«Бывшие коллеги делают вещи, которые не ожидал увидеть». Экс-ведущий «Панорамы», где отвечал за спорт, – про совесть, ненависть и страх

Алесандр Ярмош с 2010 года работал на гостелевидении. Сначала на СТВ, где трудился спортивным корреспондентом, а в 2014-м перешел в "Белтелерадиокомпанию" на должность специального корреспондента, после долгое время вел спортивный блок в программе «Панорама» на канале «Беларусь 1». Но после выборов-2020 вместе с некоторыми другими журналистами написал заявление об уходе – уже более двух лет Ярмош никак не связан с ТВ. Журналист до конца 2022 года оставался в стране, но все же решился на переезд в Польшу.

Телеграм-канал «О, спорт! Ты – мир!» поговорил с Ярмошем о людях в форме, разочарованиях в спорте и бывших коллегах, которые умеют удивить.

– В конце 2022 года в твоем Instagram появился пост о переезде. Почему решил покинуть Беларусь?

– Изначально планировал уехать в начале марта или в апреле, но началась война в Украине. И это очень сильно повлияло на мои планы, переезд сдвинулся. Выбирал между  Киевом и Тбилиси, но после начала войны эти варианты отпали. Поэтому понадобилось время, чтобы все переосмыслить, решить, куда все-таки переезжать. При этом прекрасно понимал степень риска, которому себя подвергал, находясь в Беларуси. Все-таки задержания несогласных с режимом продолжались. Больше всего беспокойства у меня появилось, когда задержали Василия Хомутовского. Мне писалие многие знакомые, чтобы уезжал, потому что небезопасно находиться в стране. Но, как видим, я еще дождался задержания Надежды Остапчук и только после этого принял для себя окончательное решение уезжать – сделал это в конце года.

– Ты боялся не выехать?

– Боязни как таковой не было. Скорее, присутствовало опасение. Плюс за несколько дней до моего отъезда появились новости о том, что людей, которые в свое время были замечены на протестах или общались не с теми, снимали с автобусов при попытке въезда в Беларусь. Это тоже вызывало определенные опасения. Но, может, это был такой целенаправленный вброс кого-то, чтобы люди боялись пересекать границу, потому что эту историю я больше в интернете потом нигде не видел.

В общем, был готов к разному развитию ситуации. Да и вообще, прожив после 2020-го два года в Беларуси, волей-неволей готов ко всему. Так что дополнительных страхов не испытывал.

– В каком ты состоянии жил Беларуси после выборов-2020 и, особенно, после начала войны?

– Морально, конечно, очень тяжело, и война не могла добавить никакого оптимизма, что естественно. Даже не знаю, как охарактеризовать свое состояние… Наверное, непонимание всего происходящего вокруг. Первые ночи после начала войны сон был очень тревожный. Если до этого мне снились задержания и то, как в Беларуси людей избивают, то после начала войны во снах видел еще жуткие картины из Украины. То, что читал и смотрел в пабликах.

Плюс вся подготовка к военным действиям разворачивалась на моих глазах или, лучше сказать, на моих ушах. Я жил в Минске как раз в направлении военного аэродрома в Мачулищах, и в декабре 2021-го часто слышал шум приземлявшихся самолетов. Очевидно, какие это были рейсы в стране, где воздушное пространство, по сути, закрыто. И почему это все было ночью. Чем ближе была война, тем рейсов становилось больше. Так что и это создавало напряжение. Тем не менее до конца не верил, что война начнется. К сожалению, мои надежды не оправдались. Сильно переживал за своих знакомых и друзей, которые уехали в Украину, плюс у меня там есть родственники, пусть контакты с ними и потеряны. Тем не менее внутри была огромная боль, с которой жил.

– После начала войны связывался с кем-нибудь из тех, кто был в Украине?

– Переписывался с ребятами. Плюс у меня знакомая девочка из Харькова. Так получилось, что она 23 февраля вечером уехала в Киев – просто повезло в каком-то смысле. Дома осталась семья, но, слава Богу, они все в безопасности. Переписывались с девочкой этой, она рассказывала, насколько тяжело было выбраться из Киева. Сейчас она живет в Варшаве, устраивает новый быт.

К слову, все эти истории об ущемлении русского языка в Украине. Подруга всю жизнь разговаривала только на русском, до сих пор общается на нем, пусть и украинка.

– Отношение к тебе как к беларусу у нее не поменялось?

