Tribuna/Прочие/Блоги/О духе времени/Слишком высокая для Лукашенко, ушла с ОНТ, чтобы не быть винтиком системы. Хижинкова – о том, почему не стала молчать после выборов

Слишком высокая для Лукашенко, ушла с ОНТ, чтобы не быть винтиком системы. Хижинкова – о том, почему не стала молчать после выборов

Крутая Мисс Беларусь-2008.

Автор — Tribuna.com
11 ноября 2020, 18:11
12
Слишком высокая для Лукашенко, ушла с ОНТ, чтобы не быть винтиком системы. Хижинкова – о том, почему не стала молчать после выборов

Интервью «Мисс Беларусь-2008», которое многое объясняет.

Женщины хорошо знают Ольгу Хижинкову благодаря колготкам Conte (лицом и ногами она украшала упаковку бренда), мужчины – благодаря работе в брестское «Динамо». В белорусском футболе еще никогда не было такого статусного пресс-секретаря. Летом 2016-го, через восемь лет после завоевания короны «Мисс Беларусь», Хижинкова заступила на должность, с которой ушла только в марте этого года.

Однако на этом в 2020-м знаковые события в жизни модели не закончились. После выборов Ольга неоднократно высказывала свое мнение о ситуации в Беларуси и выступала против насилия. В сентябре Хижинкова лишилась работы в Национальной школе красоты из-за активной гражданской позиции. Кроме этого девушку можно было увидеть на воскресных акциях протеста после президентских выборов. 8 ноября Хижинкову задержали на одной из них и доставили в Заводское РУВД. Позже ее перевели в изолятор на Окрестина. Суда Ольге пришлось ждать аж до среды. Заседание прерывали из-за того, что дело отправляли на доработку, а брестское «Динамо» даже прислало положительную характеристику для Хижинковой. Однако вердикт судьи Анастасии Осипчик оказался суровым – 12 суток административного ареста для «Мисс Беларусь-2008».

В сентябре Хижинкова для проекта «Жизнь-малина» дала большое интервью Никите Мелкозерову, которое много объясняет.

Там она рассказала о своей гражданской позиции (из-за нее уже после выхода видео была вынуждена покинуть «Национальную школу красоты»), о работе с футболистами (с Милевским было непросто, а вот Зайцев – красавчик), о мероприятиях с участием Лукашенко (это помогло с ремонтом) и о комплексах, с которыми жила в детстве (парень, который нравился, назвал плоскодонкой).

Не может молчать о ситуации в стране, потому что нам врут и нас не уважают

- Оль, что не так? Объясни мне. Ты – мисс Беларуси, у тебя есть подаренная государством квартира. Все, вроде бы, хорошо. Что тебе не нравится?

– Мне все нравится. На самом деле, в моей жизни все неплохо, но главное противоречие состоит в том, что на пороге моей квартиры не заканчивается моя жизнь. Понятие справедливости, правды первоочередное для меня. Всегда так было и будет. Это факторы, которые не зависят друг от друга.

- Можешь четко сформулировать, в чем твои претензии?

– Претензии в том, что нам врут. Причем очевидно. Нас не уважают.

- У тебя был интерес к политике до того?

– Абсолютно нет. В песне у Ани Шаркуновой, кстати говоря, у меня там слова: «Кто ничего не смыслит в политике, кто до этого лета был просто зрителем». Это абсолютно мой случай.

- То есть первые выборы, да?

 – Да. Мне кажется, что мы все ничего не понимаем в политике и не разбираемся до тех пор, пока у нас не начинаются серьезные проблемы. Но это и не политика, на самом деле. И Саша Герасименя, и многие другие говорят, что это действительно не политика. Это вопрос уважения, самоуважения, насколько мы готовы противостоять этому или соглашаться как послушное стадо.

- Про клип Шаркуновой. Тебе очень понравилось, я так понимаю – и идея, и съемки.

– Да, очень.

- А история, что это вылилось в конфликт с Галкиной?

