«Мы шли просто стоять, чтобы по нам стреляли». Капитан «Крумкачоў» боится, но ходит на акции протеста – вот зачем это ему
Капитан «Крумок» – !
Даже несмотря на то, что жена не хочет пускать.
Обычный кубковый матч между «Крумкачамі» и столичным «Динамо», состоявшийся в минувший понедельник, вдруг стал очень резонансным. Все из-за акции игроков «воронов» в поддержку партнеров по команде Сергея Козеки и Павла Рассолько, которых по ошибке, но очень серьезно избили силовики, и других белорусов, пострадавших от милицейского насилия после президентских выборов. Футболисты хозяев разыграли мяч с центра поля, после чего 100 секунд стояли на месте и аплодировали в знак солидарности.
Андрей Масловский встретился с капитаном «Крумкачоў» Павлом Гречишко и узнал, как принималось решение, а также поговорил о ситуации в стране, митингах, в которых защитник активно участвует, и дне, изменившем жизнь.
– Как принималось решение о стартовых минутах матча с минским «Динамо»?
– Изначально это должен был быть обычный матч. Мы ничего такого не собирались делать, но наших ребят жестко задержали. Мы были солидарны с народом, когда нас напрямую это не касалось (имеет в виду акцию «Крумкачоў» с майками «Мы з народам»– Tribuna.com). А тут, когда в беду попали наши ребята, мы не могли смолчать. Это было бы странно.
Первая мысль была полностью бойкотировать матч. Нельзя просто так хватать людей на улице, избить их, потом сказать «мы ошиблись», выпустить и не извиниться даже. Но мы понимали, какие санкции к клубу и игрокам могут последовать со стороны АБФФ. Поэтому на встрече с руководством всё обсуждали. Мы сказали, что не хотим играть, но можем соблюсти все формальности: выйти на матч, но делать всё пассивно. Просто, чтобы не подставлять клуб. Наша солидарность с народом – это одно, а клуб – это другое. Все решали только мы, игроки. Решали все вместе. В команде не было какого-то раскола. Руководители же очень настаивали на том, чтобы мы играли. Говорили, что много людей придет, что федерация пошла как бы на уступки и разрешила матч со зрителями.
– Для меня это решение было очень странным.
– Мы восприняли не иначе, как сглаживание углов в конфликтной ситуации. Пожалуйста, вот вам болельщики. Только ничего не выдумывайте. В итоге решили, что проведем на старте матча акцию с аплодисментами. Планировалось, что будем хлопать три минуты, но на поле поняли, что это очень долго. Получилось 100 секунд. Но если бы ребят не выпустили до игры, был бы бойкот.
– Слышал, был вариант, что Козека и Рассолько выйдут в старте, но потом их сразу меняют.
– Обсуждали такое, но здравый смысл должен быть. Они два дня назад были в РУВД, Сергей чуть ходит. И его появление на поле многие приняли бы за дикость. Поэтому от этой затеи отказались и остановились на акции солидарности в поддержку не только Сергея и Паши, но и всех пострадавших, всего народа. Федерация изначально разрешила нам выйти в специальных майках, но с портретами наших футболистов. То есть только в их поддержку. Но мы хотели немного иначе. И на совещании непосредственно перед игрой об этом сказали. И разрешение долго не получали.
– Поэтому и задержалась разминка?
– Да. Шла борьба характеров федерации и команды. Подчеркиваю, команды. Клуб оказался между молотом и наковальней. И боссам было тяжелее всего. Федерация давит с одной стороны, мы – с другой. В итоге только за 20 минут до начала матча нам сказали: «Ради Бога, выходите хоть в чем! Только не бойкот!»
И еще один момент. Матч планировался со зрителями, но с утра 1 сентября до нас стали доходить слухи, что из-за акции студентов игру могут сделать закрытой. И мы тоже решили все вместе, что если так будет, играть не выйдем. Хорошо,что игра состоялась со зрителями, и мы все увидели такую атмосферу.
