«Происходящее в Беларуси для меня не политика. Это борьба добра со злом». Чемпионка мира по фристайлу – о выборах и жестокости силовиков
Она голосовала за Тихановскую, больше не доверяет власти, и не знает, будет ли выступать за сборную.
Александра Романовская голосовала за Тихановскую, больше не доверяет власти и не знает, будет ли выступать за сборную.
На днях более 300 представителей белорусского спорта выступили с открытым письмом, в котором потребовали от властей проведения новых президентских выборов, наказать виновных в избиении мирных демонстрантов во время акций протеста и освободить политзаключенных.
Свою подпись под обращением поставила и чемпионка мира по фристайлу Александра Романовская. В интервью «Трибуне» она рассказала, за кого голосовала на выборах, как пережила протесты в Минске, почему не вышла на улицу, а еще призналась, что выступать за сборную при нынешнем положении дел у нее нет желания.
– Саша, с каким настроением ты шла на выборы?
– У меня было какое-то ощущение, что после выборов будет непонятно что. Девятого числа мы проголосовали с мамой в 134-й школе, а потом я пересеклась с другом. Помню, что шла по городу и увидела пустые улицы. От этого, если честно, страшновато стало. Как поняла, люди, наверное, ожидали того, что в итоге случилось.
– За кого ты голосовала, какая была обстановка на участке?
– За Светлану Тихановскую. Шторки были открыты, но тем, кто фотографировал бюллетени, никто не препятствовал. Участок, кстати, у нас был спокойный, очередей не было, на все про все у нас ушло десять минут. Но явка на нем составила 110 процентов.
– Почему голосовала за Тихановскую?
– Потому что, слушая все ее выступления во время предвыборной кампании, я ей поверила. При этом, пока не начался весь беспредел, у меня не было яркого негатива к действующей власти.
– После этого ты совершенно иначе посмотрела на нее?
– К сожалению, да. Не знаю, как еще можно смотреть на то, что случилось, и не могу придумать этому никаких оправданий. Произошло столько ужасов, различных нарушений, страданий обычных людей без особых на то оснований, что сделать это нереально.
– Как ты узнала о том, что в городе происходят жуткие события?
– Сейчас просто начну реветь… Все узнавала от друзей, которые оказались в гуще событий. Они рассказывали в основном то, что можно было увидеть на фотографиях и на видео в телеграм-каналах. Сама же я не могла выйти на улицу. При просмотре всего, что там происходит, первые несколько дней после выборов у меня просто не было слов. Ничего не могла говорить. Это была максимальная апатия. Сейчас восстанавливаюсь после травмы, ездила на прошлой неделе на лечебную физкультуру – и бесконечно ревела в автобусе, листая новостную ленту. Это было страшно. Нечто подобное ожидала, однако не представляла, что выйдет именно так.
– Как я понял, в твоей Серебрянке тоже проходили активные акции протеста.
– Да. Крики, взрывы, вопли, бегающие люди… Из-за всего этого появилось ощущение, что в стране началась война. Это было страшно. Но я очень приятно была удивлена своим районом. Бытует стереотип, что в Серебрянке живут одни алкоголики и маргиналы, но это не так. Жители района доказали, что могут объединиться и проявлять свою позицию, несмотря на страх.
– И все же: почему ты не вышла на улицу к демонстрантам? Не пускали родители и тренеры?
– Каждый день хотела выйти на улицу, но, во-первых, мои близкие волновались за меня, а во-вторых, у меня папа лежит дома с инсультом, и я чувствую свою ответственность за него. Понимала: если задержат, то матери будет без меня очень тяжело. Это, наверное, основная причина, почему никуда не шла.
Кроме того, имея отношение к госструктуре, спортсмен тоже становится частью системы. И, к сожалению, из-за действий одного человека может пострадать вся команда, люди, не имеющие к ним абсолютно никакого отношения. Когда задержали альтернативных кандидатов в президенты, не смогла смолчать. Все это происходило безосновательно и меня просто обескуражило.
И после моего заявления пострадала не только я, но и мои тренеры, другие спортсмены. Было вынесено постановление, что мне и другим ребятам частично урезают стипендии.
