«Штанге, узнав об отказе ехать в ПАОК, сказал, что я сумасшедший». Вячеслав Глеб – о травме, Капском и ошибках
Большой разговор с Тарасом Щирым.
В этом сезоне Вячеславу Глебу не везет с самого начала. Еще во время предсезонной подготовки его начали мучить боли в ахилловом сухожилии. За первый круг форвард провел за «Неман» три матча, забив один гол, и в июле расстался с Гродно – решил приостановить карьеру, чтобы залечить ахилл.
Правда, сколько времени займет пауза, Вячеслав не знает, и до конца не уверен, вернется ли в футбол вообще. В большом интервью Тарасу Щирому экс-игрок «Гамбурга» и «Грассхопера» рассказал, чем занимается прямо сейчас, о том, как перенес смерть Капского, и о косяках и ошибках, из-за которых карьера сложилась не так хорошо, как могла бы.
– Прошло уже два месяца, как ты приостановил карьеру. Чем занимаешься?
– Встречаюсь с друзьями, больше времени с семьей провожу – с родителями, братом, племяшкой. Конечно, тренируюсь для себя: или бегаю в районе Комсомольского озера, или занимаюсь в спа-комплексе «SPAкой». Там и бассейн, и тренажерный зал. Кроме того, у меня еще есть, скажем так, свое дело – бизнес. Времени занимает не сильно много. Там уже все практически без меня налажено. Мне остается даже не контролировать, а просто наблюдать со стороны за процессом.
– Получается, живешь в удовольствие.
– Да, так и есть.
–Ты недавно летал на отдых. Где был?
– В Италии. Я там никогда не отдыхал, но всегда хотел. Кроме того, моя жена изучала итальянский язык, и ей нравится эта страна. Бывал в Риме, в Милане, а вот на море не был. Этим летом все-таки решились и нам очень понравилось. Курорт называется Лидо-ди-Йезоло.
Место посоветовали ребята из БАТЭ, играющие в пляжный футбол. Они там участвовали в каком-то турнире. Сказали, что прекрасный курорт. Людей очень много, хотя курорт считается относительно молодым. Представляешь, там пляж длинной в 15 километров! И вдоль него тянутся отели, отели, отели. Очень много немцев. А если есть немцы, значит, условия качественные. Увидев немцев в нашей гостинице, подумал, что место выбрали классное. Так и оказалось.
Пляж – песочек. Вдоль него идет дорожка, по которой можно и бегать, и на велосипеде кататься. Я через день устраивал пробежки, а на великах с женой каждый день катались. Это был наш первый отдых, где действительно активничали. Мы обычно, как тюфячки, ляжем на пляже и отдыхаем. А тут за неделю на песке провели в общей сложности часа 3-4. А так то катамаран крутили, то на велосипеде ездили.
– Чем еще удивила Италия?
– На два дня в Венецию съездили. Я там ни разу не был, но всегда хотел посмотреть на этот город. Место, конечно, сказочное. Правда, было очень жарко – плюс 30-35. Однако в Венеции особо нигде не покупаешься. Я жене даже сказал: «Давай нырну в этот канал. Искупнусь хоть!» А она мне: «Ты что, с ума сошел?! Во-первых, нельзя, во-вторых, там грязно» Представляешь, ходишь по этим улочкам, смотришь на эту красоту, и такая жарища стоит.
У нас была сумасшедшая прогулка на катере. А еще попался очень приятный парнишка-гондольер, который показал места, где живут гондольеры. Не просто достопримечательности, которые все знают, а настоящую Венецию, которую может увидеть не каждый турист. Там очень прикольно. Канальчики достаточно узкие, а гондола очень длинная. И гондольеры просто нереально проходят по этим каналам – отталкиваются руками от стен, стоят на одной ноге. Кстати, гондольерами могут быть только те, кто родился в Венеции. Их вообще немного. А для того, чтобы получить статус гондольера, нужно отучиться.
– Они же богатые люди.
– Богатые. И ценник за свои услуги выставляют приличный.
– Думаю, сотню евро отдашь за часовую прогулку.
– Скажу так: берут недешево. Когда мы прилетели домой, я посмотрел видео про Венецию. Так ее частенько затапливает. Центральная площадь оказывается под водой на глубине в полтора метра. Я даже представить себе не мог, что хожу по улицам, которые уходят под воду. В такое время я бы точно не хотел туда попасть.
* * *
– Согласен. Давай сменим тему. Где ты находился, когда не стало Анатолия Капского?
– Мы зашли перекусить в ресторан. В 11 с чем-то я отошел, вернулся за стол, и жена сообщила эту новость. Был в шоке. Даже кушать не мог. Просто сидел за столом и думал. Потом мне набрал брат и все рассказал.
– Когда ты познакомился с Капским?
