Tribuna/Биатлон/Блоги/На вулiцы маёй/Беларусь и Лукашенко разводятся, но не он должен ответить за насилие. Стрелок подписала письмо протеста, но кто-то отозвал ее подпись

Беларусь и Лукашенко разводятся, но не он должен ответить за насилие. Стрелок подписала письмо протеста, но кто-то отозвал ее подпись

Раньше Светлана Щербацевич была за Лукашенко.

30 октября 2020, 11:17
21
Беларусь и Лукашенко разводятся, но не он должен ответить за насилие. Стрелок подписала письмо протеста, но кто-то отозвал ее подпись

Заново подписать не может, хотя мнения не поменяла.

 

До недавнего времени уроженка Речицы Светлана Щербацевич полностью поддерживала Александра Лукашенко, в том числе и на президентских выборах. Стрелка из малокалиберной винтовки, члена национальной сборной, многократную чемпионку Беларуси и мастера спорта международного класса в жизни все устраивало. Особенно ей нравилось, что в Беларуси спокойно и нет войны.

Но августовские события заставили девушку пересмотреть взгляды и подписать открытое письмо спортсменов за честные выборы и против насилия. Далее с подписью произошло странное: она была удалена из списка без ведома спортсменки – говорят, при участии заместителя министра спорта Михаила Портного. От своей позиции Светлана не отказывается, однако возвращать подпись на место не спешит. Да и после небывалой волны насилия 9-11 августа, которая и стала мотивацией для выражения позиции, Щербацевич жалела не только пострадавших, но и своего кандидата, и до сих пор не думает, что его стоит обвинять в случившемся.

В интервью Андрею Масловскому стрелок рассказала о том, какие последствия ждут ее за выражение мнения, как «пропадала» ее подпись и отчего не восстанавливается, как менялось отношение к Лукашенко и что в его нынешнем поведении она хотела бы изменить, хотя понимает спортсменка всех и вся, и почему возмутила ситуация в белорусском фристайле, а арест Елены Левченко никак не удивил.

После того как вы подписали письмо спортсменов, у вас начались неприятности?

– Скажу честно, что в сравнении с другими людьми мои неприятности не такие уж серьезные. Не скажу, что на меня кто-то давил, просто ощущалось, что что-то не так. Люди же чувствуют отношение и другое общение. Хотя никто ничего плохого мне не делал.

Директор РЦОП по стрелковым видам спорта Владислав Степанюк сказал вам, что вас выведут из состава национальной команды так?

– На самом деле меня есть за что увольнять из нацкоманды по окончанию контракта. В чемпионате Беларуси-2020 я стала третьей, а аттестуются только первое и второе места. Остальные случаи – на усмотрение тренера. Поэтому уволить меня могут, это вполне законно.

– Была реакция в вооруженных силах, где вы служите?

– Оттуда мне пока никто не звонил. Но я не служу в погонах, а всегда была на гражданской должности, потому что была на ставке нацкоманды.

Часто со ставки снимают бронзового призера чемпионата страны?

– Я не слежу. Я даже особо никогда не смотрела, кто у нас в составе сборной. Всегда смотрела только на себя. Но, мне кажется, за третье место легко снимают со ставки, а меня тем более не оставят.

Вам об этом сказали прямо?

– Мне сказали, что будут последствия. Это единственное, что слышала в свой адрес. Конкретики не было. Но ничего, кроме увольнения, со мной сделать не могут. Пока не уволили. Говорили еще, что, возможно, не дадут тренироваться, но для этого вообще нет оснований. Узнавала, что тренироваться я могу. Даже если меня не возьмут на ставку в сборную, нет оснований лишать возможности ходить в тир. И если вдруг начнутся вопросы на этот счет, я парирую.

Кто говорил, что будут последствия?

– Все: тренеры, директор. Но не понимаю: какие? И что я сделала такого, чтобы были последствия? И никто из нормальных людей не понимает этого. Что я сделала? Высказала свое мнение. Не должно быть за мнение каких-то последствий, не должно быть увольнений, не должно быть тюрьмы. И это дает мне основание думать, что не я неправа, а кто-то другой – если за то, что им не нравится [мое мнение], у меня могут быть последствия.

Как возможное исключение из национальной команды скажется на вашей карьере?

– Мои цели и планы никак не поменяются от того, в нацкоманде я или нет. Моя цель – олимпийская медаль.

А вы сможете без команды поехать на Олимпиаду?

– Если лицензия выдается на страну, а я показываю лучшие результаты в течение года, пусть и вне состава нацкоманды, то имею все основания поехать на Игры. Кроме того, я могу взять и личную лицензию – нужно просто ездить на международные старты и показывать результаты.

