В 90-е по БТ шло культовое шоу «Силач». Его автор считает Лукашенко фашистским диктатором, называет рабами молчащих спортсменов

«В моей жизни три человека, которые меня неприятно поразили – Хоронеко, Солодуха и Новицкий».

Среди подписантов открытого письма спортивного сообщества за честные выборы и против насилия есть не только спортсмены, но и журналисты. Среди последних Владимир Довженко – автор и ведущий передачи «Силач», которая выходила на белорусском телевидении в 90-е.

«Силач» всегда шёл в прямом эфире, пока не был закрыт в 2001-м из-за активной гражданской позиции журналиста. Довженко был депутатом Мингорсовета, но при этом регулярно участвовал в митингах оппозиции и боролся с несправедливым отношением к людям.

Сейчас Довженко на пенсии. Живет в частном доме на Алтайской. Из-за проблем со здоровьем по воскресениям пенсионер по Минску не гуляет, но очень рад тому, что белорусский народ наконец-то проснулся. В интервью Андрею Масловскому бывший телеведущий поделился своим мнением о ситуации в стране, назвал белорусских пенсионеров предателями, рассказал о реакции на слова своего старого приятеля Вячеслава Хоронеко о том, что Лукашенко глыба, а также вспомнил встречу омоновцев и бандитов на передаче «Силач».

– Вы подписали открытое письмо спортивного сообщества за честные выборы и против насилия. Почему это сделали?

– Я 25 лет проработал на телевидении. Был спортивным журналистом, вел очень популярную в свое время программу «Силач». Занимался и другой деятельностью: был депутатом Мингорсовета 22-го созыва. Возглавлял комиссию по гласности, правопорядку и связям с общественными организациями. Понимаешь, что это такое? Когда приходили письма трудящихся о нарушениях, я на них реагировал и людей защищал. Я это делал всю жизнь. Я воспитывался в интернате и для меня это [защита людей] обычное явление.

Ко мне приходило по 600 писем в месяц. Люди жаловались, как хватали их детей, надевали на головы противогазы, зажимали трубки, чтобы ребенок не дышал, и спрашивали: «Кто тебе дал листовки?» И так далее.

С самого прихода к власти Лукашенко отрицал его. И уже тогда предупреждал, что это [приход Лукашенко к власти] к добру не приведет. Поэтому счел нужным подписать обращение спортивного сообщества. Особенно после тех событий, которые произошли в первые три дня после выборов. Ни в одной стране мира президент не выходил к людям с автоматом... Выходил Альенде в Чили, но это был немного другой выход. Ни один президент так не ненавидит свой народ. Именно поэтому подписался. К тому же я, откровенно говоря, считал, что, может, кто-то меня помнит, и моя подпись хоть как-то подействует на тех людей, которые смотрели программу «Силач».

Я понимал, что пойду против себя, если не подпишу. А если так случится, скоро умру. Человек, у которого есть предназначение, но он от него по каким-то причинам отказывается, уже не жилец. Я не мог себе лгать. Поэтому горжусь тем, что подписал письмо.

– Как реагировали на первые три дня после выборов?

– Я ожидал этого. Еще до выборов беседовали с друзьями, и я говорил, что всё зависит от одного человека – ботоксного царя Путина. Я предвидел быстрое признание победы Лукашенко Путиным. Но я не ожидал, что в Беларуси будет чуть ли не гражданская война. Меня это поразило. Так ненавидеть свой народ! Я этого не знал... И не понимал раньше.

Признаюсь, не очень надеялся на наш народ. По возрасту мы одни из самых старых в Европе наряду с итальянцами. Каждый четвертый или каждый пятый – пенсионер. А у них эта совковость, эти капли раба, как говорил Маяковский, никуда не делись. Те, которым за 60-65 лет, говорят только одно: «Абы не было войны». Бабки до сих пор думают, что во всём виноваты американцы, что Польша оттяпает, и так далее. И им вдувать можно всё, что угодно. Они не образованы. 27 процентов людей в стране перевалили за 60-65 лет. Им нужна только чарка и шкварка. Памяркоўнасць. Людзі на балоце. Каждому белорусу, когда он переваливает за 60, надо дарить книгу Ивана Мележа. Армян всего три миллиона, и они выходят. А у нас эта памяркоўнасць. Она уже так достала. И я благодарен молодежи за то, что она сделала. Очень благодарен.

