Tribuna/Бокс/Блоги/О духе времени/Не забыли Ляховича? Тяж-чемпион из Беларуси остался жить в США – построил дом, вспоминает карьеру, удивляется событиям на Родине

Не забыли Ляховича? Тяж-чемпион из Беларуси остался жить в США – построил дом, вспоминает карьеру, удивляется событиям на Родине

«Белому волку» из Витебска 44, но он до сих пор не закончил карьеру.

Автор — Tribuna.com
8 июля 2020, 07:00
8
Не забыли Ляховича? Тяж-чемпион из Беларуси остался жить в США – построил дом, вспоминает карьеру, удивляется событиям на Родине

Белому волку уже 44, но он еще может выйти в ринг. Большое интервью для «Трибуны».

Сергей Ляхович – самый крутой боксер в истории суверенной Беларуси. В конце 90-х он переехал в США, а в 2006-м стал обладателем чемпионского пояса по версии WBO, победив Леймона Брюстера. Но продолжить победную серию супертяж так и не смог, уступив в топовых боях Шеннону Бриггсу, Николаю Валуеву, Роберту Хелениусу. В последние годы о Ляховиче, одержавшем на профринге 27 побед в 35 поединках, слышно немного, но, как оказалось, карьеру он не закончил, и последний на данный момент бой провел в конце 2019-го. Связались с уроженцем Витебска и поговорили о жизни в США, карьере, знаменитом промоутере Доне Кинге, увлечении казино и ситуации в Беларуси.

– Сергей, в декабре вы провели свой последний бой, и с тех пор о вас ничего слышно. Чем сейчас занимаетесь?

– Живу в Скоттсдейле, в Аризоне, помогаю чуть-чуть жене, которая работает риэлтором, и тренирую – даю персональные уроки. Раньше работал с ребятами, которые серьезно занимаются боксом, а сейчас преимущественно с теми, кто просто хочет привести себя в хорошую физическую форму и поддерживать ее.

– Арендуете под занятия помещение?

– Нет, со многими работаю у себя или у клиентов на дому – в персональных спортивных залах.

– До декабрьского поединка с Саймоно Кином, завершившегося для вас поражением, вы два года не выходили на ринг. Как ощущали себя после долгого перерыва?

– Все шло в том бою хорошо. Первые раунды были разведкой, прочувствовал соперника, а в третьем или четвертом ударил, попал, и Кин заболтался. Я пошел на добивание, но тут ощутил щелчок в ноге, заклинило левое колено, и ничего не получилось. В дальнейшем колено полностью отказало. Но бокс есть бокс, нужно было вставать и выходить на каждый раунд. Делал это через боль, а в десятом раунде Кин как-то попал… После этого момента нога уже не могла разогнуться, соперник начал наносить удары. Правда, ни один из них не прошел, но рефери вмешался и остановил бой. После драки кулаками не машут, но его решением, как и весь мой угол, я был очень огорчен.

– Какие сейчас планы на профессиональный бокс? Продолжите карьеру?

– Пока не определился. После боя вернулся домой в Аризону, мне сделали МРТ, которое показало разрыв мениска на левом колене. В конце января на нем провели операцию, и сейчас чувствую себя нормально. Сегодня впервые хорошенько пробежался – колени держат. Так что пока никаких выводов насчет продолжения карьеры я не сделал. Но самое смешное в том, что через две недели после операции позвонил знакомый матчмейкер и предложил провести еще один бой в США. Предложение оказалось хорошим, но я еще был на костылях, поэтому пришлось отказаться. Договорились, что в дальнейшем будем держать друг друга в курсе дел. Так что, может быть, еще что-нибудь получится [c боями], однако говорить об этом пока преждевременно.

– Пандемия ваши планы подпортила?

– Всем подпортила. Не знаю, какая ситуация в Беларуси, но в Америке в 12 или 14 штатах пошла вторая волна коронавируса, и каждый день выявляют большое количество новых заболевших. Правда, говорят, что уже ничего закрывать и останавливать в стране не будут. Так что продолжим работать, но будем предостерегаться и нормально себя вести.

Сергей Ляхович и Саймон Кин.

– В Беларуси карантин не ввели, и футбольный чемпионат так и не приостановили.