– Не знаю, что там с Катей произошло. Все было в порядке: она была на предпросмотре клипа, ей был озвучен список всех участников сьемки. Я не знаю. Это лучше у Кати спросите.

Боялась последствий, но жалеет пропагандистов

- Когда тебе было наиболее страшно за последний месяц?

– Мне кажется, с 9 августа нам все немножко было страшно. Точные даты не могу сказать. Наверное, день, когда я сделала первую публикацию [в инстаграм на тему политики]. Не помню, что это было. Наверное, поддержала Виктора Бабарико и сына.

 

 

Мне хотелось это сделать, но мне было страшно. Что будет, если я это сделаю? Когда я публично их поддержала, то мне, наоборот, стало легче. Такой самый пиковый момент – это когда я решалась на публикацию. Стоит мне заявлять свою позицию публично или нет.

- Это долгие раздумья?

– Нет. Около часа диалога с собой. Мне очень важно быть с собой честной.

- А что ты взвешивала?

– Последствия, которые могут быть. Потеря работы. Я мысленно попрощалась с работой. Национальная школа красоты – государственное учреждение. Я люблю эту работу, люблю работать с подростками. Для меня это образ жизни. Без детей мне сложно представить свою жизнь. То, что меня могут лишить титула, – это меня меньше всего пугало. Наверное, работу потерять.

- Ты же сдала корону.

– Да, но титул же – это на всю жизнь. Квартира есть. Квартиру могут забрать. Ты же видишь, что произойти может все, что угодно.

- Колумнист Муковозчик из «СБ. Беларусь Сегодня» о тебе высказывался.

– Это было самое неожиданное. Я поняла, что я в тренде. Я даже не отвечала, но мне немного жаль несвободу этих людей. Мне хочется влезть им в голову и понять, действительно ли они так думают или пишут для того, чтобы быть угодными этой системе. И в одном, и в другом случае мне жаль. Потому что если они так думают, то метастазы этой пропаганды так глубоко въелись им в мозг, что они не могут по-другому мыслить и оторваны от общества, не видят и не замечают этого всего. Во втором случае – это на столько нужно быть несвободным человеком, что ты боишься потерять условный комфорт, чтобы выслужиться перед своими нанимателями.

Не хочет знать, за кого голосовали родители, чтобы не расстраиваться

- Ты формулировала, что беларусы нащупали свой код.

– Да, я очень радуюсь внутренне, когда узнаю, что человек, который был мне ранее очень симпатичен, придерживается того же мнения, что и я. Если у тебя были вопросы, даже если он работал где-то в госструктуре или на телевидении, он смог остаться свободным человеком.

- Я могу спросить, за кого родители голосовали?

– Я даже не знаю. Не спрашивала у них. Не хочу расстраиваться. Я не давала им никаких рекомендаций. Снабдила их определенной информацией. Они смотрели здесь, кстати, выступление Тихоновской. А насчет выбора – не хочу спрашивать и расстраиваться. Здесь, в провинции, я думаю, многие поддерживали действующую власть.

Мои родители смотрят только новости на госканалах. У них 30 каналов, но все равно там или Россия, или наши новости. Я провела здесь в общей сложности две недели. Честно говоря, в Минске я немножко с иронией смотрела на то, как подаются новости на госканалах наших. Побыв здесь две недели, я поняла, насколько это все серьезно. Потому что родители смотрят это каждый день. Когда я слышу, что они там смотрят, то я показываю им какую-то альтернативную реальность. Показываю что-то в интернете, привожу газеты «Комсомолку», «АиФ». Они, вроде бы, все это читают, но у них все равно остаются вопросы. Каждый день в то же время включают и смотрят. Они, вроде бы, и доверяют мне, но в то же время вопросы есть.

На спасение животных тратит около трети дохода

– Бычки, поросята – у нас это все было. Ты понимаешь, что его чешут за ушком, называют Борькой, а потом, в один день, просто убивают. Я помню эти дни ужасные. Я убегала куда-то, пряталась под подушку. Для меня это было ужасно.