– Конкретно у нее нет. Да и вообще среди моих знакомых из Украины нет тех, кто поменял бы ко мне отношение из-за того, что я из Беларуси. Тем более все знают мою позицию, что я делал в 2020-м. Да, некоторые говорили: «Ребята, беларусы, делайте что-нибудь». А что делать? У нас было достаточно времени, чтобы все изменить, но не получилось. Сейчас репрессии только усилились. Тем не менее даже после начала войны можно было наблюдать некое возрождение протеста, пускай он был совсем скромный, с боязнью, с оглядкой. Тем не менее люди несли цветы к посольству Украины, обозначали то, что они против войны. Я сам был у посольства и видел, как ОМОН снимал всех, кто приносил цветы.

– Слушая твои рассказы, можно сказать, что ты довольно долго продержался в Беларуси в такой обстановке.

– Да, долго, но что поделать. Плюс у меня были обстоятельства – например, не было визы, чтобы уехать в Евросоюз. После начала войны получить ее стало еще тяжелее. Ну и, как бы это странно ни звучало, в каком-то смысле, наверное, не хватало смелости, чтобы переехать. То есть находиться в стране, где за мнение и «неправильные» в представлении властей слова сажают, было не страшно, а переезд в свободную страну, где можно не опасаться, что тебя задержат просто из-за несогласия с устройством, пугал. Такой вот парадокс.

Наверное, тут все упиралось в непонимание, чем заниматься за границей, как жить дальше. В Беларуси ты в любом случае дома, даже пускай большинство знакомых разъехались. Вот я смотрю по соцсетям и вижу, что очень много знакомых уехало. Даже те ребята, которые в протестах в 2020-м не участвовали, потому что они не видят будущего для себя и своей семьи в Беларуси. Они уезжали даже с маленькими детьми. Плюс многие рванули за границу после начала войны.

– Как думаешь, одна из причин, почему многие несогласные с режимом беларусы не уезжают, это как раз страх неизвестности перед жизнью за рубежом?

– Конечно. Тут еще нужно понимать, куда ты едешь. Например, Грузия. После начала войны туда рванули россияне – подскочили цены на жилье. Польша – там много украинцев, которые бежали от войны, поэтому встает вопрос с местом работы и жилья. Это найти не так и просто. Вот такие моменты останавливают беларусов, они остаются на Родине, потому что там у них есть свое жилье, какая-то работа. Многие не хотят это терять, даже несмотря на то, что живут в стране, где террор фактически узаконен.

При этом знаешь что заметил? Знаю людей, которые против режима, но когда началась война, они начали поддерживать Россию. Мне вообще сложно понять и объяснить, почему так происходит. Сложная ситуация. В этом плане произошел очередной раскол общества, и в этой обстановке жить чрезвычайно сложно.

Плюс за собой заметил, что к ненависти к людям в милицейских погонах у меня появилось отторжение к военным. До войны у меня было к ним более-менее лояльное отношение, но война все изменила. В стране, по сути, не осталось органов, которые не замазались в чем-нибудь противном. Даже те же пограничники на фоне истории с беженцами попали в один ряд с силовиками. Они все вызывают злобу, ненависть. Очень тяжело было жить с такими ощущениями.

– По твоим ощущениям, как поменялось за последнее время беларусское общество?

– Как я уже сказал, оно очень сильно поделилось. Даже среди тех, кто поддерживает протест, кто за перемены, вдруг появились те, кто встал на сторону России в войне против Украины. Для меня это необъяснимо. Я даже общался с такими людьми и заметил, что на прямые вопросы по поводу того, зачем все это началось, - оправдания максимально нелепые. Из серии «американцы виноваты» и прочее.

Ну хорошо, виноваты американцы, они угрожают. Так почему Россия не напала на Аляску, которую тоже многие восточные соседи считают своей?! По сути, у России с США есть совместная граница. Пытался это донести до определенных людей, но сделать это очень сложно.

***

– Госпропаганда рассказывает о том, как в Беларуси все замечательно, как там стабильно, народу нравится жить. И даже некоторые из Европы едут в Беларусь. Реальность совпадает с картинкой?

– Я не знаю, кто сюда едет, особо не встречал за границей тех, кто мечтает жить в Беларуси. Да даже сами беларусы поскорее стремятся покинуть Родину. Причем уезжают молодые, те, от кого зависит будущее страны. Те же айтишники, которые дают государству много налогов. Или сами принимают такие решения, или их вынуждают работодатели. То, что говорят на ТВ, вообще не соответствует действительности, это просто пропаганда.

