Tribuna/Футбол/Блоги/Контора пишет/Заливал каток для Лукашенко, мечтал возглавить «Минск-Арену», но стал не нужен, когда возмутился тем, что происходит в стране

Заливал каток для Лукашенко, мечтал возглавить «Минск-Арену», но стал не нужен, когда возмутился тем, что происходит в стране

Владислав Журкевич отработал на арене 10 лет.

Автор — Дмитрий Руто
19 сентября 2020, 17:00
1
Заливал каток для Лукашенко, мечтал возглавить «Минск-Арену», но стал не нужен, когда возмутился тем, что происходит в стране

Еще один смелый человек, который не мог вести себя по-другому.

Беларусь продолжает жить в беспокойстве. В первую очередь тревожиться стоит  тем, кто открыто выражает гражданскую позицию, кто выступает за честные выборы и против безнаказанности силовиков, продолжающих бесчинствовать на улицах. Люди оказываются за решеткой, получают сутки в результате странных судебных заседаний и лишаются работы «за инакомыслие».

Одним из тех, кто потерял свою должность, стал Владислав Журкевич. 10 лет этот специалист проработал на «Минск-Арене», последние пять лет возглавлял отдел подготовки льда, с 2017-го был главой профсоюзной организации объекта. И, как сам признается, мечтал в последствии стать директором «Минск-Арены». Но эти планы пока что разрушены – за проявление своей гражданской позиции, нежелание оставаться равнодушным к происходящим в Беларуси событиям Владислав лишился работы, хотя и был на хорошем счету у начальства.

В интервью «Трибуне» Журкевич в подробно рассказывает историю своего увольнения, причины, заставившие взглянуть на систему по-другому, о том, как работал над катком в резиденции Лукашенко, и что думает о действиях президента сейчас.

– В июле нынешнего года я находился в отпуске, наблюдал за всей предвыборной историей, читал о задержаниях. По этому поводу записал два ролика сатирическо-юмористического характера. Разместил их у себя на странице в инстаграме. В этих видео изложил свои мысли по поводу ситуации, которая происходит перед выборами, – про задержание кандидатов и так далее. Через пару дней после публикации роликов вышел на работу, меня сразу же к себе пригласил заместитель генерального директора по идеологической работе Павел Немкович.

Раз мы вспомнили об этом человеке, стоит, во-первых, отметить, что раньше он входил в службу безопасности президента, а сейчас, скажем так, на военной пенсии (ему около 50 лет). В августе он был председателем избирательной комиссии, которая была сформирована из работников «Минск-Арены». Избирательный участок находился в бизнес-центре «Покровский», напротив арены.

Так вот, вернемся к моей встрече с Немковичем. Он пригласил меня и сказал: «Влад, ты же понимаешь, где ты работаешь, на какой должности. Ты председатель профсоюза, у тебя может быть свое мнение, но в рамках работы ты его должен держать при себе». На что я ему отвечаю: «Вроде, на работе я ни о чем не кричу, прихожу, обязанности свои выполняю». Немкович послушал меня и в итоге попросил удалить ролики из инстаграма. Так как они уже провисели несколько дней, все, кто хотел, ознакомился с данным материалом, я решил, что, в принципе, можно удалить. Для меня это не проблема, тем более если это такой принципиальный вопрос. На этом июльский разбор ситуации закончился.

Наступил август, месяц, когда проходили президентские выборы. Так как я работаю на арене давно, то, в принципе, знаю всех, кто там трудится (а это около 600 человек), меня прекрасно знают люди. Естественно, я владел информацией по поводу того, кто вошел в участковую комиссии на выборах. После того, как эти люди подсчитали голоса на выборах, на территории комплекса я встретился с некоторыми из этих людей и пообщался. В частных беседах люди бледнели, им было стыдно, они говорили, что никогда больше в таком [фальсификации] не будут участвовать. То есть мои собеседники из числа членов комиссий дали четко понять, что они сделали что-то нехорошее. Напрямую никто, конечно, деталей не говорил, но два человека, например, дали мне понять, что «были определенные нюансы при подсчете голосов».