– Мне было, наверное, 16 лет. Тогда я играл за «Динамо-Юни», а Саша подписывал свой первый контракт с БАТЭ.
– Тебя не хотели вместе с братом забрать в БАТЭ?
– Точно не знаю. Да и чего сейчас рассуждать о том, что было, а чего не было. В итоге я ведь с «Динамо» контракт не заключил. Брат перешел в «Штутгарт», и меня позвал. Но все затянулось. Я не подписывал соглашение с «Динамо», и мне запретили тренироваться. Был на распутье. Мама хотела, чтобы остался в Беларуси, а папа говорил: «Все будет хорошо. Поедешь в Германию. Германия – это Германия» И я поехал.
– Каким тебе в конце 90-х показался Капский?
– Знаешь, он уже тогда был целеустремленным и мог решать серьезные задачи. Помню, как он прилетел в Штутгарт и вел переговоры по Саше. Для меня было удивительно, что человек без опыта общения с представителями команд высокого уровня ведет себя так квалифицированно и корректно. Немцы с ним разговаривали на равных. А ведь БАТЭ тогда еще не был известным европейским клубом.
– Как часто ты с ним общался?
– Не могу сказать, что часто. Но когда встречались на днях рождения, других мероприятиях, общение всегда получалось очень интересным. Было безумно увлекательно слушать его точку зрения на тот или иной вопрос. Он слушал мою, и частенько возникали споры про тренеров, систему подготовки, про психологию. Но это были приятные споры. Он был очень хорошим собеседником.
– Твой самый запоминающийся диалог с Капским.
– Наверное, один из последних. Это было на одном мероприятии. Анатолий Анатольевич присутствовал на нем вместе с женой Аллой. Очень здорово тогда посидели, и я даже не задумывался, что у него серьезные проблемы со здоровьем. Он меня то ли каркачом, то ли крумкачом называл. Мы могли по-доброму друг друга подколоть:). Казалось, что человек будет жить вечно, а тут… Жаль, что мы с ним не так часто виделись.
– Когда тебя в последний раз пытался подписать БАТЭ?
– До сих пор немножко жалею об этом. Я тогда расстался с минским «Динамо» (лето 2011 года – Tribuna.com) и поехал на просмотр во «Франкфурт» – во вторую бундеслигу. Тренеру [Бенно Мельманну] понравился, но мы не могли договориться по условиям. Агент Ули Фербер сказал: «Приезжай в Штутгарт, а они пускай думают». Приехал, выжидаю, тут звонит Фербер и говорит: «Все. Во Франкфурте пошли на твои условия. Подписываем контракт». А буквально через полтора часа набирает Анатольевич: «Слава, мы очень хотим, чтобы ты подписал с нами контракт. У нас Лига чемпионов на носу». Мне было очень сложно принять решение, однако в итоге контракт с БАТЭ не подписал. На меня повлияло то, что брат перешел в «Вольфсбург», и я думал, что у меня появится какая-то возможность попасть в бундеслигу.
– Капский обиделся?
– Не знаю. Но во мне был больше заинтересован Капский, чем Гончаренко.
– Как ты это узнал?
– Ну, всегда ходили разговоры о том, что у меня характер непростой, а в БАТЭ – семья. Но это все слухи, а я им не верю.
– Как брат перенес смерть Капского?
– Очень переживал. У них отношения были достаточно теплые. Почти семейные. И Саша до сих пор не может поверить в утрату. Впрочем, как и большинство тех, кто знал Капского и близко общался с ним.
– Как, на твой взгляд, нужно увековечить память о нем.
– Анатольевич добился успеха и на госслужбе, возглавляя завод. Пусть и был жестким руководителем, но его любили и уважали. Он достигал тех результатов, которых от него требовало государство. Ну а то, что он сделал в футболе, – это просто мега. Считаю, стоило бы стадион переименовать в «Капский-Арена», и поставить возле него памятник.
* * *
– Мы с тобой не затронули самую важную тему для тебя. Как твой ахилл?
– Лучше, но понимаю, что пауза была мне необходима. Думаю, стоило бы ее сделать даже пораньше. Недавно встретил Димку Верховцова – сейчас вместе за «Запад» играем в АЛФ, – так у него была схожая проблема. И он сказал: чтобы все прошло, нужно время. Дима где-то год мучился с ахиллом.
– Когда ахилл начал тебя беспокоить?