– Не знаю. Возможно, вам там виднее. Мне все-таки трудно что-то говорить об этом, находясь вдалеке от Беларуси. Знаете, когда у людей много свободы, складывается ощущение, что ее у них слишком много, и они не знают, что с ней делать. Некоторые просто ведут себя безответственно, из-за чего [в США] и пошла вторая волна.

* * *

– Давайте все же вернемся в Беларусь и вспомним начало вашего спортивного пути в Витебске. В секцию бокса привел отец?

– Он серьезно повлиял на мое увлечение. В 1988-м мы смотрели Олимпийские игры, на которых мой земляк Вячеслав Яновский стал последним советским спортсменом, завоевавшим золотую олимпийскую медаль в боксе. Кроме того увидел на ринге хороших боксеров из Америки, Болгарии и Кубы. До этого я борьбой занимался, менять ее ни на что не хотел, но тут буквально загорелся боксом. Папа раньше боксировал, у него были старые лапы, перчатки, и он мне как-то сказал: «Иди за мной. Посмотрим, что у тебя есть». Я дважды стукнул по лапам, он показал некоторые вещи, мне понравилось, и позже отвел меня в зал к моему первому тренеру – Анатолию Кирилловичу Колчину. Так все и началось. Большую часть времени в детстве я проводил в зале.

– Условия для занятий были хорошие?

– Я занимался при профсоюзной ДЮСШ «Красное Знамя» по улице Ленина. Проблем хватало, и зал, конечно, был не ахти, но всем нам все равно нравилось там заниматься. Помню, что в нем не было кондиционера, а Витебск летом отличается жарой и высокой влажностью, которая поднимается примерно до 80-90 процентов. Зал маленький, и во время тренировок, когда в помещении присутствовало порядка 30 детей, стены буквально текли. Стиральной машины у нас тогда не было, и я прополаскивал свою форму под душем, вешал на батарею, на следующий день снимал ее и шел обратно на тренировку.

– Ваш первый серьезный успех – это бронзовая медаль на чемпионате мира в 1997-м в Будапеште, но до этого вы еще на Олимпиаду в Атланту съездили. Правда, что перед поездкой на Игры вы спарринговали с Владимиром Кличко в Алуште?

– Чистая правда. В Крыму в рамках подготовки к Олимпиаде вместе тренировались сборные Беларуси и Украины. Помню, что Кличко бровь мне рассек, и после спарринга была неплохая сечка на брови. Через пару дней прошел второй спарринг. На этот раз неплохой, с переменных успехом, и после него мой тренер предложил еще раз встретиться на ринге, но украинцы не захотели: «Владимир устал. Он чуть-чуть перепахал».

А через день мы приходим в зал на тренировку и видим, как Владимир надевает перчатки и выходит на ринг против нашего Сергея Дычкова, выступавшего в категории до 91 кг. Я, честно говоря, был в недоумении, но потом понял, что украинцы, наверное, приняли правильное решение. Мы с Кличко вдвоем ехали на Олимпиаду, выступали в одной весовой категории, и, как показал наш второй спарринг, я начал хорошо приспосабливаться к его манере, и тренеры Владимира просто решили сделать тактический ход. Мы ведь могли в Атланте встретиться.

– Та поездка стала вашим первым визитом в США?

– Да. Все в Атланте было большое. Много машин, все сверкает. И для меня с моим другом Сергеем Быковским, который выступал в категории до 63,5 кг, – это было просто: «Уау!»

К сожалению, я проиграл на Олимпиаде в первом же бою – в одно очко – Вольфграмму Паэ из Тонга. Решение судей было очень спорное. Позже смотрел бой с друзьями по телевизору. Заметил, что при равном счете последний удар в поединке, хоть и смазанный, был за мной, и победный балл должны были отдать мне. Однако рефери решили присудить победу сопернику. В следующем раунде Паэ прошел большого кубинского парня Алексиса Рубалькаба, которого я победил в январе 1996-го, а в финале он уступил Владимиру Кличко. Так что, победив тонганца, у меня могла бы получиться хорошая жеребьевка. Но вот так вышло…