Эти разговоры у меня состоялись 10 августа – в день, получившийся очень богатым на события. Во-первых, в тот понедельник, в семь часов вечера, моего младшего брата задержали на улице Кальварийская, когда он шел с работы домой. Его поместили на Окрестина, но, к счастью, выпустили на следующий день.

До этого [задержания] у меня на работе руководство собирало начальников подразделений на совещание. Естественно, был на собрании и я, так как возглавляю отдел по подготовке льда. На этом собрании Немкович выступил с такими словами: «В стране нестабильная ситуация. Каждый должен думать десять раз, прежде чем что-то сделать или сказать. Мою позицию вы знаете: если кто-то будет попадаться [во время акций] или будет замечен еще в чем-то, то, однозначно, будет уволен. Никаких других разговоров не будет». Но интересно, что к тому времени из нашего коллектива были задержаны несколько человек. И говорить об этом Немковичу не имело никакого смысла. С начальниками отделов мы втихаря поменяли табели и графики работы задержанных, чтобы эти люди, так скажем, свои выходные провели в местах заключения. Как-то по-другому помочь коллегам мы не могли, но и подставлять людей тоже не хотелось. Поэтому пошли на такой шаг. Насколько знаю, четырех работников «Минск-Арены» задержали, но руководители узнали только об одном.

Что еще меня возмутило по итогам того же собрания. Я думал, что госорганизация – это структура, задача которой – помогать людям. У меня, как уже сказал, пропал брат. И я столкнулся с определенным диссонансом. Руководители «Минск-Арены» дали понять, что за участие в массовых акциях всех сразу будут увольнять, а вот мой брат, который трудится в частной конторе, попал в другую ситуацию. Его сразу же отправили к доктору за счет организации, сказали, что оплатят штраф. Для меня, человека системного, который столько лет проработал на гособъекте, это было определенным показателем. И до этого было многое понятно, но в тот момент я четко прочувствовал, как к людям относятся государственные организации и система.

11 августа я шел по коридорам «Минск-Арене», встречал людей и видел, насколько они недовольны сложившейся ситуацией и на работе, и в стране. Коллеги меня спрашивали, когда же мы организуем какое-нибудь мероприятие, выразим свою солидарность. Люди предложили выйти на лестницу арены, чтобы стало понятно, что и работники арены недовольны всем происходящим. Я понимал, что такая возможность у нас есть. Существует обеденный перерыв, наше личное время, и им мы можем распоряжаться, как хотим. Подумал, что выйти на лестницу и постоять на ней с 13.00 до 14.00 – неплохая идея. Тем более, скажу честно, я не сторонник забастовок. Пообщался с людьми, услышал их мнения, понял, что собирается критическая масса, то есть человек 80 хотят принять участие в акции. Пошел к генеральному директору арены Алексею Прокоповичу и сказал ему: «Вы видите, что происходит. Ситуация в стране накаляется, и мне кажется, что мы, работники арены, могли бы провести сегодня в обед акцию солидарности, вышли бы на лестницу и показали свое отношение к происходящему в Беларуси». Генеральный директор побелел, сказал, что мне лучше вернуться к своим должностным обязанностям, заниматься льдом и не лезть в такие вопросы. Я ему ответил, что понял, и вышел из кабинета. Не успел дойти до своего рабочего места, как меня догнал Немкович. Он говорит: «Владислав, ты же понимаешь, мы с тобой давно работаем (около трех лет), у вас есть такое право, вы можете выйти на лестницу. Но если будет организована такая акция, то ты должен понимать, что приедет ОМОН, всех заберут, дадут по 10 суток. А так как ты председатель профсоюза на арене, то тебя посчитают организатором. И, соответственно, могут дать срок от шести лет». Я был, конечно, в шоке, потому что мой брат только-только вернулся с Окрестина, он рассказал, что там происходило. Слова Немковича я воспринял как прямую угрозу. Пришел в отдел и рассказал о всей ситуации, о выборе, перед которым нас поставило руководство. Пояснил людям, что каждый в праве сам принимать решение, участвовать в акции или нет, но лично в мой адрес поступили вот такие угрозы. Коллеги выслушали меня и поняли, что ситуация приобретает другой оттенок, все становится очень жестко. И ОМОН реально может приехать, если тот же Немкович этого захочет.