* * *

Как так получилось, что вашей фамилии больше нет в списках подписантов письма?

– Это странная история. Не знаю, как так вышло, но я подпись не отзывала. И никто мне объяснения не дал. Спрашивала у людей, которые мне говорили, что лучше бы я отозвала подпись, с их это подачи или нет. Они отвечали, что не имеют к этому отношения. Получается, никто не имеет отношения, но фамилия моя пропала. Как это получилось, до сих пор не знаю.

Через Свободное объединение спортсменов пытались узнать?

– Там мне сказали, что все шло с подачи [заместителя министра спорта Михаила] Портного. Но правда это или нет, не знаю. Мне непонятно, каким боком я до замминистра. Тем более исчезло всего пять фамилий. И почему среди них и моя, до сих пор не в курсе. Это для меня тайна, покрытая мраком. 

– Может, пытались выйти на Портного и узнать, что произошло?

– Нет. Я с ним не знакома. Да и после всех этих историй страшновато на него выходить :).

– Пробовали снова подписаться?

– Разговаривала с ребятами, но есть определенные обстоятельства, которые пока не позволяют мне этого сделать. Дело в том, что могут пострадать другие люди. Если бы последствия были только у меня, я бы сделала это не задумываясь.

– Какие люди?

– Не могу сказать.

– А когда вы впервые подписывали письмо, эти люди не могли пострадать?

– Я тогда не видела в подписи чего-то такого, из-за чего кто-то может пострадать. Противозаконного я ничего не совершала. Просто подписалась под теми пунктами, с которыми согласна. Я была готова к собственному исключению отовсюду за то, что не согласна с руководством. Поэтому спокойно и высказывала свое мнение. Но что за это будут сажать, бить и увольнять, я даже представить себе не могла. 

– Кто вам сказал, что могут быть проблемы?

– Эти самые люди, которые могут пострадать, и намекнули. В свою очередь им тоже намекнули, что такое возможно. Совсем не хочется, чтобы у них были проблемы.

Но моя позиция не поменялась. Она четкая. Я за честность, мир, спокойствие и правду. Против конкретных людей я никогда ничего не имела, какие бы ошибки они ни совершали. Надо быть честными и справедливыми.

Почему вы вообще подписали письмо?

– Меня возмутило то, что людей избивали на улицах. Именно это стало катализатором моих действий. Я не могла на это спокойно смотреть. Я до сих пор объяснить это не могу. У меня не получается найти адекватного объяснения. Что бы люди ни сделали, как можно так бить? Если человек нарушил закон, посадите его, но зачем до утра избивать? А ситуация с пожилыми людьми? Это вообще край. Я всегда остро переживаю, когда пожилым людям приходится терпеть что-то такое.

[Возмутила] ситуация с Николаем Ивановичем [Козеко]. Это просто… Ничего хуже не видела. А цинизм, с которым об этой ситуации говорится, возмущает еще больше. Обнародуют сумму и преподносят, будто каждый месяц капало 5700 рублей. Во-первых, какая разница сколько, во-вторых, не капало, а человек заработал и продолжал зарабатывать эти деньги! Готовил таких людей, таких спортсменов. Для меня необъяснимо, почему в таком тоне об этом говорят. Почему про [самбиста Степана] Попова говорят: «Кто такой этот Попов?» В смысле, кто такой?! Эти ситуации возмущают. Можно уволить человека по статье за какие-то действия, но то, как это делается, мне необъяснимо.

Надавить. Показать, что вы никто.

– А для чего? Люди, которые подписывали письмо, никогда не переходили на личности, никогда никого не оскорбляли и никогда ни о ком не говорили конкретно. Они говорили о поступках, которые их возмущали, и о ситуации, которую считают неправильной. А в ответ получали оскорбления, переходы на личности и дурацкие увольнения, которые ничем не обоснованы.

***

Как отреагировали на историю с Еленой Левченко? Могли предположить, что ее накажут 15 сутками?

– Конечно, могла. А вы не могли?

Не думал, что столько дадут.

– Могли дать и больше. Авторитет? Для них авторитеты – только они сами. Была уверена, что над Левченко будет показательный суд. И уверена, что это не последний случай. Но мне непонятно, для чего это вообще. И главное – за что? За слова?

За то, что пошли против того, кто тут все якобы построил.

– Это меня еще больше возмущает. Против конкретного человека никто не идет. Люди возмущены ситуацией, поведением, свинским отношением к себе.

Признаюсь, я готова простить кого угодно и за что угодно, если человек искренне раскаялся. Но я не вижу никаких действий, которые показали бы, что люди считают, что они в чем-то неправы. Они почему-то считают свое мнение и поведение единственно верным. И других даже слушать не хотят. Хотя народ просто хочет быть услышанным.