В Атланте я познакомился со своим будущим менеджером [Ивайло Готцевым]. После поражения от Паэ мы с Быковским смотрели другие бои, и я заметил, как в какой-то момент к нам подошел незнакомый мужчина и начал рассматривать наши аккредитации. Мы переглянулись с Серегой и ничего не поняли. Незнакомец отошел, но потом вернулся, сел рядом со мной и на ломаном русском произнес: «Я смотрел твой бой. Мне он очень понравился. Думал, ты выиграешь…». Слово за слово, мы разговорились, и он признался, что работает менеджером в США. Готцев сказал, что мой стиль больше подходит не для любительского, а для профессионального бокса, и из меня может выйти очень хороший боксер. В дальнейшем мы начали поддерживать связь. Через год я стал бронзовым призером чемпионата мира, хотел уйти в профессионалы, но меня сдержал Колчин. В 1998-м я принял решение, что все-таки перехожу в профессионалы. В конце года провел свой первый профессиональный поединок в Минске, потом выступил в Борисове, Санкт-Петербурге… Я переговорил с менеджером и улетел в Соединенные Штаты в 1999-м.

– Белорусские тренеры были не рады вашему раннему отъезду за океан и надеялись, что вы выступите на Играх в Сиднее. Вас Готцев уговорил переехать в Америку?

– Во-первых, это было мое решение, а во-вторых, я не видел в Беларуси больших перспектив, чтобы сделать что-то большое и солидное. Мне всю жизнь нравился профессиональный бокс, и я заболел им. Так что хотелось попробовать и почувствовать в жизни что-то новое.

– Почему местом своего проживания выбрали город Скоттсдейл в Аризоне?

– Ивайло на тот момент жил в этом городе, и там для него все было знакомо. В Скоттсдейле еще проживал олимпийский чемпион казах Василий Жиров, чьи интересы Готцев представлял на протяжении долгого времени. У них в Скоттсдейле находилась своя тренировочная база, было, где работать. Кроме того, я часто выезжал на подготовку в другие города. Например, в Лас-Вегас или в Хьюстон. Поначалу Ивайло снимал мне квартиру, а потом так получилось, что я тоже, как и Василий, познакомился тут со своей будущей женой, переехал к ней – и мы здесь осели. Готцев позже переехал в Лос-Анджелес.

– Легко ли было уезжать, учитывая все бумажные проволочки? Помог ли вам менеджер?

– Была другая проблема. Когда приезжаешь в США, как говорят здесь, you are on your own. Сам по себе. Если хочешь заниматься делом, занимайся, не хочешь – не занимайся. В Беларуси были организации, спорткомитет, куда мог обратиться со своими вопросами и получить помощь. А здесь оказался сам по себе. В какой-то степени тут ни до кого нет дела, все заняты своими проблемами, и ты должен сам о себе заявить. Особой помощи я ни от кого тогда не получил. А с грин-картой, с оформлением бумаг мне помог не Готцев. Уже прожив какое-то время в США, я как-то пересекся с Джимом Томасом – адвокатом и менеджером Эвандера Холифилда, – и он мне объяснил, как нужно заполнять те или иные документы, оформлять их, и каких-либо проблем после этого вообще не было.

– Чувствуя себя одиноким, сложно ли было жить в новой стране, выстраивать коммуникацию с американцами и свою боксерскую карьеру? Домой вернуться не хотелось?

– Назад возвращаться не хотел, но трудностей было очень и очень много. Во-первых, ощущался языковой барьер, и поначалу нормально не мог ни поговорить, ни объяснить, что мне надо. Доходило до того, что иногда чувствовал себя одиночкой. Оставался наедине с собой, близких рядом не было, никто меня не понимал, и это начинало раздражать. Со временем все прошло, я сделал выводы и прижился, но, озираясь назад, сейчас понимаю, что злиться нужно было только на себя.

К слову, я знал очень много людей, которые приехали в США с хорошим знанием английского, с хорошим образованием, но жизнь им не понравилась, они развернулись и уехали назад. Скажем так, это просто страна не для всех.

– О как. А говорят, что США – это страна огромных возможностей. Ты только прояви инициативу, старайся – и получишь свое.

– Согласен с этим на сто процентов, однако, повторюсь, Америка – не для всех. Здесь между людьми совершенно другие отношения, нежели у нас, и многое, особенно в первое время, когда ты, как говорят здесь, только сошел с корабля, может казаться немного диковатым. Но когда ты перестанешь оглядываться на Родину, сравнивая ее с Америкой, все круто изменится, ты привыкнешь и найдешь гармонию с самим собой.

