Драгун обиделся, Капский – заложник, называть из-за границы беларусов рабами – отвратительно. Бывший голос «Борисов-Арены» – о том, как в его жизни не осталось белфутбола
Уехал в Польшу, запустил свое шоу, радуется санкциям УЕФА.
Уехал в Польшу, запустил свое шоу, радуется санкциям УЕФА.
Телеграм-канал «О, спорт! Ты – мир!» продолжает серию разговоров о трансформации Беларуси. Своим мнением об идущих (или застопорившихся) процессах делятся известные спортсмены и люди, связанные со спортом.
О состоянии беларусское общества, о влиянии репрессий, о роли пропаганды и о происходящем в беларусском футболе рассуждает бывший голос «Борисов-Арены» и бывший радиоведущий Unistar Константин Каверин, который с недавних пор живет в Польше и делает там YouTube-проект для соотечественников (подписывайтесь, кстати).
– Многие тебя помнят по работе на «Борисов-Арене». Следишь сейчас за БАТЭ и интересна ли тебе команда?
– Сейчас неинтересна совсем. И я поражаюсь мужеству и стойкости тех ребят, которые работают в спортивных СМИ, в частности, на «Трибуне», и публикуют результаты матчей, видео великолепного гола игрока «Гомеля», новости о том, что у БАТЭ будет новый тренер... Для меня это сейчас далеко и неинтересно. Наверное, это началось после событий 2020 года. Так что ни за БАТЭ, ни за беларусским футболом в целом я не слежу. Более того, когда УЕФА вводит очередные санкции против нашей сборной или клубов, мне это доставляет определенное удовольствие. Может, так нельзя, конечно, но я в такие моменты злорадствую. Поделом!
– Интерес к БАТЭ пропал резко или все происходило постепенно?
– В сезоне-2021 я еще следил за какими-то матчами. Но постепенно, потихоньку интерес угасал. БАТЭ пошел в одном направлении со всем беларусским футболом, где нет ничего особенного и интересного.
На сегодняшний день у меня есть два БАТЭ: до 2020 года и после. Вот тот, что после, я бы поставил в один ряд со всеми остальными клубами Беларуси. Может быть, иногда могу обратить внимание, но лишь в качестве ознакомления, на каком месте идет команда, какие результаты. И все – не больше.
– Как ты относишься к позиции Андрея Капского и его походам на «ВНС», на мероприятия с участием Лукашенко?
– Он – заложник. Не могу утверждать, но мне кажется, что Андрей не разделяет любовь некоторых людей к режиму. Но Капский находится в заложниках, потому что государство и многие люди очень сильно влияют на развитие клуба. Так что у Андрея просто нет выбора, по сути.
Не знаю, как бы в этой ситуации вел себя Анатолий Анатольевич, но Андрею, давайте скажем так, просто не повезло оказаться в это время и на этом месте. Хотя даже некоторые решения, которые он принимал еще до 2020-го, для меня были непонятными. Например, увольнение Алексея Баги. Честно, вообще не понял, зачем это было сделано. Впрочем, это мои проблемы.
– Что касается Капского-старшего, есть мнение, что в нынешних экономических и политических реалиях даже он не удержал бы клуб на плаву – было бы очень много проблем.
– Может, Капский сделал бы какой-то финт ушами и перенес команду в украинский чемпионат, например? :) Этого нельзя не допускать. Но все можно лишь предполагать. Тем более мы не знаем, на какие, возможно, компромиссы сейчас идет Капский-младший. Мы видим только новости: он был там, сделал то, сказал это. А что этому предшествовало – неизвестно. Хотя понятно, что все не от хорошей жизни. Вытерпел бы эту жизнь Анатолий Анатольевич? Не знаю.
– Андрей реально руководит клубом или нужно говорить о большом влиянии советчиков и людей, которые рядом с ним?