Один из таких моментов в жизни, который оставил осадок и сильно травмировал, – это когда я поехала в Сенненский район к бабушке с дедушкой, а они, оказалось, завели себе кроликов. Счастью моему не было предела. Я каждый день ходила в хлев, играла с маленькими и большими кроликами, не задавая себе вопрос, что же будет с ними дальше. Проснулась однажды утром и увидела, что несколько шкур висит. Дедушка все сделал и сушил шкуры на специальных устройствах. Паззл у меня в голове сложился. Я не ходила больше смотреть этих кроликов – мне бы это причиняло огромную боль.

- Это исток твоего сегодняшнего благотворительного отношения?

– Нет, у меня в принципе эмпатия ко всему живому присутствовала. Просто животные – одна из самых незащищенных категорий. У них нет прав: если я сегодня в центр города приведу собаку и жестоко ее расчленю, то нужно собрать огромную базу, чтобы доказать факт жестокого отношения к животным. Нет у нас хорошего закона, который бы защищал животных.

- Сколько ты тратишь на свой зверинец?

– Не то, чтобы мой. У меня всегда есть на передержках животные, которых я подбираю. Когда нет времени и финансовой возможности, то я не могу этого делать. Вообще, наверное, трачу около трети всего своего дохода.

Будучи пресс-секретарем ОНТ, не задумывалась о последствиях своей работы

- Ты трудилась на телеканале ОНТ. Как ты его сейчас воспринимаешь?

– Как и все остальные государственные каналы.

- Мне кажется, это было одно из самых мощных оружий пропаганды до появления здесь Russia Today.

– Да, так и есть. Я всегда хотела работать в пресс-службе, и когда мне поступило это предложение, я была счастлива. Тем более ОНТ был учредителем конкурса красоты. Я там всех знала – мне это место работы виделось очень комфортным. Все было в порядке. Ожидания и реальность совпали. Мне достаточно нравился этот весь движ. Другой вопрос, что я не задумывалась о том, что происходит, о последствиях своей работы. Наверное, большую часть занимал спецпроекты – развлекательный контент. [Так продолжалось] До того момента, как появился проект «Добро пожаловать в Беларусь» или что-то такое, точно не помню.

Смысл его – в Беларусь приезжают семьи из Европы. Немецкая семья исследует достопримечательности Витебской области. Естественно, им показывают лучшие объекты. Они в восторге, снимают их реакцию. Вот такой проект.

Был такой случай, что я приехала сюда в деревню к маме. Работала, писала пресс-релиз. В этот момент европейскую семью привезли на одну из ферм, которая была настолько крутой, что для увеличения надоев коровам включали Моцарта, Шопена и другую классическую музыку. Там надои были просто феноменальными.

А у мамы на столе в этот момент лежал расчетный листок за месяц – она уже в сельском хозяйстве тогда дорабатывала. Там не было даже ста долларов зарплаты. Делался упор на то, что мы сохранили колхозы и на данный момент – это наше все. Вот это первый момент, когда я почувствовала противоречие с тем, что я делаю. Я – винтик всей этой системы.

Конечно, нам есть, чем гордиться. Но все не совсем так, как нас пытаются заставить думать.

Не знала, что Виктор Лукашенко может иметь отношение к брестскому «Динамо»

- Твое предыдущее место работы тоже оказалось связано с государством. Я имею в виду чествование «Динамо-Брест», на котором присутствовал Виктор Лукашенко. Насколько ты была удивлена, когда узнала об этой связи?

– На самом деле я устраивалась на работу к Александру Николаевичу Зайцеву. Он был моим основным нанимателем на должность пресс-секретаря. О том, что кто-то еще может иметь отношение к клубу, за время моей работы я не знала. И до сих пор [не знаю] – это какие-то косвенные указания.

- Когда сын президента стал появляться на матчах?

