Олег Страханович: «Как-то Капский меня оскорбил. Хотелось с ним сцепиться, подраться, но я сделал себе татуировку»
Но и в 39 полузащитник не теряет мотивации играть.
Футболист, признававшийся лучшим в Беларуси, – о самых ярких моментах карьеры.
Тяжело найти в Беларуси любителей футбола, которые не слышали об Олеге Страхановиче. Полузащитник за карьеру завоевал в высшей лиге медали всех достоинств. В 2006 году был признан лучшим футболистом страны. Провел 15 матчей в форме национальной сборной. Вот уже второй год Страханович бегает за «Молодечно» в третьем дивизионе, но даже в свои 39 получает удовольствие от футбола. После одной из тренировок футболист встретился с Дмитрием Руто и рассказал про непростые отношения с Анатолием Капским, роль Юрия Пунтуса в своей жизни, знакомство с Юрием Чижом, заваленные переговоры с «Жилиной» и инцидент с литовскими пограничниками.
– В октябре тебе исполнится 40, но все равно продолжаешь играть...
– Все банально и просто – любовь к футболу. По-другому никак. Когда смотрю на многих и вижу, что они ходят на нелюбимую работу, понимаю, что при первой же возможности они уйдут на другое место. Я же получаю удовольствие, здоровье позволяет играть. Плюс кому-то еще нужен. Когда не будет предложений, уйду.
– Любовь к футболу – это понятно. Но она же должна подкрепляться финансово.
– Согласен. Всегда говорю молодым: «О деньгах не думайте, играйте». Но я же уже не в таком возрасте, есть дети, нужно их обеспечивать. Пока, слава Богу, у меня есть за что жить. Так что в «Молодечно» финансы для меня не играют первостепенной роли. Сама идея возрождения молодечненского футбола для меня больше, чем деньги. И дело не в их количестве. Понимаешь, некоторым дай тысячу – они ее сразу потратят. Кому-то и 300 хватает. Деньги мне платят небольшие, но я каждую копейку берегу. Понятно, что за зарплату в «Молодечно» не могу купить машину из салона или сводить девушку в дорогой ресторан.
– В каком клубе была самая большая зарплата?
– В МТЗ-РИПО, во времена Владимира Романова. В «Динамо» платили хорошо, в «Немане». Сколько? Ой, не, давай не будем об этом. Просто зачем лишний раз пробуждать в людях зависть, провоцировать их? Могу тебе сказать, что я, например, никогда не знал, сколько получали партнеры по команде.
– А самая маленькая зарплата?
– 80 долларов. В «Пинске-900». Это был 1996 год, я учился в десятом классе. И тогда купил себе брюки, о которых давно мечтал.
– Ты был мажором?
– Нет. Анатолий Капский, царство ему небесное, когда я приехал в БАТЭ, поставил на место. Он же человеком был прямолинейным, говорил, что думал. Хотя был один момент, когда он откровенно перегнул. И после этого я сделал себе татуировку на плече.
– Почему именно такой рисунок?
– У меня было такое внутреннее состояние. Мне хотелось с Анатольевичем просто сцепиться, подраться, дать отпор, ответить. По-дворовому это было бы правильно, но мы же не пацаны, не во дворе, а в БАТЭ. Поэтому решил выплеснуть негатив через татуировку.
– Что же произошло у тебя с Капским?
– Мне было 22, мы с командой поехали на Кубок Содружества в Москву. И после одного из матчей Анатолий Анатольевич меня оскорбил в раздевалке. Я за 15 минут вещи собрал и уехал в Брест, где жил в то время.
– Какой-то ты дерзкий был в 22 года.
– На самом деле всегда старался себя сдерживать, понимал, куда попал. Но в тот момент не выдержал, психанул и уехал. 15 часов был в дороге, добрались домой, помылся, с женой почпокались, будем прямо говорить. Вся негативная энергетика выплеснулась. Лежу, отдыхаю. И тут звонит мой агент Александр Туров. Поговорили с ним, и за 15 минут я снова собрал сумку, приехал за мной брат агента, за три часа на машине долетели до Минска. Уже вечером я снова был в гостинице «Космос».