– Лишь за твое высказывание?
– Как я поняла, да. Все не очень аргументированно было, и никто четких ответов не давал.
– Это решение приняло Министерство спорта?
– Без понятия. В это уже не лезла. Все было довольно ожидаемо. Готова нести ответственность за свои слова, но не считаю правильным наказывать за них и мое ближайшее окружение. Как это понимать? Это игра с моей совестью? Из-за того, что пострадали другие ребята, мне, правда, было неловко.
– Как партнеры по сборной на это отреагировали?
– Слава Богу, у нас в команде ребята и тренеры понимающие. Поэтому никакого негатива в мою сторону не было.
– Давай вернемся к теме протестов. Какова была твоя реакция на действия силовиков, избивавших демонстрантов на улицах города?
– У меня не хватит мудрости, чтобы корректно выразиться, отвечая на вопрос о таких некорректных действиях. Просто не могу найти подходящих слов. В первую очередь ощутила шок. Негатив. Были слезы, переживания, ком в горле стоял, когда все это видела на видео.
Сейчас стараюсь фильтровать всю информацию, получаемую из интернета, потому что, к сожалению, есть люди и с одной, и с другой стороны, которые пользуются эмоциональным состоянием восприимчивых людей, и появляется очень много пропаганды и непонятных вбросов. Например, история самбистки Кристины Казаной, которую ложно обвинили в том, что она жестоко избивала задержанных. Ее начали травить.
– На днях в Минске состоялся митинг в поддержку Лукашенко. Некоторые женщины на нем благодарили милицию и ОМОН.
– К сожалению, большая часть людей, участвующих в подобных митингах, имеют доступ лишь к информации из телевизора. Многие работники белорусского телевидения приостановили свою работу. Но это информационное влияние на людей, к сожалению, имеет бесконечную мощь. И эти митингующие люди просто не видели, как убивали человека, который шел с поднятыми руками.
– Как ты можешь охарактеризовать действия белорусского ОМОНа и других подразделений в отношении мирных жителей?
– Даже не хочется этого делать. Очень сильно надеюсь, что люди, которые за всем этим стоят, которые все это совершали, за это заплатят. Такие действия безнаказанными оставаться не могут.
– Футболист Кирилл Алексиян сказал, что когда увидел жестокость силовиков, испытал к ним ненависть.
– Да. Я тоже испытываю к ним ненависть. Особенно, когда вижу перед глазами картинки того, что они совершили. Но я очень сильно стараюсь контролировать свои эмоции. Все-таки за последние несколько дней наш народ показал, что добротой можно эту ненависть остановить и в какой-то степени победить. Я была на мирном шествии, и оно меня энергетически зарядило. Это, наверное, тот момент, когда в темные времена ярче видно светлых людей. В то же время не считаю, что все должно остаться так, как есть. За такие поступки, повторюсь, нужно отвечать.
– Согласна, что белорусский народ, как прописано на протестных плакатах, не забудет и не простит?
– В большинстве случаев это касается тех, чьи близкие пострадали, и их окружения. Смотрела видео, как девушки дарят омоновцам цветы. Сразу понятно, что с близкими этих девушек ничего не происходило. К подобному жесту с их стороны отношусь двояко. С одной стороны, это была попытка ответить добротой на зло, а с другой, считаю, что на людей, которые позволяли себе жестокость, вряд ли будут действовать такие методы. Хотя надеюсь, что не все омоновцы такие, и у многих еще есть шанс реабилитироваться. Тем более у тех, кто не участвовал в задержаниях. И здорово, что в интернете появляются истории о том, как некоторые силовики, к примеру, во время акций предупреждали девушек об опасности и просили отойти подальше. Все же хочу верить, что таких людей больше. Но, как показала практика, плохих тоже хватает.
– Лично для себя ответила на вопрос, почему правоохранители были так жестоки с мирными демонстрантами?