– Я даже не могу вспомнить, был ли он даже на матче, на котором присутствовал Марадона. Возможно, это был первый случай, когда он присутствовал на матче. Я даже не помню, было ли это так. А вообще перед аудиторией, перед командой он появился на чествовании чемпионском. До этого – нет.

- Ты Марадону упомянула. Сильно обалдела, когда пошли слухи об этом?

– Конечно. Я увидела новость в ленте. Сбросила ее Александру Николаевичу Зайцеву с какой-то саркастической подписью, что упражняются люди в остроумии. А он говорит: «Да нет, так на самом деле и есть, ведутся переговоры». Это была его инициатива. Изначально речь шла о товарищеском матче с командой, которую Диего Марадона тогда тренировал в Эмиратах. Переговоры настолько удачно пошли, что появилась возможность пригласить его сюда на работу. Я подробностей не знаю. Это вся информация, которая мне была доступна с комментарием Александра Николаевича.

В футболе поначалу чувствовала себя неловко, отгребала от комментаторов

- Ты говорила, что переход в брестское «Динамо» обернулся для тебя каким-то количеством откровений. Потому что такого, как на спортивных форумах, про себя ты еще не читала.

– Да. Я просто поняла, что комментаторы таких изданий, как «Комсомольская Правда», «Онлайнер» – жалкие любители в сравнении с футбольными болельщиками.

- Самое ужасное, что ты прочитала?

– Ну, не ужасное, просто там «курица тупая», «говорящая голова». Может, это и грубо прозвучит, но люди не совсем понимают специфику работы пресс-секретаря. Во многом, пресс-секретарь и является говорящей головой. Я не доносила свою личную позицию. Я должна доносить позицию клуба, хотя моя может быть противоположной. Так было. Не всегда, но иногда так случалось. А футбол – это сфера, покрытая тайной. Все постоянно шифруются друг от друга до последнего и не спешат объявлять какие-то новости. Постоянное лавирование.

- У тебя были ситуации, когда ты обладала мощным инсайдом и у тебя было желание раскрыть его, но пришлось максимально долго терпеть?

– Нет, у меня вообще профессиональная деформация. Со мной можно поделиться вообще любой информацией без боязни, что она станет достоянием общественности. Мы подписывали контракты игроков, главных тренеров, Милевского подписывали, Хачериди. Мне на почту сбрасывали их контракты, но мне ни разу в жизни не хотелось посмотреть на цифры. Честно. Мне абсолютно это не интересно. Во-первых, я это знать не хочу, а во-вторых – это моя работа, и я абсолютно не хочу смотреть частную жизнь других.

- Вспомни, как тебя представили команде. Насколько это было неловко?

– Это было очень неловко. На самом деле футбол никогда не являлся для меня комфортной сферой деятельности. Я, вроде бы, хорошо разбираюсь в своем предмете и своей должности, но футбол был очень чуждой для меня сферой.

Мне было там очень некомфортно вплоть до заучивания каких-то футбольных правил. Я не буду кокетничать, но мне пришлось вникать. У меня были хорошие коллеги. Это [менеджер] Витя Радьков, с которым я советовалась в первое время и все согласовывала. Даже по мелочам не боялась задавать вопросы. Это был Александр Николаевич Зайцев, который тоже мне помогал. В принципе, у нас там хватало хороших ребят, которые всегда подсказывали.

Поссорилась с Милевским, тот в итоге извинился

- Артем Владимирович Милевский тебе каким показался?

– Артем Милевский – суперпрофессионал, очень классный футболист, который является звездой Бреста, очень классным персонажем белфутбола.

- Артем сложнее, чем его медийный персонаж?

– Я думаю, что да, но на этом все не заканчивается. Он очень классный игрок и, в принципе, очень рефлексирующий и думающий человек.

- Тебе нравится контент, который он производит сейчас?

– Нет, я не являюсь подписчиком и не вхожу в его аудиторию.