Да, сейчас никто не может предсказать итоги, но Лукашенко (я не называю его президентом – его срок истёк) закусил удила, как сивый мерин. Он на попятную не пойдёт. Ему даже Путин не указ. Поэтому всё будет до первой крови. Я не призываю доводить до этой ситуации, но если что-то произойдёт, Путин введёт войска в качестве ОДКБ помощи. Потом появятся «ихтамнеты» и будет посягательство на целостность страны.

Но белорусские протесты – уникальное явление. И дай Бог, чтобы они закончились положительно.

Потому что то, что сейчас происходит, страшно. 20 тысяч человек арестованных. Огромное количество политических узников! Это страшные цифры. У меня до сих пор перед глазами кадры, как он с автоматом к «народцу» выходил. Страна превращается в «Концлагерь «Жыве Беларусь». Мы к этому идём. И если в ближайшее время что-то не решится, так и будет дальше. Надо продолжать выходить с цветами, плакатами. И может, где-то к нам повернётся господь Бог.

В том, что произошло, виню Лукашенко и его стратегические ошибки. Лукашенко всю жизнь спорит с Путиным. У того 78 процентов, а этот рисует 79. И если бы он сейчас написал себе те же 52 процента, всё бы прошло тихо. Но когда 80! Это уже наглость. А перед выборами он надоел с этим коронавирусом. Мы все в дерьме, а я в белом фраке. Занижения цифр, странная риторика, неуважение. Народ не простил ему ложь во время коронавируса. Смертность. И отношения к себе. Всё собралось в критическую массу, и люди вышли на улицы.

– Кто должен отвечать за насилие?

– Конечно, глава государства. Хотя Лукашенко уже не глава: 5 ноября его полномочия закончились. Но он закусил удила и прёт, как голый на медкомиссию. Он понимает… А точнее не понимает… В интервью Гордону говорил, что не представляет, как будет жить, если вдруг утром проснётся не президентом. Это его панцирь. Он не видит другой жизни и просто идёт напролом и никого не слушает. Классический вариант диктатора. Фашистского диктатора.

Поэтому и отвечать в первую очередь должен он. Что касается его опричников, то они давали присягу. Но сейчас их руки в крови, от которой им уже не отмыться. Будет новая власть, будет люстрация. Половина из них сбежит в Россию, но народ не простит ничего. ОМОН – это чужеродный орган, который он держит огромными зарплатами и другими благами: квартирами, машинами и так далее.

(после долгой паузы) У белорусского народа есть две плохих черты – страх и рабство.

– Нам это прививали много лет.

– Да, сперва 70 лет советской властью, а потом Лукашенко. Страх и рабство выдавливаются из людей по капле. Пока же в стране всё так схвачено и повязано, что люди переживают за семьи и работу. Вроде бы и можно мирным путем решить. Нужно только остановить предприятия, но включается холодильник. И это парадоксально. Есть людям нечего, но трудящиеся не выходят. И с одной стороны я их пониманию. Не выходят потому, что нет профсоюзов. Нет культуры демонстраций. Нет лидера. Те, кто был, уехали. Их выгнали. У них просто не было выбора. Здесь бы убили.

– Какие чувства испытали, когда увидели сотни тысяч людей на улицах Минска?

– Был шокирован и надеялся на что-то... Но понимал, что против лома нет приема. Хотя были моменты, когда люди, к примеру, пришли на Окрестина. Десятки тысяч человек стояли там. Если бы они пошли дальше, они бы в пыль превратили это Окрестина. Но нет лидера, нет желания ложиться под пули (а там могли стрелять) – и всё оборвалось. И сейчас это вялотекущий процесс.

Но столько людей на улицах я не ожидал. Когда был путч в 1991-м в Москве, я по «Голосу Америки» ловил каждое слово. И сейчас ловлю каждую новость в интернете. К сожалению, по состоянии здоровья не могу принимать участие в длительных демонстрациях. Но я в своё время сделал, что мог. Как депутат, как журналист.