– Игроков «Динамо» ставили в известность?
– Нет. И ребятам отдельное спасибо. Мы же до последнего момента не знали: играем или нет. Была неопределенность. Я с таким первый раз сталкиваюсь. Состав на игру узнали за 15 минут до ее начала. Установки как таковой не было. Понятно, что мы готовились всю неделю к «Динамо», разбирали соперника и отрабатывали, как будем играть. И тренеру оставалось только выбрать людей, которые готовы играть. Именно играть, а не дурака валять на поле. Какую бы мы акцию не проводили, играть нужно по-настоящему. Мы не могли развалиться.
В общем, идем на разминку, а игроки «Динамо» уходят в раздевалку. Подозвали ребят, наплели про какой-то день солидарности и сказали: «Нам нужно наше начало. Разведем, отдадим вам мяч». Не приплетали их и не просили участвовать. Поэтому когда Виктор Шимусик хотел бросить монетку, я его остановил: «День солидарности. Давайте так: наше начало, а гости выбирают половину». И мы разошлись.
– Как тебе реакция динамовцев?
– Ты пойми, они же не знали о нашей акции. У них была цель – выйти, выиграть и пройти дальше. А тут такое... Видно было, что они сперва растерялись немного, но потом некоторые даже вместе с нами хлопали.
– Давай поговорим про итоговый счет. 2:0 – это..?
– У нас был план на игру. Мы прекрасно знали, как действует соперник и кто начинает атаки. Примерно знали состав с учетом того, кто поедет в сборную. Предполагали, что Олехнович, скорее всего, будет играть. Эдгар – футболист, через которого идет вся игра. Именно на нем завязано обострение. И у нас был четкий план: отходить ниже, не давать много пространства за спиной, потому что форварды любят играть на пространстве, и делать так, чтобы атаки начинал не Олехнович, а три центральных защитника. Заставить их играть вокруг нас – выжимать на фланги, где много строится на игре один в один.
Эмоции добавили нам сил. Хотя я в раздевалке минут за пять до начала глянул в глаза ребят – у многих слезы накатывались. Никто из нас не представлял, что сейчас будет. Либо фурор, либо крах. А что чувствовал главный тренер, я вообще не понимаю до сих пор. Как в тот момент можно было нами управлять? Как можно требовать что-то на поле от игроков, которые сами не понимают, как они будут играть? Но нам удалось аккумулировать энергию в игровую злость. «Динамо» просто не повезло оказаться нашим соперником в тот день.
– С «Крумкачамі» часто случается что-то мистическое.
– Согласен. Есть в этой команде что-то.
* * *
– О чем ты подумал, когда узнал, что Козека и Рассолько избиты и в милиции?
– Зная нашу команду, подумал, что это шутка. Мы не знали, что ребята куда-то пойдут. И тут в чате новость. Первая мысль: «Вы что, травите? У нас послезавтра игра!» Сразу такая дезориентация: «Что происходит?» А потом мы узнали, что их еще и избили при задержании. И вообще внутри все закипело, злость почувствовалась. Как жизнь многих белорусов разделилась на до и после 9 августа, так и у меня тогда. Фактически это коснулось моей семьи.
Вот вроде и учишь себя ближе к 30 годам контролировать эмоции, управлять ими и направлять в нужное русло. А тут фонтан и поток непонятных чувств. И не только у меня, а у всех, кто рядом. Сообщения, звонки с вопросами. Ты хочешь разобраться, помочь, а тебе нечем помочь. Тебе не дают помочь! И эта беспомощность гнетет.
– К РУВД помимо игроков «воронов» приехали Игорь Рожков, Владимир Бушма...
