«Дали понять: поддерживать ребят из «Крумкачоў» не надо». Игрок «Гомеля» за честные выборы – назвал причины и объяснил молчание футболистов
Сам Арсений Бондаренко и письмо подписал, и в видео снялся.
Арсений Бондаренко не считает себя трусом и рабом.
Белорусские футболисты очень редко высказываются о событиях в стране после выборов. За молчание им изрядно прилетает от болельщиков. Осенью некоторые игроки попытались как-то скрасить ситуацию и записали видео, в котором осудили насилие. В ролике приняло участие около 100 футболистов высшей и первой лиг.
Однако общественность посчитала, что ролик вышел слишком травоядным. Спортсмены из SOS BY даже записали свое видео в ответ.
Защитник Арсений Бондаренко, который помог «Гомелю» вернуться в высшую лигу, на этом фоне выделяется: игрок не только охотно снялся в видео (хоть и думал, что оно будет пожестче), но и подписался за честные выборы и против насилия. В интервью Андрею Масловскому футболист рассказал о своей позиции и состоянии после выборов, попытках игроков «Гомеля» организовать акцию солидарности и о том, почему считает, что футболистов не стоит сильно критиковать за молчание.
– Почему ты подписал открытое письмо спортсменов за честные выборы и против насилия?
– Я видел, что происходит в стране. Считай, на моих глазах людей бьют, пытают, убивают, а я... Состояние было очень странное. Смотришь на все это, но сделать ничего не можешь. Когда узнал про письмо, понял: самое меньшее, что я могу сделать – это подписать его. Считаю, это правильно. Того, что происходит в Беларуси сейчас, быть не должно. И как минимум нужно об этом сказать хотя бы в письме. Я по-другому уже не мог. Во мне все накапливалось. В один момент решил, что буду честен перед собой.
Кроме того, определенные события произошли в семье. Родственник угодил на сутки. Ничего смертельного, сильно не пострадал, но жизнь в семье изменилась. Теперь он уехал из страны. Появилась такая возможность и уехал. Почему? Могли преследовать в дальнейшем.
В общем, коснулось меня. В принципе, это всех касается. Сегодня у меня в семье случилось, вчера – у кого-то другого, завтра – еще у кого-то. Никто не застрахован. Люди попадают на сутки не потому, что они в чем-то виноваты. Сейчас в Беларуси никто не может быть уверенным ни в чем. Это и был побуждающий фактор подписать письмо.
– Была ли какая-то реакция в клубе на твою подпись?
– Нет. Мне никто ничего не говорил. Не было реакции и со стороны АБФФ. Думаю, я не такая значимая фигура. Вот если бы лидеры национальной сборной подписались, тогда бы наверняка резонанс был сильнее. А так…
– Ты вообще следил за выборами?
– Не очень пристально. Конечно, был в курсе, что будут выборы, голосовал, но сказать, что погружался во все процессы, не могу. Знал, кто выдвигается. О Бабарико и Цепкало знал немного, о Тихановском – еще меньше. Я за его блогом не особо следил. Потом читал, что Бабарико и Тихановского посадили, а Цепкало не допустили к регистрации. Меня это не удивило.
Перед выборами потреблял только новости. Не особо их выискивал, а читал те, которые появлялись в медийном поле вокруг меня. На пикеты Тихановской не ходил, но был в курсе, как они проходили. Меня немного удивило количество людей на Бангалор, не думал, что будет столько. Меня вообще в этом году наши люди удивили. Не думал, что у нас столько небезразличных.
В общем, как ты понял, я не был политически активным человеком. Но мне была и есть небезразлична судьба страны. Я поэтому и пошел на выборы – мне было не все равно.
– Ты мог голосовать на выборах президента еще в 2015-м.
– Мог, но тогда не голосовал. Нынешние были первыми, на которые пошел.
– Как прошло голосование?
– В клубе дали выходной специально в день выборов. Приехал в Минск, сходил вечером на участок и все. Немного опасался очередей, о которых читал, но ничего такого не было, голосующих было 2-3 человека. Все прошло в штатном режиме. К закрытию участка ждать итоговый протокол не пошел. А вот родители ходили, хотели посмотреть цифры, но документ так и не вывесили.
– Сколько они прождали?
– Около часа. Стояли вместе с другими людьми, ждали. А потом выяснилось, что к школе подъехала машина, которая по-тихому вывезла всю комиссию, урну и бюллетени.
– Вечером на районе было спокойно?
– Я живу в Сухарево и не видел, чтобы что-то происходило. Но знакомый рассказывал, что кое-где было шумно.
– С какими эмоциями ты встретил итоги выборов?
– Не знаю, как описать. Изначально не было никаких эмоций. Просто было интересно, что скажут официально. Хотелось узнать цифры. Обычный интерес человека, который поучаствовал в выборах.
И я был очень удивлен результатами. Наивно верил в другое развитие событий. Я видел, что много людей в этом году следит за выборами, активничает, что были запущены разные сервисы подсчета голосов. Я видел, как люди были настроены. И именно поэтому я и был удивлен.
– На три дня в Беларуси пропал интернет, а потом появились новости про насилие силовиков над мирными гражданами.
– Был шокирован. Первые дни после этого было вообще очень потерянное состояние. В какой-то степени было даже не до футбола. Чувствовал, что не могу сконцентрироваться на работе, на профессиональных обязанностях, когда происходит такое. Эти вещи трогали меня как человека. Было очень тяжело.