Знаешь, что убивает – из страны уезжают люди. 1200 айтишников уехало, уезжают студенты… Через какое-то время произойдет умственный кризис. Уходят же отличники, не дети колхозников, а элита. И когда-то мы скажем: «Господи, у нас же врачей нет!» А ему [Лукашенко] плевать на всё. Позовёт киргизов, которые будут тут работать.

Молодежь за себя борется. Нам, пенсионерам, уже ничего не нужно. Кто-то сказал: «Пенсионеры выполняют наказ из трёх Д: доедаем, донашиваем и доживаем». Так оно и есть. Живу на 500 рублей, из которых 250 трачу на лекарства. Это ужасно.

– Но при этом пенсионеры выходят на марши.

– Хорошо, что выходят, но марши малочисленные. И только в Минске. А у нас 118 районов. Впрочем, от других бабушек и дедушек не стоит ожидать чего-то. Им столько лет эти пропаг####ы [пропагандисты] песочили мозги, столько втюхивали. Наш народ надо образовывать. Молодежь образована, а остальные сидят и абы не было войны. Да кому вы нужны! В хороший гололед один Т-34 всё тут захватит за полсекунды. На Радиальной на мост ни одна машина в гололед забраться не может. Вот и вся война.

– Какие настроения среди вашего круга друзей-пенсионеров?

– Беда правления Лукашенко в том, что он в каждой семье создал условия для гражданской войны. Чтобы знал, у меня сын поддерживает Лукашенко и Путина. Окружение… Коронавирус уничтожил все отношения со сверстниками. Общение сократилось.

В стране происходит разделение нации. И к сожалению, старые люди поддерживают Лукашенко. К сожалению... С такими людьми я стараюсь минимизировать общение. Я понял главное в этой ситуации: таких людей не перевоспитаешь, настолько всё втемяшено в голову! Они ненавидят. Им дай автомат – пойдут убивать своих детей. Они уже предавали их не раз. Когда первый раз за Лукашенко пошли, потом, когда не воспользовались шансом, когда был вариант одуматься. И сейчас предают уже своих внуков. Белорусский пожилой народ – это народ-предатель. Честное слово.

– Как вы с сыном общаетесь?

– Это очень больная тема для меня. Давай не будем её развивать.

* * *

– Тогда поговорим про ещё одного близкого вам человека – Вячеслава Хоронеко. В свое время вы немало для него сделали. Многие его рекорды установлены с вашей подачи и в вашей передаче. Перед выборами Хоронеко высказался в поддержку Лукашенко. Как это восприняли?

– Слава был обыкновенным перворазрядником. Служил во взводе охраны белорусского телевидения. Тягал гири и мог похвастать уникальной выносливостью. Мог поднимать тяжести без устали. Правда, после операции на тазобедренном суставе все свои рекорды устанавливает лежа. Обратили внимание?

В общем, он был рядовым. И я его поднимать начал. Он до подполковника дослужился без высшего образования благодаря мне. Когда наш командир взвода охраны советовался со мной, кого поставить вместо себя, я ему порекомендовал Хоронеко. Я для него очень много сделал. И я не ожидал от него такого. Сказать, что Лукашенко – глыба… А мы – спортивные журналисты – столько Славе помогали. Операцию, например, благодаря нам ему сделали. А замена тазобедренного сустава стоит 3-4 тысячи евро.

В моей жизни три человека, которые меня неприятно поразили – Хоронеко, Солодуха и Новицкий. Очень горд, что Солодуха ни одной песни в «Силаче» не спел. Это безумно наглый человек. А у меня там спели все, кроме «Песняров».

Володя Новицкий сейчас молчит, но до этого вовсю высказывался. Он такое явление в белорусской журналистике, как Александр Солодуха на эстраде. Просто кругом. Президента через раз упоминал. Так восхвалял, так вылизывал, что сколиоз можно было заработать. И знаешь, что поразило? Новицкий 37 лет проработал на телевидении, ушёл и даже не вспомнили. Не сделали проводов. Ничего.