– То есть ты сгонял домой в Брест, чтобы фактически встретиться с женой.
– Получается так. И за сутки намотал для этого три тысячи километров.
– Как прошла встреча с Капским?
– Все отлично и спокойно. Но было видно, что Капский тоже переживал.
– Анатолий Анатольевич знал о татуировке?
– Нет, никогда. Может, я сам впервые в прессе рассказываю об этом. Раньше предпочитал не распространяться, и даже не все знакомые знают о ее значении. Татуировка мне не мешает, желания стереть нет. Это опечаток прошлой жизни, значимого для меня эпизода.
– Не было желания сделать еще одну в память о Капском?
– Нет. Но на душе, когда поехал на похороны, было очень тяжело, мягко говоря. Этот человек сделал для футбола действительно многое. И мне всегда было интересно, как он руководил. Хотел бы сам этому научиться. В нашем футболе не хватает таких управленцев, когда тренер не думает ни о чем, кроме как о команде.Мне как-то рассказывали об одном случае. После проигранного матча Виктор Гончаренко в раздевалке устроил разнос, все летало. И Анатольевич на всех порах несся к раздевалке. Но, говорит, услышал, затормозил и понял, что лучше уже футболистов не трогать, они уже свое получили. Роль плохого полицейского исполнил Гончаренко. Игроки выходили и ждали еще наезда и от Капского, но он просто молчал и смотрел на всех, что в его случае также было действенным.
– Где ты был и что делал в тот момент, когда узнал трагическую новость?
– Приехали на стадион в Горки, Серый Крот в 11.30 залез на «Трибуну» и сказал нам, что Капский умер. Я знал, что он в больнице, но думал, что это обычная проверка по его болезни. Новость вызвала не просто шок, было настоящее опустошение. Пусть мы близко и не общались, не поздравляли друг друга с праздниками, у нас были больше рабочие отношения.
– Как ты играл после такой новости?
– А я не играл. Да там вообще не до футбола было, мы проиграли 1:6.
– Ты рассказал о случае, когда Капский перегнул. А что хорошее вспомнишь?
– Так сходу ничего и не скажу. Мне вообще кажется, что я ему не особо нравился. Да, поздравлял после побед, но лично никогда не хвалил. У нас были рабочие отношения.
– После ухода Капского гегемония БАТЭ закончилась?
– Через две недели после его смерти мне задавали такой вопрос. Честно скажу, есть сомнения в будущем клуба. Год-два по накатанной, на старом багаже команда чемпионом еще может становиться, но дальше будет очень сложно. Просто я видел, как Капский все делал в клубе. Не зря же говорят, что в БАТЭ тяжело заиграть с первого дня. Это связано с требованиями Анатольевича. Ко всем. И замы, и тренеры, и обслуживающий персонал должны были работать максимально качественно. Вспомнил один случай на базе в Дудинке. В марте почти весь снег сошел, но на одном из полей, куда солнце не доходило, осталось немного снега. Капский вроде куда-то спешил по своим делам, но остановил машину, подбежал к работникам, которые курили. Как вставил им: «Что это за х…?! Быстро убрали! Чтобы через минуту не было этого снега». Я думаю: «У него же куча помощников. Мог сказать замам, чтобы все решили». Но нет, сам все проконтролировал. Потом эти работники, что курили, переговаривались между собой: «Нифига себе, сам Капский к нам подошел». В БАТЭ все понимали, что с них будут выжимать по максимуму. Может, поэтому мы и стали чемпионами. Свою энергетику Анатольевич передал всем.
***
– Тебе довелось поиграть и в команде другого значимого для белорусского футбола функционера – Юрия Чижа. Капский и Чиж – совершенно разные люди?
