Tribuna/Футбол/Блоги/Контора пишет/«В Израиле одно мнение: у нас люди зря возмущаются». Первая беларусская рефери ФИФА – о жизни под снарядами, шоке от новостей с Родины и стагнации футбола на госигле

«В Израиле одно мнение: у нас люди зря возмущаются». Первая беларусская рефери ФИФА – о жизни под снарядами, шоке от новостей с Родины и стагнации футбола на госигле

Рассказывает первая в Беларуси женщина-рефери ФИФА.

Автор — Дмитрий Руто
11 мая 2021, 17:39
16
«В Израиле одно мнение: у нас люди зря возмущаются». Первая беларусская рефери ФИФА – о жизни под снарядами, шоке от новостей с Родины и стагнации футбола на госигле

В 2008 году бобруйчанка Ирина Туровская, в свое время игравшая за местный женский клуб в ЧБ и «молодежку», вошла в историю отечественного футбола, став первой женщиной – рефери ФИФА из Беларуси. Тогда ей было всего 26 лет. На протяжении 10 лет Туровская обслуживала матчи чемпионата Беларуси, в том числе среди мужчин, женских национальных сборных, приглашалась на встречи элитных раундов чемпионатов Европы среди молодежных коллективов, а также еврокубков.

В 37 лет девушка приняла решение завершить карьеру арбитра и, во многом неожиданно для себя, в конце 2018-го перебралась в Израиль и с тех пор на Родине не бывала. За границей беларуска работает в салоне красоты, а также реализует себя как стилист.

Даже находясь за 3,5 тысячи километров от Беларуси, Туровская внимательно следит за событиями в стране и, как и многие, испытала шок от послевыборных событий2020-го. В интервью «Трибуне» Ирина рассказала, как и почему переехала в Ашдод, как реагирует на жестокость режима и силовиков в Беларуси, а также порассуждала о навязывании идеологии в Беларуси и развитии футбола, которому пора давно слезть с государственной иглы.

– Уже в конце 2018 года понимала, что моя судейская карьера заканчивается, причем не на самой высокой ноте. В 37 лет становиться инспектором было рановато, а продолжать судить уже не хотела. Поэтому решила, что пока есть силы, пока молода, нужно ехать за границу и там попробовать поработать. Тем более заработать в футболе у меня особо не получилось, даже несмотря на то, что входила в категорию рефери ФИФА. У меня была возможность уехать в Польшу, была виза, но совершенно неожиданно возник вариант с Израилем. Позвонила подруга, пригласила на три месяца, на межсезонье. Я согласилась, думала, что побуду в этой стране немного, а потом вернусь в Беларусь. Но оказалось, что не так уж много возможностей в плане оформления документов, чтобы постоянно кататься туда и обратно. В общем, прилетев в Израиль в самом конце 2018 года, поняла, что, похоже, придется задержаться.

Вскоре, в феврале, мне пришло приглашение отработать на матчах элитного раунда чемпионата Европы U-17 или U-19, но тогда уже приняла для себя решение, что все, хватит. Посмотрела реально на вещи, увидела, что более топовые девушки-арбитры младше меня более чем на 10 лет. Куда уж мне? Так что села, сама с собой поговорила и решила, что настало время завершать карьеру арбитра. Потом долгое время не следила за футболом в принципе.

– И случился резкий переход от спорта к работе стилистом?

– А я всегда занималась одеждой, как раз-таки работа стилистом была еще одним источником дохода помимо судейства. Все мои девочки, с которыми я судила, знали об этом, обращались ко мне – поэтому были одеты в том числе благодаря мне :).

– В Израиле таким бизнесом заниматься проще?

– Нет. В этой стране нет моды как таковой. Для меня стало удивлением, что местные девушки носят в основном футболки, лосины, какие-то шлепанцы. Теперь я понимаю, когда говорят, что русских видно издалека – они одеты не так, как местные жители. Плюс в Ашдоде, где я сейчас живу, много некачественной одежды. Я к такому не привыкла, в Беларуси в этом плане все намного лучше.

– Ашдод – это провинция?

– Это небольшой городок, чем-то похожий на Бобруйск.

– С момента отъезда в Израиль ты в Беларуси не бывала?