Сейчас смотрю на своих коллег... Арташес Антонян меня поразил. Он грамотный человек. Я рад за ребят с других каналов, которые заявили о своей позиции и ушли. А эти Мацкевичи и прочие... Такие ребята, как Кохно и Антонян будут востребованы всегда, а те, кто остался, – нет. Они боятся потерять кусок хлеба. Я их не осуждаю. Каждый родился со своей функцией.

– Раньше общались с Хоронеко о политике?

– Слава хитрован. Особо в полемику не влазил. Понимал, что есть люди, которые по интеллекту выше его. Ему главное тягать гири, получать копейку и всё.

– Созванивались с ним после его слов?

– Нет. Я был в больнице и просто обалдел от восторга, когда прочитал это. У меня есть друг – [журналист] Александр Путило. Позвонил ему: «Саша, ты меня уважаешь? Очень прошу забыть этого человека». Я резкий человек. Рекорды, мужество – за это снимаю перед Славой шляпу. У него есть рекорд, о котором мало кто знает. Он как-то толкал гирю сидя на шпагате на дне бассейна в течении минуты. Снимаем рекорд и вдруг оператор говорит: «Камеру заклинило. Я ничего не снял». И Слава второй раз полез. А если бы сосуд лопнул?! Это выдающееся достижение. Отослали тогда в «Сам себе режиссер», но не показали.

Но сказать, что Лукашенко – глыба... Это извините! В чем эта глыба!? Этот человек пропагандировал спорт, а сейчас арестовывает спортсменов. Это что, любовь к спорту? Это на потребу себе. Я Хоронеко вычеркнул напрочь из своей памяти. И прошу всех журналистов больше его не пропагандировать. Он как был ментом, так и остался.

В свое время великий кардинал Ришелье говорил: «Власть нужна для служения, а не для удовольствия». Лукашенко перепутал рамсы. Весь спорт для него. Не наигрался. Ему плевать на медали... Он просто ничего не умеет больше. Потому что как взлетала ракета в космос, мы все помним. Не дано человеку. После его недавней встречи с Путиным Невзоров очень ёмко описал фотографию: «Отдается агроном весь испачканный говном».

– Поэтому заявления спортсменов Лукашенко воспринимает и как личное предательство?

– Да. И поэтому идет команда ловить и наказывать. Выходят в свет такие люди, как Захаров, Басков... Тот же депутат Марзалюк говорит, что как спортсмены так могли поступить. Им же квартиры давали. Так Лукашенко обязан был это сделать. Благодаря их достижениям его и знали.

Спортсмены уникальные люди. Большинству из них Бог дал голову, чтобы они говорили, как в анекдоте: «Я в неё ем». Но когда человек начинает думать... Хотя что тут думать! Когда избивают твоих друзей, родителей возмутится любой нормальный человек.

Но если честно, меня поразила вялость больших спортсменов. Есть такие ребята, как Андрей Кравченко, Наташа Зверева, Станюта, Герасименя, Левченко, но нет хоккеистов, футболистов, борцов и так далее.

– Думали, почему их нет?

– Я 25 лет работал на белорусском телевидении и спортсменов изучил. Вспоминаю покойного комментатора Лёню Малявского. Он любил цитировать Володю Курнева – футболиста минского «Динамо», который говорил: «Главное успеть нафаршировать бабки». И когда Цыпа уехал на помощь «Пахтакору», он говорил: «В Минске футболисты начинают день с того, что температуру меряют, а здесь бабки считают». То же самое и сейчас происходит.

Футболисты и хоккеисты с большего ничего не умеют. Да, сейчас модно высказываться завуалировано. Но это рабы. Рабы спортивной галеры. Вот перед Драгуном снимаю шляпу. Он интеллигентен. И это по игре видно. Станислав думающий человек. Он выделяется. Это белая кость. Стасевич не такой. Драгун заявил...

– И никто не поддержал.

– А кто Левченко поддержал?! Они только и умеют бегать, прыгать и пинать мяч. Но в 32-35 лет это закончится. Что тогда?