– Первое время Капскому, конечно, помогали, но я совершенно точно знаю, что те люди, которые реально влияли на развитие клуба, обещали Анатолию Анатольевичу, что их решения не будут последними. Так что можно сказать, что все решения сейчас принимает Андрей. Другой вопрос. какое на него оказывается давление людьми из окружения. Из того, что видел я, можно сделать вывод, что больше оказывалась поддержка. И даже если кому-то из влиятельных людей что-то не нравилось, он мог своим мнением поделиться, но итоговое решение все равно принимал Андрей.
– Ты общаешься с кем-нибудь из футболистов БАТЭ?
– Нет. Мы как-то переписывались с Игорем Стасевичем, он абсолютно адекватный парень, все понимает. Что он понимает, пусть разбираются читатели :) Когда меня уволили из клуба, мне написали некоторые футболисты. Не буду называть фамилии, а то они могут последовать за Пашей Нехайчиком. Некоторых встречал в городе, мы общались. Более того, однажды игроки «Шахтера» даже со мной очень вежливо поздоровались в магазине. Было приятно. Но сейчас все контакты сошли на нет.
Оборвал со мной все контакты Стас Драгун. После интервью в «жизнь-малина», где я высказался о матче «Динамо» Минск – БАТЭ, когда команды сыграли 0:0, а борисовчане упустили чемпионство. Стас говорил, что к ним в раздевалку никто после поединка не зашел, на что я в интервью сказал: а что, после такой вялой невнятной игры к вам кто-то должен заходить? Драгун то ли обиделся, то ли еще что-то, но он удалил меня из всех мессенджеров и соцсетей. Я ему как-то потом написал в Instagram, Стас прочитал сообщение, но ничего не ответил. Тогда окончательно все понял.
После моего увольнения писали и просто ребята из клуба, члены тренерского штаба. В 95 процентах я получал поддержку от всех, кто со мной связывался. Но были и те, кто присылал мне буквально: «Какое отношение ты имеешь к БАТЭ? Не смей говорить о клубе, трогать команду, ребят!». Это было тоже после интервью Никите Мелкозерову.
– Тебе важна была реакция команды после ухода из клуба?
– Да, и мне было очень радостно получать сообщения со словами поддержки от некоторых футболистов.
– У тебя есть предположение, что клуб ждет дальше, станет ли он когда-нибудь еще чемпионом?
– Так он может взять золото даже в этом году – все очень плотно в таблице. Сейчас в Беларуси все равны, все сражаются за чемпионство. Хотя кому оно будет нужно, если не станет еврокубков?
– А вообще беларусский футбол в твоей жизни присутствует?
– Он кончился в моей жизни. Сейчас я с невероятным упоением и наслаждением смотрю нормальный футбол. Вернулся к любимой Серии А, знаю, кто самый крутой футболист в «Милане», плакал, когда команда стала чемпионом. Наблюдал, как Ибрагимович выходил на стадион с сигарой. На самом стадионе не был, но, учитывая мою незапланированную эмиграцию, обязательно туда съезжу. Я на «Сан-Сиро» был уже трижды, и вот хочу вернуться снова.
– Какое у тебя самое яркое воспоминание за период работы в БАТЭ?
– Ох, даже не знаю, их столько было! Были трогательные и искренние болельщики, которые дарили мне подушечки и кружки с моими фото. Был Анатолий Капский, которого я могу назвать вторым отцом. Вспоминаю стадион, дорогу до Борисова. Даже заправка, которая находится недалеко от Минска, стала частью моей жизни. Бывало, останавливался там, не чтобы заправиться, а просто покурить, потому что ну нравилось мне там вокруг – поля эти, небо какое-то особенное, беларусское. И я чувствовал себя гармонично в этом пейзаже. Было хорошо вот так стоять, курить, предвкушать полный стадион, игру... Вспоминаю вылеты ребят на еврокубки, то, как сидел у телевизора, когда БАТЭ брал путевки в групповые этапы. Никогда не забуду, как у меня все летало по комнате, когда борисовчане обыграли в Белграде «Партизан». И тогда мы попали в группу Лиги чемпионов, где едва-едва не оказались в 1/8 финала. Жена меня иногда успокаивала, но я не понимал, как можно себя сдерживать в такие моменты.
