Дюрэнт – самая странная суперзвезда в спорте

«Джордану не приходилось сталкиваться с такой острой критикой».

Крис Хэйнс: Как ты себе представляешь свою жизнь, если бы в ней не было баскетбола?

КейДи: Прямо сейчас? Я бы, скорее всего, жил с мамой…

Крис Хэйнс: С мамой не живут, когда тебе уже 30 лет.

КейДи: Клянусь, что так и было бы.

…

Ох, ладно. Поговорим о Дюрэнте. Вернее, о Данелии.

В конце 70-х в советском кино доминировала тема запутавшегося интеллигента, слабохарактерного героя, который отчаянно пытается преодолеть кризис. Положительный протагонист агонизирует в самокопании, всю дорогу не может сделать определенный выбор, мается сам и терзает всех окружающих, в том числе и зрителей, позволяет обстоятельствам победить себя, пока наконец решительной походкой не уходит в открытый финал.

«Василий Игнатьич, вот вы волевой цельный человек. Вы, Билл, тоже волевой и цельный. Но я тоже волевой и цельный человек, и меня голыми руками не возьмёшь. Я прошу вас привыкнуть к этой мысли».

«Осенний марафон» – культовое смешение всевозможнейших терзаний. Товарищ Бузыкин много суетится, ругается и борется за свое достоинство, но в конечном счете принимает по 150 («чистая формальность») и уговаривает себя на поездку за грибами.

Связи между советскими гамлетами и американским баскетболом нет и быть не может. Так?

Так. Если бы не Кевин Дюрэнт, MVP прошлогодней финальной серии и формально самый сильный баскетболист на планете.

Великий Леонов со своим «Хорошо сидим» выглядит немного обаятельнее Расселла Уэстбрука, но в сущности точно также беспардонно тащит соседа в лес, как и молодой и менее талантливый лидер «Оклахомы» тащил старшего товарища.

Переход в «Голден Стэйт» раскрыл сущность Дюрэнта не только сам по себе. Именно после него форвард признался, что всю предыдущую жизнь ему приходилось подстраиваться под окружающую действительность, делать то, что хотят другие, а не он сам, не получать от карьеры такого удовольствия, на которое он мог бы рассчитывать.

По сути, сам противоречивый, непонятный для большинства, революционный для истории НБА переход в команду, которая выиграла 73 матча и вынесла тебя же в серии с 1-3 – это такая версия тезиса «тварь я дрожащая или право имею» на баскетбольный лад. Дюрэнт переступил через болельщиков «Оклахомы» себя, через многолетние традиции и сломал очень важный психологический барьер. Как он сам потом начал говорить, «хотели, чтобы игроки продолжали жить во сне, в своего рода трансе, чтобы они чувствовали, что их жизнь зависит от кого-то другого: они могут менять нас, когда захотят, могут подписывать нас, когда захотят... но теперь мы взяли все в свои руки». Своим переходом он провозгласил новые порядки во всей лиге и новую жизнь («жизнь для себя») для себя самого.

Одной из первооснов этой новой жизни оказалась максимальная, почти неприличная честность.

Дюрэнт успел в открытую пойти против Трампа, в компании товарищей и за спиной Карри.

В подробностях рассказал, что сопутствовало манипуляциям с фэйковыми аккаунтами в твиттере, через которые он защищал Кевина Дюрэнта от нападок злостных хейтеров.

Сцепился со школьным учителем, который посоветовал детишкам брать пример с Джордана, а не с Дюрэнта.

Но главное – еще очень много рассказывал о своих переживаниях за площадкой. Рассказывал очень откровенно, очень подробно, настолько, что за него стало как-то неудобно.

 «Джордану не приходилось сталкиваться с такой острой критикой».

«Лицом «Голден Стэйт» является Стеф Карри. Мне это лишь помогает. Потому что мне не надо нести эти ношу. Не хочу, чтобы мне приходилось выступать в качестве лидера. Я не лидер».

«Вы видели когда-нибудь «Хэнкок»? Помните, ему нужно идти на мероприятие – все камеры наставлены на него, а он не знает, как улыбаться? Вот это я иногда. Я офигеваю от этого. Я еще хорошо помню, как бегал маленьким на площадке, а теперь на меня приходят смотреть миллионы? К этому тяжело привыкать».

«Мне сложно сохранять уверенность в себе. Я все еще ищу одобрения от окружающих, не понимая, что я сам победитель по жизнь».

 «Иногда я проваливаюсь в прошлое. В такие моменты нужно прощать себя. Каждый проходит через такое. У всех бывают такие небольшие срывы».

«Предпочел бы не быть капитаном и не выбирать игроков на Матче всех звезд.

