Tribuna/Футбол/Блоги/Хорошие тексты/Под раздачу в Минске может попасть даже подполковник: болельщик «Динамо» возвращался с работы в Минюсте, а оказался в РОВД

Под раздачу в Минске может попасть даже подполковник: болельщик «Динамо» возвращался с работы в Минюсте, а оказался в РОВД

Жуть.

Автор — Spirit of Shankly
20 октября 2020, 21:11
Под раздачу в Минске может попасть даже подполковник: болельщик «Динамо» возвращался с работы в Минюсте, а оказался в РОВД

11 августа подполковник Александр Ерофеев, работник Минюста и болельщики минского «Динамо», возвращался домой, но до квартиры так и не дошел. В центре города его задержали неизвестные, избили и отвезли в Советское РУВД.  

В интервью TUT.BY он рассказал об унижениях в отделении милиции и о том, почему перестал верить в справедливость.

 

— После всего, что случилось, пришлось самоизолироваться от людей в форме. Когда вижу их, от гнева начинает колотить, — с подполковником МВД Александром Ерофеевым мы встречаемся в загородном доме его родных.

Пока идем в столовую, за Александром Леонидовичем бегут две маленькие собачки Джеф и Рэт. От хозяина они ни на шаг: то запрыгнут на руки, то прилягут у ног. О том, как он за них переживал во время задержания, еще в сентябре TUT.BY рассказывали девушки, которые оказались за решеткой из-за расклеенных листовок.

«Там был дедушка-полковник, совсем седой, — вспоминала Оля. — Всю ночь мужчин били по ногам и заставляли приседать. Если ты не мог, били сильнее. Его тоже. Он просил позвонить сыну, сказать, что дома закрыты собаки. Сын живет в другом городе, дедушка боялся, что пока он узнает обо всем и доедет, животные умрут. Очень переживал. А „злой омоновец“ начал на него орать матом, мол, ты, дед, опозорил погоны, закрой рот. Полковник этот сказал, что просто шел домой, что ничего не сделал. А тот в ответ: „Ты опозорил погоны тем, что здесь сидишь“. Это было страшно. Я видела человека, который не слышит, что ему говорят, он захлебывается от ненависти и уверен, что во всем прав».

В этом описании Александр Ерофеев узнал себя и еще раз повторяет: вечером 11 августа он действительно шел домой.

— Признаюсь, даже не ходил 9 августа на выборы. Последний раз был на избирательном участке во время референдума в 1995 году и голосовал за историческую символику, но, увидев результаты, понял, что все бессмысленно, — говорит подполковник.

«Я просил того, кто в балаклаве, снять ее и показать лицо, он отказался, но эти глаза я запомню»

Александру Ерофееву 61 год, он ликвидатор последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Окончил БГУИР, отработал два года на заводе и ушел в КГБ, потом в УВД Минского облисполкома, последнее место работы — Министерство юстиции в должности ведущего системного аналитика отделения информационных технологий.

— 11 августа нас на работе отпустили пораньше, чтобы спокойно могли добраться домой. И я пошел обычным маршрутом Минюст — Зыбицкая — парк — Красная — Комаровка, — начинает свой рассказ Александр Леонидович.

Вот уже много лет, отмечает наш собеседник, он ходит пешком, в этот раз решил не менять традицию, тем более что в 17.00 на этих улицах не было акции.

— Это и обидно сейчас: если бы схватили на митинге, а так… Единственный мой грех — шел и улыбался, стараюсь радоваться жизни, не знаю, сколько еще осталось. В общем, возле «Журавинки» на меня напали трое, как я их называю, ниндзя. Сбили с ног, двое подхватили, а третий засадил между ног. Потом поволокли в автобус и стали избивать дубинками по всему телу, забрали все вещи, скрутили стяжкой руки за спиной. В автобусе пинали так, что сломали лодыжку. Я просил того, кто в балаклаве, снять ее и показать лицо, он отказался, но эти глаза я запомню, — во время разговора Александр Ерофеев иногда прокручивает бело-красно-белый браслет на своей руке, он появился уже после выхода из Советского РУВД.

Подполковник вспоминает, как в автобусе плакали девушки и он их утешал, как люди просились в туалет, их не пускали и они «вынуждены были ходить под себя».