– До него, тьфу-тьфу-тьфу, у меня была лишь одна травма – в Греции надорвал «икру». Мы с братом вышли из динамовской школы, занимались на асфальте. И многие тренеры нам предрекали: «У вас колени в 25 лет начнут лететь!» Но у меня со всеми коленями и сухожилиями проблем никогда не было. Ахилл начал беспокоить в предсезонке. Думал, ударил кто-то, само пройдет, а сухожилие болело все больше и больше. Это такая резкая боль, при которой не можешь стартануть. Если я бил щечкой, появлялось ощущение, как будто укололи. За несколько недель до этого ахилл порвался у Филиппа Рудика, а Концевой его надорвал. Все мы – возрастные игроки. Кроме того, всю предсезонку прошли на искусственных полях и бегали по асфальту. Естественно, все это не могло не сказаться. Потом сделал МРТ в Минске и, как оказалось, у меня часть сухожилия чуть отслоилась. И если бы я продолжил играть на уколах и таблетках, сухожилие могло оторваться. А это – полгода без футбола. Самые страшные травмы – разрыв крестов (крестообразных связок – Tribuna.com) и ахиллового сухожилия. Принял решение расстаться «Неманом» и восстановиться.
– Скажи, а зачем тебе куда-то рваться, возвращаться, если ты уже все показал и доказал в нашем футболе?
– Я точно буду восстанавливаться до Нового года. И что будет дальше, не знаю. Серьезно. И я не говорю, что вернусь в футбол. У меня даже жена интересуется: «Ты реально не скучаешь по футболу?» Отвечаю: «На данном этапе – нет». На телевидении говорили, мол, многие, кто заканчивает, впадают в депрессию. Но у меня такого нет. Пока все спокойно. Хотя, возможно, это оттого, что я окончательно не решил, закончил я или нет. Решение приму после Нового года. Может, просто соскучусь по футболу и вернусь.
– Может, так происходит оттого, что у тебя в жизни есть и другие интересы?
– Конечно, есть. Играя в футбол, всегда думал о своем будущем, о том, чем буду заниматься. И откладывать деньги начал в самом начале карьеры. Германия в этом плане на меня повлияла. Это и тренер Фридер Шроф, и агент Ули Фербер. Немцы – не транжиры. Они считают каждую копейку. Это не Восточная Европа, где получишь первые деньги и идешь покупать себе часы, машину. Все купишь, а потом гол как сокол. Не все, конечно, так делают, но таких примеров много.
– С тобой такого после первой зарплаты в Германии не было?
– Не было. Когда получил первые деньги в «Штутгарте», купил себе пару вещей и мобильный телефон. Наверное, SonyEricsson. Знаешь, я очень редко выбирался на дискотеки. С командой шли в какой-нибудь бар футбол посмотреть. Нет, я ходоком по ночным клубам не был.
– Такая скромность тоже в крови у немцев?
– Ребята, которые играли с братом, после удачных игр часто выбирались куда-нибудь отдохнуть. Все. И в «Арсенале» такое было. Отдохнут, а потом втягиваются в работу. Конечно, когда ты получаешь во время игры физический стресс, заснуть быстро нереально. Это действительно так. До трех или четырех часов ночи спать не хочется. В Германии сталкивался с тем, что сами тренеры предлагали выпить бокал пива. Мы даже перед игрой его пили.
– Где такое случалось?
– Приезжали на заезд, вечером в 21:30 все собирались вместе, общались, кто-то брал бокальчик вина, кто-то пива. И так команда проводила время перед игрой. В «Гамбурге» был случай. У нас проводили две тренировки в день, и я после первой взял себе сок. Ко мне подходит тренер Клаус Топмеллер, говорит: «Какой сок?!» И протягивает маленький бокал пива. Да там профессионально к этому относятся. Это у нас стартер слабый. Где одно пиво, там два, три и пять. А в Германии люди сами понимают, что больше не стоит.
– Твоя карьера явно подходит к концу. И недавно ты говорил, что совершил много ошибок, будучи футболистом. Где поступил не так, как следовало?
– У меня есть кредо: не стоит ни о чем жалеть. Что было, то и было. Конечно, хотел завоевать больше титулов, добиться большего в Европе. Многие у нас пеняют на психологию и менталитет. Дескать, из-за этого не получается на Западе. А менталитет и психология – это самое важное. Играть в футбол умеют все, а вот быть стрессоустойчивым, не обращать внимание на какие-то негативные моменты – этому научится сложно. Мой брат родился с мегаталантом, и, мне кажется, мы уже не доживем до тех времен, когда в нашей стране появится похожий игрок. Но, кроме того, Саша еще очень стрессоустойчивый человек. В Германии вообще говорили: «То, что Саша родился в Беларуси – это генетический сбой». А мне выдержки не хватало. Если что-то шло не так, как хотелось, психовал и вел себя, скажем так, как русский, как белорус. Хотя по юношам я был действительно хорош.
– Как проявлялась твоя строптивость, когда попал в Германию? Язык не учил?