– Нет, не бывала. При этом нужно понимать, что в прошлом году Израиль практически всегда был закрыт [из-за пандемии]. Мы не могли ни работать, ни гулять, ни путешествовать. Да даже сейчас тот, кто не привит [от коронавируса], не может ходить ни в кафе, ни в кино, ни в театры. На телефоне есть специальное приложение, где показано, что ты уже провел вакцинацию. А еще до прививок Израиль пережил несколько этапов карантина. Два месяца был очень строгий карантин: можно было сходить максимум в ближайший магазин. Второй карантин люди уже не выдержали – ходили, гуляли по улицам. А когда в Израиле решили ввести очередной локдаун, народ уже на это не обратил внимания – жизнь шла своим чередом, народ высыпал на улицы.

Когда в стране ввели первый карантин, мне было немного страшновато: находясь в незнакомой стране, искать средства, чтобы прожить и оплатить съем квартиры. Было немного неуютно. Тем более цены здесь достаточно высокие. Да, зарплаты неплохие, и если не разгуливаться на широкую ногу, то можно вполне достойно жить. Но, повторюсь, по беларусским меркам цены большие. Например, я живу с подругой в двухкомнатной квартире в 30 квадратных метров, и аренда нам обходится в тысячу долларов в месяц. Высокие цены на одежду, книги. Для сравнения: заказывала из-за границы одну специальную книгу за 20 долларов, а такая же в Израиле стоит 80 долларов.

– Твоя работа стилистом приносит стабильный доход?

– У меня бывают разные доходы. Но когда я окончательно приняла решение уезжать из Беларуси, отучилась в Киеве в школе реабилитолога, закончила курсы массажа лица. Понимала, что когда приеду за границу, мне обязательно нужно уметь что-то делать руками. Так что работаю еще в салоне красоты в Ашдоде. Получаю столько денег, что могу сказать: не выживаю, а живу.

А еще в 2019 году я четыре месяца тут была футбольным тренером, хотя не планировала, что буду таким заниматься после переезда. Но познакомилась с одной женщиной, она расспросила, кто я и чем раньше занималась. Через неделю перезвонила и сказала, что в Ашдоде образовалась женская команда, и ей нужен тренер. Я согласилась. Позже познакомилась с менеджером команды, с главным тренером, и мы решили, что мне нужно попробовать. Я, конечно, люблю свою профессию – я же по диплому тренер – но было стремновато, к тому же весь процесс нужно было проводить на английском языке – я его, конечно, знаю, но не на идеальном уровне. Команда у нас была любительская, собрались девчонки самого разного возраста, но мне очень понравилось с ними работать, тем более приняли меня достаточно хорошо. Побыла с командой четыре месяца, а потом менеджер начал мне говорить, что не может заплатить, так как я не гражданка страны, у меня документы не те, которые нужны. Завертелась канитель, и я ушла. Но не жалею, потому что изначально понимала, что если не заплатят, то будет хоть какая-то польза лично для себя, приобрету определенный опыт.

Если откровенно, сам по себе женский футбол в Израиле на очень низком уровне, но меня поразила самоотдача наших девчонок. А еще то, что все приезжали на тренировки, несмотря на то, что команда любительская и почти все игроки были из других городов. Надо также отметить, что и тренировки, и игры проходили исключительно вечером. Самое ранее начало – это 19.30. Все должны были закончить работу и приехать.

– Как к тебе, беларуске, относятся в Израиле?

– Не каждый из местных понимает, что есть такая самостоятельная страна, как Беларусь. Для многих мы воспринимаемся как часть России, для них беларусы – это все равно русские. А отношение ко мне, как и к другим людям с постсоветского пространства, хорошее, никакой агрессии нет.

– Ты собираешься возвращаться на Родину?

– Скорее, мне придется вернуться. Остаться здесь могут только те, у кого есть еврейские корни. Мне же постоянно приходится продлевать вид на жительство. Этими вопросами занимается адвокат, а я уже просто езжу в миграционную службу, где дают или не дают добро на твое дальнейшее пребывание в стране. Так что рано или поздно в Беларусь вернусь. Когда – пока вопрос.

– Следя за тем, что сейчас творится в Беларуси, ты не боишься возвращаться в такую страну?

– Если честно, то страшно. Но я бы свой страх разделила на две части. Одна – что я приеду в Беларусь и снова поменяю свою жизнь, она будет другой. А вот вторая часть связана с тем, что сейчас в Беларуси все очень нестабильно, царит напряженная обстановка, не слишком безопасно.

– А ты прошлым летом принимала участие в президентских выборах?

– К сожалению, нет. Голосовать у нас можно было только в Тель-Авиве и только в воскресенье, а этот день у меня был рабочими. За кого бы проголосовала? Честно, даже не знаю.