— Вместе со мной задержан был сотрудник службы безопасности МИДа, так он представился, и бывший омоновец. Нас возили по городу, потом перегрузили в какой-то транспорт, уложили в несколько рядов и прошлись по нам. Когда стало смеркаться, привезли в Советское РУВД, поставили к стене — руки вверх, сгибать их нельзя. Чтобы ноги были как можно шире, нас постоянно били по лодыжкам.

«Пугало, что какие-то люди в балаклавах самовозвышались, унижая меня» 

В отделении милиции Александра Ерофеева сфотографировали, сняли на видео, а среди ночи повели подписывать протокол.

— Попросил дать его почитать — засадили по печени. Отказался подписывать — еще раз по печени. Так скажите, что хоть в нем написано? Ответили: участие в несанкционированном мероприятии. Предложил посмотреть мою геолокацию в момент задержания: «Старый седой п…, слишком ты умный». Опять удар, ладно — подпишу. Но вместо своей подписи поставил букву «Е». Под утро появился какой-то подполковник в балаклаве, на погонах две звезды и стал мне угрожать. Говорили, что я опозорил погоны, попав в отделение милиции. Там такая логика: раз ты у них — ты уже виноват. Где-то в пять утра приказали делать зарядку, на «раз» садишься, пока не скажут «два» — вставать нельзя. Зарядку люблю, каждое утро занимаюсь по часу на воркауте, так что это пошло мне в плюс, — отмечает подполковник.

Из отделения милиции он вышел после 11 утра, без протокола или каких-то документов, подтверждающих задержание. Глянул на телефон, а там столько звонков, сколько за всю жизнь не было.

— Расписываясь за вещи в РУВД, надел улыбку. То, что творилось внутри, им не показал, но вышел и началась истерика. Тупо рыдал. Когда били, просил меня пристрелить. Там, стоя у стены, боялся, что сделают калекой, не хотел быть обузой для семьи. Пугало, что какие-то люди в балаклавах самовозвышались, унижая меня… Я давно не плакал, наверное, это были слезы очищения, слезы прозрения, — говорит Александр Ерофеев.

Последние пять лет он работал в Минюсте и сразу после РУВД «ноги повели на работу». По словам подполковника, лично хотел задать вопрос министру Олегу Слижевскому: «Могу ли работать в вашем ведомстве после того, что пережил за последние сутки?».

— Записался на прием по личному вопросу, в кабинет к министру зашел, когда не было еще 12 часов. Пришел хромающий, на красные зареванные глаза надел темные очки. Олег Леонидович выслушал и сказал: «Я не верю, ОМОН просто так в нашей стране не задерживает». Пообещал поставить прогул, хотя на тот момент я отсутствовал меньше трех часов, а на завтра уволить по статье. У меня 45 лет трудового стажа, не хотелось закрывать книжку некрасивой статьей, и, как сейчас принято, сам написал заявление, чтобы уйти по соглашению сторон. Мой контракт был до сентября 2021 года, — уточняет Александр Леонидович.

«В 90-х с людьми в погонах можно было общаться по-человечески, а потом что-то сломалось» 

Сразу после разговора с министром подполковник обратился в поликлинику МВД, говорит, возможно, на адреналине не чувствовал никакой боли, а уже врачи обнаружили перелом правой лодыжки и наложили гипс.

— Через день боль была такая, что хоть на стенку лезь, — Александр Ерофеев показывает в телефоне снимки, которые были сделаны после поликлиники. Лодыжка в гипсе, ноги в синяках от дубинок. — Врач говорил, что о моей травме сообщит в милицию, шли дни, ничего не происходило, и меня прямо на костылях родные повезли в Следственный комитет. 17 августа написал заявление на 10 страницах, попросил привлечь к уголовной ответственности тех, кто бил, и дать правовую оценку действиям министра юстиции. Когда следователь принимал заявление, нужно было ответить дополнительно на 25 вопросов: какой у меня аккаунт в соцсетях, электронная почта, каким девайсом пользуюсь, на какие телеграм-каналы подписан. Ответил, и дали направление на экспертизу, когда в очереди увидел избитых, заплакал во второй раз.

Чтобы снять побои, Александр Ерофеев ожидал в очереди четыре часа. Он отдал следователю нестираную одежду, в которой был 11 августа, и периодически узнает: заведено ли уголовное дело.