– Я очень быстро выучил язык. В молодежной команде «Штутгарта», куда я приехал, никто не говорил по-русски. Язык выучил гораздо быстрее, чем брат. С Сашей вместе играли славяне Балаков, Сольдо, и они часто с ним общались на русском. Балаков вообще на нем очень хорошо говорит. У нас была добротная команда, и мне очень хотелось общения. Рядом с нами в Штутгарте жила семья русских немцев, и бабушка давала нам с братом уроки. Ходил к ней чаще, чем Саша. Словарный запас становился все больше и больше, и на протяжении первого года выучил и заговорил на немецком так, как на русском. Через года два уже не было акцента, и по разговору никто не мог сказать, что я из Беларуси.
Учил я швабский немецкий (Штутгарт расположен в Швабии – исторической области на юго-западе Германии – Tribuna.com). Он немного отличается от того языка, на котором говорят на севере страны. И когда я приехал в Гамбург, надо мной даже подшучивали из-за акцента. Но и там со временем заговорил на нормальном немецком.
– Хорошо, а как давал о себе знать твой характер?
– Конфликтовал иногда в юношеской команде. Был импульсивным, вспыльчивым. Ну, сам понимаешь, на тренировках, во время игр кому-то пиханешь, а тот тебе ответит. Говорил тогда: «В раздевалке поговорим!» Мне отвечали: «Поговорим». Ну и все, разговаривали. Заводился моментально. Брат однажды зашел в раздевалку, а я там, скажем так, немножко выясняю отношения с вратарем – то был немец с балканскими корнями. Но там без последствий все было. Тот парень, кстати, все время был вратарем, а потом стал нападающим. Ну, вспылили, а потом обнялись, и все было нормально. В Германии с этим очень строго. Если во время матча или тренировки футболисты повздорят с одноклубником, следуют санкции вплоть до отчисления. Тренеры видели, что я вспыльчивый, разговаривали об этом со мной, но о конфликте в раздевалке они не узнали.
– Была ли реальная возможность остаться в «Штутгарте» и подписать контракт с первой командой?
– Да. Феликс Магат был против, чтобы я уходил в «Гамбург». Когда на агентов вышли представители «Гамбурга», начали меня уговаривать, говорили, что это все-таки бундеслига, а Магат шансов не дает. И вышло так, что зимой 2004-го подписал контракт с «Гамбургом», а летом главным в «Штутгарте» стал Маттиас Заммер, который хорошо знал меня по юношам. Я ему нравился. Он у Саши потом спрашивал: «Зачем Слава ушел?» Уверен, если бы остался, получил бы шанс у Заммера, и играть с братом для меня было бы удовольствием.
– Часто с Магатом приходилось разговаривать?
– Нет, нечасто. Но все диалоги проходили для меня сверхнапряженно.
– Именно сверхнапряженно?
– Да, для меня. А он спокойно сидел, попивал чаек и смотрел в мои глаза, а я просто не знал, что происходит, почему он молчит и ничего мне не говорит. Магат смотрит на тебя и понимает, о чем ты думаешь, о чем переживаешь. Вспоминаю наше общение, и у меня даже сейчас мурашки на коже появляются. Магат – глыба! Очень хороший психолог.
– Все знают, какой он жесткий и неординарный тренер со своими причудами. Вспомни самое странное занятие Магата, которое ты вообще не понял.
– Например, после проигранного матча команда прилетала с игры в три часа ночи, и он на семь утра назначал тренировку. А могла команда после поражения вернуться в час ночи, и он просто собирал игроков в конференц-зале, два часа ничего не говорил, пил чай, а замученные футболисты зевали и хотели спать. Когда Магат брал меня на тренировки с основой, я всегда очень волновался, чтобы не «пиханул» мне, ждал, что он скажет. Но Магат меня никогда не критиковал. Наоборот. Если видел, что переживаю из-за того, что что-то не получается, всегда подбадривал: «Все нормально. Ты не переживай. Помнишь, как с друзьями во дворе бегал? То же самое и здесь»
– «Штутгарт» – это ведь не город соблазнов для молодежи?
– Город миллиардеров и миллионеров. Баден-Вюртемберг – самая богатая земля Германии. Но все жители там такие скупые. Считают каждую копейку. Хотя, может, это и неплохо. Сразу для меня это был новый мир. Город потрясающе красив. Там все новое. А я же ничего до этого не видел. Тренировался на асфальте, и за все детство ни на один турнир за границу так и не съездил. Ни на один. Не знаю, с чем это связано. И, прикинь, приехал в Штутгарт, и у нас чуть ли не каждый месяц проходило по супертурниру с участием «Барселоны», «Баварии», мадридского «Реала», «Ботафого»... Мы, а в моей команде были Кевин Кураньи и Марио Гомес, играли против многих теперешних звезд – Лама, Швайнштайгера, Роббена. Частенько побеждали, и я на одном турнире даже стал лучшим бомбардиром. С Кураньи в связке играл. Он головой сбрасывал, а я набегал. Большой приколист. В раздевалке смех постоянно стоял. Но такие хохмы рассказывать нельзя.
– Давай расскажем культурную хохму про Кураньи.