Чем мне нравится эта страна, так это тем, что, встретив человека, ты никогда внешне не поймешь, сколько денег у него на счету в банке. Один, очень удачный и богатый человек, может подъехать к магазину на роскошном «Мерседесе», а другой – на обыкновенном траке с огромным стогом сена в прицепе. И может так оказаться, что человек с сеном будет богаче и успешнее, нежели владелец крутого «Мерседеса». Подобную ситуацию хорошо иллюстрирует выражение: «Никогда не суди о книге по обложке».

– Насколько велика была поддержка вашего менеджера в моменты, когда вы чуть не закисли?

– Так, не особо… У нас были просто нормальные рабочие отношение, но не более того. У Ивайло была своя жизнь, семья, двое детей. А бокс был для него просто бизнесом.

– Хочу понять, как Ляхович от боев с американскими малоизвестными боксерами буквально за пять лет дорос до обладателя титула чемпиона мира по версии WBO.

– Через тяжелый и кропотливый труд. Если кажется, что мне в чем-то повезло, то такого не было. Все проходило через монотонные тренировки, бои, и подфартило мне лишь в одном – в совместной работе с промоутером Доном Кингом. Мы работали с ним определенное время [в начале «нулевых»], но он мало организовывал боев, жить за что-то нужно было, и я ушел от него к промоутеру Лу ДиБелла. Но потом в карьере все пошло совершенно иначе. Все началось с боя против американца Домиником Гуинном в 2004-м, который на тот момент входил в десятку сильнейших тяжеловесов. Его команда думала, что я выступлю на ринге просто в качестве соперника для Гуинна, однако все круто повернулось, и я одержал над ним победу по очкам на его же территории в Нью-Джерси.

Дон Кинг и Сергей Ляхович.

После этой победы я приехал в Лас-Вегас и встретил Дона Кинга в гостинице «Мандалай-Бэй». До этого мы пересекались, но все ограничивалось формальными словами: «Привет!» и «Как дела?», а тут мы разговорились, и через какое-то время Готцев позвонил мне и сказал: «Только это между нами. Ты будешь опять работать с Доном Кингом?» – «Что я буду с этого иметь?» – «Дон сможет организовать титульный бой». В итоге Кинг просто перекупил мой контракт у ДиБелла. Сначала предложил провести, скажем так, переходной бой, но из-за травмы его пришлось перенести. Я из-за этого повреждения не боксировал долгое время, а потом Кинг действительно предложил мне титульный бой – с Леймоном Брюстером. За пять недель до боя. Я согласился. Никто на тот момент о моих делах ничего не знал, но я находился в очень хорошей физической форме, постоянно тренировался и спарринговал. Чем потом завершился бой, вы в курсе. Знаете, у каждого боксера в карьере бывает момент, когда он понимает, что, кто бы ни стоял в противоположном углу, все равно тебя не победит. Ни физически, ни морально. В тот момент для меня все сошлось.

– Как вы вообще познакомились с Кингом?

– Думаю, что в 1999-м. Готцев хотел, чтобы мы с Жировым подписали контракт с Доном, и Кинг захотел со мной встретиться в Майами. В итоге я заключил с ним соглашение, и уже через пару месяцев он организовал мне первый бой в Майами [c Айзеком Пулом], и все прошло хорошо.

– Внешне этот дядька со стрижкой-вспышкой странным не показался?

– Ха, это просто его имидж такой. Дон постоянно кричит, много говорит, но он очень умный и работоспособный. Эти качества и сделали его тем, кем он стал. Я даже не знаю, откуда он брал свою энергию, однако Кинг постоянно был очень активен, и у такого человека можно многому научиться.

– Кинг нередко попадал в передряги с боксерами, и его обвиняли в том, что он обманывал своих клиентов.

– Скажу вам следующее. Многое зависит от самих же боксеров. Если ты видишь, что что-то идет не так в твоей работе с промоутером, то все можно поменять. А если ты дашь возможность Кингу или кому-то другому из промоутеров на себе ездить, то они будут это делать. У каждого голова на плечах, и думай сам, как будешь решать свои вопросы. Дружба – одно, а работа – это уже совсем другое.

– Почему окончательно разошлись с ним в «десятых»?

– В какой-то момент боев стало мало. Он говорил одно, а потом всплывало что-то совершенно другое. Может, на что-то уже и его возраст стал влиять... Когда пошел закат Кинга, он начал предлагать какие-то абсурдные идеи и цены. Поезд давно ушел, а Дон, кажется, чувствовал, что он все равно в нем.