Народ и спортсмены в письме требуют новых выборов, а на прежних, как заявила ЦИК, победил Лукашенко. Вот он, конкретный человек.

– Люди хотят новых выборов не потому, что победил Лукашенко. Они хотят, чтобы выборы были честными. И когда они увидели, что выборы были нечестными, они захотели новых. Вот и все.

Вы интересовались выборами этим летом?

– Конечно. Скажу честно, меня все устраивало. Моя жизнь меня устраивала. Конечно, были нюансы. Например, мне бы не хотелось, чтобы мои родные горбатились до смерти. Но это не подталкивало меня к тому, чтобы я хотела другого президента. Я на тот момент была уверена, что с его стороны могут быть какие угодно ошибки, но в Беларуси никогда не будет войны. Мне это было важно. Но потом я увидела, что происходило в августе… И я поняла, что, наверное, в чем-то была неправа. Может быть, чего-то не видела и не знала.

Говорят, что они сыграли на моей совести, показали картинки в интернете с синяками, и я повелась, как и остальные такие же безмозглые овцы. Но я видела это своими глазами. И я не могу ничего с этим сделать.

Мне бы хотелось, чтобы люди задумались не над тем, что мы делаем, а над тем, почему мы это делаем. Что нами движет? А это справедливость, человечность, сочувствие тем, кого избивают, пожилым людям. И очень жаль, что никто об этом не думает. Если бы власти просто разобрались, почему люди выходят на улицы, это бы все изменило.

Думаете, Лукашенко понял бы, если бы захотел?

– Верю в то, что понял бы. Когда увидела, что людей бьют, я плакала. Через какое-то время видела выступление Лукашенко – и я тоже плакала, потому что мне стало жалко уже его. Мне тогда показалось, что он что-то понял, что ему не очень легко, думала, что не нужно ему так категорично кричать «Уходи!». Но прошло несколько дней, и я увидела, как он говорит ОМОН: «Красавцы!» Тогда осознала, что он не понял.

Как вообще поменялось ваше отношение к Лукашенко?

– Я не могу судить обо всех 26 годах его президентства. Я не особо следила за политикой: у меня было все хорошо. Но эту ситуацию можно сравнить с разводом. Когда люди расходятся, они не думают, что до этого 20 лет жили хорошо. Просто какая-то ситуация приводит к тому, что люди расстаются. И как бы хорошо ни было эти годы, сейчас все в корне поменялось. Время после выборов сделало свое дело. Люди просто не могут смотреть на это так, как раньше. Даже те, кто видел в нем своего президента и доверял полностью. Наверное, даже те, кто сейчас хочет, чтобы он остался, понимают, что хорошо уже не будет.

Тяжело было менять свое отношение к нему?

– Сложно. Но я увидела все своими глазами и поняла, что так не хочу. Я поняла, что человек, от которого я жду действий, какого-то разговора, этого не делает. Я не увидела попытки сближения с людьми.

Я его всегда рассматривала не столько президентом или человеком у власти, сколько обычным человеком. Я вижу пожилого мужчину, дедушку, который имеет свою семью – сыновей, внуков. И мне бы хотелось разобраться, что происходит в голове у человека, который не одинок. Почему он не воспринимает остальных людей как свою семью, свой народ? Почему он не может сделать хоть что-то, чтобы стать к народу ближе? Я ждала подобных действий. И я не хотела, чтобы он уходил. У меня не было цели поменять президента. Я просто хотела, чтобы он стал ближе к народу.

Вы за него голосовали?

– Да.

Не жалеете теперь?

– А о чем жалеть? Тогда я голосовала за продолжение своей жизни до выборов. Свой выбор я сделала и после них. Тогда меня все устраивало, а сейчас меня не устраивают избиения. Я не хочу, чтобы мой ребенок боялся что-то сказать. Я не хочу, чтобы его увольняли с работы или сажали в тюрьму за высказывание своего мнения или пост в соцсетях.

В стране никто не смотрит, какой ты специалист. Все смотрят на то, что ты говоришь. И это меня смущает. Я так не хочу. Страна отказывается от лучших представителей в своих сферах. И то, что я вижу в спорте, для меня не поддающаяся объяснению ситуация. Как так можно поступать с человеком? Я про Сашу Романовскую. Не могу этого оправдать и объяснить. Человек заработал свою стипендию. Заработал! И неважно, за что она была уволена... Стипендию забирать не за что. Так же, как у Николая Ивановича [Козеко]. Окей, было правонарушение - оштрафуйте, лишите премии, но не надо заставлять возвращать деньги! Тем более, когда вы давали ему стипендию, знали об этом нарушении. Почему тогда ничего не сделали?! Все же понимают, за что у него забрали стипендию. Зачем тогда говорить, что за правонарушение.