– Да там все бескультурные :). Он мог зайти в душ и на кого-нибудь… Ну, нельзя такое рассказывать. Большой приколист. А вот Лам – это тихая гавань. Спокойный, уравновешенный. Когда посмотришь на него вне футбола, даже не понимаешь, как этот человек может быть топ-игроком. А он стал одним из лучших футболистов мира.
– Ты ведь за резервный состав играл с Диего Бенальо.
– Да, и я не думал, что он вратарем будет. Топором казался, а в итоге стал одним из лучших голкиперов Бундеслиги. Зализанный весь такой был. Очень много времени уделял внешности. Метросексуал. А еще за нас иногда играл Тифферт, уже выступавший за основу, так он брови выщипывал и волосы подкрашивал.
– Вспомни самый неприятный эпизод, который с тобой случился в Штутгарте?
– Однажды всю ночь в Штутгарте промучился с животом. Реально умирал от боли. Брату говорил: «Саша, блин, умираю! Просто жуть!» А он мне отвечал: «Малый, сходи в туалет – все нормально будет». А живот болел все сильнее и сильнее. Утром все-таки решили поехать в больницу. Когда доктор коснулся живота, сразу все понял. Оказалось, у меня острый аппендицит, который в любой момент мог разорваться. Мне сразу же сделали операцию.
* * *
– Ты как-то сказал, что после игр из Гамбурга постоянно летал к брату, хотя тебя просили остаться и поработать.
– Естественно, это было неправильно. Видишь, привык быть вместе с Сашей. В Штутгарте у меня все знакомые были, а в Гамбурге жил один, было психологически тяжело.
«Гамбург» был совершенно другой командой. Это проявлялось во всем. Микроклимат в «Штутгарте» был для меня лучше, новая команда проповедовала силовой футбол, там была немножко отличная философия от той, что исповедовал «Штутгарт». Но, кстати, «Гамбург» – это тот клуб, который никогда не забывает поздравить меня с днем рождения. Где бы я ни играл, на адрес клуба всегда приходило поздравительное письмо для меня. Это очень приятно.
9 марта 2004 г. Товарищеская игра «Гамбург» – «Любек». Вячеслав Глеб против Фараи Мбидзо.
Гамбург – очень красивый город. Там неподалеку два моря – Балтийское и Северное. Несмотря на то, что вода холодная даже в 30-градусную жару, все равно выезжал на побережье. Вместе с чехами Давидом Яролимом и Миланом Фукалом ходили на хоккей и на гандбол. В Гамбурге тогда, кстати, жили братья Кличко, и мне как-то позвонил агент и представился менеджером Кличко. Я прикольнулся и бросил трубку – не поверил. А сейчас жалею, думаю, может, это действительно был их агент. Много времени проводил в самом городе. Я тогда в Минске как раз познакомился со своей будущей супругой, она ко мне частенько прилетала, и мы прогуливались.
– До того, как с Ольгой познакомился, по Репербану – самой тусовочной улице города – гулял?
– Конечно. Но чисто ради того, чтобы посмотреть :). Большая такая улица. Все местные знают, что там очень много увеселительных заведений, скажем так, с возможностью продолжения отдыха. Был, к слову, интересный момент. Мы играли как раз со «Штутгартом», и брат вместе с нашими агентами после матча остался в Гамбурге. Зашли в одно из увеселительных заведений, где девушки танцуют. Отдыхаем, а потом я поворачиваюсь и вижу, что сбоку сидит весь тренерский штаб «Гамбурга» во главе с Томасом Доллем. Думаю, елки-палки, вот попал, а брат смотрит на меня и говорит: «Да успокойся. Это им нужно смущаться, а не тебе». Когда тренеры нас увидели, просто помахали и посмеялись.
– Почему у тебя в Гамбурге не получилось?
– Молодой был. Ну и вел себя для своего возраста непозволительно. Опытные ребята мне пытались подсказывать что-то, а я в ответ: «Ай, что вы мне рассказываете!» Огрызался. Злился, когда не играл. Ключевой эпизод произошел, когда ушел Топмеллер и команду возглавил Томас Долль (октябрь 2004 года – Tribuna.com). Он журналистам как-то сказал: «Слава хорошо тренируется, и он должен получить шанс». В феврале 2005-го за сборную поехал играть против поляков, и Томас напутствовал: «Если забьешь гол, будешь в основе играть». И так вышло, что мы победили на выезде 3:1, а я и гол забил, и голевую отдал. Вернулся, а Долль меня даже не включил в заявку на игру со «Штутгартом». Ну, я и психанул. Позвонил агенту и сказал, чтобы искал мне новую команду.
– Просто из-за непопадания в заявку решил уйти из команды бундеслиги?
– Да, сказал агенту: «Что за ерунда!» Сыграл за клуб десять матчей.