Молчат многие. Вот гребцы, например. Где «академики»? Молчат. Потому что у них просто: «Видишь финиш? Видишь коридор? Работай!» Здоровье есть и больше ничего не надо. Единственным из гребцов четко высказался Владимир Парфенович. Трехкратный олимпийский чемпион тренировал в Мостах за 300 рублей. Вот и всё уважение одного человека к спортсменам.

Тот же Мирный ничего не говорит. Да и зачем ему? Там же папа. Хитромудрый папа. Когда был [теннисный] матч Беларусь – Россия, папа стал у входа и продавал книжечки Макса Мирного в кепочке с белорусским флагом. Мы все хорошо знаем папу Мирного. И ничего удивительно, что молчит. Попробуй вякни: ресторан отберут, академию прикроют.

Молчат они потому, что это кормушка. Отлучат и все. И куда они пойдут? Это сделка с совестью. Но беда в том, что совесть есть не у каждого. Её нужно расковыривать. Та же Мирончик-Иванова для меня не существует. Я однажды увидел татуировку у неё чуть ниже спины и понял… Ну научилась прыгать и слава Богу. Да и, видимо, никого у неё не били по бокам. Или возьмём Кривко со своими постами про какой хороший день в выходные. Ирина маленькая, бегала там... Ну так и бегай-стреляй. Больше ничего не могут. То же самое Азаренко, Соболенко, Домрачева…

– У Домрачевой избили родного брата. Избили очень серьезно. Но её слова были очень стерильными.

– Потому что эта девочка была привезена из России из какой-то Нягани. Это даже глубже, чем глубинка. Ей Бог дал потрясающий полет, движения и прочее. Но ей не дано другое… Она никогда не высказывалась.

В мире много примеров, когда выдающийся спортсмен в жизни оказывается ужасным человеком.

– Осуждаете молчание спортсменов?

– С высоты прожитых лет понимаю. Но так как я максималист, то осуждаю.

* * *

– 11 лет вы вели на ТВ передачу «Силач». Как родилась идея?

– Я служил в группе советских войск в Германии – охранял в Потсдаме газету «Советская армия». И однажды руководитель газеты подполковник Гук попросил помочь разобрать письма от солдат, чтобы подготовить их к печати. Потом я начал сам что-то писать: рассказы, стихи, заметки. Вернулся в Беларусь и стал думать, куда пойти. Помогла родственница – меня взяли помощником режиссера на белорусское телевидение. Получал 60 рублей в месяц. Потом стал младшим редактором и так далее. Я был первым ведущим спортивных новостей в «Панораме», «Минском вестнике». Освещал тяжелую атлетику, парусный спорт, шахматы, шашки, силовые виды. Вел передачу «За далью даль» о парусном спорте. А потом появилась мысль сделать свою передачу о силовых видах. Так появился «Силач» За 11 лет программа ни разу не сорвалась. Выходил в эфир даже с температурой 38,5 градусов.

В итоге получилось шоу! Я получал по 500 писем в месяц. Поднял карате и все остальные силовые виды. Был вице-президентом федерации карате, тхэквондо, потом и гиревики подключились.

– Почти все передачи шли в прямом эфире. Сложно было?

– Очень. К сожалению, всё замыкалось на мне. Я ездил, просил напитки, печенье, чтобы на столах что-то было. Договаривался со всеми. Таскал гири, штанги. Было очень сложно. И никакой финансовой помощи.

Россиянин Владимир Турчинский как-то приезжал. Гладиатор «Динамит». Договорились, что оплатим ему командировку и всё такое. Встречаю его на перроне. Выходит из вагона, спускается. Когда до земли остаётся одна ступенька, останавливается и говорит: «250 долларов или я не спущусь». Достал из кармана деньги – отдал. Приезжаем на студию, готовимся к эфиру, и тут он заявляет: «Ой, а я не взял спортивный костюм». А я про себя думаю «Ах ты ж...» Даю ему в руки канат, и он с девушками его перетягивал. Так чисто подурковать. Вот и всё выступление. Не самые приятные впечатления остались.