«Я думал, что с каждым уровнем я буду играть в баскетбол все больше и больше. Но все наоборот – ты выходишь на площадку все реже и реже! И для меня, как баскетболиста, это очень тяжело осознавать».

«Наконец-то кто-то взял меня под первым номером».

И так далее.

Из всех этих откровений выяснилось, что Дюрэнт вроде бы и ушел от тянущего его в лес за грибами Уэстбрука, но на самом деле совсем нет.

Едва ли не каждое свое интервью КейДи превращается в исповедь человеческой слабости – он изливает свои комплексы, сомнения, свою душевную боль, делится переживаниями, показывает уязвимость.

И все это происходит без какой бы то ни было сверхзадачи: раньше баскетболисты могли рассказать о пережитом в детстве насилии, о борьбе с депрессией, о переживании изливаемой на них ненависти, но это всегда становилось историей преодоления, которая чему-то учила и наделяла силами обычных зрителей. Это всегда укладывалось в парадигмы той легендарной рекламы Джордана про промазанные броски. Потому что хочет того Чарльз Баркли или нет, но функций «примера для подражания» спортсменов никто не может лишить. Даже если они плюют в девочек, пинают операторов, дубасят болельщиков, они остаются звездами НБА, то есть сверхлюдьми с, возможно, неосознаваемой, но вполне очевидной функцией вдохновлять окружающих и делать жизнь не такой тоскливой.

С Дюрэнтом – не так.

Он идеальный баскетболист, образец универсальности, совмещение идеального баскетбольного тела с идеальными умениями, стопроцентное попадание в ключевые аспекты современной игры, гений эффективности, более чем заслуженный MVP финальной серии, навсегда связавший главный момент сезона-2017 со своим классическим броском.

И при всем при этом он – первая суперзвезда… нет, даже первая звезда… нет, даже первый более-менее успешный игрок НБА, который занимается публичной жалостью к себе, исповедует философию слабости и показывает качества, вроде бы совсем не совместимые со сверхлюдьми.

Его характер – это его личное дело.

Все это особенно интересно потому, что совершенно непонятно.

Основа спорта – это желание быть лучше остальных, борьба с ними, поиск необходимой мотивации в треугольнике слава-женщины-деньги. Спорт – это запредельные амбиции, злопамятность после неудачного драфта, мстительность непризнания, оскорбленные чувства недооцененных. Это поиск вызова и выход из зоны комфорта ради того, чтобы проверить себя в самой неблагоприятной из возможных сред. Это конфликты, которые подпитывают и создают нарратив победителя.

В НБА, в любые топовые лиги, по идее должны попадать те, в ком все эти составляющие спорта находятся на пиковых отметках. И уже тем более они должны зашкаливать в тех, кто претендует на звание лучшего из лучших.

Каким-то образом с Дюрэнтом вышло иначе и работает иначе.

«Я всегда боялся за свои способности. Всегда знал, что если я не буду ходить в зал, то у меня ничего не получится… Поэтому мама мне всегда говорила: «Йоу, давай вставай, хочешь быть баскетболистом – вали в зал».

Дюрэнт четыре раза был лучшим бомбардиром, взял MVP, выиграл чемпионат, положил трехочковый в лицо своему кумиру Леброну, получил MVP финальной серии.

Но его самый яркий момент в карьере?

Речь при вручении MVP, первое полноценное раскрытие самой уязвимой, самой человечной суперзвезды в спорте.

«Я, моя мама, мой брат – мы постоянно переезжали с места на место. Наша жизнь казалась ящиком, из которого невозможно выбраться. Я никогда не мечтал об НБА, я мечтал стать тренером в спортивном центре.

Мать родила моего брата в 18 лет. Через три года появился я. Все было против нас. Мать-одиночка с двумя детьми в 21 год. Все говорили нам, что у нас ничего не может получиться. Мы переезжали из квартиры в квартиру. Главное мое воспоминание из детства – мы переехали в первую квартиру, где не было ни кровати, ни мебели, и мы просто сидели в гостиной и обнимали друг друга. Нам казалось, что жизнь удалась».

В детстве Дюрэнт был скромным и слегка забитым. Друзей у него не было, и в спорте он оказался потому, что мать пыталась куда-то на время сплавить его с братом. Так он попал в спортивный центр недалеко от дома, и баскетбол занял все его свободное время.

Три определяющих момента до НБА помогают понять все, что произошло дальше.

Во-первых, первые тренеры возились с 9-10-летним Дюрэнтом так, словно он уже играл в НБА. Во время начальной школы он проводил с ними все время, что не тратил на уроки. Летом – тусовался в зале с утра до вечера.

Ему ставили все определяющие элементы сегодняшней игры – бросок с ведения, дальний бросок, проход в лицевую. И нагружали по полной – что бы ты там ни говорил Дюрэнт, уже в 12 лет было понятно, что работает на то, чтобы оказаться в лучшей лиге мира: нагрузки ему давались совсем не детские.