Я вот сейчас понимаю, что если пройти первый этап бытовых сложностей, освоить язык, начать тут работать, то люди вряд ли захотят вернуться в Беларусь. Конечно, если весь беспредел и война закончатся через год, то желающих вернуться будет одно количество. Если все затянется на 5-7 лет, то кто захочет снова жить в Беларуси, где все выжжено, поломано? Для чего? Какие перспективы? На самом деле это катастрофа для Беларуси. Не представляю, насколько далеко это отбросит нашу страну в развитии.

– Ты совсем недолго живешь в Польше, решаешь бытовые вопросы. Но уже сейчас можешь сказать, где тебе легче: за границей, где хватает проблем, или в Беларуси, где, по сути, все было?

– А что у меня было в Беларуси? Собственности у меня нет, долгое время квартиру я снимал. Так что, по большому счету, моя жизнь не изменилась в глобальном плане. Только что аренда жилья в Польше дороже. Других плюсов жизни в сегодняшней Беларуси и нет. Понятно, там родители, друзья, которые остались. Но ностальгии прямо сейчас у меня нет. Плюс морально мне за границей намного легче и спокойнее. Иду по улице и полиция у меня не вызывает какого-то отторжения, ненависти. Меня люди в форме не раздражают. Или камеры видеонаблюдения, которые понатыкали в Беларуси везде, где угодно, после выборов. В Польше они тоже есть, но на них уже не реагируешь негативно, все максимально спокойно.

– Когда переехал, выдохнул?

– Вроде бы, выдохнул, но одновременно было понимание, что еду в неизвестность, в пустоту. Одну проблемы решил, сон стал спокойнее, нет ужасных мыслей, нет страха, что могут прийти и задержать. С другой стороны, появились проблемы с трудоустройством, с легализацией. Впрочем, я верю, что все решу и вернусь в нормальное русло жизни, какое было, наверное, до выборов-2020. Потому что именно с тех пор я, по сути, искренне ни разу и не радовался. Был постоянный груз на душе, негатив. Надеюсь, что со временем после переезда это все пройдет, начну радоваться простым вещам.

– После того, как ты ушел с ТВ, ощущал поддержку бывших коллег?

– Смотря кого считать бывшими коллегами :). Условно говоря, те, кто ушел, все поддержали. А те, кто остался… У меня контактов особых нет с этими людьми. Да и, если серьезно, мне поддержка от них и не нужна. Каждый сделал свой выбор.

Впрочем, есть такое ощущение, что у тех, кто остался, есть чувство вины перед теми, кто ушел. Мне так кажется, потому что не все, кто остался, поддерживают власть.

– Чувство вины за то, что кто-то смог решиться на уход с ТВ, а кто-то – нет?

– В этом смысле, наверное, тоже. Кому-то не хватило смелости. Я знаю людей, которые кричали, что если беспредел будет продолжаться, то они точно уйдут с телевидения. Но эти люди до сих пор там работают.

– Что ты думаешь о них?

– По большому счету, зачем мне о них думать? Некоторые из них делают необъяснимые вещи. Такие, которые я совсем не ожидал увидеть. Наверное, у них сделка с совестью. Хотя я не знаю, как можно от всего абстрагироваться, не думать о том, что было на Окрестина, что продолжается сейчас, даже если ты поддерживаешь власть. Или когда задерживают твоих знакомых. Вы подвозили того же Сашу Ивулина из Борисова или в Борисов, потом человека посадили, и у вас нет ни грамма желания как-то поддержать парня? Как-то выразить публичный протест? Не знаю, как так можно…

Похожая история с Хомутовским. Когда его задержали, осудили – в футбольном мире была тишина. Почему, даже не знаю… Хотя, понятно, к моменту задержания Василия гайки в стране были настолько закручены, что люди в принципе боятся что-либо сказать. С одной стороны, это понятно. С другой, наверное, обществу не хватает смелости и единения. Если один выскажется, он, по большому счету, только накличет на себя беду. Так что нужно высказываться или что-то делать либо всем, либо никому.

– В 2020 году показалось, что нация объединилась, а сейчас ты говоришь, что нет единения. Почему так произошло?

– Наверное, каждый сам себе должен ответить на этот вопрос. У меня, например, отношение к власти, ко всему происходящему не изменилось. Те, кто повозмущался и пошел работать дальше – вот у них нужно спросить, почему они так сделали. Мне сложно за них ответить.

***

– После ухода с телевидения ты смотрел госТВ?

– Так я и до этого особо не смотрел :). Смотрел «Панораму», когда у меня был эфир. Следил за тем, в какой момент заходить в студию. И все.