- Это история о том, что Артем сложнее, а там все гораздо проще?

– Да, я думаю, что не хватает продюсера или человека, который бы повел его за собой и мог показать Артема таким, каким он может быть.

- Я слышал историю, что однажды тебя Артем обидел по мелочи.

– Было у нас такое. Да, обидел, но потом извинился.

- Что за история?

– Не знаю, это все в прошлом. Я действительно не держу обиды, тем более он извинился. Там была ситуация, что он обещал позвонить журналисту и пообщаться, но не сделал этого. Я его за это упрекнула, а он мне резко ответил. Такой рядовой вопрос, но мы все-таки с ним коллеги, и я не для себя что-то прошу. Потом он это понял и извинился. Это была переписка. Рядовая ситуация, но если с большинством футболистов я нахожу общий язык, то к Артему у меня всегда было отношение с пиететом. Я понимаю его статус, уважаю его мнение, но его иногда немного заносит.

- Как быстро он отошел в той ситуации?

– Через полгода, наверное.

- Он сам вышел на это?

– Да, он мне потом позвонил после того, как расстался с клубом, когда пришел Алексей Шпилевский. Он, видимо, как-то рефлексировал на эту тему, подводил черту, вспоминал, кого обидел. Тогда позвонил и просто извинился. Я сказала, что на него никакой обиды не держу.

- А как вы работали эти полгода?

– С ним в коммуникации был Виктор Радьков. Мы с ним реально не общались. Это исключение, которое для обоих оказалось принципиальным.

Зайцев приезжал в гости в деревню ради жены-писательницы

- Расскажи про ваше взаимодействие с Зайцевым. Я так понимаю, что у тебя пиетет перед ним еще больше, чем перед Милевским.

– Да, Александр Николаевич – очень хороший человек. Он очень классный менеджер, хорошо относится ко всем подчиненным вне зависимости от иерархии, он справедливый, очень доверяет людям.

- Пример хорошего отношения можешь привести?

– У всех в работе случаются какие-то косяки, и у меня в том числе. Пускай немного, но были. Один из них – я по ошибке отправила невычитанное интервью Радослава Латала, когда он пришел к нам на работу. Я перепутала вычитанное и невычитанное. Там ничего страшного не было, но когда человек начинает работу в клубе с косяка пресс-службы, то это, конечно, не очень приятный для меня момент. Когда Зайцев увидел в прессе – «Трибуна», вроде, заметила, что на сайте выставлен правильный вариант, а в прессу попала неправильная версия... Я сама ему написала, что это мой недосмотр. Он сказал, что все могут ошибаться, главное, чтобы ты сделала вывод и не допускала впредь таких ошибок. Потому что косяки твоей работы увидят сразу же. Я сама это понимала, но он не стал махать шашкой и запугивать, хотя имел право меня оштрафовать.

- Вы виделись после расставания с брестским «Динамо»?

– Да, я ему передавала лисички, когда приехала из деревни. У меня были излишки, а он мне помидоры прислал.

- Правда, что он был здесь у тебя?

– Да, приезжал в позапрошлом году после Нового года. Бывшая жена Александра Николаевича – писатель. Она пишет книги, а одним из героев ее книги на тот момент был лесник. А у меня папа лесник. Нужно было общение с носителем профессии. Не хватало фактуры. Он [Зайцев] попросил пообщаться, рассказать каких-то историй. Они приезжали с женой, сыном. Жену Ольга зовут, и она общалась с папой. У меня чувство нереальности какой-то: Александр Николаевич, который на днях прилетел из ЮАР, сидит в деревне Заборовье возле печки.

- И как они с отцом твоим общались?

– Вроде бы продуктивно поговорили. Ольга записала несколько историй и уже выпустила книгу.

- Почему ты все-таки ушла?