В общем, жизнь и работа с БАТЭ – это такой большой пазл, где невозможно выделить какую-то одну деталь.
– Ты рассказываешь о БАТЭ – и кажется, что чувства к клубу все равно не угасли.
– Конечно. Это же как первая любовь. Если начну тебе рассказывать о первой любви, точно так же проникнусь. Это было хорошо и волшебно.
– Сейчас ты в более привычной для себя среде – вернулся в медиа и занимаешься радиопроектом с Людмилой Милославской.
– Нужно сказать, что «Обычное утро» – все-таки YouTube-проект, а не радио. Это разные вещи. Прежде всего в том, что у нас нет музыки. Ну а что касается Люды, с которой мы работали на радио Unistar, то могу сказать, что мне всегда удобнее работать в паре с партнерами, которых я знаю, с которыми уже сотрудничал много лет.
– Сколько времени ты вынашивал идею этого проекта?
– Нисколько. Еще будучи в Беларуси, я делал свой проект на YouTube, и, возможно, что-то получилось бы, если бы в стране за любой писк и лишнее слово не сажали в тюрьму. С Людой мы тоже пытались развивать отдельный проект, такие кухонные посиделки про злободневное. Но все свернули. А так как сейчас удачно вместе переехали за границу, решили снова вместе работать, вернулись к любимому делу.
Откровенно, я доволен и счастлив от того, что мы делаем. Правда, наши видео пока смотрит немного людей, но, думаю, если честно будем делать свою работу, то рано или поздно людям наше творчество понравится, будет больше зрителей.
Мы хотим делать что-то очень жизненное, говорим и о политике, и о самых простых бытовых вещах. Реагируем на все события в эфире точно так же, как реагируют обычные люди. Наше шоу направлено на то, чтобы люди, которые смотрят нас в Беларуси, сравнивали свои ощущения с ощущениями тех, кто находится за границей и не боится сесть в тюрьму. Хочется, чтобы люди осознавали, что они не сошли с ума и на вещи смотрят адекватно. То есть, подводя итог, скажу: наш проект делается по-человечески для людей, без привязки к какому-то жанру. В этом и прелесть YouTube – полная свобода.
– Что касается эмоций: в одном из недавних эфиров Людмила расплакалась, когда читала о погибших в Украине детях.
– Мы не стесняемся проявлять свои истинные чувства прямо в эфире. Но меня это, если честно, иногда немного настораживает. В первую очередь из-за моего собственного поведения – я могу материться, порой заносит в азаренковские вещи, чего я сам не люблю: перегибаю палку в критике, перехожу на личности. Например, недавно назвал «жирной свинотой» сотрудницу беларусского госТВ, которая брала интервью у девушки, приехавшей в РБ из Андорры и угодившей под арест за оскорбление Лукашенко. Потом корил себя за такие слова, потому что, по сути, оказался на одном уровне с Азаренком. Это не про меня. И поэтому хотел бы попросить прощения.
– Ты много лет работал на радио, где никто не видел твои эмоции, твое лицо в тот или иной момент. Сейчас – совершенно другая история: вся мимика на экране. Тебе комфортно?
– Мы живем в мире чистых эмоций, перестали играть, и запрос на это есть. Да и медиа перестало быть чем-то сакральным – вот, мол, небожители какие-то там в радио- или телеэфире. Мне легко быть самим собой и в эфире, и на улице. Не играю в кого-то. Другой вопрос, насколько все это интересно людям.
– Ваш проект имеет какие-то долгоиграющие планы или он живет здесь и сейчас?
– План у нас единственный: как только наступает эра счастливой Беларуси, мы возвращаемся в страну и продолжаем вести канал уже там.
– После того, как ты ушел с Unistar, слушал в принципе радио?
– Пару раз. Например, в феврале 2022-го, незадолго до «референдума» по Конституции. И утром там говорили как раз про это мероприятие, чтобы люди не забыли. И еще недавно слушал, когда вернулся в Минск на неделю из Польши. Включил и услышал, как обсуждалась какая-то нейтральная легкая темка. То есть в Украине – война, гибнут люди, а тут в эфире какие-то смехуечки.
