Tribuna/Баскетбол/Блоги/Фонарь/«Я говнюк из сраного 3-го дивизиона». Угар от Грегга Поповича: обнажался перед всеми, не стал летчиком из-за чужой фуражки и поверил в уход Данкана

«Я говнюк из сраного 3-го дивизиона». Угар от Грегга Поповича: обнажался перед всеми, не стал летчиком из-за чужой фуражки и поверил в уход Данкана

Впервые за 22 года плей-офф без Попа.

Блог — Фонарь
11 сентября 2020, 10:52
«Я говнюк из сраного 3-го дивизиона». Угар от Грегга Поповича: обнажался перед всеми, не стал летчиком из-за чужой фуражки и поверил в уход Данкана

Впервые за двадцать два года плей-офф без Попа.

Попович и одержимость

Попович родился в городке Ист-Чикаго, штат Индиана, где баскетбол является предметом поклонения. Главная команда для тех, кто там живет – это школьная команда «Ист-Чикаго Вашингтон Сенаторс».

«С 11 лет меня интересовало лишь одно – я хотел играть за «Сенаторс», за легендарного тренера Джонни Баратто».

Ничего не вышло. Его родители развелись, и маленького Поповича увезли в еще более захолустное местечко, городок Меривилль с населением в 15 тысяч человек.

«Я был совершенно подавлен. Мать била меня метлой, чтобы выгнать из дома. Очень хорошо помню этот момент – просто лупила меня по голове, потому что я не хотел никуда уезжать, хотел остаться и играть в баскетбол».

Удары по голове никак не отразились на одержимости игрой.

На второй год Поповича отчислили из школьной команды. Вместо того чтобы смириться, уже на следующий день отправился в соседний городок, чтобы рубиться там в уличный баскетбол. В самом Меривилле население было белым, в соседнем городке Гэри – на площадках играли темнокожие парни, которые поначалу били Попа и его друзей, несмотря на то, что бегали в ботинках со стальными стаканами.

Летом Попович каждый день ездил в еще один соседний городок – Гриффит, где собирались лучшие баскетболисты со всей округи. «Там он привык к жесткому баскетболу», – рассказывают его товарищи. Если они играли в баскетбол ради развлечения, то Попович был помешан на самосовершенствовании – шел на площадку каждый день и носил на ногах утяжелители, чтобы укрепить ноги. И в итоге вернулся в состав школьной команды и постепенно дорос до статуса игрока, который заинтересовал скромные колледжи.

Даже когда Попович поступал в Академию ВВС, то продолжал делать чуть больше – летом тренер школьной команды открывал специально для него зал, где он в одиночестве отрабатывал самые скучные баскетбольные элементы, например, защитную стойку.

Друзья детства говорят о нем одно: «Мы понимали, что его невозможно остановить».

Жители Меривилля и всего озерного региона пределом мечтаний считали работу на местных сталелитейных заводах. Попович хотел чего-то другого.

Попович и тренеры

«Сперс», естественно, известны тем, что построены на абсолютной дисциплине.

Сам Попович пришел к этому далеко не сразу.

Сам он описывает себя в университетские годы как «хитрожопого всезнайку».

Его тренер Хэнк Эган раскрывает: «Он вел себя так, как обычно себя ведут подростки. Был совершенно несносным, когда все шло не так, как ему хотелось».

Первые годы все шло не так: Попович не мог пробиться в основную команду, так что буянил, ругался с тренерами, протестовал настолько активно, что его несколько раз выгоняли с тренировок, требовал объяснений.

«Каждый раз, когда мы играли  с основой, я драл им задницы, – рассказывал Попович. – Но, когда я жаловался Хэнку, что должен быть на их месте, то всегда получал один и тот же ответ: «Заткнись и играй».

«Каждый день он мне объяснял, что мы совершаем огромную ошибку», – говорил сам Эган.

Поповича вынудили полностью изменить себя: в школе он зачастую играл центрового и действовал спиной к кольцу, в Академии ему нужно было научиться обращению с мячом и умению обыгрывать лицом. Каждый вечер Попович возвращался в пустой зал и занимался с резинкой на ногах, когда выключали свет – работал с мячом.