– Ну это просто…
– Да, я такой был. Я же тебе говорю: где-то нужно было потерпеть, подождать. Получил колоссальный опыт того, как нельзя себя вести. И я понимаю, что если решусь в дальнейшем связать свою жизнь с футболом, мне есть что рассказать, объяснить, как делать не нужно. Знаешь, что еще повлияло в тот момент? Брат тогда уже становился звездой, и его имя на меня очень сильно давило. Ты просто не представляешь как. Он играет все лучше и лучше, я сижу на замене, а все, конечно, нас сравнивают. Я не был психологически устойчив. Как говорил, мы в этом отличаемся. Он по характеру пошел больше в спокойную белорусскую родню, а я – в российскую.
В итоге собрал вещи и улетел в «Грассхоппер» – в Цюрих. Легендарная команда для своей страны, хотя организация дел там была гораздо проще, чем в бундеслиге. Там все продолжилось… Ай, не хочу даже об этом рассказывать. Каждые выходные садился в машину и ехал в Штутгарт – до него 250 километров. 50 км еле едешь по Швейцарии, а потом 200 по автобану. Проезжал каждый раз мимо одного из самых больших водопадов Швейцарии. Красота, конечно.
Водопад Рейнфол.
В «Грассхоппере» тренером был Ханспетер Латур. Наверное, самый непонятный специалист в моей карьере. Нервный, психованный, странный. Кричал, пихал, что-то постоянно рассказывал. Нужно понимать, что там говорят на швейцарском немецком, и когда он начинал орать, его невозможно было понять. Кричал так, что слюни летели. Хотелось оттолкнуть, чтоб только ушел. Каждая тренировка начиналась с 30-минутной пробежки :). Я вообще нигде подобного больше не видел.
Со мной за «Грассхоппер» играл еще юный защитник Лихштайнер. Был очень скромным парнем, и никто даже не мог представить, что он станет знаменитостью. Но Латур как-то сказал, дескать, вам, молодежь, со своими непростыми характерами чего-то серьезного тяжело будет добиться, а Лихштайнер свое возьмет. Так оно и вышло. Латур оказался прав.
Брат говорит, что мне на протяжении карьеры везло с городами. Реально. Все как на подбор. Цюрих тоже очень красив. Да и вся Швейцария, как сказка. Все эти горные пейзажи, озера – просто прелесть. Ну и еще эта страна запомнилась тем, что там живут заносчивые люди. Считают себя самой крутой нацией на земле. Если понимали, что ты иностранец, смотрели на тебя надменно. Пока не узнавали, что у тебя тоже есть деньги.
– Цюрих – город для жизни или посмотреть и уехать?
– Посмотреть и уехать. Швейцария вся дорогая, и жить нормально там можно лишь в том случае, если у тебя есть швейцарский паспорт. Пособие по безработице составляет 2-3 тысячи евро.
– Сколько ты оставлял в ресторане?
– Я часто сам готовил – салат или пиццу. А так расскажу тебе одну историю. Когда брат приехал в гости, мы пошли в ресторан. Взяли два супчика, горячее, а в конце нам принелси счет в 200 евро. Брат смотрит: «Кхм, что? Ничего себе у вас цены. Да, неплохо у вас тут живется» И это было не самое крутое место, а просто обычный ресторанчик в центре.
– У тебя была возможность подписать полноценный контракт с «Грассхоппером»?
– Нет. Только аренда. Когда вернулся в «Гамбург», мне сказали, что рассчитывают на меня. А в то время в бундеслигу выходила котбуская «Энерги», хотела меня подписать, но я, дурачок, вообще решил уехать в МТЗ-РИПО. Хотя была возможность остаться в Гамбурге и доказывать. Да и с Дитмаром Байерсдорфером (спортивный директор – Tribuna.com) я был в хороших отношениях. Великий человек и игрок. Он сейчас отвечает за развитие всего «Ред Булла».
– Как так вышло с МТЗ?
– Не знаю. Непонятное решение. Ошибка.
– Кто уговорил? Пунтус?
– Да, с Иосфовичем хорошо общались, мне говорили, что там вариант хороший. Тогда сошлись на том, что я поиграю полгода в Беларуси и поеду в «Хартс». Но я в Шотландии был раза три, и понял, что нужна рабочая виза, и увидел, какой там футбол. Просто берут мяч и чисто вперед – «бум-бум».
– В МТЗ тогда платили деньги, сопоставимые с зарплатами клубов из нижней части бундеслиги?
– Да. Проект на бумаге выглядел очень здорово, и жаль, что он не осуществился. Для Беларуси он был бы очень интересен. Я в МТЗ провел года три, и все, что касалось околофутбольных вещей, было шикарно.
Тренировка «Гамбурга». Вячеслав Глеб, Наоми Такахара, Стефан Клинг и Томаш Уйфалуши.