Павел Немкович

Но желание высказаться у работников все равно не пропало. Мы взяли бумагу, написали письмо председателю Федерации профсоюзов Беларуси Михаилу Орде. В письме изложили абсолютно лайтовые требования. Письмо подписали 129 человек. Мы его отправили в начале августа и, насколько знаю, до сих пор никакого ответа никто не получил.

На следующий день, то есть 12 августа, меня к себе вызвал генеральный директор. Когда зашел к нему, увидел, что в кабинете сидит еще и Немкович. Разговор был о письме в адрес Орды. Меня спросили, что и как, почему было решено это сделать. Я ответил, что мы просто изложили свою позицию, и ничего криминального в этом не вижу. К тому же это никак не касается моей непосредственной работы. Руководители меня выслушали, выразили надежду, что такой разговор со мной был последним, и что всякие активности в данном направлении я должен закончить, а если кто-то из коллектива хочет высказаться и что-то сделать, то мне это нужно пресекать.

Помимо того, что наше письмо было отправлено Орде, оно еще было размещено в интернете. И так получилось, что буквально через пару дней работники спорта, атлеты опубликовали свое открытое письмо, в котором изложили более четкие желания. Я прочитал это письмо и понял, что этот текст более объемный, более содержательный, чем наш, плюс все идеи совпадают. Я запустил в коллективе «бегунок» в виде заявления, что мы, работники «Минск-Арены», желаем присоединиться к спортсменам и также хотим подписать письмо. Кто хотел, тот оставлял свою фамилию. Я, к слову, сам подписал письмо спортсменов чуть позже.

Так как у нас посменная работа, для того, чтобы все ознакомились с «бегунком», нужно было дней пять. Но уже на второй день меня пригласили в отдел кадров и сразу же вручили уведомление о том, что контракт со мной не будет продлен. Стоит сказать, что пятилетнее соглашение у меня заканчивается в конце сентября. Нарушений в плане сроков извещения нет, сообщили все больше, чем за месяц. Но нарушение я видел в другом. Так как я являюсь председателем профсоюза на «Минск-Арене», мое увольнение в данном случае нужно согласовывать с вышестоящей профсоюзной организацией. Насколько мне известно, никто руководству арены такое разрешение не давал. Возможно, в суде буду выяснять, насколько законно мое увольнение.

Так вот, получил я уведомление о непродлении контракта, но так как у меня оставался неиспользованный отпуск, я сразу же написал заявление и ушел на отдых. Сейчас нахожусь в отпуске, но приказ об увольнении уже подписал, обходной лист заполнил, а 30 сентября поеду забирать трудовую книжку.

– Как на ваше увольнение отреагировали коллеги, которые были на вашей стороне?

– Конечно, все выражали поддержку, говорили приятные слова. Но я прекрасно и четко вижу у людей в глазах страх. В нашем коллективе люди действительно запуганы и считают уже, что высказать свое мнение – это нечто противозаконное. Коллеги подписывали наши заявления, письма, но все равно спрашивали, а куда это все пойдет, а будут ли последствия. У каждого своя ситуация, безусловно, но когда все увидели, что за выражение гражданской позиции убирают таких людей, как я, им становится страшнее еще больше. Может, нескромно, но скажу, что на арене я был на очень хорошем счету и у коллектива, и у руководителей. Отработав 10 лет, видел перспективу, видел свое будущее на «Минск-Арене».

– У вас коллектив молодой?

– Очень разношерстный. Средний возраст не скажу, так как работает на «Минск-Арене» 600 человек, но есть и достаточно молодые люди, и среднего возраста, и предпенсионного. Мне, например, 30 лет.