«Он не давал спуска партнерам, если те расслаблялись. Хотел играть против превосходящих его в силе и размерах соперниках. Он был таким парнем, что если на него смотрели как-то не так, то он вцеплялся в них и обещал надрать им задницы».

На тренерах Попович отрабатывал не только свою игру, но и изощренное чувство юмора. За физподготовку в Академии отвечал Джим Конбой, человек крайне суровый и к тому же исповедующий непримиримые консервативные взгляды. Хитропожому всезнайке нравилось изводить умудренного специалиста размышлениями на тему «Как было бы круто, если бы в армии могли служить геи?»

В итоге Попович пробился в основу, стал капитаном и лучшим бомбардиром, добился относительного баскетбольного признания, а также получил диплом по советологии. С геями тоже все образумилось: дочь Конбоя Эрин впоследствии вышла замуж за Поповича (она скончалась несколько лет назад).

Попович и шрам

Служба Поповича в ЦРУ хорошо документирована, но лишена эффектных деталей. Сам он эту тему всегда избегал, чем добавлял еще большей внушительности: «Люди представляют, как я бегаю с пистолетами, как настоящий шпион. Чем больше я это отрицаю, тем больше они закатывают глаза и говорят: «Конечно, конечно, верим тебе». Я работал на границе, но это совсем не было похоже на приключения Джеймса Бонда».

Попович работал в Турции, на границе Ирана и Сирии, и занимался тем, что следил за запуском советских спутников. Кроме того, он подал документы о переводе его в Москву на сверхсекретное задание, но позитивного ответа не получил.

Лишь недавно стало известно, что жить скучно Попович стал вовсе не по заветам Иосифа Бродского, а из-за нелепой случайности.

После Академии ВВС Попович должен был стать военным летчиком. Во время церемонии вручения дипломов, когда все кадеты начали подкидывать фуражки в воздух, Попович получил удар в глаз металлической блямбой. «Я упал, всюду была кровь, но никто этого не замечал, на меня наступали», – вспоминал он сам. Загадочный шрам на веке всегда возбуждал его друзей в баскетбольной жизни, они требовали рассказать, в перестрелке с какими злодеями ему досталась такая красота. Но, помимо видимых последствий, у того повреждения были и гораздо более серьезные: Попович частично потерял зрение и был комиссован по состоянию здоровья.

Попович и сборная

Не дали Поповичу и поучаствовать в конфронтации с Советским Союзом на баскетбольной площадке.

В начале 70-х Олимпийскую сборную собирали из игроков, представлявших самые разные уровни студенческих соревнований и армейских команд. Попович попал в широкий список национальной команды, которая готовилась к Мюнхену-72 – и даже участвовал в турне по Советскому Союзу. Участники событий говорят, что он до последнего оставался среди 14-16 основных кандидатов.

Проблема в том, что критерии отбора были какие угодно, но только не спортивные. Итоговый состав составлял не главный тренер, а раздутый комитет из специалистов всех лиг, каждый из которых ратовал за своих игроков.

«На просмотре нас разделил на несколько групп по 10-12 человек, – рассказывал форвард Бобби Джонс, чемпион НБА в составе «Филадельфии». – Попович был в моей группе. Я не помню точно, как он играл. Но я точно помню, что тренер нашей группы Бобби Найт нам честно сказал: в олимпийскую команду из нашей группы возьмут двоих, так что пускай остальные дают нам побольше пасов, чтобы наши шансы были более предпочтительными. Этими двумя были Кевин Джойс и я. Понятия не имею, что в этот момент подумали другие игроки и Грегг в их числе».

«Выбор команды свелся к закулисным интригам, – подтверждает Даг Коллинз, впоследствии лидер той сборной. – Мне казалось, что я выступил едва ли не лучше всех в лагере, но потом я столкнулся с тренером Томми Хейнсоном, который там просматривал игроков для «Бостона». И он мне сказал: «Они могут тебя и не выбрать. Тут решают все за кулисами. Найди кого-то, кто мог бы за тебя побороться. Я позвонил Уиллу Робинсону, тренеру Иллинойс-Стэйт, он примчался в Колорадо и бился за меня».