– Самая крутая команда, которая реально интересовалась тобой?
– «Хоффенхайм». Это было после первого года в Китае (в 2009 году – Tribuna.com). Я тогда хорошо за сборную играл, в китайском чемпионате за «Шанхай Шэньхуа» давал результат, хотя там иностранцам сложно. Многие известные футболисты туда приезжали, но так и не смогли ничего показать. Дело дошло практически до подписания контракта c «Хоффенхаймом», и я очень расстроился, что не удалось. Очень. Команде нужен был крайний хав. Тренер меня видел в команде на этой позиции, а вот спортивный директор сомневался, не верил и считал, что не смогу.
А еще после второго года в Китае у меня был вариант перейти в ПАОК. Поначалу отказался. А когда об этом узнал Штанге, сказал мне, что я сумасшедший. Ну, мы и позвонили агенту, который имел дело с ПАОКом. Он подтвердил, что клуб мною интересовался, но трансферное окно уже закрыто. В итоге пошел в минское «Динамо».
– В «Шанхай» ехал исключительно зарабатывать?
– Да. Но и футбол там был очень классный. Мне кажется, провел свое лучшее время.
– В Китае, за исключением истории со строителями, ты вел себя спокойно?
– Ну, пару случаев было. Чтобы ты понимал: если лезешь на одного китайца, то к тебе сразу десять подбегает. Они своих в обиду не дают. Все конфликты сразу гасли. Мы мирились или на поле, или в раздевалке. Проблем никаких не было. А так прекрасное время. Мог там и остаться, но хотелось в «Хоффенхайм», и возвращаться в Китай потом было сложно.
– Недавно был в китайском ресторане, и понял, что есть их еду мне больше не хочется.
– А я обожал. У нас же нет нормальной китайской еды. Конечно, там есть такие блюда, которые просто нюхнешь, и сразу блевать хочется. А есть острое, от которого слезы текут, но ты ешь и от удовольствия не можешь остановиться. Представляешь, там в каждом городе своя кухня.
– Ты видел в Китае коммунизм?
– Да, там коммунизм, но нужно видеть, какими темпами все строят и развивают. Это нереально! Стоит супернебоскреб, а рядом с ним – трущобы, где жить невозможно. Это страшно. Вонь неимоверная. Еду на улице готовят, дети босиком бегают по грязи. Но строят очень быстро. За три недели девятиэтажку возведут.
– Какими тебе китайцы показались? Говорят, они хитрые.
– Абсолютно. Меня сопровождал переводчик – выпускник МГУ, – и он рассказывал, что у китайцев задача – надурить европейца :). Они доброжелательные, однако немножко назойливые. Отсутствует чувство такта. Ты можешь идти по улице, а они подойдут к тебе и будут пристально смотреть, что ты делаешь. Жена, кстати, была очень популярна в Китае. Многие садились недалеко от нее на трибуне и делали селфи.
– Ты гонял китайцев?
– Я же говорю – они бесцеремонные. У нас принято стоять в очереди и ждать, а китайцы не такие. Буду лезть впереди тебя. Нахальные. Мы так как-то ехали с шоппинга домой. Смотрю, лезут и лезут, лезут и лезут впереди меня на машинах. Так я одного прямо из авто едва не вытащил. Хватило одного взгляда – он все понял.
А у моего товарища из Ирака однажды кошелек украли прямо на кассе. Рассказывал: «Стою в очереди, и чувствую, что-то сзади происходит. Резко поворачиваюсь, хватаю за руку и вижу, что передо мной женщина» А ты должен понимать, что в Ираке с этим все строго. За кражу руку отрубают. И он как начал ей тумаков давать. Ей еще повезло, что рядом его жена стояла. Она его успокоила, а так он ее хорошенько отфигарил.
Бывали другие случаи. Два бразильских игрока «Шеньчженя» шли по мосту, неся дорогие сумки. Так их окружили китайцы с ножиками и все у ребят позабирали. А еще у жены моего товарища из Новой Зеландии, с которым там же играли, китаец прямо из рук вырвал сумку и убежал.
– Тебя за карьеру никто не обворовывал?
– Жену. В Вене. И мы не могли поверить, что это вообще возможно. Это произошло в магазине Zara. Я когда начал разбираться, сказал, чтобы позвали всю охрану, посмотрели камеры видеонаблюдения. А они мне сказали, что нужно делать специальный запрос в полицию, ждать две недели. Объяснили, что такое случается, но у вас мало шансов.
А меня лично накалывали в Беларуси. Но это связано не с кражами, а с нашей действительностью. И попал не только я, а еще и Миша Сиваков, и Сергей Веремко. Вон, возле «Минск-Арены» дом строят. Строительством занимается Мингорисполком. Мы официально платили деньги, но потом оказалось, что из 100 процентов денег, уплаченных мною, в зачет пошли всего лишь 25-30 процентов. Представляешь? И в итоге куда бы мы ни обращались, чиновники присылают какие-то непонятные отписки. Там дом рассчитан на 900 квартир, а жителей на данный момент – 25-27 человек. Почему государство нас так кидает? Мы же платили все официально! Почему я должен терять свои деньги?!