– Солидарность. Это сейчас самое главное слово в белорусском обществе. Настолько слаженного и сплоченного общества я не мог себе представить до девятого числа. Я не мог предположить, что мы сделаем такой огромный скачок в плане становления нации. До нации нам еще далеко, но мы из народонаселения уже превратились в больше, чем народ. Раньше у нас все жили по принципу моя хата с краю, а там хоть трава не расти. Конечно, были неравнодушные люди, но с большего это было так. А теперь ты посмотри по сторонам. Мы уже выиграли! Мы настолько сплотились! Там беда – люди объединяются.
– Меня поразила история, как люди скидывались водителю на штраф, пока он сидел в машине ГАИ.
– Вот именно! Я не мог такого представить. Я горд. Я горд за белорусов. Я горд называть себя белорусом. Это космос. Мы с земли улетели. И пускай не все еще решено и много неопределенности, но мы в этой ситуации уже не проиграли.
– Еще не победили, но уже не проиграли.
– Да. Я то же самое и ребятам вчера (в день игры с «Динамо» – Tribuna.com) говорил. Да, я уверен, что нас [«Курмкачоў»] накажут. Не сразу, так где-то потом. И я призываю федерацию снисходительно отнестись к клубу, потому что инициаторы всего – футболисты. Даже не футболисты, а люди. Мы все в первую очередь люди.
– Какой была тренировка, когда партнеры находились еще в милиции?
– Было тяжело. Но я был удивлен тем, что непосредственно на качестве работы это не сказалось. Понятно, что приезжали все со своими мыслями и переживаниями, но работали по полной.
Хочется еще раз напомнить, что это было решение игроков команды. Не хочется, чтобы клуб лишился чего-то, а болельщиков – такого клуба. Ты же видел атмосферу на трибунах. Там было прекрасно, правда? Мне только не очень приятно, что была прилеплена политика. Из-за этого клуб будет под очень сильным давлением.
– Ты говоришь о появлении в раздевалке Марии Колесниковой?
– Да. Мы видели Колесникову на трибунах, когда благодарили болельщиков. Похлопали ей. Она сейчас известный человек. Но мы не думали, что это зайдет далеко. Это не было спланированной акцией.
Мы выиграли, в раздевалке была куча людей. Я некоторых вообще первый раз там видел. Администратору выговорил за это. Такого проходного двора быть не должно. Мы знаем Сашу Ивулина. Он после игр иногда заходит в раздевалки. Но его приглашают либо ребята, либо тренеры. Он и сейчас сразу зашел, но ему главный сказал: «Саша, подожди. Мы сначала сами». Потом его пустили, а Колесникова... Боюсь, будет приплетена политика.
– Смотри. Ты говоришь, что будут приплетать политику. Но ведь вы кричали «Жыве Беларусь!» в раздевалке. Это же политика.
– А что в этих словах не так?
– Все так. Очень хорошее словосочетание.
– Я еще слышал такое: «У вас звучала оппозиционная музыка». Дайте мне список оппозиционной музыки! Я себе в плейлист добавлю. Ладно, не буду дурака валять. Конечно, это высказывание и символика сейчас воспринимается властью как что-то запрещенное, угрожающее и страшное. Из БЧБ флага сделали какой-то адовый, фашистский символ... Ребята, под этими знаменами во времена ВКЛ наша Родина была одним из самых сильных и могущественных государств в Европе! Под БЧБ в Грюнвальдской битве бились хоругви ВКЛ. У нас богатая история. Мы должны гордится ей. Вслед за конституцией США, именно Речь Посполитая первая приняла конституцию в Европе. Это часть нашей истории, которой мы должны гордиться. А тем, кто услышал, что БЧБ использовался фашистами, стоит более детально изучить этот момент. Он не так однозначен.
Вообще, такое ощущение,что идёт целенаправленное разделение общества. Но уверен, что разделения не может быть... Народ стал монолитом. Такого, как нам показывали в Украине, где восточная часть – пророссийская, а западная – проевропеская, не будет. Люди едины. Меня напрягает, что многие сейчас сместили акцент на символику. Подождите, это сейчас не главное. Сейчас нужно искать выход из сложившейся ситуации. Стране нужны перемены не в символике, а жизни в целом. Так что давайте не смещать акцент на символику, музыку и кричалки, а сконцентрируемся на проблемах в стране, которые нужно в срочном порядке решать.