– Юрия Саныча не могу охарактеризовать как человека. Мы с ним пересекались не так часто, как с Капским. Анатольевич всегда ходил на матчи, очень редко их пропускал. Что-то серьезное должно было произойти, чтобы он не приехал на стадион. А Юрий Саныч – это бизнесмен, был занят. В раздевалку редко заходил.Хотя как-то после победы над БАТЭ 3:1 Чиж зашел к нам и лично каждому пожал руку. Будто король Зимбабве приехал, какой-то шейх появился перед нами. В какой-то степени приход Чижа в раздевалку был более значимым, чем победа над БАТЭ. Думали, что такого не случится, но…
– В кабинете у Юрия Саныча не бывал?
– Был, когда контракт с «Динамо» подписывал. Но первая встреча случилась еще раньше. Чиж пришел после своей тренировки, был в шортах и сланцах. Сел в коридоре, такой спокойный. Чуть ли не шепотом со мной разговаривал, все выслушал. «Хорошо», – ответил и ушел.
– От пребывания в «Динамо» у тебя остались не самые приятные воспоминания?
– В политику я старался не лезть. Видел, что и как происходит в клубе, но стремился сконцентрироваться только на футболе. Коллектив в команде подобрался неплохой, и от этого мне было вполне комфортно. В не свое дело не лез.
– Ты как-то говорил про «Динамо»: «Не думаю, что со мной расстались, потому что я плохой футболист». Были подковерные игры?
– Честно говоря, даже не вспомню, что там случилось, давно это было. Наверное, играли мои амбиции. Я знал себе цену, а со мной решили расстаться. Только и всего. Думаю, если бы было что-то околоспортивное, подводные течения, то сказал бы. Так что наверняка чисто мое эго сыграло.
– Как Капский отреагировал на твое появление в «Динамо»?
– Абсолютно нормально. Более того, до перехода в минский клуб я мог вернуться в БАТЭ. Разговаривал с Гончаренко, озвучил борисовчанам свои условия, но Капский фактически послал меня.
– Запросил баснословные деньги?
– Понимаешь, у каждого свое понимание баснословных денег. Я предложил свои условия, на которые Капский сказал: «Пошел он на …». Я и пошел.
– Ты считаешь предателями тех, кто переходит из «Динамо» в БАТЭ и наоборот?
– Нет. Люди могут считать таких футболистов предателями, это их мнение. Но свое я озвучил. Точно так же, как украинец переезжает в чемпионат России. Общественность его осуждает, критикует. Но если игроку дают хорошую зарплату, почему он не может переехать? Дайте мне тогда в Украине такие же деньги, купите квартиру – нет вопросов, останусь. Каждый выбирает то место, где ему комфортнее, где платят больше. Это факт. А что касается перехода игроков БАТЭ и «Динамо», какой-то колорит это привносит. Был я на матче минчан с БАТЭ на «Тракторе», когда кричали на Драгуна с трибун. Это театр со своим сценарием. И реагировать на это… Каждому человеку нужно развиваться, и для этого необходимо пройти через разные испытания. Стасу выпали такие преграды, которые воспитывают характер. Он спокойно вышел тогда на поле и забил.
– За кого ты болеешь в матчах между БАТЭ и «Динамо»?
– За борисовчан. Это тот клуб, благодаря которому я сделал большой шаг в футболе. Благодаря Анатолию Анатольевичу и в первую очередь Юрию Иосифовичу Пунтусу, который меня в тот момент очень сильно поддержал. Это мой футбольный папа и отец по жизни.
– Ты был у него любимчиком?
– Не люблю такое слово в принципе. Вот есть офицер, у него есть адъютант. Они делают общее дело, соблюдая субординацию. Но при этом и выпивают вместе, и гуляют, и проходят препятствия. У каждого в голове есть понимание, что они лучшие друзья, но признаться в этом им страшно. Или как отношения между парнем и девушкой. Он любит ее, но боится признаться ей в этом, поэтому ведет себя как друг. Наверное, что-то похожее было и у нас с Юрием Иосифовичем. Вообще, Пунтус первым ввел в БАТЭ понятие семья. И оно в клубе до сих пор. Все были равны и после побед, и после поражений.
– В любой семье случаются конфликты. У тебя с Юрием Иосифовичем они были?