– Это было чисто мое решение, никто меня не увольнял. Просто очень сильно изменился коллектив. Это был решающий момент. Я – человек коллектива. Для того, чтобы работать, мне нужен комфорт и здоровый климат в коллективе. Я не скажу, что было плохо. Просто я утратила чувство уюта, которое у меня до этого присутствовало. Я поняла, что мне некомфортно. И это стало одним из самых важных нюансов.

Рассказала, сколько заработала на рекламе колготок

- Сколько лет ты работала с Conte?

– Десять, наверное.

- Это был твой самый выгодный контракт?

– Да.

- Это были сумасшедшие деньги?

– Если посчитать все контракты, которые у нас были, то контракт на ребрендинг – это отдельная сумма. Также огромное количество сьемок, каждая из них отдельно оплачивалась. Если брать контракт, то это был 2013 год и десять тысяч долларов. Нормальные деньги и абсолютно осязаемые. Не было ничего заоблачного. Это был контракт на пять лет.

- Как ты себя чувствуешь, когда заходишь в магазине в отдел с колготками, а там – только ты?

– А я просто смотрю, какие фотографии [на упаковках]. Иногда они что-то обновляют, выставляют какие-то архивные фотографии. Смотрю, что я там еще молодая. Версия 2013 года. Запомните меня молодой.

- Попиццот – это много или мало?

– Конечно, мало.

- Сколько должен зарабатывать учитель в Беларуси?

– Не меньше тысячи долларов.

- Сколько должен зарабатывать доктор?

– Три тысячи долларов где-то.

- Сколько должна зарабатывать белорусская модель?

– Ее работа должна хоть как-то оплачиваться, потому что сейчас многие заказчики обращаются с просьбой бесплатно сделать сьемку. Причем это иногда бывают достаточно крупные заказчики, которые рассчитывают, что модель снимется у них бесплатно.

- Квартира за победу в конкурсе красоты – это нормально?

– Это очень круто для победительницы, но насколько эти траты оправданы для государства – тут есть вопросы.

С первой работы уволилась по статье, моделью стала случайно

- Как ты уехала из родной деревни?

– Уехала в Витебск учиться в Колледже легкой промышленности. Мне это нравилось. Я думала, что смогу свою жизнь связать с модой. В гипертрофированном виде это произошло, но не так, как я планировала. Я думала, что я смогу стать дизайнером одежды. Мне нравилось что-то придумывать. Себе постоянно перешивала одежду в силу того, что моим ногам были коротки все джинсы. Постоянно над этим всем мудрила.

- На кого училась?

– Технолог легкой промышленности.

- Почему ты им не стала?

– Дело в том, что меня отправили на фабрику “Знамя индустриализации” в Витебске. Я сейчас там проезжаю и мурашки по коже. Эта проходная, в семь утра уже смена. Я там на распределении проработала месяца четыре и, кстати, уволилась по статье. Потому что меня не увольняли, я должна была отработать по распределению. Я прогуляла и меня уволили.

- Что тебя заставило увольняться?

– Я поняла, что в таком ключе точно не хочу связывать с этим жизнь. Потом была попытка поступления в педагогический университет. Я поступила только на платное, но на тот момент не имела возможности учиться на платном отделении. Тогда работала в своем колледже. Занималась в модельном агентстве и параллельно преподавала там в Театре Моды.

- Ты попала в модельное агентство случайно?

– Да, шла по улице и ела пирожное. В другой руке было мороженое. Мы с сестрой гуляли. Меня встретил будущий руководитель моего модельного агентства и сказал, что мне надо похудеть килограммов на пять. Я подумала, что за маньяк и что ему нужно от меня. Он мне дал визитку и сказал, где проходят занятия.

Мы с сестрой пошли в это здание – это оказался кинотеатр. Мы у вахтерш, которые всегда отличаются бдительностью, навели справки, все ли тут в порядке. Они сказали, что наш человек и все в порядке. Девочки приходят, занимаются и дали положительную рекомендацию.

В детстве комплексовала, мальчик, который нравился, назвал плоскодонкой

– Вообще, что касается моего первого модельного агентства, – я там лишилась всех комплексов, которыми обладает подросток с ростом в 180 сантиметров.