Еще мне не очень понравилась, как про матч написала «Хартия-97». Вырвали из контекста крики болельщиков: «Трибунал», «Уходи», «Судья с народом». Те, кто был на матче, прекрасно видели, что кричали люди это не для того, чтобы покричать, а под конкретную ситуацию. «Уходи» – торопили игрока на замену, «трибунал» – после того, как игрок «Динамо» грубо сфолил против нашего. Это была своего рода импровизация. Или ты думаешь, Виктор Шимусик специально три минуты добавлял? Это абсолютно стандартное время, которое накидывают. Но народ среагировал, подхватил. Это, кстати, просто силища! Всегда удивляюсь людям, которые могут так моментально ориентироваться. Это было классно и смешно. Да, в этом есть подтекст. Эти слова используются сейчас на улицах, но здесь это приобрело определенную уникальность. Но человек прочитает заметку на «Хартии» и подумает: «О, там же революцию делают. Надо идти». Но ведь это далеко не так.
– У тебя есть мнение, почему нет массовых высказываний футболистов о ситуации в стране? Проявили себя «Крумкачы», «Молодечно», Василий Хомутовский, еще несколько игроков. Но это все единичные случаи.
– Уверен, большинство футболистов имеет свою гражданскую позицию. Многие ходят на акции, помогают пострадавшим. И этим они выражают свою позицию. Но футбол – это немного другое… Мне сейчас отсекут голову за то, что скажу. Возможно, их где-то сдерживает зарплата, будущее (особенно возрастных игроков). Возможно, не хватает умения смотреть на шаг вперед. А может, и наоборот, – умение видеть, что будет завтра. Считают, что власть не изменится и будут последствия. И это сдерживает.
Ну и ты пойми, что почти все клубы государственные. И на предприятия давят. На нас, на частную структуру, очень сильно давили. А что творится там?..
– У тебя меняется отношение к коллегам?
– Нет.
– Неужели не хочется сказать: «Ребята, сейчас нельзя молчать, а вы молчите?» Даже БАТЭ промолчал, когда Антон Сарока получил сутки.
– Мы не знаем мотивов, по которым они ничего не сделали. Можно только догадываться. Анатолий Иванович Юревич учил меня одной вещи: отвечать ты можешь только за себя. И оценку давать только себе.
* * *
– Ты активный участник мирных акций протеста?
– Не буду скрывать, да. Но я считаю, что все наши акции были мирными. Абсолютно все. И 9-го [августа], и 10-го, и 11-го тоже. Посмотри, как реагирует мир на фото, где люди стоят на лавочках, снимая обувь. Это характеризует наш протест. Ни одной сожженной шины.
Я был в Киеве в 2014-м за несколько дней до начала кровопролития на Майдане. Нам с женой повезло. Мы спускались от Софийского собора к майдану Незалежности, чтобы зайти в метро и уехать на квартиру собираться на поезд. Жена варежку открыла, смотрит по сторонам… Внизу протестующие. А я краем глаза вижу – периферия работает – «Беркут» перемещается. Щиты и все такое. Я ее за капюшон и назад. И прямо перед нами силовики оцепляют протестующих. Еще несколько секунд, и мы бы оказались в оцеплении. И поди попробуй что-то докажи – билетов на поезд с собой не было. Только паспорта. И через несколько дней там все началось: баррикады, огонь, дым.