– Это Кинг вам посоветовал взять прозвище «Белый волк»?

– Нет, Готцев. Это случилось в самом начале профессиональной карьеры. Может, после седьмого боя. Я люблю охоту, мы как-то разговорились с Ивайло на эту тему, и я признался, что волк – это одно из моих самых любимых животных. А потом он сказал: «Слушай, у тебя такая фамилия, что ее никто произнести не может. Давай придумаем тебе боксерское прозвище. Тебе же волк нравится. Как насчет того, чтобы быть «Белым волком»?» Я согласился. Тем более я из Беларуси, которую нередко называют Белой Русью. Вот так и получилось.

– Вернемся к Брюстеру. Как готовились к бою?

– Я в тот момент тренировался под руководством Кенни Уэлдона из Техаса. Удалось организовать очень хороший тренировочный лагерь, который находился прямо на территории арендованного мною дома. Я постоянно спарринговал с двумя боксерами, которые хорошо имитировали технику Брюстера. Кроме того, мы с Уэлдоном просмотрели много видео с боями Леймона. Сам поединок складывался так, что мне оставалось заставить Брюстера делать то, что я хочу. В итоге удалось нейтрализовать его лучшие качества [левый боковой удар], и победить.

– Звездой себя после боя почувствовали?

– Знаете, к звездам никогда себя не причислял, но ажиотаж вокруг моего имени ощущался. Конечно, было приятно, когда ко мне подходили на улице, просили автограф или сфотографироваться. Но когда я перерос мальчишество, стал взрослее, все это воспринимал как работу, на которой можно зарабатывать. 

– Папарацци возле дома дежурили?

– Нет. Но многие люди просто просили сделать фото. Даже женщины с младенцами подходили и говорили: «Возьмите, пожалуйста, сына на руки. Хочу вас вместе сфотографировать». Я без проблем соглашался.

– После Брюстера последовали поражения в поединках с Бриггсом и Валуевым. Это два самых неудачных момента в вашей карьере?

– Все, что произошло в бое с Бриггсом, – это исключительно боксерская политика, и не более того (как считает  Ляхович, в конце боя он упал за канаты от толчка соперника, а не от удара, но судьи не дали ему возможности вернуться в бой, присудив победу Бриггсу – Tribuna.com). Что касается Валуева, то ко встрече с ним я готовился очень долго, но потом бой перенесли. Позже, работая в тренировочном лагере в Болгарии, я надорвал связки на правом плече, и на ринг вышел травмированным. Кроме того, за две недели до боя я ни с кем не спарринговал и набрал лишний вес. Почему в таком состоянии все-таки вышел на ринг? Многие считают, что из-за денег. Так, деньги имели значение, но была другая существенная причина. Я находился в рейтинге, долго не боксировал, и вы представляете, что произошло бы, если бы я отказался от этого боя? Меня бы просто выбросили из рейтинга, и вернуть свои позиции было бы очень и очень тяжело. Знаю, что при моем отказе с Валуевым встретился бы Жан Руис, который тогда активно тренировался. Он согласился бы на бой в любой момент, а я не хотел отдавать то, к чему так долго шел. А так я вышел на ринг, в первом или во втором раунде хорошо попал левой с боку, но правой рукой вообще ничего не мог сделать…

Бой с Николаем Валуевым.

– Вы как-то сказали, что рассчитывали победить россиянина одной рукой. Это действительно так?

– Не могу сказать, что рассчитывал победить, но шанс выиграть был – мог ударить левой. И этим шансом я хотел воспользоваться. Повторюсь, во втором раунде попал очень хорошо, и у него даже ноги чуть-чуть загуляли.

– Валуев – классный боксер?

– Не скажу, что он был классным или плохим. Обыкновенным. Он просто пользовался тем, что у него есть – ростом и массой. Вот и все.

– Почему об этом спрашиваю. Некоторые эксперты сходятся в том, что при отличной форме Ляховича у Валуева не было бы шансов. У вас не возникало угрызений совести от того, что согласились и вышли травмированным?

– После драки кулаками не машут. Но, признаюсь, я пересматривал этот бой, и внутри чувствовал уверенность, что если бы был на сто процентов подготовлен и здоров, то не знаю, что могло бы мне помешать одержать над ним победу.