Когда я стал депутатом, готовить передачу стало легче. «Силач» нравился людям. Меня узнавали на улице. И узнают до сих пор. Недавно история случилась. Меня очень любят алкоголики. Наши ребята, с которыми ты беседуешь обо всём на свете, но знаешь, что в конце они обязательно рубль попросят.

Иду как-то в магазин, встречают у дверей: «Иваныч, давно вашей передачи не видели». – «Ребята, 100 лет уже прошло». – «Вы же наш депутат. Мы за вас голосовали». – «Ну, парни…» – «А как вы живете?» – «Пенсионер. Получаю 500 рублей». – «Ну вы же депутатом были. Вам должны были что-то дать». – «Ничего не дали». – «Иваныч, что-то утаиваете». А я в свое время в КВН играл. И люблю пошутить. Ну и ляпнул: «Ладно, скажу по секрету. Каждому депутату выделили по пять именных мусорок на улице, где он живет. И только мы имеем право оттуда собирать бутылки». Как они завелись: «Иваныч, где эти мусорки!? Мы скажем всем!» В общем, поболтали немного, дал им рубль и пошел по делам. На следующий день жена говорит: «Вова, что-то около ворот происходит». Выхожу – мешок стоит. Открываю, а там пустые бутылки. Гады, собрали мне, чтобы я не ходил :).

Но это не конец. Через пару дней звонок от знакомого режиссера с «Беларусьфильма»: «Вовка, что, так плохо? Бедствуешь?» – «Ну, а что ты хотел. Частный дом». Рассказываю, что много тянет и так далее. И тут он выдает: «Говорят, ты бутылки уже собираешь?» Ну, думаю, дошутился… Прошло время, вроде поутихло всё, тут звонит друг из Ганцевичей: «Когда ты приедешь? А то не знаем что делать уже». – «В смысле, что делать?» – «А у нас тут две мусорки твоего имени полные бутылок». Бляха :).

– Была ли цензура на БТ? Говорили вам, что можно говорить, а что нет?

– Цензуры не было. Был главлит, который литировал тексты. Понятно, что какие-то вещи с экрана нельзя было говорить. Да люди и сами побаивались. К нам приходили определенные ребята, которые работали в КГБ. Ушки у них всегда были на макушке.

Но прямые эфиры накладывали отпечаток. И случались комичные ситуации. Беру интервью у Сергея Хорецкого – чемпиона Европы по парусному спорту в классе «Финн». Спрашиваю: «Ну, а как матчасть и все прочее?» А он выдаёт: «Воруем, шпионажем занимаемся». У меня челюсть отвисла. Стал рака за камень заводить, сглаживать ситуацию. Выхожу из студии – меня уже встречают: «Кто там шпион у нас?» Но все обошлось, когда объяснили, что это у ребят шутки такие.

– Вам наверняка приходилось общаться с представителями МВД и армии.

– Конечно. У меня был уникальный случай. В студии организовали бой Игоря Шарапова и итальянца Бруно Кампигли по кикбоксингу. И показывали его в прямом эфире. Представь картину. С одной стороны сидит ОМОН, майор Наумов, другие ребята. А с другой – бандитские авторитеты, которые спонсировали Шарапова. Перед эфиром говорю всем: «Товарищи, раундов будет восемь. Прошу вас вести себя прилично». Шарапов выиграл, у меня остается еще минут 10 до конца эфира, но я понимаю, что страсти накаляются. Бандиты радуются, ругаются матом, начинают вести себя агрессивно. Кричу ассистенту на ушко, чтобы отрубил все шумовые микрофоны и не показывал меня в кадре. Сам микрофон спрятал за спину под пиджак и бегаю между бандитами с криками: «Заткнись, сука!» В итоге до конца не эфир не довели – закрыли песней. Но ничего такого не случилось в итоге. Конфликта не произошло.