Сравни с нашей ситуацией! Все чистенько и аккуратненько. Люди ходят с пакетами и убирают за собой мусор. Атмосфера на митингах просто превосходная. На одной из первых акций к моему ребенку подбежал какой-то иностранец и подарил шарик. Прекрасно! Когда там находишься, ты так проникаешься этой атмосферой, что крылья вырастают. Это невероятные эмоции. Тесть с тещей ходили. Когда они вернулись и я увидел их настроение, понял, что мир просто перевернулся. Я вижу свою маму, своего брата, вижу, какими они стали. Я вижу, что происходит на дорогах. Я очень нервный водитель. Люблю посигналить и напихать. Но сейчас я забыл, когда последний раз пользовался клаксоном.
– Так все же сигналят.
– Я про стрессовые ситуации. Все сейчас воспринимается немного иначе. Я рад, что в это время живу и в этом участвую. И я верю в лучшее. Все будет хорошо.
– Ты где-то был 9, 10 и 11 августа?
– Да. Девятого, когда отрубили интернет, вышел на улицу в своем Уручье и не знал, что делать.
– Штурмовать в/ч 3214. Чем вам еще там заниматься :).
– Ага :). Я в ту сторону не смотрел. Работало правило: если заблудился в лесу, надо выйти на большую дорогу. Вот и я двигался к проспекту.
Вообще я голосовал в Лошице у мамы. Я никогда не видел, чтобы так много людей вышло на выборы. С 2010 годом, который был определенной отметкой, не сравнить. Это реально для людей был праздник. Раньше его создавали искусственно буфетами и дешевыми товарами, а сейчас люди реально радовались.
Около восьми вечера мы поехали домой. Уже доходили слухи, что центр перекрывается, что на Мясникова автозаки, что где-то там люди в военной форме. Мне с Лошицы до Уручья проще всего по кольцу доехать, но мы решили проехать через город. Жена, правда, отговаривала, но я ей: «Не переживай. Держи телефон. Будем снимать». В центре все было спокойно. Только возле Дома офицеров было очень много «космонавтов».
Подумал, что ничего такого не будет. Ясно же было, что ЦИК будет тянуть с результатами. Объявит в понедельник утром, когда людям надо будет на работу, пыл собьется. Там тоже прекрасно разобрались в ситуации. Люди в 8 утра услышат цифры в 80 процентов, побубнят немного на работе, а после работы все будут уставшие и никуда уже не пойдут. Но так не получилось. Просчитались. У людей настолько накипело... Многие говорят: «Ну, написал бы он себе 55-60 процентов и все было бы нормально». Режим так никогда не сделает. Диктатура должна быть абсолютной. Был бы тот же эффект – народ бы вышел. Люди просто устали.
– Давай вернемся к твоим походам.
– Приехали домой, жена с сыном остались, а я пошел к школе возле дома, где собирались люди, чтобы ждать результаты. Один из трех участков там посчитал справедливою: 1200 на 700 в польщу Тихановской. Два других написали примерно равные цифры у Тихановской и Лукашенко. Люди были воодушевлены.
Прикольный случай был. Стоим, ждем результатов. Открывается дверь и выходит женщина. Все ей начинают кричать: «Позор! Позор!» Она смотрит и говорит: «Я уборщица». И сразу смех. Разрядка. А потом подъехал автобус, и членов комиссии вывезли.
Узнаем результаты. Люди кричат «Победа!». Приходят сообщения из Новой Боровой, где вообще разгром Лукашенко. У всех эйфория! Выиграли выборы! Пошел к метро, но людей было мало. Как в обычный вечер воскресенья. Побыл у «Спектра», вернулся назад к участку на соседней 177-й школе, где так и не вывесили протокол. Люди негодовали, но их разогнали. Что делать дальше было не понятно. Связи не было, интернет не работал, а ВПН я заранее не скачал. В общем, в какой-то момент понял, что уже все, и пошел домой.
