Tribuna/Футбол/Блоги/На вулiцы маёй/«Мяч у нее летел, как у 15-летнего парня». Уже в детстве Соболенко была очень мощной и очень несдержанной

«Мяч у нее летел, как у 15-летнего парня». Уже в детстве Соболенко была очень мощной и очень несдержанной

Елена Вергеенко – о воспитаннице и своей футбольной семье.

15 октября 2018, 11:13
1
«Мяч у нее летел, как у 15-летнего парня». Уже в детстве Соболенко была очень мощной и очень несдержанной

Первый тренер отказалась работать с Ариной, но так вышло только лучше.

Арина Соболенко ворвалась в теннисную «элиту». Прямо сейчас минчанка 11-я в рейтинге WTA и мечтает стать первой ракеткой мира. За ее успехами в Беларуси следят многие, в том числе первый тренер Елена Вергеенко. В интервью Андрею Масловскому дочка легендарного вратаря минского «Динамо» и экс-тренера сборной Беларуси Михаила Вергеенко вспомнила первые шаги звездной воспитанницы и рассказала о детстве в футбольной семье.

– С какими чувствами следите за последними успехами Соболенко?

– С гордостью. Мне интересно наблюдать за Ариной. Очень горжусь ей и верю, что она будет первой. Всегда знала, что у меня кто-то да вырастет :). Потому что я стараюсь из детей вытягивать все, что можно и что нельзя. Я понимаю, что у меня с ними довольно короткий период и нужно успеть достать из ребенка все.

Я – детский тренер, и работаю с детками до 12 лет. Это не так и много, но это один из главных этапов становления теннисиста. Я должна привить любовь к игре, научить работать, заложить базу и раскрыть самые лучшие качества.

– Помните первую тренировку Соболенко?

– Конечно. Мы тогда работали в малом зале Дворца тенниса. В группе было около 20 человек. Арина выделялась фактурой – рослая, широкоплечая, – и физическими способностями – бежала очень хорошо. Начали делать какие-то базовые упражнения: мячик ловили, на ракеточке набивали и так далее. Проходит время, Арина обращается ко мне: «Елена Михайловна, я вообще в теннис пришла играть. Когда на корт пойдем?» Тогда первый раз ей сказала про терпение: «Тебе надо учиться терпеть. Ты должна слушать, что говорит тренер, и тогда будет результат». И терпение ей до сих пор не очень свойственно. Заводная девчонка.

Она всегда была одной из лучших, но не лучшей. В группе были две сестрички, которые до 14 лет выиграли все, что можно и у нас, и в Европе. Арина же всегда была в призерах, но жизнь сложилась так, что Соболенко в топ-15, а девочки даже до профессионалок не дошли.

– Многие отмечают сложный характер Соболенко. Как он проявлялся?

– Она могла не услышать, что ей говорят. Спорила, не слушалась, не выходила на тренировку. Писали, что она много занятий пропускала, но я такого не помню. Я за своими детьми всегда слежу. Пропускать у меня можно только по состоянию здоровья.

Но вы поймите, что проблемы бывают с каждым ребенком. Особенно, когда ты заставляешь. Тогда и случаются слезы, разговоры в стиле «Не хочу что-то делать, не могу». Надо искать подход. Дети ведь очень переменчивые. Сегодня хотят играть, а завтра – нет. Особенно, когда тяжело, когда случаются поражения, начинаются вопросы к себе: «Стоит ли выходить на тренировку и что-то делать?» Или ты проиграла, а тренер говорит: «Идем-ка поработаем над ударом слева». А тебе этого не хочется, ты противишься. А тут заставляют. И надо заставлять.

Елена Вергеенко

– У Арины часто были слезы?

– Были. Через них проходят все, кто идет к большому теннису, к результатам. Это нормальный процесс. Если ребенок переживает за свое дело, слезы будут. Плачут и переживают все: от пятилеточек до старших детей.

Арина тяжело переживала поражения. Закрывалась, не хотела меня видеть и выходить на корт. Она холерик. Заводилась быстро. Проиграла розыгрыш – понеслась. Сейчас Арина очень спокойная.

– Очень?

– Да, если сравнивать с детством.

– Она специально вас не слышала и не выполняла задания?