– Есть ощущение, что именно после этого боя все в карьере пошло совершенно не так, как хотелось?

– Почему все пошло не так, мне даже сейчас трудно сказать. Не знаю. Возможно, виной тому стали травмы или образ жизни. А были моменты, когда вообще хотелось завершить карьеру и сказать: «Все. Я закончил». Впервые такие мысли появились после поражения от Роберта Хелениуса в 2011-м. Подошел к бою в хорошей форме. Не хочу ничего забирать у Хелениуса, но бой был ровным, и он попал мне прямо в нос обыкновенным прямым ударом. Нос сломался. Сначала в одном месте, а потом по ходу боя стало ясно, что и в другом. Он просто болтался, и в какой-то момент я начал пить собственную кровь. После боя появились мысли, а стоит ли вообще все это продолжать. Но прошло время, зажил нос, и я сам себя переубедил. Пошел в зал и согнал дурную спесь, потренировавшись на мешке.

Перед боем с Робертом Хелениусом.

– После боя с Хелениусом вы начали работать с Флойдом Мейвезером-старшим. Его сына знают все, а что он из себя представляет как тренер?

– Если говорить о знаниях, то очень хороший специалист. Показывает все классно. Но я потренировался с ним десять дней, и мне не очень понравилось. Понимаю, он делает многие вещи, отталкиваясь от работы со своим сыном, но ведь такого боксера, как его сын, больше не будет. И то, что в тренировочной работе подходит ему, может не подойти другому боксеру. Это тоже нужно понимать. В итоге у меня начали появляться предложения по одному бою, я сам набрал тренеру и сообщил: «Флойд, спасибо тебе большое. Я подумал, что не стоит продолжать работать вместе». – «Нет проблем. Я все понимаю». Мы хорошо с ним расстались.

– Через год у вас сорвался в Филадельфии интересный бой с Эдди Чемберсом, которого считали одним из лучших супертяжей Северной Америки. Любопытно, что, в отличие от вас, Чемберс не захотел боксировать с травмой.

– Никого не хочу осуждать, у самого было много травм, но так, как Чемберс, никто не поступает. Я хорошо отработал в тренировочном лагере, и за день до отъезда в Филадельфию мне позвонил менеджер и сказал, что у него плохие новости. Сначала вообще не понял, о чем разговор, а потом услышал: «Завтра никуда не поедем. Чемберс травмирован. У него сломано ребро». Это было сказано, по-моему, за восемь дней до боя…

 Чуть позже я встретился с промоутером Кэти Дува, и она сказала, что Чемберс очень расстроен, приезжал к ней, приносил с собой снимки… Я ее выслушал и сказал: «Кэти, я не виню его, но ведь у Чемберса было достаточно времени, чтобы всех предупредить. Я ведь готовился, и если бы он признался чуть раньше, мы бы успели ему найти замену. Так дела не делаются. Зачем ставить палки в колеса?» Она лишь сказал: «Да-да, я все понимаю».

– На отказ Чемберса вы жестко отреагировали, назвав его «бычьим дерьмом». Сейчас такого же мнения о нем?

– Честно вам признаюсь, не знаю, откуда у вас такая информация.

– Эту цитату привел один из сайтов, посвященных боксу.

– Я никогда никого такими словами не называл. Перед боем с Валуевым кто-то опубликовал интервью, которое я вообще никогда не давал. В нем были слова: «Я не прочь устроить показательный «Нюрнбергский процесс» (международный суд над руководством гитлеровской Германии, состоявшийся в Нюрнберге после окончания Второй мировой войны – Tribuna.com) над «Зверем с Востока». Никогда не слышал, чтобы за кого-то кто-то мог выдавать отсебятину и писать такие гадости. Да, я как-то вспылил в отношении Чемберса, но таких слов про этого боксера никогда не говорил.

– У вас были другие запланированные топовые бои, которые тоже неожиданно срывались?