А 10-е августа изменило мою жизнь. Это особый день. Я был около «Риги». Вечером вышел на проспект, увидел, что много людей идет в сторону центра и присоединился к ним. Говорят, что не стоит ходить по одному, чтобы было кому отбить от милиции. Но я пошел один. Хотя брат предлагал пойти вместе. Но так я буду нести ответственность только за себя. Если брата будут паковать, я не смогу убежать. Мама тоже звала пойти. И ей отвечал ей так же: «Ты не сможешь смотреть спокойно, как меня пакуют». В общем, я принципиально ни с кем не пошел. И с ребятами из команды тоже не созванивался. Я был готов ответить только за себя. Шел абсолютно сконцентрированным, трезвым, зная, что было девятого. Грань уже была пройдена. Уже были гранаты, пули и разгоны. Но я не мог представить, что 10-го и 11-го будут зверства.
Вместе с людьми дошел до «Академкниги» и повернул в сторону Риги. Тут мимо проехало очень большое количество ОМОНа и водометы. Стало стремно. Мне тяжело описать те свои эмоции... Тебе страшно, но ты идешь.
– Есть такое.
– Когда ты в толпе, ты всесильный. Стоит отстать или отойти в сторону – такой удар страха! Это так отрезвляет. И порог страха повышается. Теперь к обыденным вещам я более бесстрашен.
В общем, до «Риги» я не дошел: начались взрывы и стрельба. Люди стали разбегаться, но никто сразу не ушел. Когда все немного стихло, мы снова попытались подойти, но снова начались выстрелы. И где-то в районе часа ночи я сказал себе: «Стоп!» Не знаю, что сработало. Инстинкт самосохранения или какой-то рационализм.
Не буду говорить, что семья. Я совру, если скажу, что в тот момент думал о ребенке или жене. Буду лгуном в первую очередь перед собой. Наверное, все-таки инстинкт самосохранения. Когда ты видишь взрывы, вспышки, бегущих людей, это отрезвляет, вся эйфория пропадает. Ты весь напряжен. Я стоял неподалеку от арки и все туда поглядывал, чтобы никто оттуда не выбежал. Я не готов к радикальным мерам и не готов стоять на баррикадах. Хотя, признаюсь, что если бы увидел тогда, что кого-то пакуют, я бы отключил мозг и ломанулся бы помогать в ущерб себе.
– 11-го вышел?
– Ты не представляешь, что было дома перед моим уходом! Жена... У меня самого безумный страх. Я же видел, что было на Пушкинской. Там был мой брат, и он все видел сам. Мы говорили по телефону. Я не видел его глаз, но достаточно было услышать голос, чтобы понять одно – там был пи###ц [капец].
В общем, приходит девять часов, я завершаю семейные дела и смотрю на шкаф с одеждой. Мне безумно страшно, но я одеваюсь. Жена: «Ты дебил! Ты не видел, что происходило?!» Я и сам не мог представить, что так будет. Шел девятого и думал, что просто получу дубиналом, как в 2010-м, и все. А тут кровь. Но я понимал, что не могу не пойти. Что люди пострадали. И если мы сейчас остановимся, то это все зря. И мы не шли с целью отомстить. Мы шли просто стоять, чтобы по нам стреляли. Я не был готов, чтобы по мне стреляли, но я не мог остаться дома.
Знаешь, люди, которые были в первых рядах, это герои. Без преувеличения. Я не знаю, какие надо иметь яйца, какой надо иметь стержень и уровень бесстрашия, чтобы быть там. Какой у них мощный характер. Я очень много раз пересматривал видео, когда застрелили Тарайковского... У меня и сейчас ком в горле... У меня нет слов, чтобы описать его храбрость.
В общем, собрался и ушел. В тот день очень много людей было на «Спектре». Брат жены, который тоже ходил все дни, предложил покататься по городу на машине, но я отказался. Сказал ему: «Мне лица не так жалко, как машины :)». И кто ж знал, что в тот вечер всех начинали из машин вытаскивать.