– Только если чисто рабочие моменты. После какого-то поражения тренер указал на меня и сказал, что я должен был предотвратить гол, то есть в какой-то степени обвинил в проигрыше меня. После этого я пришел к Пунтусу, высказал свое мнение. И он так взорвался, послал меня. Я сижу, молчу, но после все равно говорю: «Юрий Иосифович, не могу по-другому. Буду говорить то, что думаю, как вы меня учили». Вот такие моменты случались.
– Почему не пошел в «Белшину» к Пунтусу?
– Так он меня и не звал. Значит, так и должно быть. Это нисколько не влияет на мое отношение к тренеру. Личное и рабочее мешать не хочу. Есть ли желание поработать с Юрием Иосифовичем? Да, хочется. Мне всегда с ним легко и приятно. Но это футбол, неизвестно, что будет завтра. Так что посмотрим. Но в любом случае еще раз выражу благодарность ему. На протяжении моей карьеры работали вместе и в БАТЭ, и в МТЗ-РИПО, и в «Смолевичах», и в «Славии», в сборной. Пунтус взял меня из рук детского тренера в свои и сделал из меня футболиста.
– При нем ты стал чемпионом Беларуси. Помнишь, как отмечали?
– Банкет был через неделю после чемпионской игры. Но ты же не о нем хочешь спросить :)? Неофициальное празднование тоже было. Собрались на квартире, но полную ванну шампанского не налили, даже половины – столько денег не было. Да и жалко было выливать. Пригласили девчонок, дня три, наверное, точно гудели. Для меня стать чемпионом Беларуси было что-то фантастическое. Мастером спорта в 22 года стал.
– Не поменялось ли к тебе отношение Пунтуса после инцидента на белорусско-литовской границе?
– Юрий Иосифович очень лояльно относится к футболистам. Ты можешь делать вне поля что хочешь, но на игре и на тренировке должен отдать себя полностью, закрыть все вопросы. Для Пунтуса футбол – на первом месте. Все мог простить игроку, но только не безразличие к футболу.
– А что же случилось на самом деле на границе? Мало кто вспоминает, что ты заступался за спутниц, а делают акцент на том, что ты был пьян и дебоширил.
– Расскажу сейчас все подробно. Ехали со Славой Глебом 9 марта на поезде Минск – Каунас со своими будущими женами. Да, я был немного выпившим, не скрою. У нас со Славой были рабочие визы, а у девушек – туристические. Литовские пограничники спросили, есть ли у них наличные деньги для пребывания за границей. Нет, была только карточка. А как ты это проверишь? Нас с Глебом милиционеры не трогали, а девушек забрали к себе в камору. 40 минут стоит поезд, и тут Слава говорит: «Наверное, думают, что они проститутки». Он пошутил, но я под этим делом завелся, вскакиваю: «Кто?» Выскакиваю из вагона, вижу на перроне столб. И со всей силы по нему ногой фигачу. Вылетает один милиционер, еще пятеро, вяжут меня. Чуть ли не экстремизм мне приписывали. Оказалось, на этом столбе, который я бил, висел литовский флаг. Отвели меня в камору, я подышал в трубочку, определили 1,7 промилле. Как только меня задержали, девушек сразу же отпустили, и они со Славой уехали. Я же два часа просидел в милиции. Впаяли штраф и отпустили. По-моему, заплатил 50 евро.
– Это случилось незадолго до матча сборной с Люксембургом.
– Да, и Юрий Иосифович меня выпустил, я сыграл неплохо. Звонил Романов, спрашивал, что произошло. Но никаких наездов, все хорошо.
– При Пунтусе ты успел со сборной съездить на товарняк в Иран. Расскажи о той поездке.
– В Тегеране сыграли 2:2. Когда приехали, меня сразу удивило то, что 10 литров бензина стоили один доллар. И при этом машинки такие ездили… Наши среднестатистические по сравнению с ними настоящие «Мерседесы». Не то «Жигули», не то «Запорожцы». Машинам по 50 лет, какие-то мопеды старые. Что еще запомнил, так это то, что город был похож на большой базар. Продавали абсолютно все: начиная от морковки, заканчивая одеждой, техникой. Как «Поле чудес» на наших «Ждановичах». Ну и еще запомнил то, что женщинам не разрешали ходить на футбол.