Попович показал в том лагере лучший процент попаданий среди всех. Но его не включили в число избранных двенадцати.

Хэнк Эган, который тренировал Поповича в Академии ВВС, а потом был его помощником, рассказывал, что тогда его подопечный и друг был в ярости.

«Он боролся там со всеми этими раскрученными игроками из колледжей, и его бесило то, что все думают только о набранных очках, а не о защите. Но это была битва, которую невозможно было выиграть. Я не то чтобы постоянно возвращаюсь к тому моменту, но мне кажется, что это дало ему настоящую мотивацию для того, чтобы изменить баскетбол. Возможно, здесь стоит искать причину того, что его привлекают голодные до побед игроки, которые никому не известны».

«Я никогда не говорил об этом, – говорил сам Попович, когда его спросили о справедливости того отбора. – Они выбрали правильных парней для той Олимпиады. Вот и все, что я когда-либо говорил».

«Это был удар под дых, – отмечал Ар Си Бьюфорд. – Он никогда этого не забыл».

В лагере сборной Попович приглянулся Лэрри Брауну. Тот пригласил его на просмотр в «Наггетс», но также отчислил его в последний момент. «Предпочел мне Дэвида Томпсона», – как потом всегда шутил Попович.

В 73-м он уже получил место помощника тренера в Академии ВВС.

Попович и необычные тренировки

Самостоятельную карьеру Попович начал с программой колледжей Помона-Питцер, одной из худших программ третьего дивизиона NCAA. Во втором сезоне юный тренер выиграл 2 матча, при 22 поражениях. Через пять лет, в 86-м, Попович помог колледжу впервые за 68 лет завоевать титул чемпионов в своей конференции.

Помогло ему все то же упорство. Программа не могла предложить ни спортивных стипендий, ни должной раскрутки тем, кто имел хоть какие-то баскетбольные навыки. Вместо этого главный тренер тратил много усилий для того, чтобы сочинять длинные красивые письма и соблазнял хорошей погодой, комфортным кампусом, высоким уровнем образования и возможностью получить вдоволь игрового времени. Сам он в это время получал скромную зарплату, жил с семьей в общежитии, а работал в чулане.

Попович утверждает, что никогда не был так счастлив в работе, как когда только начинал искать собственный почерк в Помоне. Да и ни один из его бывших игроков никогда не говорил, что уже тогда разглядел в странном мужике лучшего тренера НБА.

Им Попович запомнился главным образом спорными экспериментами.

Он очень много кричал и как-то в большом перерыве сломал доску ударом кулака. «Он хотел быть Бобби Найтом, – объясняет его бывший игрок. – В те времена все хотели быть Бобби Найтом». Попович начинал каждый сезон с тремя-четырьмя разыгрывающими, так как он знал, что несколько из них обязательно уйдут (не вынеся его давления).

Он пробовал самые разные способы, чтобы добиться от игроков приличного процента попаданий с линии. Заставлял их много бросать. Уделял дополнительное время, чтобы исправить форму броска. Наказывал их – заставлял бегать дополнительно после промахов. Наконец, пошел на крайние меры – решил, что им поможет чувство стыда. Попович заклеил окна зала, попросил выйти женщину, которая работала менеджером команды, и объявил, что игроки будут бросать с линии и снимать с себя по предмету одежды в случае промаха. Ничего не помогало – за все время работы в Помоне приличного процента попаданий с линии он не добился.

Он изобрел баскетбол четыре на четыре. Из-за того, что его игроки больше времени уделяли учебе, а не баскетболу, а кроме того часто дезертировали из-за сомнительного тренерского стиля зачастую сложно было найти десять человек для двусторонней игры. Баскетболисты Помоны привыкли действовать четыре на четыре и в какие-то моменты пользовались этим преимуществом в официальных матчах: пятый игрок оставался со своим оппонентом у центральной линии, а если тот садился под кольцо, чтобы помогать остальным, то врывался на свободное место и атаковал.