Боятся озвучить правду.

– Ну а почему люди боятся правду говорить? Не понимаю. Для меня все очевидно и капец как прозрачно. Говори правду. С обеих сторон. Одни высказывают свое мнение, другие – правдивое отношение к нему. Все! Что здесь сложного? Я это вижу так. Но я не политик и, видимо, чего-то не понимаю, раз все так сильно затянулось, что до сих пор нет выхода. Для меня все очевидно: нужно разговаривать. Так было всегда. В семейной жизни, в дружбе, в рабочих отношениях. Иди разговаривай – и все решится. И почему люди не могут до сих пор договориться?

Одна сторона хочет диалога, а другая – нет.

– И почему она этого не хочет, я не понимаю.

Чтобы власть не терять.

– Так а кто сказал, что ты ее потеряешь? Может быть, после разговора никто бы ничего не потерял, а все бы стало на свои места.

* * *

О событиях в стране активно высказывается ряд спортсменов, в котором представителей стрельбы не видно. Почему?

– Не знаю, почему в нашем виде спорта все стараются об этом не разговаривать. В других видах спорта люди какую-то позицию озвучивают, а в нашем все как-то больше молчат. Не знаю, почему так получается. Может, многих сковывает мой пример. Люди реально любят свое дело, хотят заниматься стрельбой, и они услышали, что мне будет, и не хотят такого же себе. Меня, конечно, задевает, что никто не встал на мою сторону, но понять я их могу.

Не знаю, что со мной такое, что я всех пытаюсь понять. Всегда такой была. Я и Лукашенко могу понять. И тех, кто молчит, тоже. Оправдать не могу, но понимаю.

И почему молчат?

– Страх. И это нормально. Человеку свойственно бояться. Просто кто-то боится, но все равно не может молчать, а кто-то настолько боится, что держит язык за зубами. Возможно, это и правильно… Когда люди сталкиваются с последствиями своих слов и это касается только их, это полбеды. Но когда это касается всех, кто окружает, это пугает больше. Поэтому люди не говорят. Отразится на семье. Да и тех же директоров разве хочется подставлять? Нет. Я не хочу, чтобы моего тренера лишали премии за якобы плохую идеологическую работу. Он и руководитель прекрасно ее провели. Все было проведено от и до. Мне объясняли, как надо думать и в какую сторону думать. Они свою работу выполнили. Но она мне не зашла, и в этом они не виноваты, но их делают виноватыми. Поэтому спортсмены и молчат – не хотят тянуть за собой других людей.

Кто должен отвечать за насилие? И возможен ли вообще ответ силовиков перед законом?

– Возможен. Если их начальство этого захочет, оно накажет. А кто должен отвечать? Ну не Лукашенко точно.

Почему не Лукашенко?

– Он должен в этом разобраться. И он это мог бы сделать. Но не думаю, что должен отвечать.

Многие считают, что все происходит с его согласия.

– Считать мы можем все, что угодно. Я не могу на 100 процентов говорить, что он сказал всех побить. Но разобраться он должен был. И то, что он не разбирается, конечно, звоночек, который наталкивает на определенные мысли. Но на 100 процентов я говорить не могу. Только догадки. Но на догадках можно наворотить таких дел, что не разгребешь.

Думали над тем, когда это закончится?

– Конечно, думала. У меня три варианта. Либо Лукашенко уйдет сам, либо пройдут другие выборы и президентом станет тот, кто их выиграет, либо он не уйдет.

Какой из этих сценариев предпочтительнее для вас?

– Конечно же, честные выборы. Если человек уверен, что выиграл прошлые, он выиграет и следующие. Я не вижу в этом проблемы. В нашем спорте, если результат одинаковый, мы просто заряжаем винтовки и делаем еще один выстрел. В чем проблема.

Я понимаю слова людей, которые за него голосовали, о том, чтобы все успокоились. Но голосовавшие за других люди, видя фальсификации, хотят, чтобы выборы прошли еще раз. И даже если был один факт фальсификации, это основание для того, чтобы провести повторные выборы.

Странно слышать от вас это, учитывая, что ваш кандидат объявлен победителем.

– Мной движет человечность и обостренное чувство справедливости. У меня так было с детства. Меня возмущает то, что происходит. Вот и все. Я хочу, чтобы все прекратилось. Чтобы все было справедливо, честно и мирно. Вот так.

Фото: из архива Светланы Щербацевич.

 

Другие посты блога

Все посты