Обращался к силовикам (на 1,5 млн просмотров и «уголовку»), помогал раненым после выборов, бастовал – этот бодибилдер был героем лета-2020

Случчанин Денис Гутковский получил известность в жаркие дни августа 2020 года. Тогда по белорусским Telegram-каналам разлетелись его видеообращения, которые Денис, фитнес-тренер в одного из минских клубов, публиковал в своем Instagram-аккаунте. Одно из них – обращение к силовикам – набрало полтора миллиона просмотров, после чего Гутковского стали узнавать на улицах, а силовики обратили на парня свое внимание. Тем временем Денис продолжал протестовать: ушел в забастовку после первого дня уличных волнений, выходил на митинги.

Как и многие беларусы, Гутковский в итоге был вынужден покинуть страну. Мы нашли героя лета-2020 в Польше. Он трудится на рабочих специальностях и по-прежнему записывает обращения в Instagram. Денис согласился поделиться с нами своей историей. Это монолог человека, который потерял многое ради идеи, но даже не думает сдаваться.

Бодибилдер и механизатор в сельском хозяйстве

– В спорт я пришел в 11 лет. В полтора года со мной случилась двусторонняя бронхолегочная пневмония – левое легкое вообще не дышало, правое дышало наполовину, поэтому с детства у меня были хронические проблемы с дыхательной системой, и я интересовался спортом. Чувствовал, что закаливание и любая двигательная активность идут мне на пользу. Позже так вышло, что я стал сиротой, меня растили дедушка с бабушкой.

В наше время всякое бывало. От того, как ты умел драться, зависело то, как ты будешь жить и даже, возможно, как долго :). Я пробовал вольную борьбу, тхэквондо, плавание, ушу. В итоге остановился на бодибилдинге, так как это была совокупность силовых видов спорта. Тренируясь с тяжестями, мог выступать и в армрестлинге, и в гиревом спорте, и в пауэрлифтинге, да и в самом культуризме. С 14 лет уже плотно занимался силовыми видами спорта. В бодибилдинге брал призы на национальных турнирах в своей весовой категории – золото в 2001 году и серебро в 2003-м.

Потом начал работать тренером на общественных началах. Мы тренировались в слуцком спортклубе «Заря», которым владела фирма-производитель окон и дверей ПВХ. Учредитель этой фирмы по совместительству был еще и президентом федерации бодибилдинга и фитнеса. Тогда же, лет десять назад, в Слуцке было открыто отделение Белорусской социально-спортивной партии, и я стал там старшим тренером. Мы беседовали с молодежью о том, как должен выглядеть мужчина, привлекали ребят к спорту, я бесплатно тренировал людей.

Параллельно с этим трудился в сельском хозяйстве – был механизатором, водителем. Лично на себе и на своей зарплате узнал, как в Беларуси живут рабочие. В сезон, когда идут посевная, уборочная и промежуточные этапы вроде прополки и внесения удобрений, люди работают в прямом смысле слова без выходных. В шесть утра ты уже на планерке, в семь – на полях, заканчиваем в лучшем случае с заходом солнца. За такой труд я получал 400-450 рублей.

Потом по определенным причинам переехал в Минск. Узнал, что за тренерство, твой труд и внимание, оказывается, платят деньги. Меня приняли в зал, и порядка шести лет я там отработал.

Видел солидарность еще до выборов

– Я всегда был социально активен, особенно если это касалось важных тем. Когда у нас появился коронавирус, стал записывать обращения на эту тему через свой аккаунт в Instagram. Потом уже при сборе подписей за альтернативных кандидатов мы столкнулись с беззаконием и бесправием, оно продолжало расти, и тут я не смог остановиться.

Одно из предвыборных обращений Гутковского

Видел огромную солидарность людей во всем еще до выборов, поэтому надеялся, что беларусы смогут все изменить. Эта солидарность проявлялась в сборе подписей, в участии в акциях, абсолютно мирных и теплых. Думаю, очереди при сборе подписей как раз и можно назвать первыми акциями, они были просто фееричными. Далее была самая первая цепь солидарности, которая растянулась на четыре километра. Вот тогда я поверил, что люди смогут изменить судьбу страны, что мы сможем рассчитывать на сменяемую власть, ведь это атрибут демократии. Как конкуренция в бизнесе делает продукт более качественным, так и конкуренция во власти приносит свою пользу для общества. Но чем глубже пробивалось дно со стороны властей, тем больше я возмущался и понимал, как много сил нам придется приложить.