* * *
- Ты играл в богатых странах и клубах, а в Греции попал в команду со скромной вывеской.
– Смотри, на тот момент эта команда – «Каллони» – было одной из немногих, где в срок платили деньги. Бизнес президента клуба был связан с нефтью и Саудовской Аравией, поэтому условия были хорошие. Лучше, думаю, было только в «Олимпиакосе», ПАОКе и «Панатинайкосе». Там же кризис был. Я когда был Афинах, увидел, что мусор везде валяется. Бастовали коммунальные службы,все выходили на демонстрации и митинги. Город, конечно, понравился, но ситуация там была ужасная.
А клуб вышел в высшую лигу. Но, к сожалению, у меня травма случилась – пропустил три или четыре месяца. Когда восстановился, провел игру и произошел рецидив повреждения икроножной мышцы. После мне захотели урезать зарплату. Мы с женой посидели, подумали… В Греции начинало холодать, и мы решили расторгнуть соглашение по обоюдному согласию.
- Ты там попал в свою стихию. Греки – люди очень эмоциональные.
– Да, но они ведут такой размеренный образ жизни... Работать вообще не любят. Отдыхают и пьют холодный кофе со льдом. Работают с десяти до двух, с двух до шести перерыв, а потом еще часик трудятся – все. Такие, блин, ленивые... Греки говорили: «Мы всю историю работали на благо человечества. Создали Олимпиаду, у нас философы появились. Пускай теперь мир на нас поработает, а мы отдохнем». Жили мы на острове Лесбос. Прекрасное место.
- Там, пишут, лесбийский движ зародился.
– Да, я все хотел в это место попасть. С другой стороны Лесбоса есть местечко Эресос, где собираются лесбиянки. Но когда мы были на Лесбосе, туда прилетали какие-то 50-летние тетеньки, держащиеся за ручки. Поэтому подумал, что в Германии видел все, и решил не ехать эти 50 километров.
Кстати, у берегов Лесбоса ловят одни из самых вкусных сардин. Мы познакомились на острове с пожилой парой. У них был свой дом и яхта на две каюты. Пару раз вместе с ними плавали и ловили барабулек. Классное место. Но я читал, что сейчас туда очень много мигрантов понаехало. Лесбос находится около Турции. А турки, наверное, себя не утруждали: «Хотите – плывите». Беженцам всем хочется попасть в Европу.
Мигрантов я не застал, а вот, знаешь, цыган видел. Живут в каких-то картонных коробках. По городу цыганята бегают и деньги просят. Я однажды дал им 5 евро, а мне говорят: «Что ты делаешь?!» Оказывается, им никто деньги не дает, 5 евро для них мало, и они просят все больше и больше. А если не дашь, могут зеркало тебе свернуть на машине. Одним словом цыгане.
– Кстати, раз опять заговорили про море. Где у тебя был самый запоминающийся тимбилдинг?
– С ребятами из второй команды «Штутгарта» как-то просто собрались и полетели на Мальорку. У нас оставалась еще одна игра, но задача была выполнена. Тренер отпустил на всю неделю. Я съездил в «Гамбург», а потом полетел в Испанию. Четыре дня прожил в номере с одним американцем. Но я его почти не видел. Я ночью спал, а он чудил. А когда утром я уходил, он только засыпал. Так друг друга толком и не увидели за четыре дня в номере. Встречались на пляже.
* * *
– Каким свое будущее видит Вячеслав Глеб?
– Хочется продолжать получать удовольствие от жизни. Хотим с Олей большую семью. Это главное. Ну и хочу, чтобы радовались мои родители, мои крестники. Ну и заниматься планирую тем, что будет доставлять мне приятные эмоции. Меня интересует бизнес. А как, что будет, посмотрим. Но я не говорю, что с футболом не буду связан. Все-таки отдал ему всю жизнь, и пока до конца не закончил.
– К слову, а как у тебя отношения с Денисом Шунто?
– Никак. Я с ним давно все уладил. Еще до начала сезона. Просто мы все оговорили, и он выполнил обязательства передо мной.
– Ты был очень категоричен в отношении его. Говорил, что готов и силу применить при встрече.
– Да, было такое. Не хочу сказать, что Денис пытался обманывать. Он, наверное, верил, надеялся, что погасит долги, но ничего у него не получалось. Он пытался юлить, а юлить – это плохо.
ФОТО: Martin Rose/Bongarts/Getty Images, Moritz Winde/Bongarts/Getty Images, panoramix.ru, , vk.com/fcneman, instagram.com/olgahleb
