«Лукашенко говорит: «Ну что? Привет, отщепенец!» Почему автор «Третьего тайма» уехал из страны

В 90-е Алексей Доваль делал первое футбольное обозрение на белорусском ТВ. Сейчас он живет во Франции, берет интервью у президентов и возвращаться не собирается. Об уходе с БТРК и причинах отъезда журналист «Euronews» рассказал Александру Ивулину.

– Как вы попали на телевидение?

– Еще будучи студентом журфака БГУ, я сотрудничал со спортивными газетами. Писал для «Физкультурника Беларуси», «Футбола Беларуси», «Прессбола». В 1994 году решил попробовать себя на телевидении. Начал снимать какие-то сюжеты для спортивного выпуска передачи «Панорама». Кстати, она еще выходит в эфир? Через два года я придумал программу «Супергол». Она выпускалась примерно год. Это был обзор матчей европейских чемпионатов.

– Как вам удалось реализовать проект «Супергол»?

– В первой половине 90-х на российском телевидении выходила передача «Футбол без границ». Это было обозрение футбольных туров в европейских турнирах. Идея показывать лучшие моменты западного футбола витала в воздухе. Я предложил ее Владимиру Шпитальникову, который в ту пору возглавлял спортивную дирекцию. Он с интересом отнесся к задумке. Тем более реализовать его было не очень сложно. В те времена не нужно было долго думать над авторскими правами, еще чем-то… По большому счету, мы просто воровали картинку у западных каналов. К нам никто не придирался. В ту пору в стране во всем была жуткая неразбериха.

– По сути, БГТРК занималась пиратством?

– Не буду кривить душой. По большей части так и было. Если бы нам предъявляли какие-то претензии, делали предупреждения – это, конечно, учитывалось. Тогда бы что-то меняли. Но этого не было ни со стороны европейских каналов, ни со стороны руководства нашего телевидения. По итальянским каналам показывали обзор тура. Мы брали его и делали нарезку самых ярких моментов. Компоновали их, склеивали, писали комментарий и выдавали в эфир.

«Супергол» был действительно хорошей передачей с классной графикой, оформлением… Мы показывали красивые моменты, голы европейских футбольных чемпионатов. Я был ведущим этой программы. Всегда появлялся в кадре в разных майках европейских футбольных клубов. У меня были знакомые коллекционеры, которые помогали с экипировкой. Поначалу это было довольно яркое шоу.

– Почему передача прекратила свое существование?

– Руководители решили, что в Беларуси нужно больше времени уделять своему чемпионату. На тот момент в нашей стране не было обозрения отечественного первенства. Мне было жалко терять «Супергол». Но идея освещать жизнь чемпионата Беларуси показалась интересной. Конечно, технической базы для того, чтобы делать качественный продукт, в стране не было. Региональные корреспонденты БГТРК были только в областных центрах. Делать хорошее футбольное обозрение было тяжело.

В начале сезона мы обратились за помощью в федерацию футбола. На одном из заседаний исполкома БФФ я объяснил руководителям важность передачи. Они с пониманием отнеслись к моим словам и пообещали предоставлять нам видеоматериалы, которые снимались для тренеров команд. В общем, мы получали какие-то сюжеты от своих региональных корреспондентов. Плюс видеокассеты, которые приходили из клубов. Так появился «Третий тайм». Сейчас все это выглядит очень наивно, но в те времена хотелось сделать хоть что-то.

– Как вы получали видео с футбольных матчей?

–Клубы как-то передавали эти кассеты в Минск. Чаще всего делали это с помощью водителей автобусов, которые ехали в столицу. Мне приходилось ездить на автовокзал и забирать записи. Потом отправлялся в студию. Там мы перегоняли видео в профессиональный формат, чтобы была возможность смонтировать запись. Это была очень рутинная работа. Правда, на тот момент других вариантов не было.

После матча мяч просто вбрасывали в сетку и утверждали, что это гол, который случился на такой-то минуте

– Качество съемки матчей оставляло желать лучшего?

– Порой качество записи было очень низким. Даже рассмотреть какие-то моменты, насладиться футболом было крайне тяжело. Но в ту пору это отходило на второй план. Главное – сам факт наличия видео. До этого лет шесть на телевидении не было вообще никакого футбольного обозрения.

Проблем хватало. Порой даже наши областные корреспонденты ужасно снимали игру. Они приезжали на матч и включали камеру только тогда, когда им казалось, что будет хороший момент. В итоге порой нам присылали записи, на которых можно было увидеть только перепасовку футболистов в центре поля и приклеенный к ней эпизод, когда мяч просто влетает в сетку. Такой постановочный кадр. После матча мяч просто вбрасывали в сетку и утверждали, что это гол, который случился на такой-то минуте. Ничего не поделаешь. В такие моменты приходилось поступаться своим профессиональным имиджем.