– Была возможность встретиться с Владимиром Кличко [в 2005 году]. Я после очередного тренировочного лагеря поехал отдохнуть в семейном кругу и отвлечься от тренировок, но тут мне звонит ДиБелла и говорит: «Слушай, есть хорошее предложение. Предлагают бой с Кличко». Последние три недели я просто сидел на диване, не тренировался, но воспринял идею с ДиБелла с интересом и спросил: «А бой когда?» – «Через месяц. И нужно, чтобы ты через полторы недели уже был в Германии на пресс-конференции». Не понимал, когда я начну тренироваться, у меня еще не было американского паспорта, а белорусский потерял. Мы все-таки попробовали его получить, но сделать документы не получилось (посольство Беларуси в США паспорта не выдавало – Tribuna.com). А так я очень хотел встретиться на ринге с Владимиром, но потом в интернете появилась какая-то ерундистика, дескать, Кличко сказал, что Ляхович боится с ним драться.

Владимир Кличко.

– Я лишь видел ваше высказывание, датированное 2006 годом, о том, что Кличко – трус.

– Эта история случилась позже. Расскажу, как было. После победы над Брюстером я приехал к Кингу обсудить следующий бой. Он предложил пару соперников, но мы по ним не сошлись, и тут я сказал: «Слушай, Дон, а как насчет того, чтобы организовать бой с Кличко? Я в поединке за титул победил парня, который побил до этого Владимира…» Он на меня посмотрел, а потом с серьезной интонацией в голосе спросил: «Ты действительно хочешь этого?» Ответил: «Очень хочу». Кинг попросил помолчать, набрал менеджеру Кличко Шэлли Финклу, включив телефон на громкую связь. Кинг начал общаться и в какой-то момент спросил насчет боя со мной, на что Финкл, а я сам слышал, сказал после паузы: «Не знаю. Сейчас точно нет. Может быть, в будущем». Дон показал на телефон, сказал: «Спасибо!» и положил трубку. Рассказал так, как было на самом деле.

Я никогда не отказывался драться с Кличко. Просто, возвращаясь к первой истории, сложилась ситуация, когда меня поставили в жесткие рамки, и даже не было возможности нормально подготовиться. Грубо говоря, мне нужно было рекламировать бой, говорить о нем, а времени на нормальный тренировочный процесс уже не оставалось.

– С Владимиром встречались вне ринга?

– Лишь раз пересеклись с ним, если не ошибаюсь, в Майами. Это было, наверное, в 2000-м. Он меня, конечно, узнал, и мы перекинулись парочкой слов. Что могу сказать? Неплохой в общении парень.

* * *

– Давайте поговорим о деньгах. Помните, когда стали обладателями своего первого американского миллиона?

 Отвечу так. В США очень много богатых людей, но никто не меряется своим состоянием. Я в восторге от этого. Вы знаете, я знаком с человеком, у которого очень и очень солидное состояние. Но этот человек посещает магазин, в который приходят все остальные. Он заходит в обыкновенную секцию и покупает там обыкновенный виски, который приобретет человек с обычной работой. Никто здесь не выпендривается, и никому ничего не доказывает. У тебя есть деньги? Хорошо! Это good for you!

– Я понял ваш уход от ответа. Но вы ведь не будете отрицать, что являетесь миллионером?

– Нет, никто ничего отрицать не будет.

– Хорошо. Читал, что вы раньше иногда любили поиграть в казино в Лас-Вегасе. Откуда интерес к азартным играм?

– Он появился, когда только приехал в США. Был такой дурной интерес. Большая глупость. Особенно ужасно, когда тормоз не работает, ты загораешься, и не можешь остановиться. В таком случае из казино можно выйти, оставшись без всего. Скажем так, с казино у меня связаны не очень хорошие воспоминания.

– Назовите самую крупную сумму, которую выигрывали и проигрывали.

– Честно говоря, не помню уже. Хорошо, что я остановился, когда терял не самые большие деньги. По нескольку тысяч долларов, наверное, выигрывал и проигрывал. Обычно просыпался утром и думал, блин, ну и чем же я занимался? Здорово, что рядом был товарищ, который вовремя меня от всего этого одернул. Ну и потом как-то так получилось, что перестал играть, познакомился с женой, и у меня совсем другие ценности появились.

– Окей. Какой бой стал для вас самым прибыльным?

– С Бриггсом, но сумму озвучивать не стану.

– Назовите самое дорогостоящее приобретение, которое себе позволили?

– Это мой большой дом. У нас две детские, игровая, комната для уроков, зал, гостиная, спальня, кухня, один общий санузел и два для детей. Кроме того, есть двор, который расположен внутри дома, и отдельный гостевой дом.