Что касается силовиков, то с тем же Владимиром Наумовым мы всегда уважительно друг к другу относились. И когда виделись, всегда общались. Как и с [тогдашним министром внутренних дел] Юрием Сиваковым. Он как-то меня позвал к себе и предложил стать его помощником. Ответил: «Юрий Леонидович, вы каждый год меняетесь, а я один». Знаком и с [бывшим командиром в/ч 3214] Дмитрием Павличенко! Я был председателем ассоциации силачей Беларуси. Мы проводили соревнования в его воинской части. Нужны были призы, и Павличенко из своей тумбочки достал 800 долларов и дал. На соревнования тогда пришло семь тысяч человек! А еще помню, что Сиваков и Павличенко как-то участвовали в чемпионате страны по спортивной сауне, который я вел. Дмитрий сдался на втором этапе, а как выступил Сиваков не помню. И как-то Павличенко предлагал мне возглавить журнал «Спецназ». Я отказался. Не мог пойти к нему, когда избивают людей…

Я по натуре очень отрицательно отношусь к силовым структурам. У меня внутреннее отторжение. Я в них чувствую аппарат насилия. Это ущемление человеческой свободы. Поэтому у нас с ними были чисто деловые отношения.

– Почему передачу закрыли?

– Из-за моей гражданской позиции. Я же был депутатом горсовета, но принимал активное участие в маршах оппозиции. Выступал на них. Говорил людям, что если будут вопросы — приходите или пишите. Поможем. А на сессиях горсовета выступал против [Николая] Куприянова – тогдашнего прокурора города, против [Бориса] Тарлецкого – главного милиционера Минска тех лет. Моя гражданская позиция всю жизнь со мной. Для меня люди очень важны. Домашние иногда обижаются, что я больше для людей, чем для своих. Но я такой. Я таким родился.

Но когда я выдвигался на второй срок, меня просто заблокировали и не дали набрать нужное количество голосов. Написали 49,9 процентов, хотя я знаю, что за меня проголосовало больше. Меня все на районе поддердживали. Я же много чего сделал для него: телефонизировал улицу, инициировал строительство второго корпуса у поликлиники и так далее.

И когда мой депутсткаий срок закончится, на телевидении сказали, что моя передача не пользуется попурлярностью. Ее закрыли, а у меня забрали даже спортивные новости. И я целый год просто сидел на Макаёнка и ничего не делал. По закону бывшего депутата не имеют права увольнять год, если только он не нарушает трудовое законодательство. Я не нарушал. Приходил к 9 утра и до 6 вечера сидел в кабинете. А меня проверяли. То и дело заходили люди под различными предлогами. 9:15. Заглядывает Лёша Супонев: «Владимир Иванович, спички есть?» Было унизительно, но я высидел до конца и потом ушёл сам.

– Почему не уходили раньше, если было унизительно?

– Я принципиальный. Я Дракон и Водолей. А это страшная смесь. Через год уволился в знак протеста и пошёл в «Народную волю». Потом работал в газете «Свобода» у Павла Жука. И когда на наших страницах профессор Щигельский поставил Лукашенко диагноз мозаичная психопатия, на нас завели уголовное дело. Надо было как-то выкручиваться. И мы решили через интернет дать объявление, что мы приглашаем лучших психиаторов мира провести экспертизу и подтвердить или опровергнуть диагноз Щигельского. На наше удивление, откликнулось 12 мировых научных светил. И в итоге дело свернули. Потому что если они подтвердят, то к нам претензий не будет.

Потом я восемь лет был шеф-редактором издательства «Гольфстрим», которым владеет Владимитр Богданов.

– Знакомая фамилия. Он с «Прессболом» не был связан?

– Был! Вова Богданов, Дима Беленький, Саша Борисевич – это одна банда :). Вова – уникальный журналист и писатель. Его слог – это что-то. Но он занялся бизнесом. И я восемь лет у него работал.

Последние восемь лет я на пенсии. Почему не работаю? Во-первых, никуда не берут. Во-вторых, у меня нет желания. А в-третьих, здоровье подводит. Четыре года назад умерла дочь. И это был для меня страшный удар. Когда сильно нужны были деньги, пошел сторожем на «Минскдрев». Но охранять пустые склады – а предприятие банкрот – мне было неинтересно, и я ушел. Я свою миссию уже на земле выполнил, к сожалению.

– Как вы сейчас себя чувствуете?

– Как говорил один начальник маленького склада: «Тяжело, но выносим».