– Перед выборами Лукашенко заговорил, что Конституция в Беларуси не заточена под женщину, что женщине будет тяжело управлять страной. Не считаешь ли ты это какой-то дискриминацией?

– В футболе же тоже раньше девушки не судили. Даже мне в свое время пришлось пободаться, чтобы меня воспринимали игроки. Говорили раньше, что тяжелая атлетика не для девушек, но сейчас мы видим прекрасных чемпионок. Говорили, что футбол – не женский вид спорта, но мы наблюдаем сейчас за прекрасными чемпионатами мира. Да и активно развивается Лига чемпионов, другие турниры. А когда-то это же было не для женщин :). Все меняется, и нужно принимать и понимать, что и женщина может быть руководителем и президентом.

– Как думаешь, почему народ поверил Светлане Тихановской, домохозяйке, которая за полгода до выборов дома жарила котлеты?

– Народу же нужно во что-то верить :). Люди захотели перемен? Беларусь – не самая плохая страна. Не так уж плохо народ раньше жил – и зарплата была, и ипэшники работали. Как говорят в Израиле, все стабильно. Мне кажется, беларусы захотели не перемен, а, скорее, изменений к лучшему. И каждый под понятием «изменения» подразумевал, наверное, что-то свое. Малый бизнес хотел своих изменений – это одна часть населения, рабочие – другая часть со своими желаниями. Каждый выходил на улицы со своими требованиями.

– Но это не помешало всем вместе собраться и выйти на многотысячные акции протеста.

– Когда вместе, не так страшно. По одному сражаться страшновато, а когда рядом кто-то есть, то уже как-то легче. И, возможно, многотысячные акции протеста – это признак того, что беларусов банально допекли, они устали от такой жизни. К тому же появился повод выразить свое желание, свои требования.

– Как ты узнала о том, что происходило в Беларуси сразу после голосования?

– Я вообще всегда читаю новости – это мое любимое дело. Когда открыла интернет, увидела то, что творилось в стране, испытала настоящий шок. Никогда не могла представить, что такое возможно в Беларуси, и что именно выборы приведут к таким жестоким последствиям.

– Были опасения за своих родных в Беларуси?

– Мои мама и папа – достаточно спокойные люди. Они в воскресенье сходили на участок, проголосовали и потом находились дома. Я была уверена, что они ни в какую беду не попадут.

– Ты предполагала перед выборами, что в Беларуси возможны перемены?

– Понимание того, что что-то будет, что-то случится, было. Это можно сравнить с голом: идет момент, есть осознание, что сейчас что-то будет, и потом случается взятие ворот. Вот что-то похожее было в и отношении президентских выборов. Единственное, я не могла представить, что конкретно произойдет. Но так как я смотрю на мир позитивно, то такого развития событий тогда не могла предположить.

– В Израиле сейчас тоже не самая спокойная обстановка. Можно ее сравнить с беларусской?

– Да, тут неспокойно, но я живу в провинции, что наносит свой отпечаток. У нас два протестных города – Иерусалим и Тель-Авив. Там проходят серьезные массовые вещи. Сидя в Ашдоде, я на это смотрю со стороны, меня это не касается. Хотя город находится недалеко от Сектора Газа, и периодически нас накрывает воздушная тревога. Происходят перестрелки между Израилем и правящей в Секторе Газа исламистской группировкой ХАМАС (признан Евросоюзом и США террористической организацией – прим. Tribuna.com). Ракеты иногда падают на Ашдод, хотя военные и стараются сбить их еще в воздухе. Население постоянно предупреждают о том, что нужно перейти в бомбоубежища. Жертв, насколько знаю, в Ашдоде не было, но вот разрушения зданий случаются.

– Ты в какой-то мере можешь понять беларусов, которые сейчас живут в условиях тревоги? Ведь, выходя на улицу, нельзя быть уверенным, что тебя не заберут на сутки.

– Конечно, понимаю. Страх присущ каждому человеку, он есть везде. Но в Израиле есть возможность спрятаться: слышишь сирену, бежишь в укрытие, и даже если снаряд упадет неподалеку, стены бомбоубежища останутся целы. А вот в Беларуси… Там люди выходят на улицы и испытывают такой же страх за свою жизнь, как жители Израиля, только у беларусов нет возможности куда-то спрятаться.

– После выборов ты новости читала круглосуточно или давала себе отдохнуть?