Завидую людям, которые умеют закрыться от повестки, делать совершенно отвлеченные дела. Конечно, это способ сберечь психику и здоровье, но я так не умею. Более того, мне так неинтересно жить и работать.
– Ты разочарован в том, как функционирует сейчас радиосфера?
– Вопрос в людях. Я разочарован в режиме, хотя никогда им и не был очарован. В общем, какие-то люди посмелее, какие-то – нет. Каждый сделал свой выбор. Мы не вправе кого-то осуждать за это.
На радио, где я работал, о протестах и всех событиях мы говорили каждый день. При этом формат нашего утреннего шоу не предполагал загрузки слушателей информацией такого рода – чем-то тяжелым и даже неприятным. Но мы говорили, и даже наши шутки были основаны на происходящем за окном. Все дело в людях. Кто хотел – тот говорил.
– Цензуры не было?
– Сразу – нет. Она появилась уже потом, когда я ушел с радио.
– Ты долго решался на отъезд из Беларуси?
– По сути, я и не решался. У меня жена работает в IT, у нее была релокация, ну а я повел себя как муж – последовал за ней. Еще переехали дочка и кошка :) Ехали мы в пустоту, но определенная платформа благодаря так называемому релокационному пакету все же имелась. Плюс были определенные сбережения.
– Когда пересек границу, выдохнул?
– О да! Я оказался в безопасности, в той стране, где можно говорить и думать то, что хочешь. В Беларуси, по большому счету, я даже не мог дышать, потому что не имел возможности заниматься своей профессией. Поэтому и было некомфортно жить. Да и, откровенно, я не могу сказать, что не боялся за свою безопасность. В Беларуси же постоянные репрессии, а они направлены на то, чтобы загнать в страх абсолютно всех. Могут забрать за то, что ты когда-то ходил по улице с БЧБ-флагом, а могут за то, что где-то не там поставил лайк.
– Ты боялся, что за тобой придут?
– Да. Но этот страх был волнами. Сегодня как-то все замылилось – думаешь, что не придут уже, что неинтересен властям. А завтра что-то происходит – и снова волна страха, возникают мысли, куда деться, что делать. Мой страх шел параллельно с репрессиями и их силой.
– Были намеки на то, что тебя могут арестовать?
– Нет, никогда такого не было. Но это не повод расслабляться.
– Глядя со стороны на то, что сейчас происходит в Беларуси, как ты это можешь назвать?
– Репрессии. Страна живет в режиме репрессий. К чему это приведет? Ну, Сталин же умер – и все пошло относительно нормально. Александр Лукашенко свою власть никому и никогда не отдаст. Власть уйдет от этого человека только в случае его естественной смерти или гибели. А до этого момента репрессии будут продолжаться. Слишком много людей перешло ему дорогу.
– Как бы ты описал общество, из которого уезжал?
– Общество, которое начало привыкать. Но тут вопрос в том, что просто невозможно жить в стрессе 24 часа в сутки, просто нельзя. Хочешь не хочешь, но ты привыкаешь к этому, ставишь себе какие-то барьеры.
– Понимаешь тех, кто сейчас в Беларуси и молчит?
– Конечно. Да, выбор есть всегда, но я прекрасно понимаю страх людей. Беларусы очень сильно запуганы.
– По-твоему, лучше быть в Беларуси и молчать или уехать, но говорить?
– Каждый сам решает, как ему лучше. И никто не даст тебе ответа на этот вопрос. Обвинять человека, к затылку которого приставили пистолет и которого заставляют выполнять требования захватчика, как минимум глупо.
– Много твоих знакомых уехало?