В Академии ВВС Попович вырос на идеях Боба Спира, который верил, что постоянное движение помогает нивелировать любую разницу в классе игроков. Ребят из Помоны он учил тому же: у них не было ни баскетбольного таланта, ни умения бросать, ни жесткости, ни скорости, но за счет непрерывной беготни и свободного пространства у них получалось вскрывать защиту и получать возможности для хороших бросков.

При этом главный успех Поповича – первое место в конференции – был достигнут не столько из-за всех этих манипуляций, сколько из-за того, что к нему попал Дэйв Дисезарис, игрок на голову сильнее всех, кто вообще играл в третьем дивизионе.

Причем этого самого Дисезариса Попович сам выгнал из команды в начале сезоне. После очередного крупного поражения тренер отменил командный ужин в ресторане и вместо этого устроил им дополнительную тренировку с бросками с линии и челноками. Дисезарис то ли из-за проигрыша, то ли из-за экзекуции разозлился на партнеров – ругался на них во время забегов и в какой-то момент швырнул мяч через весь зал. И после этого был немедленно отчислен.

Попович передумал лишь тогда, когда за Дисезариса попросила остальные члены команды.

Попович и место тренера

Попович стал тренером клуба НБА во многом случайно.

Его и здесь упорно игнорировали, теперь уже в «Сперс».

Он попал в организацию в 88-м в качестве первого помощника Лэрри Брауна. Но когда Брауна уволили в 92-м, то весь штаб был вынужден уйти вслед за ним.

В 94-м, когда Питер Холт приобрел клуб, то о Поповиче вспомнили. Но место тренера отдали Бобу Хиллу, а самого Попа сделали генеральным менеджером.

Так как Поповича нельзя остановить (смотрите выше), то своего он добился: когда в начале сезона-96/97 «Сперс» попал в затяжное пике (3 победы в 18 матчах) из-за травм Дэвида Робинсона и Шона Элиота, генеральный менеджер отправил Боба Хилла в отставку, а себя назначил на его место.

Вопрос лишь в том, насколько он действительно хотел быть главным в клубе НБА.

Злопамятный Хилл уверен, что Попович шел к своей цели. «Помню, он приходил к нам в раздевалку после матчей и говорил: «Ух ты, как вы здорово дабл-тимили Шака! Как вы это выдумали! Он уже тогда планировал стать тренером. В начале второго сезона начал лезть во все дела, раздавать комментарии о том и о сем».

Никто не видел в нем тренера. «Мы все были в шоке», – суммировал тогда отношение всей команды Дэвид Робинсон.

На самом деле, Попович действовал скорее по ситуации. Скорее всего, он и не планировал оставаться тренером дальше – он отчаянно звал в «Сан-Антонио» своего друга и учителя Дона Нельсона, но «Уорриорс» не давал тому разорвать контракт. И почувствовал, что в тот момент нужно убрать Хилла, изменить клубную культуру даже на фоне бесконечных поражений и да, просто принять удар на себя.

«Он всегда говорил: «Послушайте, я не гений. На самом деле, я не так уж хорошо знаю баскетбол, но я буду учиться, как и вы… Сколько людей сделают вот так и возьмут всю ответственность на себя? Подумайте о Попе. В той ситуации у команды было множество травм, никаких оправданий и не нужно было искать. Болельщики все понимали. Но Попа все это не устраивает. Он приходит, потому что «все идет недостаточно хорошо». Если честно, я даже не уверен, что он, и вправду, думал, что может сделать лучше с тренерской точки зрения, но ему казалось, что он может обучать людей лучше и готовить их к следующему сезону», – рассказывал Уилл Пердью.

Такой маневр со стороны генерального менеджера настроил против него болельщиков Сан-Антонио. Его освистывали на домашних матчах, а, согласно проводимым опросам, 90 процентов респондентов считали, что он должен уйти из клуба.

Новичок команды Доминик Уилкинс красочно вспоминал тот момент, когда Попович вошел в командный автобус перед игрой и объявил, что только что отправил в отставку Боба Хилла и теперь будет вместо главного тренера.