– Целый комплекс! Купили или с нуля построили?

– Построил, но выплачиваю за него деньги до сих пор.

– В миллион вложитесь?

– Выйдет больше.

– Вы живете в США уже больше 20 лет. Есть черты в американцах, к которым до сих пор не можете привыкнуть?

– Нет. Хотя сложно просто свыкнуться с тем, что у 90 процентов жителей США все построено на рабочих отношениях. На бизнесе. Это одновременно и хорошо, и плохо. Нет, никто не говорит, что здесь ты не найдешь друзей. Все наоборот. Просто американцы смотрят совсем иначе на какие-то вещи, нежели человек с постсоветского пространства.

– Буш-младший, Обама, Трамп – кто из этой тройки американских президентов вам нравится больше всего?

– Никто. Я вообще далек от политики.

– Понял. Как часто в Беларуси бываете?

– За все время после отъезда, наверное, два раза приезжал. В последний раз уже давно был. А в марте пришла нехорошая новость – отец умер, и из-за всего этого коронавируса так и не сумел прилететь...

– Представляете себе, чем живет современная Беларусь?

– Смотрю, что у вас сейчас какие-то протесты происходят. Жизнь кипит, бурлит, выборы скоро.

 Да, 9 августа. Самый популярный оппонент Лукашенко находится в СИЗО, другому просто не дали участвовать, посадили еще раньше, а третий якобы не собрал нужное количество голосов, чтобы пройти в следующий раунд.

 Ну, так если всех посадили, кто будет участвовать? Интересное кино.

– Александр Лукашенко 26 лет правит государством. Как считаете, пора уступить место другому политику?

– Не знаю. У вас все там иначе, законы другие. Мое мнение такое: если человек у руля страны находится четыре года, то людям нужно давать возможность его переизбрать или найти ему замену на выборах. Я, конечно, не политик и далек от этих дел, но когда человек избирается 26 лет… Помните, был такой фильм «Убить дракона»? Так там мэр «свободного города» сказал, что избирается определенное количество раз... пожизненно. Вот в Беларуси что-то такое. Повторюсь, не могу ничего говорить, потому что живу в США, но происходящее в Беларуси уже доходит чуть-чуть до смехотворности.

– У нас сейчас проходят протесты против задержаний кандидатов, и ОМОН недавно паковал людей, которые вообще не проявляли никакой агрессии. Например, просто стояли в очереди в магазин одежды с национальной символикой. Боксер Кирилл Релих заявил, что это просто позор, и ему стыдно за такие действия властей. В США возможно, чтобы мирных демонстрантов начали массово задерживать с применением силы? Как к подобному относитесь?

– Отрицательно, когда такое происходит во время мирных демонстраций. А когда людей хватают и куда-то тащат… Каждый человек имеет право голоса, и если выступает без нарушения общественного порядка, то почему его должны задерживать? Америка считается правовой страной, потому что ты здесь можешь высказать свое мнение, а когда тебя хватают, то это уже называется бесправием.

– Карьера в любом случае, даже если возобновите, подходит к концу. Чем хотите заняться после ее завершения?

– Я уже рассказывал, что жена – агент по недвижимости. Признаюсь, у меня тоже есть идеи открыть свой бизнес в этом направлении. Трудно заниматься этим делом, не имея соответствующей лицензии, так что, возможно, к концу года сдам экзамен и попробую заняться официально. Хотя с этим Covid-19 сейчас вообще сложно что-то планировать.

– Мне рассказывали, что получить разрешение на ведение бизнеса в США несложно.

– Да, но нужно представить свой бизнес-план. Не только показать на бумаге, но и рассказать, с чего начнешь, будешь ли готов вкладывать свои средства до того, как он станет на ноги, и так далее.

– И последние два вопроса. Ваш сын мечтает стать боксером?

– Нет. Он у меня хоккеист. Ему десять лет в этом году исполнится. Болел раньше за «Аризону Койотс», но потом решил, что команда слабая. Я ему уже как-то сказал: «Назар, я с тобой в хоккее стал разбираться лучше, чем в боксе». Так что разговаривает он у нас только о нем.

– На Родину собираетесь приехать после пандемии?

– В ближайшее время вряд ли. Пусть дети еще подрастут, а потом приедем. Все-таки они тоже должны увидеть, откуда родом их папа.

Другие посты блога

Все посты