Во-вторых, карьера Дюрэнта была идеально запрограммирована уже с самого детства.

Браун запрещал ему участвовать в играх на улице – главным образом для того, чтобы Дюрэнт не подцепил там главные болезни уличного баскетбола: плохие броски и халтурное отношение к защите.

Вместо этого спланировал для ученика идеальный путь: за четыре года Дюрэнт трижды поменял учебные заведения. Он начал в Национальной Христианской Академии, затем провел год в элитной баскетбольной программе Оук-Хилл, а затем в выпускной год отбегал в Христианской школе Монтроза, где уже превратился в главную звезду и привлек максимальное внимание со стороны скаутов.

С самого детства Дюрэнт постоянно менял команды и везде пытался получить наилучшие условия на тот момент – оптимальные кондиции для подготовки и развития, наилучшую возможность заявить о себе, идеальное окружение, которое бы подчеркивало его сильные стороны.

В-третьих, нежелание выходить из зоны комфорта, болезненная застенчивость и закомплексованность очень хорошо проявились во время единственного года, проведенного в Техасе.

Тогда КейДи отказался сниматься для журнала Dime и вынудил сделать так, чтобы на фотосъемку вместе с ним пришла вся стартовая пятерка «Лонгхорнс». Дюрэнт как-то тяжело воспринимал повышенное внимание к себе, постоянные вопросы о будущем в НБА и не хотел выделяться на фоне команды. Тренер Рик Барнс запомнил его как самого командного игрока, которого чуть ли не силой приходилось заставлять проявлять инициативу и брать игру на себя.

Завершала же университетскую карьеру слезливая сцена прощания. Дюрэнт с родителями приехал на встречу с тренерами «Техаса» в гостиницу в Лос-Анджелесе и расплакался, объясняя, что ему придется пойти в НБА. Шокированный тренер чуть ли не сам убеждал его в правильности принятого решения – он впервые узнал о существовании игрока, которого не прельщает первое-второе места на драфте.

Дальше уже начинается домысливание, но «Голден Стэйт» – слишком логичное продолжение всех этих историй.

Закончив школу, Головкер поступил в институт. Тогда считалось, что это – единственная дорога в жизни. Конкурс почти везде был огромный. Головкер поступил осмотрительно. Подал документы туда, где конкурса фактически не было. Конкретно – в санитарно-гигиенический институт…

«Я не хотел, чтобы со мной возились. Я хотел добавить ценности коллективу, а не разбивать его и не формировать другой. Я хотел адаптироваться к существующей здесь культуре».

В «Уорриорс» Дюрэнт избавился от штампа, тяготящего его на протяжении всей карьеры. В «Оклахоме» смущало то, что франчайзом, системообразующим игроком клуба, ее лицом, представал Уэстбрук, для которого эта роль становилась вполне органичной. КейДи всегда представал жертвой чрезмерной самоуверенности разыгрывающего, но как выяснилось уже сейчас, просто не хотел всего этого для себя. В «Уорриорс» он сумел затеряться среди максимально возможного числа звезд и только так обрел состояние абсолютного комфорта.

В «Уорриорс» Дюрэнт сделал еще один шаг вперед к своему идеальному баскетболу. КейДи – прототип баскетболиста будущего, предвестник всех «единорогов» – первый семифутер, который обладает функционалом защитника. Но его эффективность проистекает не только из того, что он воспитывался в условиях искусственно созданного инкубатора. Дюрэнт помешан на эффективном баскетболе, на том, чтобы все делать правильно. Он был одним из первых игроков, у которых появился персональный тренер-специалист по продвинутой статистике: вместе они анализируют матчи и работают над тем, чтобы его и без того невероятный процент все рос и рос. Это происходило даже в «Оклахоме», где «изоляции» считались вполне достаточным способом для раскрытия талантов. В «Уорриорс» же с его сложной системой, вобравшей в себя лучшее от треугольного нападения, от драйв-н-киковского нападения «Сперс», от строгих схем студенческого баскетбола, Дюрэнт получил дополнительные мощности. Благодаря этому за последние два года он пришел и к максимальной для себя отметке по трехочковым, и к максимальной отметке попадания с игры. Здесь он пришел к наиболее эффективной комбинации в лиге – пик-н-роллу с Карри – которую «Голден Стэйт» расчехляют в плей-офф.