– Нет. Из-за характера. Даю задание, она отходит в сторонку и что-то думает. А я тоже человек с характером. Мне надо, чтобы было сделано сейчас. Это вне корта я могу мило улыбаться, но когда выхожу работать, все должно быть четко. Я не имею права опаздывать на тренировку и должна отрабатывать так, как надо. Я хочу результат. Просто так отбыть номер на моей тренировке не получится.

– Даже если понимаете, что из ребенка ничего не получится, как не заставляй?

– Я с такими не работаю и быстро отсеиваю, если не тянут физически и не выдерживают нагрузку.

В Арине силу рассмотрела сразу. Она не умела терпеть, но работала очень много. И не только на корте. Я требовала и требую от детей работы над собой после тренировок. Ты должен уделить себе время: пробежаться, попрыгать со скакалкой, покрутить велосипед. Не каждый ребенок будет этим заниматься. Надо научить и заставлять. Если я вижу, что ребенок работает самостоятельно, понимаю, что у такого будет результат.

– Как учили этому?

– Говорила: «У нас закончилась тренировка. У вас есть еще время – взяли скакалки, пробежали кросс на улице, пошли в тренажерный зал на велосипеды». Приходилось заставлять. Если ты занимаешься спортом, а не физкультурой, ты должен работать до тренировки, на тренировке и после тренировки. Ребенок должен учиться сам себя организовывать. А этот навык есть не в каждом. Взрослый человек понимает, что это надо, но в 7-8 лет понимают единицы.

Я посматриваю за ребятами после тренировки. Вижу, кто как занимается, и на построении могу отметить старания: «Вася, ты молодец. Так тобой горжусь. Ты вчера сделал много на тренировке, и еще час работал над собой. За это сегодня будешь работать со старшими». А для них это очень важно. Это стимул.

– Вы следили за успеваемостью Соболенко?

– Не помню проблем у Арины по учебе. Она успевала. Да и дети в этом возрасте должны все успевать. Тренируются раз в день по часу. Как можно не успеть уроки сделать? Если какие-то родители говорили, что из-за тенниса проблемы с учебой, мы делали паузу в тренировках. Возвращались они, только когда показывали дневники с нормальными отметками.

– Почему не теннис выбирали, а учебу?

– Неизвестно, как сложится жизнь. В спорте не получится, а нормального образования нет. Поэтому мозги должны быть. Хотя бы до шестого класса, когда закладывается основная база, ребенок должен хорошо учиться. Если ты в школе двоечник, то и на корте будешь отстающим. Принимать решения на площадке нужно за доли секунды. А если ты 2+2 решаешь полдня, толку не будет. Поэтому когда приходит ребенок, я всегда провожу беседу: «Ты хочешь играть в теннис или мама с папой хотят? Сколько будет 2+3?» Есть те, кто тушуется, начинает думать, а есть такие, кто отвечает сразу. Нужна реакция, чтобы быстро принимать решения. Если в таком возрасте сообразишь, можно работать дальше.

– Мне казалось, что большой спорт и школа как раз-таки несовместимы.

– Может, позже, когда начинаются турниры. Но пока детский теннис, будь добр успевай. Да и дети с мозгами успевают все: и учиться, и ходить на тренировки. Если ты достиг высоких результатов в спорте, то, уверена, что спортсмен начитанный и основная база знаний заложена.

– Вам нужны были отличники или троечников было достаточно?

– Мне не нужны были отличники, но те, кто был в призерах, всегда учились хорошо. В конце года приносили дипломы, грамоты из школы. Я все это видела.

– Зачем приносили?

– Похвастаться, поделиться, рассказать. Я же живу их жизнью и должна знать.

– У футбольных детских тренеров есть проблемы с тем, что ученики всегда в гаджетах.

– У меня с этим нет проблем. Ребята знают, что я эти штуки не люблю. Пришел на тренировку, переоделся, телефон в сумку, чтобы я не видела, и на корт. Я когда вхожу в зал, слышу: «О, Елена Михална…» и шорох убирания телефонов.

– Вы понимаете современных детей насчет залипания в телефоне?

– А почему не должна понимать?

– Вы росли иначе.

– Ну и что? Я не сижу в соцсетях, мне не нравится это все, но это их жизнь. Как без этого? Я не имею права их лишать этого. Им нужно. Дети имеют право создать свою страничку [в социальной сети] и посидеть час-два в интернете.

– Но они все свободное время там проводят.

