Tribuna/Авто/мото/Блоги/Пит-стоп/Его выгнали из школы в 15 лет, он не мог читать и писать – но стал легендой «Ф-1»

Его выгнали из школы в 15 лет, он не мог читать и писать – но стал легендой «Ф-1»

Трехкратный чемпион вспомнил путь от механика к победам.

Блог — Пит-стоп
Автор — Алесь Коваль
5 февраля 2019, 18:39
1
Его выгнали из школы в 15 лет, он не мог читать и писать – но стал легендой «Ф-1»

Трехкратный чемпион вспомнил трудный путь к победам.

Шотландского парня по имени Джеки Стюарт смело можно называть одним из самых везучих и успешных гонщиков мира. Он попал в автоспорт в 22 года из простых механиков даже без школьного образования и приличного наката, но блестяще показал себя в первых же заездах и уже три года спустя попал в «Формулу-3».

Всего через сезон он взлетел в «Формулу-1» в один из лидеров паддока «БРМ» и попал на подиум во втором же Гран-при. Первая победа пришла к нему на восьмом этапе чемпионата мира.

Восемь сезонов спустя он стал трехкратным чемпионом мира, выиграл множество гонок в Tasman Series, Can-Am и Champ Car. Он дважды побеждал в «Гонке чемпионов», почти выиграл «Инди-500» и занял второе место на «Ле-Мане». Мир также запомнил его как ярого борца за безопасность на Гран-при. Именно по его настоянию «Формула-1» бойкотировала престижнейший этап в Бельгии в 1969-м и заезд по «Нюрбургрингу» в 1970-м. А после завершения карьеры он много лет успешно работал на американском и британском телевидении, запустил свою гоночную команду (в том числе и в «Ф-1»), занимался бизнесом и сотрудничал с «Фордом».

Как же ему удалось все это провернуть и выжить в той эпичной мясорубке, которой была «Формула-1» в шестидесятых?

Брошенная школа, первая победа

«У меня труднейший случай дислексии. Я не могу читать и писать. Я не знаю тексты национального гимна и разных молитв — просто не запоминаю их [во время чтения]. Быть дислексиком очень трудно.

Дела в школе шли просто ужасно. Меня выгнали в 15 лет — я не получил вообще никакого образования. То есть реально — абсолютный нуль. К счастью, я сразу начал заниматься стрельбой по глиняным голубям, по движущимся мишеням. Мой дед был егерем, отец был тоже хорошим стрелком. Я начал заниматься в 14 лет — и моментально выиграл первый же турнир. Внезапно я оказался хоть в чем-то хорош! До стрельбы за всю свою недолгую жизнь я не был в чем-то хорош.

Я участвовал в чемпионате Европы в Берне, колесил по всему миру и добрался до топового уровня. Отобрался в сборную Шотландии, потом претендовал на попадание в сборную Великобритании. Тогда я научился владеть собой — благодаря стрельбе. Ведь если ты промахнешься по цели — никогда не получишь второго шанса. Если в теннисе допустишь ошибку — всегда можешь отыграться. В гольфе то же самое».

«Формула-1»

«Сначала я работал простым механиком в гараже. У нас был клиент — богатый молодой человек. Ему не позволяли гоняться, потому что все богатство семьи и все фонды висели исключительно на нем. Но у него было много прекрасных машин, и я их обслуживал. Однажды он в качестве награды предложил мне проехать короткую гонку на одном из его авто — и я финишировал вторым. Тогда он предложил мне поучаствовать еще в одной — и я вообще выиграл. Вот тогда моя карьера взлетела как космический корабль, потому что шотландская гоночная команда Ecurie Ecosse (участвовала в «Ф-1» в 50-х и в «Ф-2» в 60-70-х) заметила меня и пригласила к себе. Представьте огромную сумму денег, которую заработал и потратил отец Льюиса Хэмилтона для финансирования его выступлений в картинге, плюс вложенные потом «Маклареном» средства! Я не потратил ни пенни. Правда, за первый сезон за Ecurie Ecosse я и не получил ничего. На второй мне предложили контракт — 1400 долларов в год (500 фунтов с курсом в 2,8 доллара за фунт — Sports.ru). Я должен был пилотировать «Тожеро-Форд» и «Купер-Монако».