«Все удивились. Мы все подумали, что это прикол. Он сел в автобус. Боба Хилла нигде не было, и он сказал, что можно ехать. Я подумал: «Ага, это все серьезно». Вот так вот все это началось».

Попович и Данкан

Как известно, Данкан стал баскетболистом из-за того, что боялся акул. Бассейн, в котором он стремился к олимпийскому золоту в плавании, был разрушен, а лезть в море маленький Тим был не готов.

Именно с моря начался союз, изменивший баскетбол.

После драфта-97 Попович отправился на остров Санта-Крус, чтобы наладить взаимопонимание с будущей суперзвездой. Первым делом тот повел его купаться – сначала они преодолели мелководье, потом проплыли мимо скал, затем уже береговая линия была не так уж хорошо видна.

Поповичу стало не по себе, когда он подумал о глубине. И все же он решил, что не будет показывать никаких сомнений.   

Следующие три дня они провели на пляже – плавали, лежали на песке, ели, обсуждали все подряд.

Именно там, на глубине, все и зародилось: невероятная для лиги «ничего личного, только бизнес» уверенность друг в друге.

«Я действительно очень ценю то время, – всегда говорил Попович. – Мы как будто сразу же прониклись друг к другу уважением, стали понимать друг друга. Как будто мы были родственными душами».

Попович и воспитание

Еще до того как Попович стал самым высокооплачиваемым тренером лиги, чемпионом мира по чаевым, другом всех сомелье и идеальным кандидатом в президенты, он уже для многих был тем Поповичем, которого мы знаем сейчас.

«Как-то мы с Попом поругались маленько, – рассказывал Шак, – И сразу же после этого мне позвонил отец, а он, как вы знаете, армейский человек (как и Попович), и сказал: «Только посмей еще раз прыгнуть на Попа». Он мне рассказал такую историю: в 89-м я был в Сан-Антонио, тогда еще учился в школе, и мы не могли позволить себе купить кроссовки 50-го размера. И вот мой отец поехал на базу «Сперс», они с Попом сразу же подружились, и Поп подарил ему несколько пар».

Можно только вообразить, о скольких подобных историях мы не знаем.

Гораздо более удивительная вещь, чем титулы, чем бесконечность на посту главного тренера одного и того же клуба, чем особенные отношения с игроками – это влияние Поповича на окружающий мир.

Никто не говорит о нем с большим восторгом, чем игроки, которых он отчислял.

«Сижу я у себя в номере после игры, тут стук в дверь. Смотрю в глазок: это Поп. Какого черта он хочет? – вспоминал Кит Лэнгфорд. – Открываю дверь. «Можно минуту?» Он сажает меня в кресло, сам садится на кровать напротив меня. И начинает говорить о том, как я играл, о том, что я выглядел даже лучше, чем он ожидал. «Мне, правда, кажется, что ты талантливый игрок. Есть несколько моментов, которые, как мне кажется, ты не совсем уловил… Я хотел, чтобы ты действовал агрессивнее в некоторых ситуациях. Но я поговорил с помощниками, и все согласились, что ты прекрасно подойдешь этой команде». Возможно, это все звучит пафосно, но он действительно немного растрогался. Говорит мне: «Мне действительно кажется, что ты заслуживаешь играть в НБА, мне очень жаль, что приходится тебя отчислять, но я хотел проговорить все это с тобой один на один». Я встал и протянул ему руку. А он притянул меня к себе, обнял и сказал, что нужно обязательно работать дальше.

Я не болельщик «Сан-Антонио», но за «Сперс» я всех порву».

Никто не говорит о нем с большим восторгом, чем игроки, которых он гонял.