– А кто готов был выходить на лестницу?

– Естественно, более молодые, до 45 лет. Люди постарше подписывали письма, поддерживали наши инициативы, но сомневаюсь, что они бы приняли участие в акции. Хотя кто его знает. Кстати, я сам участвую в воскресных маршах, но, думаю, руководство арены об этом до сих пор не знает.

– После вручения уведомления о том, что с вами не будет продлен контракт, вы виделись с руководством арены?

– Нет. Меня никто не вызывал, а самому бегать и задавать какие-то вопросы, что-то конкретизировать я посчитал неуместным. Поэтому уведомление получил, сразу же попросил написать заявление на отпуск и ушел. А смысл задавать какие-то вопросы? По-моему, все очевидно.

К слову, не рассказал еще один момент. В июле, еще до того, как я выложил ролики в инстаграме, со мной велись переговоры по поводу дальнейшей работы. Так как на арене идет оптимизация, у меня спрашивали, что я думаю по поводу своих перспектив. Я ответил, что готов работать, выполнять все обязанности, даже если мне расширят зону ответственности из-за оптимизации и сокращения штата. Готов возглавить еще какой-нибудь отдел. Мои слова руководители восприняли достаточно оптимистично и, думаю, рассчитывали и дальше со мной работать. Но в итоге ситуация повернулась совсем по-другому.

– Вы единственный попали под такие репрессии?

– Наверное, да. Потому что все обычно обращались ко мне, я был в авангарде каких-то моментов, был связующим звеном между коллективом и руководством. Если у кого-то из работников возникали вопросы, люди шли ко мне. А я в силу своих возможностей пытался им помочь.

***

– Когда вы хотели организовать акцию солидарности и говорили о ней гендиру, не думали о возможных последствиях? Вы же прекрасно понимали, где работаете.

– Абсолютно понимал. Более того, у меня есть юридическое образование, и я прекрасно понимал, как должна работать система. Когда задержали моего брата, клянусь вам, я думал, что в отношении его могут сфальсифицировать документы, протоколы, дать штраф. Допускал, что будут привлечены лжесвидетели, которые помогут сфабриковать дело. Но элементарные процессуальные вещи должны же соблюдаться. Но после рассказов брата о том, что происходило при задержании, на Окрестина, я испытал настоящий удар. И осознал, что назад дороги нет.

– Досталось вашему брату серьезно?

– Как всем, скажем так. На нем не было каких-то отличительный белых ленточек, флагов и гербов, поэтому ему досталось чуть меньше, чем остальным. Но это по словам брата. Тем не менее все это вызывало у меня шок, для меня, человека с юридическим образованием, это настоящая дикость.

А еще дико для меня то, что сейчас просто так убирают, прессуют людей, которые выражают свою точку зрения. Я, например, записывал ролики, но в них отражал исключительно свое мнение, которое никак не касается работы. И за это в итоге поплатился. Убирают абсолютно всех, независимо от компетенций и личных качеств. Хотя изначально я был уверен, что здравый смысл должен все-таки возобладать. Но ситуация демонстрирует совершенно иное.

– На что вы рассчитывали, учитывая, что Немкович – человек системы, силовик, работал в охране президента? Думали, что он поддержит вас или по крайней мере ничего не сделает?

– Так я же выражал гражданскую позицию, и, по-моему, могу себе это позволить. Плюс, повторюсь, она никак не пересекается с работой. Если бы я заявлял, что, например, мы прекращаем производства льда, останавливаем работу, тогда, понятно, могут быть последствия. Но я же просто выражал свою позицию и делал свою работу. Думал, что это в нашей стране приемлемо. Ошибся и стал жертвой системы.

– А у вас с Немковичем были раньше конфликты?

