сериал продолжает рассказ Дмитрия Долгих о человеке, с которым у них есть кое-что общее. Кончились детство, юность и молодость, а любимый футболист все еще на поле. Это очень добрый сериал. Обезоруживающие наивностью и искренностью детские воспоминания раcплескивают яркие краски, а разум и жизненный опыт дорисовывают им контуры, отделяя одних персонажей от других. Герои и кумиры получаются чуть размазанные, идеализированные детской однозначностью, но очень настоящие, несмываемые и отказывающиеся стареть. У меня такого героя не было. Вот не случилось, не у всех бывает классическая первая любовь. Ну, или не все ее помнят. Симпатии по мере познания футбольного мира очень быстро расплылись от Зураба Циклаури до Алекси Лаласа, а любимый игрок появился чуть позже и был уже скорее не бликом детства, а почти осознанным выбором категоричной юности. Он меньше чем на 10 лет старше меня, и наши истории в некотором смысле развивались параллельно. …Шел смутный 1991 год, я учился во втором классе, и к нам на урок пришел импозантный мужчина, вскоре оказавшийся волейбольным тренером. Он попросил парней построиться около доски, отобрал самых рослых и пригласил в свою секцию. Я был одним из самых маленьких, его взгляд предсказуемо скользнул мимо, но решив, что «и другие» – это как раз про меня, вечером я пришел на тренировку. В зале было человек 30, в основном те, кто уже занимался некоторое время и что-то умел. Тренер взглянул на меня с плохо скрываемой тоской — зашибленные мячом явно не входили в его планы на вечер. Вряд ли кто-то из собравшихся в тот момент мог представить, что через 10 лет в итоговую команду, которая кучу всего выиграет (и да, кучу всего проиграет) и члены которой станут перворазрядниками, из этих 30 попадет только один. И да, им буду я. В этом нет большой доблести, речь не идет ни о талантах, ни даже о способностях. Просто кому-то быстро надоело тратить почти все вечера на волейбол, кому-то надоело не очень быстро, кого-то выгнали, у кого-то перестало получаться и пропала мотивация, кто-то ушел в другую школу. А я все ходил и ходил, и, как показывает мой пример, при такой периодичности начать получаться может и у обезьяны. Упорство, терпение, занудство, дотошность и нежелание бросать начатое, в общем, и сейчас остаются главными и, пожалуй, единственными моими достоинствами (спросите у главного редактора — он из вежливости еще что-нибудь добавит, не верьте). …В чуть менее смутном 1991-м в «Манчестер Юнайтед» пришел Пол Скоулз. Вряд ли тогда кто-то мог представить, что через 10 лет… а уж тем более через 20… В отличие от меня, у Скоулза есть и способности, и талант, но стартовые условия были похожими. У «Ман Юнайтед» на моей памяти вообще не было проблем с игроками атаки. Кантона, Марк Хьюз, Энди Коул, С*л***ер, а потом Йорк, Шерингем и дальше через ван Нистелроя к Руни и ван Перси. Рыжему настырному форварду пришлось непросто — он не был среди главных талантов ни того только начавшего обрастать свежими трофеями «Ман Юнайтед», ни своего золотого поколения, куда их с Баттом для начала включали за компанию к Гиггзу, Невиллу и Бекхэму или просто запихивали в те самые «и другие». Скоулзу могло надоесть, он вполне мог уйти в основу другой команды (варианты были) или растерять мотивацию на скамейке запасных, как сотни других игроков в его положении. Но он уперся несколько в другом смысле — тихо, спокойно, занудно работал, смотрел на окружающих, развивался и пытался использовать свои шансы, а я все с большим интересом, уважением, а потом и восхищением следил за ним с другого конца Европы да искал аналогии. А потом Кантона надоело столько вечеров тратить на футбол и, вопреки всем ожиданиям, его позиция на поле, а затем и роль в команде отошли не рвавшемуся в центр Бекхэму, а дождавшемуся своего Скоулзу. Игровой расцвет, требл с пропущенным барселонским финалом, признание, выраженная застенчивая непубличность, оказывается тоже бывающая красноречивой, борьба с астмой, долголетие, еще две-три волны признания, величие, продолжение карьеры после ее конца — аналогии давно вроде бы кончились, вместе с ними кончились детство, юность и молодость, мне уж через полгода тридцатник, а мой любимый футболист все еще на поле, хотя разница у нас с ним почти 10 лет (теперь уже не «всего», а «целых», хотя обычно бывает наоборот). Не у всех бывает классическая первая любовь, обезоруживающая наивностью, искренностью и разбрызганной краской. Зато у некоторых первая любовь становится последней, с годами все разрастаясь из легкого изначального сходства, добавляя новых красок и эмоций. Она меняется, но отказывается стареть. Озадаченные разум и жизненный опыт вынуждены смириться, и по-прежнему хочется только одного: чтобы это не кончалось.