– Когда раньше слушала беларусов, живущих за границей, которые говорили, что они прекрасно понимают, что происходит у них на Родине, переживают, я воспринимала такие слова скептически. Думала, что это простой пафос. Но после событий в августе 2020-го поняла, что не права. Когда начали твориться те жестокие вещи, я читала абсолютно все новости, что попадались мне на глаза. И через месяц у меня наступила информационная перенасыщенность, большая внутренняя тревожность. Тогда я поняла, что слишком тяжело с этим справиться. Я себе сказала стоп, потому что нервная система просто бы не выдержала. Три недели не открывала новости, ничего не читала – нужно было просто восстановиться.

Сейчас я уже фильтрую информацию, понимаю, что не везде пишут правду. Кто-то нагнетает, кто-то представляет информацию так, как ему выгодно. Так что тут нужно быть аккуратным и внимательным. Иногда я не могла понять, где правда, что происходит в Беларуси, а что нет. Хотя, признаюсь, осенью у меня случались жесткие перепады настроения, настоящие волны: от непонимания, что это все происходит на самом деле, до какого-то отчаяния. И это даже несмотря на то, что я за всем слежу из Израиля. А что творилось у самих беларусов…

– Что тебя больше всего шокировало?

– Конечно, как и у большинства, это события, которые происходили в первые три дня после выборов. Жестокие события – это шок не только для меня, но и для всего мира, который, безусловно, следил за этим.

– В Израиле знакомые спрашивали, что творится в Беларуси?

– Я с репатриантами из бывшего СССР разговаривала на эту тему, но быстро закончила эти диалоги :). Они меня постоянно спрашивали, почему это беларусы возмущаются, чем они недовольны. Говорили буквально следующее: «У вас же все стабильно, все красиво. Мы же были в Минске: там чисто и великолепные цены». Сначала я пыталась им что-то объяснить, но потом поняла, что это бесполезно, наши мнения не совпадают. Поэтому перестала общаться на эту тему. А так в Израиле о Беларуси одно мнение: стабильное государство, и люди у нас зря возмущаются.

– Израиль – это не та страна, где один человек 26 лет правит и пытается всеми способами удержаться у власти.

– Вот именно. Люди не понимают этого. Хотя, самое интересное, своей властью они тоже не очень довольны.

– Поствыборные события в Беларуси повлияли на мнение израильтян о нашей стране?

– А не все особо следили за этим, в новостях нечасто показывали новости, связанные с Беларусью. Для нас это близко, потому что происходит на Родине, а для израильтян – ну, что-то случилось в другой стране, какой-то конфликт. Где-то же в это время тоже убивают, происходит война, поэтому беларусские события – это просто очередная новость.

– Ты думала, сколько акции протеста в Беларуси могли продлиться?

– Глядя на количество людей, которые вышли на улицы, видя настроение беларусов, я прекрасно понимала, что за два-три дня это все не закончится. Нельзя думать, что такое огромное количество народа резко изменит свое мнение и перестанет сопротивляться.

– Понимаешь, почему власть и силовики выступили настолько агрессивно против беларусского народа?

– Сложный вопрос, если честно. Понять кого-то, его действия, мотивы – это нелегко. На каком-то же основании силовики поступали так с простыми беларусами. Но чем они руководствовались, я не знаю.

– На жестокость первых дней беларусы ответили массовыми мирными акциями.

– Смотрелось это, конечно, очень красиво, достаточно празднично. Вышли девушки в белых одеждах, с цветами – это был прямой посыл: «Услышьте нас, мы не хотим войны». Беларусы вышли на улицы, можно сказать, с белыми флагами, всячески демонстрируя, что не хотят насилия – все мирным путем. 

– А режим в Беларуси хочет войны?

– Я по этому поводу вспоминаю расхожее выражение: кому война, а кому мать родна. Не могу сказать, что сейчас творится в головах у представителей беларусской власти. Но мне бы хотелось думать, что никто не хочет войны. Это страшная вещь, когда погибают люди.

– Народ показал, что хочет мирного разрешения ситуации, хочет диалога, но почему-то его нет.

– Диалог состоится, когда к нему будут готовы обе стороны. Но сейчас мы видим, что одна из сторон не хочет или не может проводить мирные переговоры.

– Как думаешь, почему мирные акции протеста в Беларуси перестали быть такими массовыми, как раньше?

– Тяжело изо дня в день делать одно и то же, когда тебя не слышат и не понимают, когда ты не видишь изменений, которых добиваешься. Это приводит к тому, что твое сопротивление и определенные действия рано или поздно сходят на нет.