– Тут уже вопросы к родителям. Ограничивать можно, но полностью лишать – нет.

– Следите за инстаграмом Арины? Вам нравится, как она его ведет?

– Не подписана, но видела посты. Меня не задевает то, как она его ведет. Это ее личная страничка. Она никому ничего не должна. Человек работает, зарабатывает и отдыхает так, как хочет. Если мы будем слушать всех, результата не будет. Так что я очень нормально реагирую. Я положительный человек :).

– Как вы себя ведете, когда воспитанники не работают на тренировках?

– Наказываю. Могу выгнать с занятий. Но скорее не за то, что не работают, а за поведение. Я категорически не приемлю проявления негативных эмоций на площадке – бросания ракет и всего такого. Психов не приемлю. А у Арины было все.

Я должна учить дисциплине и поведению на корте: ракету надо держать в руках, а не бросать.

– Но по телевизору они видят, что все швыряют.

– Они и здесь [в манеже] видят. Может, другие тренеры это допускают. Я – нет.

Предупреждаю пару раз, а потом просто отправляю с тренировки. Были случаи, когда дети ломали в месяц по 3-4 ракеты. Забирала хорошие ракеты, давала деревянные. Заставляла покупать за свои деньги, а не за родительские. Нахожу разные способы воздействия. Успокаиваю, отправляю на коктейль в холле. Правда, никто не хочет уходить. Видимо, боятся, что не пущу потом :).

– Дети могут с вами спорить во время тренировок?

– Я люблю таких! Я люблю сложных детей и не люблю тех, кто меня слушает, раскрыв рот. Люблю, когда со мной разговаривают. Я очень уважаю точку зрения ребенка. И сейчас ищу ребят с характером, которые мне могут что-то сказать. Не нагрубить, а именно поговорить. Это очень ценно. Например, рассказываю план тренировки, а ребенок: «У меня большое желание поиграть на счет». Я прислушаюсь: «Окей, за 20 минут делаем то, что нужно мне, а потом играем на счет». Как без этого!? Если ты детей не будешь слушать, у тебя с ними не будет контакта.

– Говорите, любите тех, кто способен ответить, но с Соболенко не сработались.

– Я просто поняла, что мне тяжело справляться с ее сильным характером. Ей нужен был тренер-мужчина, которого она быстрее услышит, чем тренера-женщину. Информацию, которую доносила ей я, она не слышала и не воспринимала. Я понимала, что нужен тренер, который будет ее держать и успокаивать. Мне это сделать в группе было сложно. Из-за повышенного внимания к ней страдали другие дети. Поэтому подошла к маме и сказала, что нужен другой тренер. 

– Она вроде бы хотела бросить теннис.

– Я такого не помню. Подобные порывы бывают у большинства детей. Ну, вот не хочется просто, когда надоело, когда у одноклассников три месяца каникул, а ты дважды в день тренируешься. Такое бывает. Но теннис затягивает и очень тяжело бросить. Когда ты побеждаешь, выигрываешь медали, дипломы, уйти сложно. Сегодня бросаю, а завтра выхожу и тренируюсь. Затягивает.

– Как складывались ваши отношения с родителями Арины?

– Очень хорошо. Мы много разговаривали. В том числе и о поведении. До тренировки все хорошо, она все понимает. Как только выходит в корт – эмоции. Но родители никогда не лезли в тренировочный процесс. Конфликтов не было.

– Судя по всему, к вам особо и не влезешь.

– Это точно. Я считаю так, как считаю. Если что-то не нравится – расстаемся.

– Вы рассказывали, что перед тем, как поговорить с родителями Соболенко, на тренировки ходили, словно на каторгу. В чем это выражалось? Собирались на работу, смотрели план и такая: «О, господи, Соболенко сегодня!»?

– Такого не было :). Мне было тяжело психологически от ее не хочу и хочу, от ее злости и швыряния ракет. Приходилось постоянно делать замечания, разговаривать на повышенных тонах: «Успокойся. Давай спокойнее. Не швыряй, пожалуйста, ракету» – столько лишней болтовни, а работы все меньше и меньше. Доносить информацию до других ребят было тяжело. Выходила с тренировки и понимала, что нереально устала. Больше уделяла внимание характеру, чем обучению теннису.