– Мусульмане не пьют алкоголь. А вы в Тегеране употребляли?
– Знаешь, когда собиралась националка, никто никогда не пил. Всего три-четыре дня тренировок – и игра.Вообще, насчет алкоголя могу сказать так. Если у тебя игра в субботу, следующая – через неделю, а ты пьешь в среду, то да, такое недопустимо. А если ты чуть расслабился сразу после матча, то не вижу в этом ничего страшного. В той же Германии чуть ли не перед играми пили пиво. Оливер Кан говорил, что почти каждый день по два пива выпивал. Вообще, если тебе это не мешает показывать уровень, то без проблем.Был у меня одноклубник, белорус. Не буду называть его имя, будет неэтично. Любил употребить, но при этом забивал по 16 мячей. Как-то жена заставила закодироваться. И что ты думаешь? Забил четыре мяча за сезон. Мы его просили снова начать пить, а то не можем никак выиграть. Жена со своей стороны кричала: «Как раскодироваться? Не позволю!»Я тоже мог выпить. После игры порой в шесть-семь утра засыпал. Ноги просто гудели, особенно летом, три-четыре пива выпивал и расслаблялся.
– Были у тебя моменты, когда алкоголь мешал тренировкам?
– Да, случилось однажды такое. В понедельник Юрий Иосифович назначил восстановительную тренировку, а у меня выходные выдались бурными. Звоню утром Пунтусу, все объясняю. Он мне: «Ладно, хрен с тобой. Но если ты в субботу не сыграешь, голову оторву». Я потом всю неделю пахал.
– В твоей карьере встречались игроки, которых алкоголь сгубил?
– Да, были, причем уже поигравшие на хорошем уровне. Некоторых подававших надежды сгубил алкоголь. Но встречались мне и те, кто вообще не употреблял. Вова Корытько, например, говорил, что выпьет два пива – а потом три дня отходит. У каждого свое отношение к этому делу. Главное – знать меру.
***
– Ты уже вспоминал Германию. Тогда расскажи, как тебе работалось в сборной при Бернде Штанге?
– Ох, у этого тренера всегда был позитив, он любил пошутить. Помню, как-то мы сидели в автобусе, а Бернд, которому на тот момент было где-то 55, увидел девушку в юбке и на высоких каблуках. На ломанном русском говорит: «Ах, какая девушка, какая девушка. Красота. Ребята, а знаете, почему я с ней не знакомлюсь? Наверное, это девушка кого-то из вас, и чтобы вы мне потом не дали по голове, лучше просто понаблюдаю». В общем, немец всегда был на позитиве, с улыбкой. Сразу чувствовалась Европа. Не скажу, что футбол и игра при Штанге изменились кардинальным образом. У нас многие привыкли, что есть пара бутс и мяч – все, хорошо. Но с приходом немца все вышло на новый уровень. Каждая повязка, носок, бутса, тренировочный костюм – все было, все качественное.