– Случались споры, но конструктивные. Понимаете, он человек военный, и, придя на «Минск-Арену», не имел никакого управленческого опыта. Раньше он был только исполнителем. А тут сразу стал заместителем генерального директора, курировал разные отделы. Очень часто Немкович вызывал меня к себе, по-товарищески спрашивал, как ему поступать в той или иной ситуации, как организовываются те или иные процессы, как все устроено. Я видел, что человек в этом не разбирается, поэтому помогал. Более того, порой предоставлял ему тематику совещаний, то есть какие вопросы нужно поднять на встречах с коллективом. Выполнял работу, которая не входила в мои обязанности, но просьбы руководства выполнял. Когда же Немкович вошел в курс дела, он почувствовал власть, стал ко мне относиться по-другому, более жестко, уже далеко не по-товарищески. Ничего криминального в этом не видел, потому что я действительно подчиненный, а он – начальник. Но эта ситуация дала мне понять, что из себя представляет Немкович.

– Как охарактеризуете нового гендира «Минск-Арены» Алексея Прокоповича, который возглавил объект в начале октября прошлого года?

– Это очень осторожный человек, особенно в текущей ситуации. Прокопович придерживается позиции «ни с вашими, ни с нашими». Если власть не поменяется, все увидят, что «Минск-Арена» работает хорошо, к нам не будет никаких вопросов. А если поменяется, то тоже все увидят, что арена функционирует замечательно и никуда не лезет. Прокопович мне рекомендовал занять такую же позицию. Но, на мой взгляд, в данной ситуации, при нынешних обстоятельствах в стране такая позиция просто неуместна.

Раньше, уже вступив в должность председателя первичной профсоюзной организации, я пытался постоянно что-то сделать для людей, для работников. Коллективный договор расширялся, мы добавляли какие-то выплаты, социальные бонусы. Я был связующим звеном между работниками и руководством, хотя и понимал, что если возникнет такая ситуация, как сейчас, у меня рычагов воздействия на директора и его замов нет никаких. Если в Америке профсоюзы – это огромная организация, это сила, то у нас все совсем по-другому. Я выполнял работу по расширению социального пакета работников комплекса и по решению каких-то бытовых задач. Видел в этом свою основную задачу во главе профсоюзной организации.

– А зачем вы вообще согласились стать руководителем профсоюза на арене? Работали бы себе спокойно.

– Я абсолютно четко знал, что хочу стать директором «Минск-Арены», когда пришел работать на этот объект. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. А я им хотел стать. Получал опыт во всех отделах. Изначально на арену пришел в отдел спортивно-массовой работы, был дежурным за спортзалы, составлял расписания, встречал людей и выдавал им ключики. За первые пять лет поработал в разных отделах, вникал во всё. У меня был четкий план: набрать определенное количество компетенций, чтобы в последующем на этом объекте я был тем человеком, который знает лучше всех всю специфику. Вот такие у меня карьерные амбиции, как мне кажется, абсолютно нормальные.

***

– Прокопович на своем посту сменил Николая Ананьева. Как коллектив воспринял уход прежнего руководителя?

– Ананьев отработал на комплексе в должности генерального директора лет 11, с момента постройки арены. Но разговоры о том, что его будут менять, ходили еще за три года до того, как это случилось. Все знали, когда примерно у Ананьева заканчивался контракт, и к этому времени в коллективе начинались разговоры, что он уходит, кто придет на его место и прочее. Но соглашение с Ананьевым продлевалось еще на год. И так несколько раз. Поэтому можно сказать, что уход Ананьева не стал ни для кого сюрпризом, этого люди ждали несколько лет. Тем более, объективно, человек на своей должности достаточно давно, и, несмотря на всю его продуктивность, какая-то ротация все равно должна быть.

Но когда пришел Прокопович, люди сразу ощутили острые отличия. Ананьев был человеком от народа, он постоянно проводил собрания, сам лично выступал перед всеми, отвечал на наболевшие вопросы. В общем, был близок к коллективу. А вот Прокопович общался с людьми только через меня. Если надо собрать коллектив по такому-то поводу, он вызывал меня, говорил это, а уже потом, на совещании, садился в президиум, а я озвучивал насущные темы, которые были согласованы ранее. С Ананьевым каждый понедельник были совещания, на которых присутствовали начальники отделов. Пропокович же за неполный год своей работы на «Минск-Арене» провел пока одно такое собрание. И, что интересно, попросил меня для этого совещания написать тематику, о чем поговорить, на что обратить внимание.