 – Самый экстремальный момент, который вы пережили, работая в программе «Третий тайм»?

– Таких эпизодов было много. Нередко монтаж программы заканчивался за десять минут до эфира. Я приносил кассету с записью выпускающему редактору и под честное слово просил дать ее в эфир. Очень часто кассета вставлялась в аппарат за 30 секунд до эфира. Коллеги относились ко мне с пониманием. Они закрывали глаза на многое, хотя имели полное право не давать запись в эфир. Ведь никто заранее не проверял качество передачи.

Часто в день выхода программы мне приходилось ездить за 300 километров в какой-нибудь Мозырь, самому выступать в качестве оператора. Снимал весь матч, монтировал из него сюжет, писал какой-то комментарий и выдавал в эфир. Было очень сложно, но таковы реалии. Тогда не думали о каких-то стандартах. До последнего момента мы не знали: дойдет ли до нас кассета из какого-то клуба или нет. Бывало, что кассеты пропадали по дороге в столицу…

Порой водители автобусов возмущались, что им не доплачивают за сотрудничество. Приходилось упрашивать. Мол, ребята, давайте вместе поработаем на благо белорусского футбола. Некоторые относились с пониманием, кому-то было наплевать на эту патетику. Приходилось работать. Другого выбора не было:). 

Кассеты с записями матчей были нужны тренерам в их работе. При этом они всегда отдавали предпочтение нам. Сначала эти записи ехали в Минск и только на следующий день после эфира возвращались в клубы

– В ту пору на белорусском ТВ было много футбола?

– Были эфиры матчей чемпионата Беларуси, но освещался далеко не каждый тур. Поэтому «Третий тайм» пользовался успехом. Всем футболистам, тренерам, менеджерам было интересно смотреть такую передачу. Каждый старался нам помочь. Например,  кассеты с записями матчей были нужны тренерам в их работе. При этом они всегда отдавали предпочтение нам. Сначала эти записи ехали в Минск и только на следующий день после эфира возвращались в клубы. Только тогда тренеры приступали к тактическому анализу матчей.

– «Третий тайм» вам помогал делать Игорь Коленьков…

– Прекрасно помню, как познакомился с Игорем. Мы готовили первый выпуск передачи «Супергол». Работали на студии «VALIDIA». Коленьков занимался на ней какими-то техническими вещами. Когда он узнал о моем проекте, подошел: «Я всю жизнь мечтаю поработать над какой-нибудь футбольной программой». Он показался мне очень увлеченным, разносторонне развитым человеком. Игорь был очень работоспособным. Он действительно жил футболом. Коленьков мог сутками пропадать в монтажной. При этом он всегда находился в хорошем настроении. С ним работалось очень легко. Правда, мы не были большими друзьями. Встречались только на работе и по работе.

– Почему «Третий тайм» прекратил существование?

– У канала сменилось руководство. Одним из заместителей председателя БГТРК стал Егор Рыбаков. Он начал менять сетку вещания, хотел продвинуть какие-то свои идеи. Однажды он сказал: «Зачем нам делать «Третий тайм»? Давайте создадим проект «Стадион», где будем освещать не только футбол, но и другие игровые виды спорта». Пришлось согласиться. Решение изменить формат программы приняли наверху. Сделали несколько выпусков. Правда, я считал, что футбольное обозрение необходимо стране. У нас нарастали разногласия. В какой-то момент меня вообще отстранили от работы в эфире.

– Почему это произошло?

– В начале 2001 года в Словении проходил чемпионат мира по биатлону. Биатлон пользуется популярностью среди белорусских телезрителей. Мне поручили подготовку материалов с этого турнира. Я договорился с Белорусской федерацией биатлона о том, что БГТРК получит права на трансляцию соревнований. В Словению должен был отправиться наш комментатор, то есть я. В последний момент Рыбаков сказал, что чемпионат мира по биатлону нам не нужен: «Нечего ездить по заграницам. Сиди дома, занимайся другими темами». Меня это задело. К тому моменту были куплены билеты. Люди, приложившие усилия для организации этих трансляций, были в шоке. Тогда я сказал, что возьму отпуск за свой счет и все равно поеду на этот чемпионат. Пообещал чего-то поснимать, а там посмотрим, что будет…

Отправился на чемпионат мира. Снимал какие-то вещи на любительскую камеру. Наши спортсмены выиграли на том турнире несколько медалей. Это был настоящий фурор! Руководство страны, видимо, задалось вопросом: почему эти успехи не отражаются на белорусском телевидении? Поэтому когда я вернулся в Минск, Рыбаков сказал, чтобы я в срочном порядке сделал какой-то эфир. С теми материалами, которые я снял на любительскую камеру, я вышел в прямой эфир, позвал в студию гостей…