– Да, много. Уезжают красивые, молодые, предприимчивые. Много и тех, кто не уехал, и при этом они находятся на стадии неприятия действительности, о которой мы говорили выше. То есть к черту эти новости и все, что творится вокруг. Если Путин ударит ядерной бомбой, мы об этом узнаем. Если умрет Лукашенко, нам это тоже станет известно. Если кого-то из близких посадят, тоже узнаем, и даже не из новостей. В остальном все принципиально ясно: Беларусь живет в 1937 году, люди играют в рулетку. Но они занимаются семьей, работой и на остальное не хотят обращать внимания. Я так не могу, поэтому и уехал.
– Эти беларусы смирились или перевернули страницу?
– Интерпретируй как хочешь. Другой вопрос, что значит «не перевернуть страницу». Выходить с ломами и вилами на улицы? Довыходились – все понятно, что будет с людьми, которые выйдут. Но я уверен, что у большинства беларусов внутри сидит ненависть к режиму и желание перемен.
Когда мне кто-то из-за границы говорит, что беларусы перевернули страницу, смешались и смирились, мне хочется просто ответить: «Да не ##### [неси чушь]». [Солист группы «Дай Дорогу!»] Юрий Стыльский глубоко заблуждается, когда говорит, что беларусы перевернули страницу. Давай ты будешь говорить о том, что на самом деле знаешь. Хотя, честно, я сам так думал, будучи в Беларуси. Но это, скорее, от злости. И, полагаю, Юрий говорил это по тем же причинам – злость, страх.
В РБ остались люди, у которых все это очень сильно болит. Они бухают и выходят на улицу, курят и думают: «Вот мне бы еще 20 таких человек, как я, и мы бы разнесли эту сволочь». А наутро ты просыпаешься и понимаешь, что убивать ведь будут тебя, а не ты. 20 человек с тобой или 30. Потому что пистолет – у твоего затылка. А у тебя и пистолета-то нет. А если бы и был, так ты не способен даже на курок нажать. По той простой причине, что ты – нормальный человек.
Особенно я не люблю людей, которые становятся в оппозицию ко всему и ругают беларусов за то, что они сидят на Родине, молчат и никуда не выходят. Так давай ты сам приезжай и борись! Тебя там ждут. Уже на границе, наверное, встретят. Самое отвратительное – это когда из-за границы рассуждают о том, что люди в Беларуси якобы сделались окончательными рабами.
Да, жизнь тех, кто уехал, тоже далеко не сладкая. Мы тут не в раю. Дети лишаются подруг, друзей, знакомых, окунаются в новую языковую среду. Мы не можем увидеться с родными и близкими, и неизвестно, когда эта возможность появится. Это все стресс, порой выбивающий почву из-под ног. Но даже в таком случае обвинять тех, кто остался в Беларуси, лицемерно и глупо.
– Есть среди твоих знакомых те, кто был за перемены, а сейчас поддерживает власть?
– Нет, переобувшихся не знаю. Но среди моих знакомых не было никогда тех, кто за Лукашенко.
– Когда ты уезжал из Беларуси, кто-нибудь отговаривал от такого шага?
– Таких людей не было. Но некоторые родственники просили, чтобы я не вякал после переезда. Отвечал, что просто буду заниматься своей профессией, делать то, что умею, так, как умею. Но, как я уже сказал, иногда жалею, что не сдерживаюсь и недипломатично называю вещи своими именами. Еще раз прощу прощения у всех, кого оскорбил. Однако в недавнем эфире я сказал, что ненавижу Путина. Причем в неимоверной степени. И считаю, что имею на это право. Лукашенко вот тоже не сильно люблю. Это мои чувства, я говорю искренне.
Мои знакомые, которые остались в Беларуси и не могут уехать, со временем стали относиться ко мне прохладнее. Подсознательно или осознанно, но выстраивается между нами стена. Возникают недопонимания, какая-то прохладца в разговорах. Но это жизнь, ничего не поделаешь. Просто у всех приходит понимание, что мы, наверное, уже идем разными дорогами.
– Как ты думаешь, Беларусь полноценно вступит в войну в Украине?