В какой-то момент поняла, что если Арина хочет результат (я-то хотела), надо разбегаться. Подошла к маме: «Юля, нам надо искать варианты. И самый правильный – если вы за месяц найдете тренера-мужчину». И спустя годы я понимаю, что это был правильный шаг. Хотя Арина помнит все немного иначе. Как-то встретились, и она сказала: «Ну, Елена Михална, я помню, как вы меня выгнали». Но при этом пообещала привести ко мне своего ребеночка.

– Арина говорит, что тренеры сделали из нее машину.

– Арина очень мощная! По детству мяч у нее летел, как у взрослого 15-летнего парня. Резкая была. Мяч никогда подолгу не держала. Била с такой мощью! Играла в один два удара. Говорила ей: «Подержи мяч, завяжи розыгрыш и начни атаку с удобного мяча». А она лупит, что есть силы. Дворец тенниса дрожал. Другое дело, что она не всегда в корт попадала. Могла или в забор, или в стенку. Поэтому где-то и тут я заводилась. Но сейчас скорость работает. Она стала попадать в корт и против нее тяжело.

Мяч бросала дальше всех. Обычно детки на полкорта бросают, а она перебрасывала. Маленькая, мощная, фактурная. И она была лидером. Уже рассказывала, как она в начале тренировки расталкивала всех руками, чтобы первой стоять в строю. И так несколько тренировок. Говорю: «Арина, разминка для всех одинаковая. Ничего не произойдет, если будешь стоять десятой». А она в ответ: «Я хочу быть первой. Не хочу десятой». И я больше не задавала таких вопросов. Я и сейчас, когда дети ко мне приходят, и я даю им команду «строиться», смотрю, кто растолкает всех и станет первым. Это хорошее качество для спорта. И это важно не убить, не загубить. Я очень рада, что у Арины так складывается судьба. Здоровья бы хватило и терпения.

– До первой ракетки мира доберется?

– Думаю, да. Она девочка со стержнем и целью. Знает, чего хочет. Свернуть или наклонить ее тяжело. Хотя в следующем сезоне тяжело будет – нужно будет подтверждать очки. Но сегодня она, конечно, одна из [лучших]! Попала в свою стихию. Рвет.

– Вы как-то сказали, что во время матчей чувствуете ее. Как это?

– Не могу объяснить, но есть такой момент. Смотрю на нее по телевизору и понимаю по лицу, по жестам, по эмоциям, проиграет сет или выиграет, вытянет матч или нет. В эти мгновения вижу ту маленькую Арину. Она ведь для меня не сильно поменялась – все такая же.

– У вас нет обиды, что не довели Арину до конца, а передали другому тренеру.

– А что значит не до конца? Нет четкой границы. На начальной подготовке тренер минимум должен работать с ребенком два года. Я с ней проработала пять или шесть. Поэтому обиды или сожаления нет. Да я бы больше и не смогла. У нее сильный характер. Ни одна женщина не справилась бы. Нужен был только тренер-мужчина.

И я вам скажу, что пять лет – это немаленький срок. Дольше меня с ней пока еще никто не проработал.

***

– Почему вы решили стать детским тренером?

– Теннисистки из меня не вышло. Поступила в БГУФК. Когда училась на втором курсе, попала в хорошие руки первого тренера Вики Азаренко Валентины Егоровны Ржаных. Она собиралась уходить на пенсию и предложила поработать с детьми год-два. Сказала: «Давай-ка, пока я на пенсию не ушла, опыт тебе передам». А у меня как раз практика была на носу. Надо было к тренеру прикрепиться.

Счастливый билет. Вы понимаете, что ни в одном институте не научат такому? И она очень много дала мне. Можно сказать, влюбила в детский теннис и тренерское ремесло. А любовь детей?! Приходишь на тренировку, они тебя обнимают: «Елена Михайловна пришла». Это важно. Когда ты чувствуешь любовь детей, как не любить свою работу?

И буквально через полгода меня взяли на работу. Петкевич тогда был директором Дворца. Он спросил у Ржаных обо мне: «Ну, что? Справляется?» Она в ответ сделала мне комплимент, и он сказал: «Тогда берем». Доучивалась совмещая.

Два года работала в паре с Ржаных. Когда она ушла, я довела ее группу. Из нее Илья Ивашко вышел, кстати. А потом набрала свой первый набор – группу, где была Соболенко.

– Почему не получилось достичь больших успехов в теннисе?