Бернд даже прессу настроил на то, чтобы она писала как можно больше хорошего о сборной. Ведь как СМИ напишут, так оно и будет. Критика позволялась, но только адекватная. У нас же просто если критикуют, то чехвостят по полной. А то мы как-то еще при Пунтусе обыграли словенцев 4:2, и все равно в прессе команду поливали. Немец избавил футболистов и своих помощников от дополнительного груза ответственности. За что ему в первую очередь спасибо. Мы разве хотим плохо сыграть?Просто пресс со стороны СМИ, общественности не идет на пользу ни игрокам, ни тренерам. Помнишь, какие были разговоры, когда молодежку тренировал покойный Юрий Курненин? Он всю критику принял близко к сердцу и не выдержал. И вообще, что мы можем сейчас требовать от нашего футбола, когда у нас нет в Минске нормального стадиона? Мы должны ездить в Борисов, чтобы посмотреть матчи «националки». Уже не говорим о клубных базах. Они есть у «Шахтера», БАТЭ и брестского «Динамо». В МТЗ-РИПО мы вынуждены были постоянно ездить тренироваться в «Стайки». Во второй лиге даже нормальных полей нет. 16-18-летние пацаны на «горбылях» бегают, а потом от них требуют качественного футбола. Наверху не стесняются говорить: «Так это же вторая лига, зачем туда вливать деньги?» Так больших вложений и не надо. Найти 300 долларов в месяц клубу нетяжело, чтобы оплатить работу агронома, и поле будет в идеальном состоянии. И молодежь будет развиваться. А как это сделать на поле, на котором ты отдаешь передачу низом, а мяч отскакивает, и партнер принимает его на грудь? Мы со «Смолевичами» как-то ездили в Бяла-Подляску на сбор, Пунтус пробил. Приехали на место, а там четыре натуральных поля. Спрашиваем, кто здесь тренируется. «Ай, дети всякие, школьники». Там можно «Уимблдон» проводить. Просто идеальное покрытие. Просим дать самое плохое поле, так оно лучше, чем в Беларуси самое лучшее.А мы рассуждаем сейчас о второй лиге… Не зря же игроки перед выездными матчами спрашивают, не как там посещаемость, как команда, а насколько качественное поле. Это главный вопрос.
– На каком самом ужасном поле ты играл?
– В Марьиной Горке плохое покрытие, в Узде. Считаю, что в вопросе качества полей не должно быть разделения на лиги. А то: «Для второй лиги это [горбыли] нормальное покрытие». Так нельзя.
***
– У тебя залеты в карьере были?
– Что значит залеты? Опоздания? Так я вообще непунктуальный :). Хотя с возрастом понимаю, что пунктуальность очень важна. Впрочем, ситуации бывают разные. Если буду встречаться с Юрием Иосифовичем, то за полчаса до назначенного времени приеду. А в институте, например, часто опаздывал.
– Где у тебя случился самый жесткий залет?
– Это, наверное, тот случай на белорусско-литовской границе. В клубе оштрафовали на месячную зарплату. А так все у меня было спокойно.
– В Казахстане, где играл за «Тобол» вместе с Валерием Шанталосовым, тоже не было инцидентов?
– Мы с Валерой поиграли полгода. Он, как и мы все, любит деньги :). Не скажу, что он злоупотреблял алкоголем, и если работал на тренировках, то на сто процентов. Ну и я выкладывался по полной. Так что ярких историй оттуда не привез. Единственное, помню, когда мы ездили в гости к «Жетысу» в Талдыкорган, попадали под жесткие перепады температуры. Там – плюс 15, возвращаемся в Костанай – минус три. Мы в одной стране? Куда мы вообще прилетели?
– А не расскажешь, как пришел новый тренер и «зачехлили» белорусов?
– Возглавил клуб Дмитрий Огай и почти сразу меня, Шанталосова и Саню Чайку усадил на лавку. Мне потом кто-то объяснил такое поведение тренера. Огай был в светское время игроком, и его белорусы или один раз обидели, или постоянно терроризировали. В итоге у него осталась обида на всю жизнь на фоне расизма. А мы при чем? Без причины выкинул из состава, подтягивал своих. В Казахстане в этом плане совсем беспредел, как и с судьями. Бывало, человек принимал мяч на своей половине поля, выбегал один в один с вратарем, а судьи фиксировали какой-то офсайд. Что? Если судей «зарядили», то без шансов.Но, знаешь, в «Тоболе» я просто так не принял ситуацию. У меня был трехлетний контракт, Валера, юридически подкованный, меня кое-чему обучил. И я уже пришел к руководству, вел разговор, обозначил свою позицию. Хорошо, что Казахстан тогда только-только вошел в ФИФА. Боссы поняли, что у себя в Азии они могли делать что хотят, а ФИФА – это уже не шарашкина контора.