В «Уорриорс» Дюрэнт превратился в полноценного кандидата на звание лучшего защитника лиги. Он может и не получить этот приз из-за того, что слишком расслабленная оборона «Голден Стэйт» показывает низкие цифры в целом. Но для всех очевидно, что семифутовый форвард наконец пришел к тому, чтобы быть одновременно и быстрым, и мощным, и высоким, чтобы страховать маленьких и закрывать «краску» так, как это делает его друг Грин, действующий обладатель «замка». Для него больше не существует неудобных разменов – Дюрэнт готов защищаться и против разыгрывающих на периметре, и против массивных центровых под кольцом. Если КейДи возьмет приз, то станет лишь пятым игроком в истории, которому одновременно покорялись статуэтка MVP и звание лучшего защитника. Круче такого сочетания ничего и быть не может.

И, наконец, в «Уорриорс» Дюрэнт вернулся к наиболее комфортной для себя роли. В 28 лет он с радостью попал в окружение, где тренеры и партнеры (такие, как Грин в защите, а Карри в нападении) подталкивают его, учат, возятся с ним, заставляют его, вкладываются в его развитие на площадке.

В «Голден Стэйт» Дюрэнт, наконец, пришел к своему игровому максимуму – в лиге сейчас (особенно ввиду ситуации с Ленардом) нет ни одного человека, который бы показывал сопоставимый баскетбол на обеих половинах площадки. Но пришел в качестве ведомого: он не просто подсел на хвост чемпионской команде и выиграл «самый легкий титул», он пришел туда, где ему могли обеспечить дальнейшее баскетбольное развитие, где его продолжали учить и в его вполне солидном возрасте, где его тащили за собой и делали лучше.

Что тоже кажется дико странным. Ибо самый важный этап в карьере любой суперзвезды – это обретение полной самостоятельности и намерение побеждать на своих, закладываемых по собственному разумению условиях.

Максимум Леброна – это лучшие годы в «Хит», после того, как Джеймс провел лето в самокопании, отодвинул Уэйда, осознал себя в роли баскетбольного ферзя и принялся отрывать всем головы.

Максимум Кобе потребовал изгнания Шака, сложные годы перестройки и космических рекордов, создания терпеливой и дисциплинированной команды вокруг гениального индивидуалиста.

Максимум Джордана случился до повышения Фила Джексона до главного тренера – Даг Коллинз дал ему свободу делать одновременно все, и тот откусил все, что было можно, и еще чуть-чуть.

Максимум Берда и Мэджика – это переход звездных команд к ним в руки в связи со старением бывших лидеров. Когда они матерели и выходили на пик, следующий шаг напрашивался сам собой – подчинение остальной команды своим целям и интересам.

Может казаться, что все это временно, что Дюрэнт тоже вот-вот уедет из «Голден Стэйт». Отправится на Восток. Построит команду под свои кажущиеся безграничными возможности. Найдет себе кучу снайперов, раскрывающих зону, или придумает какой-то свою действенную модель. Повторит то, что уже когда-то было – когда «Оклахома» была вынуждена играть без Расселла Уэстбрука, и Дюрэнт получил свой единственный MVP. Чем он хуже этого парня с нелепой бородой, привезшего в «Кливленд» всех своих друзей?

Но это противоречит всему, что мы знаем о Дюрэнте. Давно пора принять его в качестве «слабой суперзвезды», каким бы оксюмороном это ни звучало. «Голден Стэйт» – это та идеальная команда, к которой его вела вся его жизнь, команда, ради которого можно жертвовать десятками миллионов, та команда, где его вечный инфантилизм вполне всех устраивает и дополняет ребячество Карри, невозмутимость Томпсона и ярость Грина.

Вплоть до 2017-го существовала одна недооцененная тенденция: на протяжении трех лет Дюрэнт неизменно фигурировал в качестве самого популярного игрока в опросах, проводимых среди новичков. Он казался примером для подражания – по своей универсальности, по своим качествам одноклубника, по эффективности, по преданности игре.

После перехода в «Голден Стэйт» это все изменилось – в последнем опросе он скатился до 5,6%, до уровня пинающего все живое вокруг Дрэймонда Грина.

Если отбросить в сторону юношеский максимализм, не принимающий предательство родного клуба, то можно предположить, что Дюрэнт вполне претендует на роль символа (наступающей?) эпохи. И возможно, не стоит ограничиваться лишь его чисто баскетбольными характеристиками. Наступила эра, когда партнеры не устраивают третью мировую войну за звание альфа-самца, когда звезды хотят играть со звездами и подлаживаться друг под друга, когда героический баскетбол отождествляется с пещерным баскетболом, рыцарским баскетболом прошлого, а интеллектуальные современники делятся мячом и не выпячивают эго.

Как писал журнал Esqure, чтобы снизить число самоубийств среди мужчин, общество должно позволить им быть слабыми.

Фото: Gettyimages.ru/Ezra Shaw, Ronald Martinez, J Pat Carter; kinopoisk.ru; REUTERS/Bill Waugh, Jessica Rinaldi