– Я не политолог и не не могу сказать. Можно что-то прогнозировать, когда ты живешь в США, Швейцарии, Франции или другой стране, где ценят права человека, где нормально работают государственные институты. А как можно спрогнозировать решение человека, которого не мешало бы обследовать? Пойми, эти люди будут действовать только так, как им выгодно. Если надо похоронить чертову планету, одному перелететь на Марс и там править, то человек похоронит всю планету ради этого. Потому что это выгодно конкретно ему.
Пойдут ли беларусы воевать? Не надо забывать, что в Беларуси порядка 20 процентов людей за войну. Кто-то пойдет, кто-то откажется. Это такие темы, в которых невозможно нащупать логику.
– Как ты относишься к претензиям украинцев, которые говорят, что беларусы допустили атаки россиян с территории РБ?
– Считаю эти претензии справедливыми и оправданными. И если мне украинец, в дом которого влетела ракета, запущенная с территории Беларуси, скажет, что я – говно, то я, несмотря на все мои либеральные взгляды, ничего не возражу этому украинцу. Потому что в контексте наших с ним взаимоотношений я действительно говно. И это не имеет отношения к чувству собственного достоинства. Это имеет отношение конкретно к ракете, которая прилетела в Украину с территории Беларуси.
– В Варшаве ты сталкивался с претензиями со стороны украинцев?
– Нет. Но здесь, как в любой стране, есть, скажем так, слабоумные. Причем сейчас я говорю о поляках. На днях парковался в торговом центре, шла какая-то тетушка, причем там, где не должна ходить. Она обошла машину, увидела беларусский номер и начала размахивать сумкой. Я открыл окно и просто послал ее подальше. Это такие нормальные человеческие взаимоотношения: я ничего не должен этой женщине, она мне тоже, но раз начала на меня орать – будь любезна, получи в ответ. Вторую щеку подставлять я не умею. Она была ошарашена, конечно, от такой наглости – я по-польски хорошо матерюсь! Заорала в два раза громче, ну и все :)
– Госпропаганда в Беларуси не устает повторять, что на Западе люди беднеют, страны загнивают. Как относишься к таким словам?
– Абсолютно согласен с таким посылом. 18-летний [элитный виски] Talisker невозможно купить, если в магазине нет скидок. Вообще инфляция страшная и все загнивает – это медицинский факт. И тем ребятам, которые об этом рассказывают в Беларуси, лучше на Запад не соваться, это правда. Им же лучше будет :)
– На что рассчитана такая пропаганда?
– Им же нужно о чем-то говорить. Все, что в мире считается нормальным для любого человека, для них плохо и ненормально. Выборы – плохо, ненасилие – плохо, осуждать насилие – плохо. В Беларуси все хорошо, а вот нечего жрать – в Европе. И самое интересное, что часть беларусов верит этому. Что ж, пусть верит.
– Пропаганда еще любит говорить, что на Западе все распущены, и фиксируется на теме нетрадиционной сексуальной ориентации.
– Наверное, люди таким образом пытаются закрепить за собой роль каких-то экспертов и добиться доверия среди тех, кто думает точно так же. Что геи – это плохо, лесбиянки – это плохо, а наши дети, если увидят представителей ЛГБТ, обязательно побегут целоваться с ровесниками своего пола. Ну и еще один мотив таких выступлений, как я уже сказал, – просто нужно что-то говорить. Есть эфир, есть бабушки перед телевизором – нужно что-то вещать. Да и, объективно, пропагандисты ничего другого говорить не умеют: они способны только хаять, оскорблять, лизать жопы своим начальникам. Ничего больше.
Вот смотри – как все ждали выступления Путина. Никто ж не предполагал, что он выйдет в эфир и скажет, что Россия запустила спутник, как у Маска, и интернет будет бесплатным и сверхскоростным. Никто от Путина таких сообщений не ждал. Были только гадания, ударит он ядерной бомбой или объявит мобилизацию. Все ждали какого-то дерьма. Ровно то же касается пропагандистов в Беларуси: ничего хорошего от них ждать не приходится. Потому что, как и Путин, они другого не умеют.
– Западное общество распущено, как говорят по ТВ в Беларуси, или оно все-таки имеет человеческий облик?