Разумеется, я тоже выходил на улицы. Принимал участие в самых первых акциях, о которых негласно договаривался народ. Надо поддержать магазин Symbal.by? Значит, мы в очереди туда. Поддержать кофейню, где силовики разбили стекло? Да, идем туда. Любые цепи солидарности, митинги, марши – мы там. Забегая вперед, скажу, что после первых пролитых 9 августа капель крови, после первых глотков газа, первых гранат, без предупреждения брошенных в толпу людей, первых жестоких избиений – после всего этого остановиться было уже невозможно. Практически на каждом митинге находил микрофон или рупор и призывал людей к солидарности абсолютно во всем.

Считал, что надо поддерживать бастующих рабочих. Когда я увидел фееричный выход Сергея Дылевского с тысячами работников МТЗ, почувствовал просто непомерный восторг. И было бы просто пиком лицемерия кричать на митингах: «Забастовка», – а на следующий день идти работать на это государство. Верю и говорю в своих обращениях о том, что не надо бояться, надо более решительно совершать поступки. Забастовка – значит, забастовка. Я работал тренером, и моя личная забастовка вряд ли принесла большой вред режиму, но я не мог не проявить солидарность. Все мои действия исходили из того, что я был восхищен солидарностью беларусов.

В день выборов увидел насилие и кровь и решил прекратить работать при режиме

– 9 августа нужно разделить на две части. Первую половину дня вспоминаю с воодушевлением, потому что встретил на избирательных участках много прекрасных людей, которые поддерживали закон и справедливость, выступали за честные выборы. Все это я увидел в своем родном городе.

Зашел во двор, где родился и рос, там встретил ребят, с которыми общались в детстве. Сейчас они немного асоциальны, во всех дворах такие есть – мужики, которые уже с утра сидят со стаканом на лавке. Спросил у них: «Чего сидите, вы в курсе, что сейчас идут выборы?» Мне ответили: «Мы уже сходили проголосовали и отправили фото [бюллетеня] в «Голос». Был восхищен тем, что даже эти парни соблюли все аспекты честных выборов. В прекрасном настроении поехал в Минск. Потом узнал, что люди ждут на участках результаты выборов, а им их не выдают или вывешивают бюллетени с искаженными числами. Поехал к стеле.

Никто из силовиков не объявлял в рупор, что наше мероприятие несанкционированное и нам надо расходиться. Первое, что мы получили от них – это взрыв гранат. Дальше был запах газа. Потом стали подъезжать автомобили и автобусы, из них выскакивали люди в черном. Они начинали жестко бить людей и забирать их. После этого еще автозак сбил парня.

В ту ночь я принял решение прекратить работать в этом государстве. На мой взгляд, высшая форма протеста – это отказ трудиться на тех, против кого ты протестуешь. Прямо тогда мы с девушкой приняли решение запастись продуктами, пересчитали все свои средства.

На следующий день я объявил руководству и клиентам, что ухожу в забастовку. Многие люди меня поняли, я сам думал, что так сделает каждый. На фоне веры в нашу солидарность решил выжать из себя все, что смогу. Многие из моих атлетов уже не могли ходить на тренировки. У них психика настолько была взбудоражена тем бесчинством, что происходило в стране, что они даже на час в спортзале не могли отвлечься от происходящего.

Бастовал я два месяца. Сидели ни с чем, держались на запасах, плюс каждое утро – на митинг. Решили также снять свои деньги со всех счетов и отказаться от алкогольной и никотиновой продукции.