Я был возмущен таким решением. Ведь осветить чемпионат мира по биатлону можно было гораздо лучше. Зрители могли вживую насладиться победами наших спортсменов. Ведь вопрос о трансляциях был уже решен! В итоге, все получилось смазано. Так по-белорусски… В конце этого эфира я сказал, что освещение турнира могло быть гораздо лучше, если бы руководство канала этого захотело. Я рассказал зрителям о том, что произошло. Ведь вместо чемпионата мира по биатлону по ТВ транслировали матчи какого-то третьесортного хоккейного турнира. Какая-то квалификация в группе «С».

После этого заявления меня отстранили от эфира. Стало ясно, что не будет никакого футбольного обозрения, других спортивных передач… Мои коллеги из газет стали спрашивать о судьбе «Третьего тайма». Я стал объяснять, что произошло. Обстановка нагнеталась. Наши отношения с руководством канала не улучшались. Больше на белорусском телевидении я в эфир не выходил.

***

– Как вы оказались на Euronews?

– Когда уезжал из Беларуси, еще не знал, что буду работать на Euronews. Я отправлялся во Францию заниматься другими проектами, не связанными с журналистикой. Просто так совпало, что в Лионе, где я оказался, открылась русская версия канала. К тому времени я заскучал по журналистике. Решил: пора возвращаться в профессию. Я обратился к руководителю русской службы канала Петру Федорову. Он пригласил меня на работу. На Euronews я пришел не в качестве спортивного журналиста, а в амплуа новостника.

– Почему вы все-таки уехали из Беларуси?

– Из Беларуси я уехал, потому что не мог зарабатывать себе на жизнь журналистикой. Я не видел перспектив для себя в стране. Мне было не интересно. В Беларуси я не мог пойти работать на другой канал. Его просто не было. Взаимопонимания с руководством БГТРК у меня не наблюдалось. Поэтому интерес к работе пропал. Во Франции у меня появились другие варианты трудоустройства. Не хочу распространяться какие, потому что из них ничего не вышло, и я снова стал работать по профессии.

«Любой спортивный журналист может стать политическим журналистом, но не каждый политический журналист может освещать спортивную тематику».

– Сколько в то время вы зарабатывали в Беларуси?

– Не знаю как сейчас, но тогда журналисты в Беларуси зарабатывали мало. Кроме основной работы приходилось много крутиться, делать какие-то дополнительные задания, искать спонсоров… Только так можно было прокормить свою семью. Не знаю, как выживали многие мои коллеги на телевидении. Я бы не смог прожить на эти деньги. Мы получали даже меньше ста долларов в месяц. Этого катастрофически не хватало.

– Как вы подрабатывали?

– Сотрудничал с некоторыми клубами, которые продавали своих игроков за границу. Они заказывали у меня видеонарезки, фильмы о своих футболистах. Эти ролики они отправляли за рубеж. Так было с Александром Глебом, Виталием Кутузовым. Просто у меня был архив всех матчей чемпионата Беларуси. В то время это считалось дефицитом.

– Насколько быстро из спортивного журналиста вы переквалифицировались в новостника?

– Когда делал первые шаги в профессии, в газете «Физкультурник Беларуси» работал известный журналист Александр Майский. Он говорил: «Любой спортивный журналист может стать политическим журналистом, но не каждый политический журналист может освещать спортивную тематику». В этом плане мне было просто. Я постоянно следил за мировыми новостями. По сути, это та же журналистика, только ее горизонты чуть-чуть расширились. Для меня это был новый вызов. На начальном этапе ощущались какие-то трудности, но они были связаны скорее со знанием языка. Мне пришлось уделять больше времени английскому, французскому, чтобы соответствовать определенному уровню. Было интересно преодолевать эти трудности и двигаться вперед.

– Работая на Euronews, вы сделали ряд интервью с известными политиками. Кто из них запомнился больше всего?

– Выделю Александра Лукашенко. Первый раз я сделал с ним интервью, когда мне было 20 лет. В ту пору он только пришел к власти. Тогда для белорусских гимнасток был построен спортивный зал. Я делал интервью с президентом для передачи «Панорама». Лукашенко оставляет впечатление очень искреннего человека. Он отвечает на все вопросы. Хотя его пресс-служба иногда пытается их ограничить. Лукашенко говорит: «Без проблем. Спрашивай все, что хочешь».

Последний раз мы общались с Лукашенко, когда у Беларуси случился газовый конфликт с Россией. Россия перекрыла газ нашей стране. Лукашенко посчитал этот шаг политическим давлением. Россия описывала ситуация со своей позиции, Европа – со своей. У Лукашенко была возможность высказаться только белорусским СМИ. 