«Изначально мы делили время с Тони Паркером, потом я начал получать все больше минут, но в какой-то момент прыгнул за мячом и травмировал плечо, – говорил Спиди Клэкстон. – В этот момент Тони Паркер стал Тони Паркером, и когда я вернулся, то думал, что буду его подменять, но меня не выпускают на первую игру, не выпускают на вторую. Меня выпустили в концовке третьей или четвертой игры, и я бегал крайне расслабленно. После этого он вызвал меня к себе и устроил взбучку. Он говорил: «Не смей так больше играть. Ты не такой человек. Каждый раз, когда выходишь, нужно давать 100 процентов. Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает. Возможно, мы изучаем тебя для следующего сезона, а возможно, это делает кто-то еще. С этого момента ничего, кроме огромного уважения, я не испытывал».

Никто не говорит о нем с большим восторгом, чем бесчисленные помощники, которые после работы в «Сперс» получили шанс в роли главных. Плоды с тренерского древа Поповича настолько аппетитны, что он не успевает их воспитывать, как их уже кто-то пытается утащить.

Но это все понятно.

Удивительно то, что есть десятки историй обычных людей (барменов, официантов, продавщиц), которые пересекались с тренером «Сперс» и радикальным образом меняли свою жизнь и устремлялись за мечтой.

Благодаря одному из них – девушке, которая работала в баре, но после встречи с Поповичем переехала в Мадрид, где стала учительницей английского – мы знаем, как главный тренер «Сан-Антонио» отдыхает.

«Летом 2006-го он пришел в наш ресторан. Я его спросила: «Вы только что завершили сезон. Что вы тут делаете?» А он ответил: «Это моя ежегодная традиция. Я приезжаю в самое любимое мое место мира, где никто меня не знает». Он объяснил, что проводит неделю в Нью-Йорке, гуляет там в одиночестве и растворяется в толпе, чувствует себя обычным человеком. Так происходит каждый год, побеждает ли он или проигрывает».

Поп и тайна

Представления о Поповиче в Сан-Антонио и о Поповиче за пределами Сан-Антонио расходились чуть более чем полностью.

В системе «Сперс» он всегда был тем, кем мы знаем его сейчас: ворчливым, но внимательным к людям человеком, мудрым и скромным тренером, специалистом, ценящим защиту и дисциплинированность,  но считающим комбинационную мобильную игру лучшим видом баскетбола. Так было с первых дней, так и осталось сейчас.

За пределами «Сан-Антонио» Попович большую часть карьеры был ходячим стереотипом. Помешанным на армейской дисциплине солдафоном. Тренером, не умеющим построить интересное нападение и поэтому требующим от своих игроков 200-процентных усилий в защите. Подонком, который спускал с цепи Брюса Боуэна. Ходячим воплощением серости и скуки. И вообще бывшим ЦРУшником – то есть мутным типом, не гнушающимся ничем: ни «зоной», ни другими незаконными приемами.

Никогда этот контраст не выглядел более красноречиво, чем в первом чемпионском сезоне.

Версия за пределами Сан-Антонио: «Сперс» выиграли первый титул, потому что их тренер придумал, как всех обмануть.

«Сперс» взяли титул, потому что во время локаута тренировались на площадках церковных лиг по всему городу, – рассказывал тренер «Чикаго» Уолли Блэйз. – У них было около дюжины тренеров, которые не числились в штате клуба – они встречались с Данканом и остальными парнями и проводили тренировки за пределами базы «Сан-Антонио». Парни, которые работали на «Сперс», всегда любят рассказывать, до чего хороши «Сперс» во всем. Приезжаешь в Сан-Антонио, а парни показывают тебе эти залы церковных лиг и говорят: «Да, вот там вот я встречался с Тимом». Мне об этом говорили бывшие стажеры, которые сейчас занимают посты помощников тренера в лиге. «Сперс» известны благодаря своим «стажерам» – тогда они не входили в штат, но могли организовать работу команды по всему городу».

Версия в «Сан-Антонио»: в том сезоне «Сперс» стартовали с показателями 6-8 и подошли вплотную к увольнению Грегга Поповича. Чтобы не допустить этого, они сплотились в матче с «Хьюстоном». И с этого начался чемпионский поход.