– Как думаете, будь Ананьев на своем месте, акция солидарности состоялась бы?

– Я бы очень хотел это узнать, для меня этот вопрос сейчас номер один. Действительно интересно, как Ананьев реагирует на все нынешние события. После стольких лет совместной работы я бы внес еще один штрих в его личность.

***

– Владислав, расскажите немного о своей работы, чем вы конкретно занимались на «Минск-Арене»?

– Последние пять лет отвечал за производство льда. Как вы знаете, в комплексе есть три хоккейные площадки и одна конькобежная дорожка. На этих объектах нужно организовывать тренировки и игры. Смежный отдел подготавливает расписание, и я, соответственно, подготавливаю лед. Это первая задача. Вторая – проведение ледовых соревнований различного уровня: городских, республиканских, международных. Последние пять лет за все вопросы, которые касались льда и его производства на «Минск-Арене», отвечал я. С коллегами мы, кстати, ездили в командировки в Италию, в Нидерланды, другие страны, чтобы перенимать зарубежный опыт. Государство вложило в меня определенные ресурсы. Но вкладывать в человека силы и средства, чтобы потом дать ему такого пинка, это по-нашему, по-белорусски.

И моя третья задача – организация концертных мероприятий, которые у нас проходили с завидной регулярностью. Одна бригада под моим руководством разбирает хоккейную площадку, чтобы потом другая бригада собрала сцену.

– Вы возглавляли целый отдел. А коллеги не пытались вас отстоять у руководства?

– Да, люди написали письмо, в котором просили отозвать приказ о моем увольнении. Подписался весь отдел. Я письмо не видел, но знаю, что оно есть, и  что его получил генеральный директор. Но этот шаг ничего не поменял.

– Вы знаете историю Виктора Шумеля, который, будучи директором ЦСК «Неман», написал открытое письмо Орде, а потом выступал на митингах в Гродно?

– Да, конечно, читал об этом в интернете. Ситуация абсолютно понятная, и никакого удивления поступок Шумеля, а потом и его увольнение у меня не вызывает. Сейчас люди, простые белорусы, действуют по логичному принципу – цель оправдывает средства. Потому что, я уверен, руководство нашей страны сделает абсолютно все, чтобы сохранить положение вещей, которое было. Хотя бы это они стараются вернуть. Но такого уже точно не будет. А президент сделает все, чтобы сохранить свою власть. Мы видим, что сейчас не считаются ни с кем, не важно, кем ты работаешь и чего хочешь. Все это не имеет никакого значения.

– Шумель решил уехать за границу после своего увольнения в целях безопасности. Вы не раздумываете над таким вариантом?

– Я сейчас записываюсь на курсы EPAM, хочу пройти переподготовку. Программистом я уже, конечно, не стану, но, возможно, пользу в этой сфере все равно смогу принести. Так что сейчас мой первый шаг – это смена квалификации. А смена места жительства – это вполне рабочий вариант.

Также я обратился к представителям проекта «Честные люди». Благодаря им сейчас организован сбор средств в мою поддержку. Да и они вообще помогают всем, кто попал в похожую со мной ситуацию, остался без работы и средств к существованию.

– Как родные и близкие отреагировали на ваши поступки?

– Только слова поддержки. На работе люди подходили и говорили приятные слова, жали руку. Я твердо уверен, что все сделал абсолютно верно.

– Кстати, на «Минск-Арене» не спрашивали, кто и за кого голосовал?

– Такого не было, но сбор подписей за выдвижение кандидатов в президенты проходил достаточно интересно. Точно знаю, что была норма – 200 подписей с арены за выдвижение Лукашенко. Эту норму не совсем понятными методами выполнили. Собирали данные работников арены, вносили их в список, а потом то ли заставляли подписываться, то ли люди сами ставили свои росписи, то ли за кого-то расписывались, но 200 штук собралось. Меня к такой работе не привлекали, потому что знали, что я этим заниматься точно не буду, хоть и председатель профсоюза.