Уже потом, когда оказался в Польше, зашел в одну организацию, которая оказывает помощь беларусам. Там висел огромный плакат, и на нем я заметил фото, где мы с соотечественниками перевязываем парня. У него были жуткие раны, и мы занесли его в скорую. Тогда же приходилось не только перевязывать раненых и нести их на руках, но и разносить медикаменты. Делал это пешком, потому что силовики перекрывали транспорт. Все видел, знаю не понаслышке, как действуют силовики, как течет кровь из ран и как рвутся гранаты. Был свидетелем нескольких избиений со стороны силовиков. Просто начинал на них громко кричать, спрашивал у них: «Перед вами что – террорист, моджахед? За что вы так бьете человека, обычного гражданина?» Помню, схватили велосипедиста. Я подошел, положил руку на багажник. Единственное, что смог ему тогда сказать: «Парень, держись! Ты лучший человек, я горжусь тобой!» Его забрали, меня Бог миловал.

Задержания тогда происходили рандомно. Открывается бус, из него выбегают силовики, ничего не видя и не понимая, и наугад хватают людей. При этом если кто-то высказывал элементарное возмущение, этому человеку доставалось в первую очередь. Парней били ногами так, что гул стоял на всю Немигу. Это было жутко.

Получил за свои обращения к силовикам 1,5 млн просмотров и уголовное дело

– На эмоциях записал для аккаунта много обращений, большинство из них сейчас удалены. Они остались в старом телефоне, который лежит во Фрунзенском РУВД. Точнее, их уже нет – милиция посчитала, что они несут радикальный характер.

Первый раз меня пригласили в милицию еще до выборов. Формулировка грозящей мне статьи звучала примерно так: «Организация и призывы к действиям, несущим угрозу здоровью и жизни представителей органов правопорядка». После этого понял, что в покое меня уже не оставят. Против меня возбудили уголовное дело. Что за ним стоит? Одно из моих обращений, где громко звучали фразы в сторону сотрудников милиции. Там я дал характеристику их работе, сравнивал их действия с бандитскими. Понимаете, даже рецидивистов и блатных сейчас не прессуют так, как прессуют простых граждан, осмелившихся записать какое-то обращение или просто поставить лайк. Разве это демократия?

После того обращения я записал еще одно, и оно собрало около полутора миллионов просмотров. Это было обращение к силовикам всех структур, ведомств и подразделений. Изначально был удивлен тому, что обращение так разошлось, но потом принял это за данность. Значит, столько людей интересуются нашей национальной бедой. Кроме того, был рад, что соотечественники меня слышат и я могу до них достучаться, а значит, внести свою лепту в общее дело протеста.

Если после просмотра того видео хотя бы у 10-20 силовиков что-то щелкнуло в голове, они стали бить не так сильно или их пули пролетели мимо – тогда, наверное, все было не зря. Я как обычный гражданин делал что мог, не брал на себя роль лидера. Я простой протестующий, такой же, как все остальные, положивший все на алтарь свободы.

Меня начали узнавать на митингах, тихари снимали прямо в лицо. Но я не мог и не собирался останавливаться, потому что думал, что так поступает каждый, считал, что бороться надо до конца, что до попадания в тюрьму должен сделать все, что могу, хотя бы в плане личного примера забастовки и призывов к ней. Мне приходилось скрываться, ночевал у знакомых. Они говорили: «Хватит, ты сделал более чем достаточно, пусть бы остальные сделали хоть четверть от этого». Долго терпел, но где-то в конце сентября понял, что надо уезжать.

Сейчас мне пишут в Instagram: «Денис, что же вы уехали, раз собирались идти до конца?». Видимо, людям хотелось видеть, что со мной случится. Они для меня – как зрители из фильма «Шоу Трумэна»: для них чем страшнее трагедия, тем интереснее. Но я не артист, и, наверное, своей стране нужен живой и на свободе. А из-за моих проблем с дыханием в тюрьме от меня было бы очень легко избавиться – просто не дать мне лекарство от астмы.

Вынуждено уехал в Польшу, но готов вернуться и пожертвовать собой, если это поможет народу (пока не похоже)

Сочувствующие люди помогли мне и девушке сделать приглашения и визы, и мы уехали в Варшаву. Пока держимся, живые и на свободе.