– Некоторые надеялись, что с наступлением весны многотысячные марши возобновятся, но этого не произошло. Почему?

– Опять же, когда нет ответа на твои действия, все это действует угнетающе. Представь: человек 15 лет учит английский язык, но никак не может его освоить. Что он будет делать? Будет у него желание учиться дальше? Вот так и с митингами. Плюс народ боится попасть под репрессии системы, которые происходят в Беларуси ежедневно. Если человек говорит, что он ничего не боится, значит, у него что-то не то с головой. Страх – это нормальное состояние человека.

– Ты видишь, как сейчас власть навязывает свои идеи и пытается, например, запретить бело-красно-белые флаги?

– Конечно, я за этим слежу. Но, по-моему, если ты любишь свою Родину, то уже не важно, под каким она флагом. Кому-то нравится красно-зеленый, кому-то – бело-красно-белый. Не во флаге, не в цветах дело. Поэтому я не понимаю позицию властей в этом плане.

– Что скажешь о прорежимных письмах, которые заставляют подписывать в том числе спортсменов?

– У нас же бюрократическая страна, где все должно быть зафиксировано на бумаге – за ты или против, или еще что-то. Возможно, власти такими письмами хотят оправдать какие-то свои действия. Но я, если честно, не вникала в этот вопрос.

– Недавно на «Трибуне» вышел материал о том, как футболистов заставляют подписывать провластные письма, в противном случае клубы не получал господдержку. Что думаешь о таких методах руководства?

– Да, я читала этот материал, даже два раза. И могу сказать так: с государственной иглы давно надо бы уже слезть. Посмотри на Европу, там нет госклубов, может, только парочка. Я уверена, что клубы должны зарабатывать деньги самостоятельно и обеспечивать себя сами. Самофинсирование всегда способствует работе. Когда у тебя свои деньги, ты сам решаешь, куда и на что их тратить, ты абсолютно свободен в своих действиях и мнениях. Плюс такое положение вещей заставляет работать отдел маркетинга в плане привлечения болельщиков. Работникам придется включать мозги, становиться на ноги и думать, как сделать так, чтобы клуб жил, получал хороший доход с помощью болельщиков. И, поверь ты мне, тогда быстро появятся зрители на трибунах, атрибутика будет продаваться. А когда государство дает деньги, тогда можно сидеть на стуле, болтать ногами и повторять, что команда плохо играет, поэтому люди не ходят на стадион. И при этом ждать каких-то изменений.

Повторюсь, переход на частные рельсы заставит клубы работать. Первые два-три года будет тяжело, чемпионат может стать чуть слабее, зарплаты немного упадут, но когда все наконец-то сообразят, как эта система работает, тогда будет намного легче.

– Что ты скажешь насчет тех, кто подписал письмо, чтобы сохранить для клуба госфинасирование?

– Это взрослые люди, они сами, мне кажется, принимали решение, как поступать. Поэтому за свои действия должны отвечать сами. Читала в материале, что были и люди, которые отказались подписывать письмо. Значит, они проявили свой характер, показали силу воли. И они будут нести за свое решение такую же ответственность, как и те, кто оставил свои подписи.

– Люди, которые подписали письмо, делали это действительно ради клуба, как говорят, или больше ради своих зарплат?

– У нас игроки постоянно меняют клубы. И говорить о том, что ты стараешься за команду, делаешь это ради клуба, по-моему, неправильно и как-то нечестно. Если ты вырос в этом клубе, дошел с ним до «вышки» и подписываешь письмо ради того, чтобы сохранить команду, то я тебе, конечно, поверю. А если ты пришел на сезон, потом поменял коллектив – такие поступки [с подписанием] мне, мягко говоря, непонятны.

– А вообще как воспринимать то, что господдержка оказывается только после проявления лояльности системе?

– Кто платит, тот и заказывает музыку. Когда ты зависишь финансово от государства, тяжело действовать по-другому. Поэтому я и уверена, что давно уже пора слезть с государственной игры. Я за то, чтобы клубы зарабатывали сами.

– Яркий пример того, что частная инициатива порождает свободу мнений и действий – «Крумкачы».

– Вот именно, это действительно показательный случай.

Я могу сказать, что в том же Израиле нет госклубов, все команды частные. И выживают же, играют. Клубы думают, как им заработать, ищут деньги. При этом меня поразил один момент. Я когда-то была на матче одной израильской лиги, если сравнивать, то по уровню беларусской областной. У команды стадион на тысячи три зрителей. И даже в такой лиге фанаты, обычные зрители думают, как помочь команде. Покупают абонементы, атрибутику – заботятся о клубе. Работает в этом направлении сам ФК. Это же замечательно. Люди понимают, что им никто ничего не даст – нужно финансовое благополучие обеспечивать своими силами. В Беларуси же привыкли, что бюджет деньги выделит, поэтому можно особо и не напрягаться.