Во время одной из местных гонок меня заметил уже Кен Тиррелл. Он позвал меня на тесты в «Гудвуд», чтобы проверить мои способности — смогу ли я гонять за его команду («Тиррелл» с 1958 года участвовала в «Формуле-3», «Формуле-2» и «Формуле-Джуниор», а в 1968-м перешла в «Ф-1» – Sports.ru). Там он дал мне новый болид «Ф-3» – «Купер» с мотором BMC. Позже я выяснил, что в той же сессии принимал участие и Брюс Макларен (гонщик «Формулы-1» и основатель одноименной компании — Sports.ru) – он помогал «Куперу» с разработкой болидов и накручивал тестовые круги. Я не знал об этом, да и вообще не знал, что делал. Я просто пилотировал машину. Как выяснилось, я оказался быстрее Брюса. И Кен Тиррелл моментально меня подписал. Так что моя история абсолютно противоположна пути современных молодых пилотов. Я был самым удачливым молодым человеком в мире. И попал в автоспорт как раз в то время, когда там не было таких уж больших денег, а потому толстый кошелек не купил бы тебе место.

С тех пор космический корабль разогнался еще сильнее. Я провел всего один сезон в «Ф-3», выиграл чемпионаты Европы и Великобритании — и получил предложения по выступлению в «Формуле-1» от «БРМ» и «Лотуса», ну и «Купер» тоже хотел меня подписать. Три топовые команды хотели меня. Я мог выбрать напарника: Грэма Хилла (чемпиона 1962 года — Sports.ru) в «БРМ» или Джима Кларка (чемпиона 1963 года – Sports.ru) в «Лотусе». Я предпочел Хилла. Джим тоже был шотландцем и моим большим другом — мы очень близко общались. Но я четко понимал: в «Лотусе» может быть только один первый пилот — это Джим Кларк. Колин Чепмен (владелец и главный конструктор команды — Sports.ru) вообще казался мне богом, так что я решил, что туда не сунусь (посмеивается). Вторые пилоты держались там не так уж долго (четверо сменилось в 1963-м, пятеро — в 1964-м и четверо — в 1965-м — Sports.ru).

Я решил, что смогу большему научиться у Грэма Хилла, потому что он был очень грамотным с точки зрения техники пилотом. Думаю, я принял верное решение».

Успех и лучшее время

«Думал ли я, что побеждать в «Ф-1» просто, после первого места в дебютном сезоне в Монце? Нет, никогда (смеется). Я никогда не увлекался любым успехом. Если начинаешь думать о неправильных вещах — это всегда возвращается. Я никогда не считал себя лучшим. Даже когда я закончил с гонками, не думал, что лучший, несмотря на все титулы.

Хотя я и считаю, что мое время в «Формуле-1» было лучшим в истории — прежде всего из-за двигателей «Форд-Косуорт». Они стояли во всех болидах, кроме «Феррари» и «БРМ». Ни у кого не было различий. Не было такого, чтобы у одного пилота было 300 л.с., а у другого — 500 л.с. Этот двигатель на момент выхода стоил всего лишь 20 тысяч долларов. «Косуорт» равнял по мощности все команды. На мой взгляд, потому гонки были лучше.

Также огромным был и калибр пилотов: Джим Кларк, Грэм Хилл, Джек Брэбэм, Дэнни Халм, Йохен Риндт, Пирс Каридж, Джон Сертис, Эмерсон Фиттипальди… Вот это состав! Не думаю, что когда-то в истории «Ф-1» на стартовой решетке присутствовал одновременно такой мощный набор таланта. И большинство из них использовали один и тот же мотор! Совсем другое время. Но это не значит, что оно было лучше. Мне многие говорят: «О, в твое время было лучше!». Я всегда отвечаю: «Эй! Сегодня — лучше! У команд есть заводы и моторхоумы, есть замечательные трибуны, прекрасная безопасность».

Самая серьезная авария в карьере

«На «Спа» и «Нюрбургринге» не было возможности для ошибки. Эти треки были очень быстрыми. «Монца» входила в то же число. На «Спа» в 1966-м у меня и случилась серьезная авария — единственная в моей карьере из числа реально опасных. Я пострадал в ней.