— Недавно проверку опять продлили на месяц, геолокацию так и не запросили. Сейчас возникает проблема: мне нужно доказывать, что сломал ногу не дома, а во время задержания, что вообще был в Советском РУВД, на руках нет никаких документов. Суда по ст. 23.34 КОАП не было, — добавляет Александр Ерофеев.

И не будет: двухмесячный срок привлечения к административной ответственности истек.

— Трудовую книжку в Минюсте забирал на костылях, пока ковылял, некоторые отворачивались. Это какая-то деградация человеческих отношений, когда каждый сам за себя, — подполковник отводит взгляд в сторону и замолкает.

Он вспоминает, как 15 лет отслужил в УВД Минского облисполкома в должности начальника управления связи и информатизации. Говорит, сама служба была интересной, занимался переоснащением дежурных частей, но пришел новый генерал, и службу пришлось оставить.

— Так дело было в руководителе или в кризисе, в котором оказалась белорусская милиция?

— Руководитель — это как продукт окружающей его среды, она его и формирует. Тогда, в 2005 году, начинал задумываться: что случилось? Почему, читая письма милицейских чиновников, невозможно уловить их суть? Такое чувство, что они написаны на китайском.

— Милиция в начале 2000-х отличалась от той, что была в 90-х?

— Как небо и земля. В 90-х с людьми в погонах можно было общаться по-человечески, а потом что-то сломалось, все друг в друге стали видеть конкурента, я стал замыкаться в себе и меньше общаться с коллегами. Как-то меня вызывал на прием генерал, вышел, а возле его кабинета стоят какие-то люди, спрашивают, по какому вопросу он меня вызывал. Это стало шоком. Это ревность или что? Ненормально, когда кто-то считает, сколько раз ты ходишь к генералу. И эта ситуация говорит о многом.

«До 11 августа я не чувствовал себя обманутым, сейчас — чувствую» 

— Важнее оказалось сделать карьеру в органах?

— Да, тут я соглашусь. Все стали бояться за свое существование. Когда проводили коллегию, офицеры шутили: «Кем ты выйдешь после коллегии? Майором или комбайнером?».

— Сейчас о тех, кто разгоняет митинги, тоже говорят: им есть что терять. Расскажите, что теряет милиционер, когда становится комбайнером.

— Комбайнер приедет в Минск, и никто не будет знать, кто он. А когда омоновец поработает даже на одной акции, его начинают бояться. Вы задумывались, почему люди идут в милицию? Представьте, человек живет в деревне, не в лучших условиях, о нем вообще никто не знает, а потом он переезжает, например, в Минск или Брест, ему дают фуражку, дубинку, служебную квартиру и нормальную зарплату. Для человека, который просто ходил по деревне, это как в рай попасть, схватить бога за бороду. Сейчас сотрудники милиции считают себя хозяевами жизни, вершителями судеб, особенно остро я это почувствовал в автобусе, когда лежал со связанными руками.

— А что потеряли лично вы, уйдя из милиции?

— В один момент наступила пустота, ходил на службу, работал почти без выходных и вдруг сел дома. Ты никому не нужен, тебя выбросили за борт, молчит телефон. Умом вроде был готов уйти из органов, но пока не попал в саму ситуацию, всего заранее не смог прочувствовать. Да, пенсия у меня есть, но не все же в жизни измеряется деньгами.

Как признается Александр Ерофеев, как и многие белорусы, он теперь живет так: день верит в перемены, а второй — нет. Мы с ним беседуем в тот момент, когда надежды почти нет.

— Не представляю, как все можно поменять. Люди у власти хорошо прикормлены, ездят на хороших машинах, плохо представляют, как живут люди в других городах. А я вижу, более 50 лет являюсь активным болельщиком футбольного клуба «Динамо-Минск», езжу по всей стране. Где «Динамо», там и я, как правило. Допустим, пройдут новые выборы, а куда девать всех руководителей и чиновников? Разве их уберут одним махом? МВД все равно останется. Кто там будет работать? Те же люди. Но знаю одно: так жить нельзя. До 11 августа я не чувствовал себя обманутым, сейчас — чувствую. Поэтому, чтобы глотнуть свежего воздуха, по вечерам хожу в Новую Боровую.

Источник: news.tut.by

Другие посты блога

Все посты