«Мы знали обо всем, – рассказывал Эвери Джонсон. – Увольнение стояло на кону. Все говорили, что Попа должен заменить Док Риверс. Поэтому мы с Дэвидом перед выездом в Хьюстон отправились домой к Попу. Поп поговорил с нами, и… Могу лишь сказать, что когда выходили оттуда, очень четко понимали, что обязаны брать эту игру любыми способами. Вы только посмотрите, что мы тогда сделали с «Хьюстоном».

«Сперс» вынесли «Рокетс» Оладжувона-Пиппена-Баркли со счетом 99:82. И после этого выдали спурт 31-5.

Попович и Нельсон

На самом деле, уникальный баскетбольный синкретизм Поповича проистекает из уникальности его школы: его карьера сложилась так странно, что он побывал в учениках у двух одновременно супервлиятельных и при этом противоположных по воззрениям тренеров. Обычно специалисты тесно ассоциируются с чем-то одним – бывают фанатами защиты или гениями нападения, но Поп развивал идеи на обеих сторонах площадки.

Потому что, с одной стороны, Поп – это продолжение Лэрри Брауна: гиперконцентрация на обороне, выволочки за любую ошибку, внимание к деталям и аналитически выстраданная философия еще до появления всякой аналитики.

Потому что, с другой стороны, Поп – это продолжение Дона Нельсона: готовность к экспериментам с ротацией, импровизация с темпом, любовь к движению мяча и движению без мяча, бесконечный гимн системе равных возможностей.

В общем, Поп – это максимальная незашоренность и открытость вроде бы противоречащим друг другу идеям. И это, наверное, самое важное в нем: именно он показал, что нет тренеров защитных и атакующих, что нет тренеров американских и неамериканских, что идеи и игроков можно искать по всему миру. Не только вся Америка боготворит Поповича и его школу, оккупировавшую всю НБА, но и в Европе и Латинской Америке многие тренеры считают себя его друзьями/хорошими знакомыми. 

Одну из немногих историй о Поповиче, которого никто не знает, рассказывал как раз его друг Дон Нельсон, безумный профессор, гений, создавший современный баскетбол, а также искренний фанат пива и травы.

«Это был лучший розыгрыш за всю жизнь.

«В Академии ВВС у Поповича был один тренер, он его просто обожал. Тот был очень хорошим художником, и перед днем рожденья Попа я ему позвонил, чтобы спросить, не могу ли я что-нибудь у него купить. Он сказал, что из-за артрита перестал писать, но у него осталось несколько картин на чердаке. И не дал мне заплатить – бесплатно прислал прекрасное полотно с индианкой.

Короче, в день рожденья Попа мы собирались пообедать на пристани в Сан-Франциско. Я парням сказал, что мне нужно заглянуть в арт-салон, чтобы забрать заказ. Владелец магазина – мой дружбан, и мы с ним обговорили весь план: я ему заранее привез картину, сказал, чтобы он запросил большую цену, объяснил историю работы на случай, если Поп будет задавать вопросы. Мы туда заехали, и я парням говорю: «Почему бы вам тут не осмотреться? Тут много интересных картин».

Говорю Попу: «Посмотрим вот здесь». А сам веду его к картине – он замечает ее: начинает дотошно разглядывать, видит автограф, понимает, что это может быть тот самый чувак, которого он знает. «У автора то же имя, что у нашего тренера. Не, ну не может такого быть». Я ему говорю: «Пойдем спросим». Он попался.

Он подходит к владельцу. Тот поясняет, что это работа принадлежит кисти баскетбольного тренера из Колорадо, который занимается живописью.

Поп несется ко мне и кричит: «Это он, это он, это он».

«Тебе точно это нравится?»

Поп говорит: «Очень».

«Ну тогда я тебе подарю на день рожденья».

«Нелли, Нелли, она стоит 50 штук, ты не можешь это сделать, я тебе не позволю».

Я кричу владельцу: «Какого черта, заверни это для Попа и запиши на мой счет».

В итоге мы ему все рассказали: «Ты попался, мазафакер». И на протяжении всего обеда мне только и говорили о том, какая же я скотина, вместо того, чтобы оценить, какой же я отличный парень… Кажется, эта картина до сих пор висит у него в гостиной».