***

– По своей работе вы пересекались с президентом?

– Лично не пересекался, но у него в резиденции «Озерный» в Острошицком городке заливал каток. Там Лукашенко проводит большую часть времени, а в Дроздах бывает очень редко. В «Озерном» есть небольшой ледовый дворец. Примерно такой, как рядом с Дворцом спорта. Предусмотрены трибуны на 40 человек и сама ледовая площадка. Три года назад я со своей командой занимался работами на этом объекте. Интересно, что не все были [к работе] допущены, потому что тщательно проверяли информацию обо всех работниках. И если у тебя было хоть какое-то мелкое правонарушение, то работать там ты не мог, да даже попасть на территорию резиденции было невозможно. На протяжении двух лет мы трудились, осуществляли запуск ледовой площадки после летней растопки, это занимало около 10 дней. И иногда к нам заходил начальник резиденции. Он говорил, что шеф на месте, он может зайти и поинтересоваться. Человек он любознательный. Начальник давал нам краткий инструктаж, как себя вести, если на объекте появится первое лицо государства. Сказал не теряться, отвечать на любые вопросы. Я как старший группы должен был отвечать на вопросы, если бы они возникли. Но встреча с Лукашенко за два года не состоялась.

– Для вас это была какая-то дополнительная работа?

– Все было юридически оформлено. Есть такая организация «Дипсервис», которая обслуживает объекты дипломатического корпуса. Организация делала запрос на все арены страны о том, что в такие-то сроки нужно выполнить такие-то работы. Интересовались, кто возьмется за это. Мне было интересно заняться этой задачей, я загорелся и в итоге меня с командой пригласили. Работы, естественно, оплачивались по договору подряда. Но деньги вообще не космические. За четыре дня работы, допустим, по 150 рублей.

– Вы не в курсе, есть ли у Лукашенко в резиденциях еще катки?

– Понятия не имею. Я столкнулся только с тем, который находится в Острошицком городке.

– Вы были неподалеку от президента, два года делали для него ледовую площадку. Может, даже чувствовали гордость, что причастны к работе на таком объекте. А сейчас какие чувства испытывает, глядя на то, что творит Лукашенко и власть?

– Тут стоит разграничить понятия. Когда я был в системе и работал в госорганизации, занимался исключительно своими обязанностями, причем в достаточно узкой отрасли. И работа на «Минск-Арене» для меня была как имиджевый проект. Залить лед у президента – тоже определенный вызов и задача, которую я как специалист должен решить. Так что к этому у меня был сугубо рабочий интерес.

В силу того, что последние годы я много времени посвящал работе и собственному развитию, политическая ситуация в стране не интересовала меня очень остро. Но когда она коснулась работников, с которыми я трудился, родного брата, то меня это ужаснуло. То, что творит власть, просто недопустимо. И другим словом, кроме как фашизм, я назвать это не могу. Иначе как преступление против человечества оценивать это все не могу.

***

«Трибуна» хотела выслушать другую сторону этой истории и связалась с руководством «Минск-Арены». Заместитель генерального директора по идеологической работе Павел Немкович от разговора отказался.

– Единственное, что я могу вам сказать, это то, что никакой политической подоплеки в вопросе увольнения Владислава Журкевича нет. Больше я вам никаких комментариев не дам, – был краток Немкович.

***

Если хотите поддержать Владислава Журкевича, вы можете сделать это благодаря платформе «Скорая взаимопомощь». Здесь создали «подушку безопасности» для тех, кто пострадал из-за своей гражданской позиции.

Платформа связывает тех, кому нужна помощь, с теми, кто готов предложить финансовую поддержку, работу или обучение чтобы улучшить жизнь других. Все заявки проверяются командой волонтеров сообщества «Честные люди».

Фото: minskarena.by, из личного архива Владислава Журкевича

Другие посты блога

Все посты