– Глядя с высоты опыта скажу, что спортсмен должен быть голодным. А когда у него все есть – кроссовки, форма, ракеты, – он пахать не будет. Не видела обеспеченных детей, которые показывали бы результаты. До определенного уровня – играют. Но потом прорываются единицы.

– Теннис – спорт для обеспеченных людей.

– Почему вы считаете, что он очень дорогой?

– Ракетки, личные тренеры, турниры. Разве нет?

– Индивидуальные тренировки начинаются в подростковом возрасте. Начинают все работать с групп.

Да и я вам про себя рассказываю :). У меня не было какого-то особого рвения. Например, я могла опоздать на тренировку. Когда в жизни все хорошо, не будешь напрягаться. И я это вижу у многих обеспеченных детей. У них главная проблема – какие кроссовки надеть или какую ракету взять. Вот и у меня была такая же ситуация. Ты не будешь никогда пахать на корте, когда все хорошо в жизни. Тренировки начинались в 8 утра. Сперва построение, а потом нас распределяли по кортам. Все приезжали как надо, а я могла в половину девятого, когда тренировка идет вовсю. Помню, однажды тренер Конников останавливает занятие: «Построились все! Вергеенко, выйди-ка сюда. Скажи, пожалуйста, как долго ты едешь от дома до тренировки?» А мы тогда на Захарова жили, и меня мама возила на машине. Утро, пустые улицы. Ну, сколько ехать до Дворца тенниса? Минут 10. Но я решаю чуть накинуть и говорю, что 20. Тогда тренер вызывает вроде бы Таню Пучек: «Ну-ка, скажи, сколько ты ехала до тренировки?» И она: «Я ехала полтора часа. На метро».

Я на всю жизнь это запомнила. Вот это дети, которым надо, которые хотят, они вырывают все. У меня такого не было. Привезли в полдевятого – хорошо, не привезли бы – ничего. Я не поднимала панику и не рвалась. Это сейчас у меня характер, а тогда у меня его не было.

– Выходит, ребенком у себя теперешней долго не продержались бы.

– Думаю, да – расстались бы быстро :).

А так я занималась довольно долго и по детству играла хорошо, но в 1994 году папа уехал работать в Германию. Мы за ним. Первое время я училась в иностранной школе и усиленно учила немецкий. Было не до тенниса. Когда через полгода перевели к немцам, стала тренироваться раз в неделю. Я играла в каком-то клубе и даже поначалу что-то выигрывала в своем регионе. Когда через год вернулись в Беларусь, оказалось, что от своих ребят я отстала прилично. Но я продолжила тренироваться. Турниры не играла особо, но занималась. Я уже говорила, что тяжело закончить. Соревнования, общение, друзья. Тяжело бросить.

– Почему вы в Германию все поехали?

– Так решили родители. Мы ехали на год. Потом отцу предложили продлить контракт, но он отказался. Не хотел там оставаться. Хотя там было очень круто, но папа не привык. Мы не понимали, как так! У нас тут молока нормального не купить. Полная труба. Помню, в Германии зашли в магазин и насчитали 14 видов колбасы! Мы там с ума сходили от изобилия. И как через год вернуться сюда?! А отец жил всем, что происходит в Минске. У него даже радио было, по которому он слушал белорусские новости. И он постоянно твердил: «Я не могу. Я хочу на Родину. Там моя жизнь, родители». Он год не мог найти себе места. И когда контракт закончился, сказал, что возвращаемся домой. Хотя нам всем там нравилось. Мама не смогла переубедить, да и не пыталась особо. Она видела, как человек мучается. Там ведь другой спорт был. Команда полупрофессиональная. Тренировки три-четыре раза в неделю. Игроки собирались после работы, тренировались в охотку, а потом могли позволить себе пиво. Папа не понимал этого: «Завтра игра! Какое пиво?!» Тем не менее, был результат, но оставаться он не захотел.

– А почему вы выбрали теннис вообще?

– Не я выбрала. Меня привели в 7 лет на отбор и сказали: «Давай попробуем». Отбор проходил на «Динамо». Было очень много детей – человек 100. Но меня выбрали. Ну и пошла. Меня везде выбирали. И на гимнастику когда ходила, тренер тоже за мной бегала. Я бросала, а она звонила домой и просила вернуться.

***

– У вас спортивная семья: отец известный вратарь и тренер, брат занимался футболом, вы – теннисом. Каково было расти в такой среде?