Когда я работала с девочками в любительском клубе, они сами оплачивали выезды на матчи. То есть заказывалась маршрутка, каждый игрок давал деньги за проезд. И у людей не возникало вопросов, как это так и почему. Здесь это норма. Когда ты сам платишь, ты ценишь деньги. В Беларуси такого не понимают. Все привыкли к госфинасированию, к тому, что деньги придут, как бы ты ни работал и ни играл.

– Что, по-твоему, происходит с женским футболом в Беларуси?

– Ты знаешь, в начале сезона была рада прочитать информацию, что наши девчонки переехали из ЧБ в Россию, выступают там неплохо. Но в то же время я понимала, что наш чемпионат становится только слабее. И, скажу откровенно, давно не видела таких крупных счетов, с которыми заканчиваются матчи. И раньше встречались результаты, где одна из команд забивала больше 10 мячей, но сейчас они в каждом туре! Однозначно, женский чемпионат в Беларуси слабый. АБФФ решила раздуть турнир до 10 команд, но, как по мне, сделали бы восемь участников, но матчи были бы интереснее.

– Зато происходят эпичные случаи, когда команда приезжает на матч, а у капитана нет капитанской повязки, вратарь играет без перчаток.

– Конечно, такое, что вратарь играет без перчаток, это плохо. Но, с другой стороны, привычка, что нам все предоставляют, приводит к таким последствиям. Извините, разве сложно пойти и купить самой себе перчатки? 

– Но если АБФФ берет на себя обязательство развивать женский футбол в стране, разве это не задача федерации – обеспечивать клубы финансированием, которое позволило бы всем игрокам иметь полные комплекты форм?

– Дать клубам деньги, чтобы они купили – наверное, есть такой пункт. А как деньгами распорядились в командах – это уже другой вопрос. Хотелось бы, чтобы все было максимально прозрачно. Просто как в Беларуси привыкли делать? Дали денег – мы написали, что все купили, а на самом деле ничего такого не было. И никто не приедет и не проверит, никому это не надо. Почему? Потому что мы привыкли, что деньги из госбюджета так или иначе выделят, и их никто не считает, никто не ценит.

– Мужской футбол в Беларуси развивается?

– Когда клубы варятся в своем чемпионате, то они думают, что все у них замечательно. Но главный показатель – это выступление команд в еврокубках, а также матчи национальной сборной. Проиграли 0:8 бельгийцам? Вот о чем мы и говорим.

– Чтобы футбол в стране развивался, им должен управлять человек из этого вида спорта, а не, как в нашем случае, военный?

– Раньше я бы с тобой согласилась, но сейчас скажу, что это довольно спорная теория. Я футбольный человек, но если мне скажут идти и управлять видом спорта, я что, сделаю это?

– Но разве в том же Израиле возможно представить, что человек, работавший начальником военного комиссариата, будет рулить футболом?

– Если не делать акцент на личности главы АБФФ, федерацией руководит человек, который и ранее занимал руководящий пост, то есть именно управленец. Не могу сказать, что это неправильно. Другой вопрос, как этот человек выполняет свои обязанности.

– Осенью футболисты выпустили видеоролик, в котором выступили против насилия в Беларуси. А дальше – молчание, никто не высказывается, старается обходить темы общественно-политической жизни в стране. Многие болельщики считают игроков трусами.

– Мне кажется, неправильно, когда общество начали делить на черное и белое, на либо за, либо против. Нужно понимать, что футболисты в своих клубах финансово зависимы. Никто не хочет потерять хорошо оплачиваемую работу. И это главная причина, почему игроки молчат.

– Называть их трусами – неправильная для тебя позиция?

– Мы с тобой не можем кого-то назвать трусом только потому, что он, например, боится плавать в реке, а ты не боишься. Это личный страх конкретного человека. Может, он не боится прыгать с парашютом, а ты боишься. И что, значит, ты трус? Каждый выбирает сам, как ему быть. И делить общество на черное и белое – это не совсем благодарная работа. Как колорист и разбирающаяся в цвете девушка, могу сказать, что в мире есть еще очень много оттенков.

Фото: Instagram Ирины Туровской

Другие посты блога

Все посты