- Расскажи про комплексы. Серьезно тебя било по голове?

– Не то, чтобы било, но стоять в первой шеренге на уроке физкультуры, даже перед мальчиками, – это меня всегда вгоняло в определенные комплексы. Я начинала сутулиться очень серьезно, у меня не было никогда каблуков. Я никогда не считала себя уродиной, но то, что я выше всех на свете, – это казалось мне катастрофой. Честно говоря, мне было не очень комфортно.

- А дети же злые, если кто-то выделяется.

– Да, в подростковом возрасте могли обозвать каланчой или дылдой. Я очень болезненно на это реагировала. Мне нравился один мальчик, но я узнала, что он меня называл плоскодонкой. Высокая, худая, одевала под джинсы пару колготок, чтобы выглядеть фактурно на фоне развитых одноклассниц. Меня это очень ранило и обидело. Я переживала и вынашивала в душе планы о мести. Сейчас вспоминаю с улыбкой, но тогда казалось, что жизнь дала трещину. Что самое плохое – это вгоняет в комплексы. Я сейчас работаю с подростками и понимаю: хорошо, когда рядом есть человек, который может тебя убедить в другом. Если такого человека нет, ты просто закомплексован.

Оказалась слишком высокой для Лукашенко

- «Мисс Беларусь» как случилась? Ты же не хотела идти.

– Я вообще не собиралась идти. Очень скептически отношусь к конкурсам красоты. На тот момент я понимала, что это хороший старт. Поняла это, когда из каждого утюга все мои знакомые, друзья, коллеги, одногруппницы говорили, что нужно сходить. Нужно понимать, что тогда было другое время. Это сейчас время интернета, а тогда мы информацию получали из телевидения. Тогда была очень массированная реклама конкурса «Мисс Беларусь».

- Тебя награждало первое лицо или нет?

– Главным призом в моем конкурсе была квартира. Тогда это был еще недостроенный дом. На самом конкурсе президент присутствовал в качестве зрителя, а потом мы с ним были на общем мероприятии. Это был День Независимости во Дворце Республики 3 июля. Мы сидели рядом, а он спросил, заселилась ли я в квартиру. Я ответила, что дом был уже сдан на тот момент, но там проволочка с внутренним ремонтом. Под сдачу я просила сделать ремонт, ну, или хотя бы обои поклеить. Сказала, что это пока не сделано. И на следующий день мне уже позвонили из домоуправления и попросили приехать, чтобы мы порешали эти вопросы и все быстрее пошло.

Потом мы больше нигде рядом на официальных мероприятиях не находились. Мне сказали, что мои 186 сантиметров, а еще плюс каблуки, [и я получаюсь] либо с ним одного роста, либо даже чуть-чуть выше. Он же потом сказал в интервью, что женщина должна быт 175 сантиметров. Поэтому не очень понравилось ему :).

Про страх, отвращение и слезы

- Когда ты в последний раз плакала?

– 1 сентября, когда разгоняли школьников и студентов у нас в Минске.

- Когда в последний раз гордилась страной?

– Каждое воскресение.

- Когда в последний раз испытывала страх?

– Не хочется мне касаться этих тем. Это чувство, которое периодически накатывает. Страх за себя, за друзей, за близких из-за ситуации, которая сейчас происходит у нас в стране. Задержание [телеведущего] Дмитрия Кохно в частности.

- Когда ты в последний раз испытывала отвращение?

– Позавчера. Стояли ребята с флагами. Возле меня остановился микроавтобус, вышли три человека в черной форме и масках, шли неспешно. Ребята разбежались в офисы. Я не могу сдержать ту волну отвращения, когда вижу людей, которые чувствуют себя очень безнаказанно и демонстративно показывают свою силу.

- Когда в последний раз испытывала вдохновение?

– Когда слышала гимн «Пагоня», который исполняли в метро.

Другие посты блога

Все посты