– Дома всегда были постоянные разговоры о футболе: Обсуждение комбинаций, игроков. Да вообще весь спорт был рядом. Спорт – наша жизнь. Хотя Леша по настоянию мамы окончил Нархоз. Она заставила, говорила, что мальчику нужно образование. И брат очень жалел, что не поступил в БГУФК. Хотя потом и его окончил.

Мой сын сейчас занимается и футболом, и теннисом, и плаванием. Учительница говорит: «Зачем так много спортом занимаетесь?» А я другой жизни не знаю. Мы всю жизнь в спорте: сборы, поездки к папе в Стайки, гости и так далее. Всех Малофеевых знаешь, команду-82 знаешь. С детьми игроков дружишь. Мы жили этой жизнью. Ну и какой у меня путь был?

– Наука, медицина.

– Когда папа и мама врачи – ты идешь учиться на врача. А когда кругом спорт, то выбор очевиден.

Михаил Вергеенко

– Когда «Динамо» в 82-м году выиграло чемпионат СССР, вам было 2 года. Хоть что-то помните?

– Только по съемкам и архивным фото

– Когда начали понимать, что отец крутой?

– Впервые заподозрила как раз на отборе в теннис. Тренер подозвал к себе:

– А как твоя фамилия?

– Вергеенко.

– Вергеенко? А где твой папа работает?

– Тут, на «Динамо».

– А папа Михаил?

– Михаил.

– Ну, ясно.

А я потом у мамы удивленно интересовалась: «А почему тренер у меня так про папу спрашивал?»

– Может, поэтому и взяли?

– Это было уже после того, как меня отобрали.

– Вам в принципе фамилия помогала в жизни?

– Наверное, да. Конкретно историй не вспомню, но реакция была стандартной: «Вергеенко? Михаил Вергеенко? Папа ваш? Ну, понятно».

Но вообще я лет в 12-13 поняла, что папа есть :). Он же 365 дней в году был на сборах. Маму помню хорошо, а отца не очень. Только по телевизору и издалека на стадионе. Но никаких сумасшедших эмоций, видя его по ТВ, не испытывала. Ну, показывали и показывали.

– У футболистов «Динамо» тех лет часто собирались гости.

– У нас тоже собирались. Застолья были очень большие. Праздники, юбилеи. Все было очень весело.

– Кто больше запомнился из гостей отца?

– Малофеев с девчонками, Курбыко, я с его дочками дружила, Боровский, Василевские. Не сказать, что они зависали у нас постоянно, но случалось.

– Папа-тренер возвращается домой после проигранного матча. Как мама вас готовила к встрече?

– Мы не прятались по углам. Папа очень адекватный, никогда нас не ругал и не срывался из-за футбола. Мама – вот она женщина с характером. А папу мы всегда ждали с радостью. Могли даже спать не ложиться. Он всегда приходил спокойным. Проигрыш, конечно, неприятен, но на нас отец никогда не срывался. Главное, чтобы здоровье было.

– Отец у вас строгий?

– Нет, баловал постоянно. За плохое поведение и оценки наказывала мама. Она руководила всем. Была и мамой, и папой. На ней держался весь дом.

– Отец часто брал с собой в Стайки?

– Бывало. Когда у команды были долгие сборы, семьям разрешали приезжать в гости. Это были веселые поездки. Все дети собирались вместе. Играли с мячами, прыгали на батутах, ходили в лес. Кушали на кухне, смотрели, как все готовилось. Было интересно.

– Ваш брат Алексей – футболист. Он тренировался на вас?

– В каком смысле? Хотя стойте. Было дело: ставил в дверном проеме и бил мячом. Получала нормально :). Мы в детстве много играли дома. Ставили столы и играли в настольный теннис. Помню, сетку делали из подручных средств. Еще Леша с отцом ходил играть в хоккей на каток, но это было редко.

– Как часто сейчас собираетесь все вместе?

– Очень часто. Родители мне много помогают с ребенком. Разговоры дома по-прежнему о спорте. Если Соболенко рано утром играет, папа может включить телевизор и посмотреть ее матч. Обсуждаем хоккей, футбол, бокс. Кто как сыграл, как Хабиб и так далее.

– Вы и единоборства смотрите?

– Мы все смотрим :).

Другие посты блога

Все посты