В те времена на том треке не делали прогревочных кругов — ведь он был очень длинным. Организаторы решили, что если мы медленно поедем по нему, то к моменту прибытия на стартовую решетку публика разъярится и разойдется. Мы начали гонку по сухому треку, но когда въехали на холм, разразился ливень. Я всегда говорил, что в Спа погода меняется по щелчку пальцев до нужды в плаще и плавательном костюме — она могла «переключаться» три раза за час. Дождь хлынул просто ужасный, и семь машин вылетели в первом же повороте. Я проскочил без повреждений вслед за Сертисом и Риндтом. Мы проследовали по повороту «Маста», а там оказалась целая река воды. Мой болид сорвался в аквапланирование. Я снес телеграфный столб, хижину лесоруба и свалился в итоге в канаву глубиной в комнату. Меня зажало в машине, а топливные баки были полными. В то время мы использовали авиационное топливо с высоким октановым числом — оно сильно разъедало все вокруг. Я был то без сознания, то в полусознательном состоянии.

Грэм Хилл и Боб Бондюран вылетели на той же «реке», но им уже было нечего сбивать своими болидами (смеется). Я все для них зачистил! Они оба смогли остановиться и прибежали мне на помощь. Но они не видели меня, потому что я был под машиной. И вытащить они меня тоже быстро не могли, потому что рули тогда были несъемными. Маршалов тогда тоже не было, как и медицинской помощи. Вообще ничего! Им пришлось одолжить пару гаечных ключей у одного из зрителей, чтобы снять руль и вытащить меня. Они не знали, насколько серьезно я пострадал, поскольку я постоянно терял сознание. В результате они положили меня в грузовик для перевозки сена [для барьеров того времени]. А я практически горел из-за высокооктанового топлива — баки опустошились прямо в монокок, так что я сидел там как в ванне. Я каким-то образом смог попросить Грэма снять с меня одежду. Грэм это сделал. Думаю, у него был довольно большой опыт — может, не в раздевании мужчин, но он снял с меня одежду очень быстро. Так я оказался голым в грузовике с сеном!

Пока я там лежал, ребята побежали искать скорую помощь или хоть что-то — ведь никакой коммуникации тогда не было. На их зов прибыли три монахини (смеется). Они увидели меня с восьми-десяти метров. Как я всем говорю, «они выглядели шокированными… но под впечатлением!» (смеется).

В конце концов меня повезли в медицинский центр. Помню, на полу было множество сигаретных окурков, а я лежал на подрамнике для полотна — когда я увидел все это, то снова потерял сознание. Просто хаос. Никого не было рядом для оказания помощи. Машина Хилла сломалась, так что он вернулся помочь мне вместе с моей женой Хелен и Луисом Стэнли из «БРМ» – они загрузили меня в скорую. Она поехала вслед за полицейским эскортом в больницу Льежа — и потерялась! Водитель не смог найти больницу сам.

Сегодня никто просто не поверит в реальность моего рассказа. Но это единственная серьезная авария, которая у меня когда-либо была. Правда, она стала своего рода будильником, напомнившем мне о реальной опасности автоспорта».

Бойкотировал престижнейшее Гран-при

«Мы договорились обо всем в лондонском отеле «Дорчестер». В день памятной службы по Брюсу Макларену. Туда пришло большинство гонщиков. Просто в 1968-м и 1969-м мы теряли кого-то каждый уик-энд. Помню, когда я выиграл дождливую и туманную гонку на «Нюрбургринге» с преимуществом в 4 минуты, первое, о чем я спросил Кена Тиррелла после финиша – «Все ли целы?». С той гонки даже сохранилось фотография, на которой мой «БРМ» летит с подъема, а на заднем плане на обочине стоит разбитая машина класса ГТ с предыдущего заезда. Ее даже не убрали! Это надо было менять.

Именно это я и сказал на встрече в отеле: «Мы не можем продолжать». Управления треков ничего не делали, и не стали бы ничего предпринимать. Йохен Риндт как раз прокатил организаторов гонки по автодрому и объяснял, где и что нужно поменять — 187 поворотов, 22,8 километра, куча замечаний, и ничего не изменилось! Я сказал всем: «Если мы поедем сейчас по «Нюрбургрингу» вот в таком виде, никто в мире никогда ничего и не сделает». Пилоты беспокоились за места в чемпионате и контракты, владельцы грозили им увольнением. Я твердил, что мы все должны стоять на своем.