Я шел к «Спектру» и не думал о том, что со мной может что-то случиться. Думал о другом. Ребенок вырастет и будет знать про эти события. Он спросит: «Папа, а где ты был, когда просирали страну?» Обязательно спросит. И что я отвечу? «Мне было страшно за тебя и маму, что я не смогу тебя содержать?» Знаешь, что он скажет в ответ? «Пап, я поехал в Литву тогда или в Польшу». Потому что тут невозможно жить. А мне нравится Беларусь. Я люблю наших людей. Куда уезжать!? Почему мы должны уезжать из своего дома?
Я стоял у дороги между двух выходов из метро вместе с другими людьми. Мы скандировали, хлопали. Ничего криминального. Вдруг на другую сторону улицы подъехала скорая. Пошел какой-то дым, люди побежали. Тут жена звонит: «Уходи оттуда. Там стреляют!» Оказалось, что из открытой двери скорой кто-то чем-то выстрелил. После чего раздался взрыв и машина уехала.
Тут со стороны воинской части 3214 начали выдвигаться «космонавты». А с другой стороны к нам подъехали тонированные бусики с тихарями. Но они не прямо к нам, а во дворы. У меня очко... Назовем это наитием. По центру щиты, а группа здоровья во дворах. Когда высадились «космонавты», я стал двигаться в сторону Мака. И тут на Ложинской начались взрывы, вспышки, дым, крики. Так страшно мне не было никогда. Страшнее было только на следующий день выходить на мирную акцию :).
Спустился к «Maxbet» – все затихло. Думаю. Не, пойду снова. Интерес перемешался со страхом. Подошел к перекрестку Руссиянова с Независимости – и снова вспышки, взрывы, грохот щитов. Взрывной волной било прилично. А когда ОМОН высаживался из машин, у меня было ощущение, что они выскакивают из дверей и просто стреляют какой-то дробью во все стороны, чтобы люди расходились.
– Почему так решил?
– В какой-то момент что-то пролетело около лица, чиркнув по брови. Дома увидел небольшой синячок и вмятинку. Прошло по касательной. Потом увидел фото ран… и понял, что если бы в глаз – конец карьере и всему. Но все обошлось.
– Ты не развелся с женой за это время?
– Нет. Но жена отпускала со скандалами. Я смотрел ей в глаза и говорил, что не могу не уйти. Я понимал, что у нее внутри и успокаивал: «Катя, я не в первых рядах, я постою в сторонке, я один, я убегу. Не переживай». Ультиматумы мне не ставила. Она знает, что это не пройдет и даст только обратный эффект.
– Что делать с теми людьми, которые отдавал приказы и исполнял их?
– Я, можно сказать, отсиделся в запасе и крови не видел, но всю атмосферу прочувствовал. Точка невозврата была пройдена. Я это говорил всем, кого знал, еще 10-го августа. Снова вернусь к Юревичу. Он меня научил смотреть на все с высоты, с разных сторон. Расширил кругозор. И когда я начал все складывать, жене и близким сказал: «Прошла точка невозврата. Как раньше, уже не будет». Есть такое понятие как допустимая жестокость. Все это теперь растоптано. Ушло куда-то далеко. Туда же, куда и наши голоса.
Что с ними делать?... Мы должны оставаться людьми... Блин, я даже с этим своим посылом не согласен сейчас... Жестокость должна быть наказана. Но у нас херовые законы. И по такому закону, который есть сейчас, я не хочу, чтобы оценивали их действия. Если же говорить о законе совести, то у кого как фантазии хватит. Прощения таким людям нет. При этом я не питаю иллюзий. И, возможно, этим людям все сойдет с рук. Но будем надеяться на карму.
Говорят, у них был приказ. Какой приказ?! Я понимаю, что туда отборных людей берут, что они там оторваны от мира, что им не дают никакой информации, кроме той, которая нужна. Но они же видели, кого разгоняли. Настоящий человек этим заниматься не будет. Он пошлет все. Есть такой фильм «По соображениям совести». Выражение просто шикарное!
Какое может быть прощение?! Никакое.
Фото: krumkachy.com