– Я когда-то смотрела фильм «Эксперимент», и события в Минске – это яркая демонстрация событий, происходивших в этом кино. Эксперимент состоял в том, что людей поделили на две касты – заключенных и надсмотрщиков. И на протяжении всего фильма показывали, как люди, у которых была власть и сила, пользовались ею во всей мере, проявляя жестокость. Как мне кажется, именно так и работает человеческая психика. Не у всех. Но, видимо, те, у кого психика неустойчивая и слабая, именно так используют свои привилегии. Тем событиям, которые произошли в Минске, не могу найти никаких оправданий. Просто элементарно не понимаю, какие у силовиков были мотивы. В моей голове это просто не укладывается.
– Считаешь, что такие издевательства и жестокость – это преступление против своего народа, которое должно быть рассмотрено на трибунале в Гааге?
– Думаю, что вполне. Такое не должно прощаться, и закрывать на это глаза, находить подобному оправдания… Нет, конечно, можно попытаться, но не думаю, что у кого-то получится. Я даже не могу представить, как отдается приказ, чтобы совершалось насилие. Мне кажется, это была инициатива тех, кто его и совершал. К сожалению, они оказались очень ответственными работниками, выполняющими приказы.
– У тебя раньше было доверие к белорусским правоохранителям?
– К счастью, у меня не было случая иметь с ними прямые контакты. Я с ними не сталкивалась. Относилась к этим людям нейтрально. И сейчас не скажу, что испытываю негатив ко всем людям в погонах. Негатив чувствую исключительно к людям, которые участвовали и были ответственны за происходящее. И уважаю тех, кто отказался от своей работы в силовых структурах и продолжает это делать. Таких тоже оказалось достаточно. Они доказывают, что не все силовики такие люди, которых мы видим на видео с проявлением жестокости.
– Пострадали ли твои друзья и знакомые на акциях?
– К счастью, никто. Они были в гуще событий, однако все обошлось.
– Какая история, произошедшая в Минске, взбудоражила тебя больше всего?
– Я не могу сравнивать истории по уровню проявленной жестокости. Любая история, попадавшаяся мне на глаза, находила во мне отклик. В первую очередь – это видео, на котором парень идет с поднятыми руками, а в него просто стреляют (речь идет о гибели минчанина Александра Тарайковского возле станции метро «Пушкинская» – Tribuna.com). Самое ужасное заключается в том, как это все было преподнесено [по версии силовиков] в СМИ, что он якобы пытался бросить в сотрудников милиции самодельное взрывное устройство. Но ведь в наше время ничего нельзя скрыть. После гибели этого парня появилось другое видео, на котором видно, что в руках у него ничего нет. Мне кажется, любые такие оправдания закапывают людей еще глубже.
Кроме того, когда была на шествии, увидела у одной девушки плакат, на котором было написано, что ее подруга была [в заключении] на Окрестина, и после освобождения у нее обнаружили разрыв шейки матки и компрессионный перелом позвоночника. Смотришь на подобные записи, и просто не понимаешь, как на такое можно реагировать. Сейчас главное для людей – держаться вместе, и стараться понимать друг друга. Многие из тех, кто придерживается какой-то одной позиции, начинают друг друга осуждать за активные или пассивные действия. На мой взгляд, подобное делать нельзя. Ведь нужно понимать, что у каждого человека есть свои внутренние ресурсы, и он их использует так, как может. У меня, к примеру, в первые дни после выборов не было ни сил, ни желания постить что-то в соцсетях. Молодцы те, у кого есть силы бесконечно действовать активно, но нужно понимать, что не все на это способны даже при желании.
– Ты поставила подпись под письмом спортивного сообщества, осуждающим насилие и нечестные выборы. Кто выступил инициатором этого заявления?
– Не знаю. Я просто подключилась в соцсетях к соответствующей группе, где уже было много спортсменов. Увидела обсуждение и поняла, что в любом случае буду участвовать в этом движении, поставлю подпись, несмотря на возможные последствия.
– Началось ли после этого какое-либо давление на тебя?
– На меня пока что никакого давления не оказывали. Не знаю, стоит его ждать или нет, но к нему готова. Лишь надеюсь на то, что если последуют наказания, то они будут непосредственно применены в отношении меня, а не ко всем вокруг.