В результате к концу обсуждения мнения разделились практически поровну. Я поверил, что проиграю — но в таком случае я бы сразу вышел из GPDA (Ассоциации гонщиков Гран-при). Тогда встал Джек Брэбэм (трехкратный чемпион мира и владелец собственной команды — прим. Sports.ru) и заявил: «Мы должны поддержать Джеки. Это просто смешно. Погибло слишком много парней, мы не можем это так оставить». И мы бойкотировали ближайшую гонку в Спа, где тоже не хотели ничего менять. Мы смогли привлечь внимание крупных транснациональных компаний — нас поддержали производители шин, «Форд» и другие. Решение оказалось очень продуктивным».

Зарабатывал в «Формуле-1» не так уж и много

«Мы гоняли не только в Гран-при. Были еще заезды «Формулы-2», ГТ, «Индикар», серии Can-Am. Почему мы увеличивали риск, соревнуясь в куче других чемпионатов на ужасно мощных машинах? Деньги. Ну, деньги и престиж. Просто гонщики не так уж много зарабатывали на участии в Гран-при. Контракт на год для участия в «Формуле-1» мог стоить 56 тысяч долларов, может, 80 тысяч, иногда 100-110 тысяч. Максимум! Даже контракт на 70 тысяч долларов считался отличной сделкой.

Но если ты параллельно пилотировал машины ГТ за «Лотус», «Форд» или «Феррари», то ты получал замечательные условия — схожий контракт, плюс 50 процентов от призовых денег и еще 50 процентов от гонорара мог заработать бонусами. А в «Индикаре» вообще было еще больше денег. Когда я участвовал в гонке «Инди-500», то вез всем два круга, но за четыре круга до конца на моей машине полетел топливный поршень. Если бы этого не произошло, я бы за один день заработал больше 400 тысяч долларов. За третий ряд в квалификации (на самом деле четвертый, Джеки напутал — Sports.ru) я получил 30 тысяч долларов. Я купил свой первый «Ролекс» на те деньги.

Ну а Can-Am был просто частью обычной программы. Все пилоты «Ф-1» там гонялись».

Работа чемпиона мира

«Когда я выигрывал титулы с «Тирреллом» или «Матрой», «Форд» и Goodyear моментально подписывали со мной контракт на турне по всему миру. Я начинал в Лондоне и отправлялся в Индию, Шри-Ланку, Индонезию, Таиланд, Китай, Тайвань, Бразилию, Аргентину, Панаму и Колумбию. Когда ты чемпион мира, выступающий на деньги транснациональных компаний, они всегда выжимают максимум из потраченного на тебя бюджета. Наш приезд взрывал все национальные медиа. Мы давали множество интервью, вели семинары по безопасности в полицейских отделениях и ходили на встречи с премьер-министрами, мэрами, президентами и даже иногда монархами – ведь транснациональные компании хотят иметь хорошие отношения с государствами. Также мы колесили и по всем странам Европы. И к моменту конца турне оказывалось, что старт нового сезона уже совсем не за горами. Времени отдохнуть и набраться сил вообще не оставалось. Но, с другой стороны, тебя очень хорошо продвигали, что выливалось потом в огромное количество коммерческих контрактов. Именно так и познавал деловой мир — встречался с самыми могущественными людьми. Например, президент Аргентины после первого турне постоянно приглашал меня на ланч при любом моем визите в страну.

Когда я выиграл свой первый титул в 1969-м, «Форд» моментально отправил меня в самолет до Мексики. Там в отеле «Копакабана» на чудесном пляже Акапулько за ужином мне хотели представить победителя бразильской «Формулы-Джуниор». Глава PR-отдела «Форда» сказал мне, что ужин начнется в восемь. Я пришел туда с женой точно вовремя. Победитель молодежного чемпионата явился в 10 часов. И это оказался Эмерсон Фиттипальди (будущий главный соперник Стюарта в «Ф-1» – прим. Sports.ru). Он просто пришел по бразильскому времени! (смеется)».

Источник: Auto Motor und Sport

Фото: Gettyimages.ru/Ronald Dumont / Stringer, Hulton Archive / Stringer, Express / Stringer, Les Lee / Stringer, Harry Benson / Stringer; globallookpress.com/Daily Mail/ZUMAPRESS.com, Sutton Motorsport Images/Imagestate, imago sportfotodienst

Другие посты блога

Все посты