– Западные страны очень разные, на самом деле. Та же Польша очень консервативна. Тут есть свои запреты, здесь не очень хорошо относятся к геям и лесбиянкам. Но при этом есть свобода выбора. То есть сначала может пройти ЛГБТ-марш, а следом за ним – марш противников. Даже если ты не согласен с кем-то, это не значит, что тебя уволят или посадят в тюрьму.
– Силовики раньше, когда снимали покаянные видео, требовали от задержанных признаваться в нетрадиционной сексуальной ориентации. Для чего это делалось?
– Можно я не буду комментировать мерзости? Я иногда думаю, что если человека забавляет что-то подобное, то ему бы хорошо в себе покопаться, поискать ответ на вопрос, почему это его забавляет. Возможно, тогда в головах силовиков найдется что-то интересное. Если бы они только могли думать...
– По-твоему, беларусы толерантны?
– Тут дело не в народе. Если бы американцам на протяжении 40 лет в голову вливал информацию Азаренок, то и они перестали бы быть толерантными.
Мы пришли из XX века, из СССР. И, к сожалению, так получилось, что какая-то более-менее свободная мысль осталась где-то в 1990-х. Мы не перепрыгнули в XXI век. И все из-за того, что режим долгие годы закачивал в головы людей дерьмо.
– С какими чувствами наблюдаешь за ужесточением законов в Беларуси – например, введением возможности осудить заочно и даже приговорить к смертной казни?
– Наблюдаю за этим по стойке смирно и вытянутыми по швам руками. На самом деле ничего нового: есть диктатура, репрессивная машина. Никто ничего нового не придумывает. Диктатор, силовая структура на его стороне – и все происходит так, как мы видим. А уже в форме и степени репрессий каждый режим изощряется как может. В Северной Корее, например, радостно расстреливают из гранатометов на стадионах.
– Ты за отмену смертной казни?
– У меня нет четкой позиции по этому поводу, но поскольку большее количество авторитетных и уважаемых мною людей высказываются за отмену смертной казни, я, скорее, примкну к этому благородному большинству.
– По-твоему, беларусы готовы сами выбирать руководителей городов, областей, или все нужно оставить так, как есть, когда эти вопросы решает один человек?
– А давай спросим у тех 500 тысяч людей, которые выходили на улицы? Мне почему-то кажется, что они хотят сами выбирать, да. Они не привыкли и не хотят нынешнего положения вещей. Беларусы способы управлять своей жизнью сами. Как и всякий народ на планете Земля.
– Успел ли ты заметить отличия поляков от беларусов?
– Мои друзья очень хорошо сформулировали мысль: Беларусь – это Польша, которой не повезло. И наоборот: Польша – это Беларусь, которой повезло. Здесь свободнее дышится, здесь людям улыбаешься, потому что тебе хорошо. Или потому, что подают по-настоящему вкусный кофе. Все счастливы. Главное отличие от Беларуси в том, что в Польше спины у людей немного прямее.
– Вернувшись в Беларусь, что польское ты бы перенес на Родину?
– Ничего. В Беларуси абсолютно все есть, просто не нужно мешать людям жить. Более того, я убежден, что если дать возможность, то люди сами будут друг с другом договариваться. Да, ругаясь, что-то швыряя друг в друга, но в конечном счете – договорятся. Без вмешательства властей. Для чего вообще нужно государство? Чтобы оно контролировало тебя. Как только кто-то со своей идеей начнет поднимать на тебя руку, доказывая таким образом свою правоту, тут должно вмешаться государство и эту руку остановить. Вот и все, ни для чего больше государство не нужно.
Все это, конечно, звучит хорошо, но у нас под боком есть Россия, которая не даст жить нормально, пока жив Путин. Причем я не думаю, что даже после его исчезновения что-то поменяется. В России огромное количество зомбированных, как и в Беларуси. Миру нужно помочь им раскрыть глаза. Каким образом? Это уже другой – и очень сложный – вопрос.
Фото: Facebook Константина Каверина