Хорошо помню свое состояние в тот момент. Ситуация влияла на меня очень сильно эмоционально, психологически. Было тяжело. Постоянно думал о том, что ж такое происходит в стране, что за фигня? Выхожу на матч, вроде и думаю про футбол, понимаю, как нужно действовать, но в то же время в голове крутятся мысли, что людей пытают, избивают, кого-то убили. Никак не мог это выкинуть из головы. Старался работать на 100 процентов, которые мог из себя выдать, но это были далеко не те 100 процентов, которые бывают, когда я в хорошей форме.
– Какая история тебя впечатлила больше всего?
– Да их много было. Гибель Тарайковского, рассказы о пытках тех, кто выходит с Окрестина, распыление газа в сторону пенсионеров. Это все приводит в ужас, когда понимаешь, что на месте любого человека мог оказаться ты, твои родители, друзья, близкие люди.
Я даже в последнее время видео [с насилием] не смотрю, потому что знаю, что там будет. Но каждый раз, когда пишут про убитого человека, меня ранит.
– Кто виноват в насилии и кому отвечать?
– Отвечать тому, кто отдает приказы.
– Как после 9 августа жила команда?
– Ребята, с которыми общаюсь, были схожего со мной мнения. Думаю, многие были в таком же состоянии, что и я. Некоторые говорили, что им тоже тяжело сконцентрироваться, что футбол уходил на второй план.
Белорусы придерживались одной позиции. Другое дело, что каждый сам решал, обозначать ее или нет. Кто-то мог публично высказаться, кто-то – в раздевалке, а кто-то предпочитал держать мнение при себе. Но такого, чтобы кто-то поддерживал другую сторону, я не видел.
– Тренеры проводили собрание по ситуации в стране?
– Мы обсуждали ситуацию, но это было не собрание, а просто беседа. Скорее, реакция тренеров на падение концентрации команды. Иван Сергеевич [Биончик] говорил о тренировках и играх. Сказал примерно так: «Понятно, что сейчас кто-то думает не о футболе, но на время тренировок и игр мы должны как-то себя заставить работать».
– «Гомель» планировал какую-то акцию в поддержку народа?
– Ну мы хлопали перед игрой с «Крумкачамi». Еще мы хотели выйти на один из матчей в майках в поддержку задержанных ребят из «Крумкачоў», но в итоге так ничего и не сделали. И дело не в том, что мало игроков согласилось участвовать. Нам достаточно сурово дали понять, что делать этого не надо, могут быть проблемы, последовать реакция со стороны федерации.
– В сентябре вышло видео футболистов против насилия. Легко согласился сниматься?
– Легко. Это был как раз тот период, когда я уже решил, что сделаю хотя бы что-то полезное, подпишу письмо спортсменов [за честные выборы], по-другому я уже не мог. Так что был только за. Тем более в обращении не было никаких призывов.
– Ну да. Очень аккуратно вышло.
– Ожидал, что там будут более существенные слова, но, как понял, в угоду массовости обращение сделали максимально мягким.
– Ты был готов записать видео с более жесткими формулировками?
– Да. Я готовился к тому, что будут какие-то слова про отставку [Лукашенко] и новые выборы. И я бы высказался более конкретно о ситуации в стране.
– Кроме тебя, в видео снялись еще несколько игроков «Гомеля». Тренеры знали об этом?
– Нет. Первоначально я думал предупредить их, но потом решил, что я говорю лично за себя, и не стал. Как отреагировали? Да никак. Не было никакого обсуждения ролика. Игрокам команды за видео ничего не было. Значит, все спокойно было наверху.
– После видео на футболистов буквально обрушились с критикой о том, что слова в ролике очень травоядные. Спортсмены из SOS BY даже записали ответное видео.
– Я его не смотрел, но понимал недовольство. Хотя я бы не стал так набрасываться. Да, они хотели, чтобы было резче и жестче. Но мое мнение: то, что мы сделали хоть такое видео, лучше, чем если бы вообще ничего не сделали.
– Как ты относишься к хейту футболистов, которые молчат о ситуации в Беларуси, со стороны болельщиков?
– С пониманием. Конечно, мне неприятно читать, что футболисты трусы и рабы. Себя я не считаю ни тем, не другим.
Да, много молчания. Но одно дело, когда ты выступаешь за границей, и все, что ты скажешь, будет касаться только тебя. Большинство белорусов играют дома, в госклубах, которые финансируются на бюджетные деньги. И если кто-то из команды выскажется, последствия могут затронуть не столько его, сколько людей, которые рядом. Если кто-то из футболистов что-то скажет, то получит и тренер, и директор, да и вся команда в целом может пострадать. По крайне мере, я это так вижу. Думаю, это один из важнейших факторов молчания – не страх высовываться, а нежелание кого-то подставить.
– Сейчас набирает обороты провластное письмо спортсменов. В «Гомеле» такое заставляют подписывать?
– Я немного приболел в конце сезона, перенес коронавирус, какое-то время не тренировался с командой. Но спрашивал у ребят насчет письма – никто ничего не видел. Так что до футболистов, видимо, оно не дошло. А сейчас у нас уже отпуск.
– Белорусские протесты не прекращаются уже почти четыре месяца. Думал над тем, когда и как они закончатся?
– Хочется, чтобы все было по закону. Чтобы преступления расследовались, а причастные были наказаны. Чтобы все было в соответствии с законодательством. А сейчас в судах судят людей на основании фотографий, показаний неизвестных людей в масках, которые даже не представляются. В моем понимании так быть не должно.
Хотелось, чтобы поскорее все закончилось, конечно, но, видимо, будет длительный процесс. Хотя время сейчас такое, что может произойти все что угодно.
Фото: «Днепр», «Гомель»