Сначала сняли койки в хостеле, друзья одолжили денег на первое время. Было сложно – чужая страна, чужие люди и новый язык. Первое время даже не знал, как купить талон в автомате на остановке.

Одна из акций солидарности в Варшаве

Нашел работу. Вначале оказался на стройке, трудился подсобным рабочим по 12 часов. Это были тяжелые работы, погрузочные, в результате обострились проблемы со здоровьем. Ушел на другую стройку, где работало много беларусов, большинство из них тоже уехали после выборов. Меня там сразу же узнали. Работал на улице, приходилось дышать строительной пылью, плюс это была осень, дожди и ветра. Сильно обострилась астма. Приходилось покупать лекарства, а для этого надо идти за рецептом к врачу, прием врача тоже платный. Мы в Польше являемся гастарбайтерами, и в этом качестве тут сложно рассчитывать на комфортную и уютную работу, тут будет тяжелый физический низкооплачиваемый труд.

Мой товарищ, видя, как я мучаюсь, отдал мне свой автомобиль, чтобы мне не приходилось по три часа добираться на объект. До сих пор выплачиваю рассрочку за эту машину, но она мне облегчила жизнь. К сожалению, из-за здоровья пришлось уйти со стройки, пошел в доставку еды. Теперь со здоровьем стало полегче, но я должен за автомобиль, должен людям, которые мне помогли. Все это накапливалось и в какой-то момент достигло своего апогея – не мог заплатить за квартиру, боялись, что останемся на улице.

В тот момент я познакомился с Сергеем Дылевским. Он сам нашел меня в Instagram, я был очень удивлен. Для меня Дылевский – настоящий лидер, который вывел людей на забастовку и не вернулся к станкам, в отличие от большинства других рабочих. Приятный парень, добрейшей души человек. Понимая все мои проблемы, он однажды набрал меня и предложил помочь, завел меня за руку в [фонд] «Беларусский дом». Там я и увидел себя на фото с протестов. В тот момент ситуация была патовая, и я не отказался принять помощь.

Как и многие мои соотечественники, я плачу, когда читаю новости из Беларуси. Мне больно и досадно от того, что до сих пор творится весь этот беспредел, от бахвальства и бравады силовиков и властей, от того, что они творят беззаконие, которое остается безнаказанным. А еще я чувствую разочарование из-за того, что большинство людей заняло позицию наблюдателей, зрителей «Шоу Трумэна». Некоторые люди вообще перестали смотреть новости, потому что у них душа болит и они не способны ничего изменить. А куда же деть физическую и душевную боль тех, кто находится в тюрьмах и от такого же отчаяния просто режет себе вены? От всего этого мне еще больнее, не знаю, что делать. Меня не покидает мысль вернуться в Беларусь, сесть в тюрьму и отдать себя на растерзание силовикам – мне ведь пишут об этом, клянутся, что меня придется хоронить. Я бы, возможно, решился на это, если бы хотя бы процентов на 80 был уверен, что тогда назавтра на «Беларуськалии» ребята соберутся и уйдут в стачку. Но принести бесполезную жертву я пока не готов.

Я не аналитик и не умею делать прогнозы. Но даже чисто логически я понимаю: то, что сейчас происходит в стране, ненормально, и в таком виде это долго продолжаться не может. Не может жить государство, где почти каждый сложил руки и бойкотирует власть. К сожалению, мы не можем никуда деться от сторонников режима. Там остались либо откровенно подлые люди, которым выгодны вся эта кровь и террор, либо откровенно глупые, которые ничего не видят. Нужно признать, что есть и те, кому удобно оставаться в зоне информационного комфорта, потому что так им спокойнее. В этих людях еще есть остатки совести и души. Но если им насильно показать правду, они сойдут с ума, не выдержат этого.

В любом случае, долго все это существовать не может. Когда это закончится – через месяц или через год, – сказать не могу. Но слышал о том, что в Беларуси уже дорожают продукты питания, закрываются магазины. Если вдруг хотя бы полстраны забастует – все закончится через две недели.

Фото: из архива Дениса Гутковского, the-warsaw.com