– Тебя бесит, что, по мнению наших чиновников, спортсмен должен быть, извини за грубость, молчаливой амебой, и если может кого-то открыто поддерживать, то только действующую власть?
– У меня были мысли на этот счет. Многие, а это не только чиновники, воспринимают спортсмена лишь как спортсмена. Но я прошу не забывать, что спортсмен – это должность. И помимо этого я в первую очередь гражданин, у которого может быть свое мнение, на которое имею право. Особенно сейчас, когда наши голоса так важны. И моя обязанность – хоть как-то поучаствовать в жизни страны, высказать свое мнение. Глупо предполагать, что вся моя жизнь замыкается на спорте. Я такой же человек, как и все остальные.
– Тебе пробовал закрывать рот кто-то из чиновников или тренеров?
– Нет, таких действий пока не было. К счастью, наши тренеры на подобное не способны. Нас в сборной уважают, и я очень люблю обстановку, которая царит в нашей команде.
* * *
– Чего ждешь от ближайшего будущего?
– Сложно сказать. Обе соперничающие стороны очень сильные. Я просто надеюсь, что в ближайшее время все станет на свои места, а люди, совершившие преступления, понесут за них наказание.
– Лукашенко должен уйти?
– Глядя на происходящее, на количество людей, выходящих на улицы, и учитывая, что выборы – это в первую очередь выбор народа, ответ, думаю, очевиден.
– Ты рассматриваешь вариант продолжения спортивной карьеры за рубежом?
– На самом деле, мне сейчас страшно. Понимаю, что при нынешних обстоятельствах, если в стране ничего не изменится, то моей спортивной карьере, скорее всего, придет конец. Но для меня сейчас чистая совесть важнее, чем безучастие. Если есть какие-то силы участвовать в общественном процессе, то это нужно делать.
Что касается ответа на вопрос, то, наверное, нет. Я не смогу уехать за рубеж и выступать за другую страну. Всегда считала, что либо прыгаю за Беларусь, либо вообще не прыгаю. Мне очень хочется верить, что еще смогу сказать свое слово в спорте, но, повторюсь, если ничего у нас не изменится, то, наверное, и желания защищать честь страны у меня не будет. О какой чести может идти речь, когда такое происходит? За меня очень переживают близкие, они говорят, что спорт вне политики. Но происходящее в Беларуси для меня даже не политика. Это борьба добра со злом. И в данной ситуации я обязана встать на сторону добра.
– Что должно сейчас произойти, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону? Повальные страйки на предприятиях?
– Во-первых, меня поразила самоорганизация нашего народа. Меня удивило, как люди без помощи государства могут организовывать различные акции и благотворительные фонды, как они просыпаются в 5:30, чтобы пойти к заводам и поддержать рабочих, как собирались возле СИЗО на Окрестина и развозили освобожденных по домам. И, на мой взгляд, сила – в единстве народа, и она не должна угасать. Друг друга нужно поддерживать, организовывать подобные мероприятия. Но, как мы видим, простыми выходами на улицу ничего не добиться. Тут должны действовать те, кто имеет полномочия и знания в данной сфере, а народ будет просто им помогать.
– Ты за забастовку?
– Не знаю еще, как это работает на уровне государства, но люди таким образом показывают, что страна – это они сами, и, по сути, все держится на них. Надеюсь, их услышат.
– А ты думаешь, что Лукашенко слышит свой народ?
– Если не он, то народ услышат другие люди и помогут ему.
– Прежней Беларусь уже никогда не будет?
– Думаю, нет. Последние события сильно изменили людей. Не знаю, что будет дальше, но эти события стали одновременно и очень яркими, а я имею в виду единение людей, и темными пятнами на Беларуси. И эти пятна уже не смыть. Это отпечатки, которые останутся навсегда.
В конце я бы хотела сказать, чтобы люди не теряли веру в лучшее. Сейчас она очень важна, и нельзя раньше времени сдаваться или чему-то радоваться. Кроме того, нужно быть очень осторожными с тем потоком информации, который исходит отовсюду. Многие просто пользуются возможностью и распространяют ложь.
Фото: из личного архива Александры Романовской