После записи интервью Лукашенко еще долго в коридоре рассказывал мне о каких-то кулуарных вещах

Для журналиста большая удача – иметь такого собеседника, как президент Беларуси. Когда я пришел к нему на встречу, он узнал меня. Лукашенко говорит: «Ну что? Привет, отщепенец! Как дела?» Я отвечаю: «Александр Григорьевич, ну, какой я отщепенец?» Он сразу включается в разговор: «Смотри, меня обвиняют, что мы деньги за газ не платим». Принес мне целую стопку бумаг: «Я вот только из банка привез! Заплатили им все эти миллионы. Смотри». Он показал все документы, изложил свою позицию по этому вопросу. Получилась очень живая беседа. Европейским зрителям было приятно посмотреть на легкого в общении человека, который не был зажат. После записи интервью он еще долго в коридоре рассказывал мне о каких-то кулуарных вещах. Это было лестно. Когда политики такого уровня делятся своими секретами, это захватывает.

– Как вы готовились к интервью с президентом?

– Самое главное – понять, по какому поводу делается интервью. Отсюда вырисовываются вопросы для него. Я размышляю, в каком ключе пойдет наша беседа. Стараюсь задать какие-то интересные вопросы. Когда я общался с Ющенко, мы разговаривали на тему выборов, каких-то конфликтных ситуациях между Россией и Украиной. С Тимошенко мы беседовали о ее постоянной политической борьбе, «Партии регионов», соперничестве с Януковичем. Поводом для интервью всегда было какое-то событие…

– Насколько тяжело организовать интервью с такими большими политиками?

– На самом деле, это не очень сложно. Например, когда я последний раз разговаривал с Лукашенко, все организовалось буквально за пару часов. Было несколько звонков, а на следующий день я уже прилетел в Минске и беседовал с политиком.

– У вас случались форс-мажоры во время интервью с политиками?

– Во время парламентских выборов в Украине в 2007 году я отправился в Киев. Euronews придерживается позиции, что точка зрения на каждое событие должна быть сбалансирована и подаваться с разных сторон. На этих выборах главными конкурентами были Янукович и Ющенко. Мы решили дать слово обеим сторонам. Я приехал в Украину. Записал интервью с Ющенко. Он рассказал о своих политических взглядах, борьбе, перспективах… На следующий день я должен был делать интервью с Януковичем. Пришел в здание правительства. Там меня встретил его пресс-секретарь. Мы расставили камеры, развесили микрофоны, меня уже напудрили… Вот-вот должен был появиться Янукович. Буквально за минуту до нашего разговора приходит его пресс-секретарь и говорит, что интервью не будет. Политик даже ничего не объяснил. Его доверенное лицо тоже не могло ничего сказать по этому поводу: «Он просто сказал, что интервью не будет». Был удивлен такой неадекватной реакцией. Такое произошло впервые в моей карьере. В итоге мы были вынуждены выпускать в эфир только интервью Ющенко и говорить, что хотели дать право высказаться обеим сторонам, но пришлось ограничиться только одной.

– С какой знаменитостью вам бы хотелось сделать интервью?

– У меня нет такой мечты. Я отношусь к журналистике как к работе, за которую мне платят деньги. Если вы знаете, во Франции есть закон, по которому нельзя работать больше 35 часов в неделю. Я просто качественно выполняю свое дело. У меня остается много времени, которое я могу посвятить семье, дому… Когда вспоминаю, как приходилось работать в Беларуси, становится страшно. Порой эти 35 часов приходилось вжимать в одни сутки. Поэтому сейчас у меня все хорошо.

– Вы скучаете по Беларуси?

– Я скучаю по нашей природе, с теплотой вспоминаю своих друзей. Правда, в профессиональном плане во Франции мне удалось реализовать себя гораздо больше. Здесь мой труд ценится намного выше. Я получаю больше удовлетворения от того, чем я занимаюсь. Не могу сказать, что ностальгирую по работе журналистом в Беларуси. Во Франции мне гораздо комфортнее. Во-первых, я работаю не больше 35 часов в неделю. Во-вторых, работа журналиста здесь организована на более высоком уровне. Ты постоянно чему-то учишься. Моя речь стала более профессиональной. Я научился делать нужные интонации, грамотно строить сюжеты. На Euronews работает многонациональный коллектив. Сегодня рядом с тобой сидит араб, завтра португалец, а послезавтра турок. Ты со всеми общаешься, видишь разные взгляды людей на жизнь. Очень интересно работать в такой атмосфере.

Фото: odnoklassniki.ru