– Тем не менее было желание спустя год после ухода или, например, когда началась война, посмотреть, как работает госТВ в новых условиях?

– Не скажу, что вообще никогда не включал, но я смотрел исключительно спортивные программы. Например, «Спорт кадр», потому что там были сюжеты, которые касались гандбола, например, или гродненского «Немана», за который продолжаю болеть. Пусть и на стадионе после 2020-го не был ни разу, но это команда из моего родного города, так что от нее не отказываюсь. Слежу за результатами коллектива.

А что еще смотреть на госТВ? Как там говорят, что Европа такая плохая, забанила Беларусь? Зачем мне это? Плюс там работают сейчас определенные люди, которые делают то, что я от них вообще не ожидал. Не вижу смысла в просмотре пропаганды и отрицании очевидных вещей. Не представляю, как люди с этой информацией работают, как они могут говорить то, что говорят. Тем более откровенных глупцов и негодяев, по крайней мере в спортивном отделе АТН, я не знаю. Мне хочется верить, что перед сном они все же имеют диалоги с совестью.

– Почему такие люди все равно остаются на ТВ и говорят то, что говорят?

– Этот вопрос лучше им задать – у меня нет ответа.

– Ты говоришь, что от некоторых людей не ожидал чего-то. Если не называть фамилии, о чем речь?

– Если начну рассказывать подробности, сразу станет понятно, о ком речь. Фамилии не хочу называть, тем более меня уже некоторые обвиняли, что я своими словами в каком-то интервью подставлял тех, кто остался.

– Ладно те, кто работал до выборов, остался на ТВ и после них. Но есть же и те, кто пришел на телеканал на фоне всех событий, есть те, кто заменил тебя и других ушедших журналистов. Что ими движет?

– Может, они поддерживают власть и их все устраивает? У меня другого объяснения нет. Потому что с моральной точки зрения я бы так никогда не сделал. Идти в нынешней ситуации в подобную структуру, говорить о том, что спорт вне политики… Это просто самообман.

Повторюсь, даже если бы у меня была мечта работать на ТВ, я бы все равно на подобном фоне не воспользовался ситуацией. Из принципа не пошел бы. Из принципов солидарности, из понимания всех процессов, причин, почему освободились места, просто бы с мечтой повременил. И пускай это спортивная сфера, но в Беларуси спорт максимально политизирован.

Сейчас происходит очевидная подмена понятий. Смешно читать, когда говорят, что в Европе, условно, 50 стран, а в России – 90 регионов, и соревноваться с ними куда перспективнее и полезнее. Вообще не понимаю, зачем делать такие абсурдные заявления.

– Зашкварно ли сейчас работать на госТВ?

– Каждый делает выбор сам. Я бы не работал. Во-вторых, меня бы туда не взяли. А во-первых (именно такой порядок :), я бы сам туда не пошел. Так что для меня ответ однозначен.

– По-твоему, куда движется беларусский спорт?

– Как поезд – под откос. Все стремительнее и стремительнее. Осталось забанить футболистов – и все, по сути, больше некого банить. Да и даже без запретов тот же футбол деградирует. В этом году наши команды вряд ли пройдут много раундов в еврокубках. Это очевидно даже по тому, сколько легионеров приходит в ЧБ, а сколько уходит.

Если говорить о будущем более далеком, не стоит забывать о том, о чем мы говорили в начале интервью – о массовом отъезде беларусов из страны. Дети, которые уехали вместе с родителями, пойдут в спортивные секции за границей, будут приносить пользу не беларусскому спорту, а зарубежному. Это Беларуси обязательно аукнется. При этом те же санкции – это все очевидно и справедливо. Наказание за то, что делает государство со своими же гражданами. Люди в Беларуси – расходный материал.

– Кто из беларусских спортсменов тебя особенно разочаровал, в том числе после начала войны?

– Те же лица, которые разочаровали и после событий 2020 года. Даже не вижу смысла называть их фамилии. А кто больше всех? Наверное, Сергей Рутенко. Он в свое время долго жил в Испании, играл в «Барселоне», менял гражданство, потому что в Беларуси не видел перспектив. Понимал, что свой талант развить ему будет проще в другой стране, чем на Родине. А по итогу… По итогу он сейчас глава Беларусской федерации тенниса. Для меня это вообще необъяснимо.