– После Казахстана, насколько знаю, у тебя был еще просмотр в Китае.
– Да, мог оказаться в «Куньмине». Поехал и как будто попал на другую планету. Но, как и в Казахстане, были перепады температуры. За три с половиной часа полета – с минус один до плюс 25.А как получился этот просмотр? Романов перестал финансировать МТЗ-РИПО, все начали разбегаться, а у меня еще год действовал контракт. Вышла на связь словацкая «Жилина». Минчане хотели продать меня за 500 тысяч долларов, словаки давали 220 тысяч. Пока шли переговоры, я начал ставить свои условия. Вот это моя ошибка. Нужно было ехать сразу. А так – Словакия пролетела, и понеслась… В Турцию поехал в «Нефтчи» на просмотр, чуть ли не из-за новогоднего стола достали. Не тренировался, ничего. После Турции поехал в Китай, где, кстати, встретил Колю Рындюка. Представляешь, встретить в такой стране соотечественника, да еще и футболиста. Он со своими агентами ездил по клубам.В Китае агенты – это будто продавцы рабов. Сначала в один клуб завезут, если не подходишь – в другой поедем. Причем стараются ухватить побольше денег. Коррупция там процветала.
– Почему не получилось остаться в Китае?
– Мои условия все знали, в двусторонках забивал. Отправлялся на неделю, а в итоге задержался на месяц. Но агенты и владельцы клубов не договорились между собой по деньгам. Это же как базар: один продает – второй покупает. Не сходятся в сумме – товар остается.
– Тебе никогда не предлагали сдать игру?
– Нет, с таким не сталкивался. Даже и не представляю, как сделать так, чтобы сфальшивить в игре, специально ошибиться. Мне важен собственный имидж.
– На поле ты не был грубым игроком. Но одно удаление я помню четко, так как был на трибуне «Динамо» на том матче. Финал Кубка Беларуси-2007/08, «Шахтер» – МТЗ-РИПО. На 83-й минуте ты забил победный мяч, побежал к угловому флажку, поднимаешь майку, натягиваешь ее на лицо – и Кульбаков показывает тебе вторую желтую карточку и удаляет.
– С Лешей мы нормально общаемся. И после того момента не ругаемся. Он мне и как судья, и как человек симпатичен. Позитивный, общительный и далеко не глупый парень. А тогда, по-моему, мировой футбол переходил к правилу, когда за снятую майку наказывали предупреждением. После матча подхожу к судье: «Леша, ты что, прикалываешься?» Это еще хорошо, что мы тогда победили. Не знаю, что бы я сделал, если бы из-за моего удаления еще проиграли. Кульбаков мне: «Олег, ты же натянул майку, а я по новым правилам вынужден был так поступить». Получив красную, стоял и не понимал, что произошло.
***
– За карьеру ты повидал многое, историй собрал достаточно. Но что ты можешь рассказать своим детям?
– Как стал чемпионом, как Кубок выиграл. И, конечно, скажу, что никогда нельзя сдаваться. Нужно делать на максимуме.В 16 лет я приезжал на просмотр в сборную к Юрию Пышнику, был высокого мнения о себе. Очень хотел попасть в команду, верил, что это возможно. Но тренер мне сказал: «Олег, знаешь что, езжай ты в свой Пинск, потренируйся еще». Меня это по-настоящему задело. Через 10 лет встретились с Юрием Антоновичем на церемонии награждения в футбольном манеже в конце сезона, улыбнулись друг другу, вспомнили этот момент. Так что всегда обиду нужно превращать в спортивную злость.
– В марте прошлого года ты чуть ли не официально объявил о завершении карьеры. Но все равно продолжаешь бегать, играть из-за любви к футболу. В октябре – 40.
– Недавно взял свою карточку футболиста, где написаны год рождения, позиция на поле и статус. Читаю: «Любитель». Так что, исходя из этой карточки, я, наверное, закончил. Ну или карьера моя закончилась тогда, когда я ушел из высшей лиги. Но мотивация все равно есть, в футбол всю жизнь хочется играть.