Сколько мы с ним общались до выборов, в том числе по работе, он всегда оставлял приятное впечатление. Но его поствыборное и поствоенное поведение, высказывания – все это сложно воспринимать, не поддается логике. Мне реально казалось, что человек, который долгое время прожил в Европе, должен видеть тот бардак, который творится в Беларуси. Но он его поддерживает. Или делает вид, что поддерживает. Для меня это необъяснимо. Впрочем, о чем я могу рассуждать, если у Сергея даже с родным братом Денисом на этом фоне есть недопонимания, а они знают друг друга намного ближе и дольше.

– Может, ты ждал от кого-то сильного поступка?

– Нет. Ждать чего-то от кого-то – это самого себя обманывать. Лучше отвечать за свои действия, а за остальными наблюдать со стороны, анализировать и понимать, кто есть кто. Какой смысл от кого-то что-то ожидать?

***

– Тебе беларусский спорт как таковой сейчас интересен?

– Слежу только за результатами. За тем же футболом, гандболом, но сильного интереса нет.

– Хочу спросить о команде из твоего родного города – «Немане». Как воспринял появление тренеров и руководителей клуба среди подписантов провластного письма?

– Для меня это ударом не стало. В какой-то степени понимаю шаг этих людей, но оправдывать не буду. При этом каждый, кто варится в беларусском спорте, может найти объяснения тому, что произошло. В отечественном спорте все завязано на госфинансировании, и когда нужно сохранить команду, клуб, такие вещи происходят. Хотя не всем это помогает («Спутник» – яркий пример).

– Не поменялось у тебя отношение к клубу, который периодически всплывает в историях с совместными акциями с бывшим так называемым министром внутренних дел Караевым, поздравляет бывшего так называемого министра здравоохранения Караника и закрывает комментарии в Instagram под соответствующим постом?

– Так они держат руку на пульсе, понимают настроение общества, поэтому и закрывают комментарии :).

– Но тебе сейчас эта команда интересна?

– Слежу за результатами. Перечеркивать интерес к команде, за которую болел с детства, не хочется. В том числе и-за того, что сейчас происходит в стране. Или из-за того, что «Неман» поздравляет Караника. Ну, такие реалии. Если бы на месте этого чиновника был условный Латушко, то поздравляли бы его. А сейчас Караник - это человек, который в каком-то смысле участвует в финансировании команды.

– А что ты думаешь о списке неугодных футболистов, среди которых есть и игроки «Немана»?

– Вот видишь, есть же там хорошие ребята :). А как вообще реагировать на этот абсурд? Такой же список наверняка есть и на телеке, просто о нем не говорят. И те, кто ушел, внесены в список. Те же Владислав Татур, Арташес Антонян, Ярослав Писаренко, я. А потом люди говорят о какой-то конкуренции? Спорт и многие другие сферы убивают, а потом сетуют на отсутствие конкуренции. Ну что ж, такие реалии.

– Тебе хотелось бы работать на ТВ в новой Беларуси?

– Сложный вопрос, я себе его не раз задавал. Наверное, хотел бы, но не в той роли, в которой был. Если смотреть на себя как на человека, который вернулся на ТВ, то вижу себя исключительно как комментатора. Может, что-то бы и вел, но больше времени уделял бы комментированию. Во-первых, мне изначально была интересная эта история, еще до поступления на журфак. Во-вторых, когда ты сидишь в комментаторской кабинке, не соприкасаешься с теми, кто играет на площадке. А со многими, кто на площадке, мне бы соприкасаться не хотелось. Из тех, кто играет сейчас.

– Скажи как человек, который много лет отдал работе на телевидении, насколько сильно бьют по ТВ санкции? Имею в виду запрет на трансляции Олимпиад, еврокубков и других топ-турниров.

– Если человек включал телевизор, чтобы посмотреть какие-то спортивные трансляции, то, понятно, он перестанет смотреть ТВ. Соответственно, аудитория станет меньше. Но, учитывая то, как у нас существует телевидение – за счет госдотаций, – то телевидению, по большому счету, на санкции и запреты все равно. Больше страдают те, кто работает на ТВ, те же комментаторы. Одно дело, когда ты комментируешь Лигу чемпионов, другое – когда работаешь на первой лиге чемпионата Беларуси. Сам интерес работы теряется. Плюс уже нет возможности ездить на Олимпиады, командировки куда хорошо оплачиваются. Нет возможности приобрести какой-то опыт, посмотреть новую страну. В профессиональном смысле это сильно влияет на комментаторов и журналистов. А для телеканала в целом санкции – это ничего страшного. Государство деньги все равно будет выделять, и не важно, что при этом приходится транслировать.

Фото: из личного архива Александра Ярмоша