Попович и (управляемое) бешенство

Попович – единственный тренер в истории НБА, который насобирал целую коллекцию памятных хайлайтов:  избыток негативных эмоций регулярно выливаются на бедных журналистов, нашкодивших игроков и попавших под горячую руку судей. Из-за этих вспышек, которые сделали бы честь любому югославскому тренеру, он кажется совершенно невыносимым: ну от чьих ядовитых слюней еще с таким трудом спасали арбитров?

«Сперс» же всегда гордились берсеркеровскими припадками руководителя. Игроки команды кайфуют от того, что он орет не только на конкретных людей, но вообще на всех подряд, вплоть до Тима Данкана.

«Мы играли с «Лейкерс», и Шак просто убивал нас, – вспоминал Шоунелл Скотт. – Поп с ума сходил: мы получаем данк за данком. Он мочит Дэвида: «Дэвид, ты один из 50 лучших игроков в истории баскетбола, и ты позволяешь этому парню делать с собой такое». Дэвид всегда оставался спокойным и говорил: «Господи Иисусе, Поп, чувак весит 140 килограммов. Что ты прикажешь мне с ним делать?»

«Играли мы в конце сезона с «Сакраменто», – говорил Дэймон Стаудемайр. – У нас тогда были проблемы, мы проиграли несколько матчей. И вот после той встречи он погнался за Тимом в душ и все не мог успокоиться. Да, вы все слышите правильно. Тим мылся в душе, а Поп обкладывал его прямо там».

«Играли мы с «Денвером», а в предыдущем сезоне я за них бегал, – рассказывал Дермарр Джонсон. – И я объясняю Тимми: «Кеньон считает, что может защищаться против тебя один на один. Они не будут дабл-тимить, но у Кеньона быстрые руки. Так что если ты вынесешь мяч, то Кеньон постарается его выбить. Кажется, мы проиграли тогда, а Кеньон выбивал мяч у Тима раз восемь. После того матча Поп ему говорит: «Ты вроде должен быть лучшим мощным форвардом всех времен, ты должен быть лидером для этих парней, а ты играешь как говно». Ну ни фига себе».

На самом деле, в ярости Поповича (или в том, что называют его игроки, «дать серба») есть система.

Секрет выдал Стивен Коблик, один из самых близких друзей Попа.

«Я как-то гостил у Поповича в 2005-м. «Сперс» тогда выиграли дома у «Денвера», но он был недоволен командой. Сказал мне, что во время следующий игры преподаст всем урок и не будет привычно буйствовать на скамейке. В Солт-Лейк-Сити «Сперс» уступили на последних секундах, впервые за пять лет.

Попович был в бешенстве. Всю дорогу обратно он орал на тренеров. В перерывах между этим он ходил по самолету и орал на игроков. Когда мы прилетели, он все никак не мог закончить – я спустился к его машине, а он все торчал в самолете. Когда он, наконец, появился, то внезапно понял, что он забыл ключи от машины. Уже два часа ночи, в ярости он бросает свой чемодан на взлетной полосе, тот раскрывается. 

Поп вернулся в самолет – нашел там ключи. И когда спустился, снова начал бурчать. Я ему говорю: «Грегг, почему бы тебе не заткнуться? Ты специально проиграл, чтобы появился возможность выместить злость на игроках и на своем штабе. Ты это сделал. А я, честно говоря, не хочу все это слушать».

Поп сразу же остановился. Посмотрел на меня: «Окей». И умолк.

Эти вспышки ярости, конечно, абсолютно искренни и не очень приятны, но он всегда себя контролирует. Если даже его удаляют, то он делает это специально, так как считает, что так помогает команде. Его эмоции никогда не влияют на его мыслительный процесс».

Более того, такое поведение Попович, по всей видимости, воспринимает как неотъемлемую часть работы.

Уилл Пердью рассказывал, каково это – быть мишенью Поповича.

«Сидел я как-то в раздевалке после игры с «Джаз» в плей-офф – я пытался противостоять Карлу Мэлоуну, но особенно не преуспел. У меня лед на коленях. Голеностопы в ведрах со льдом. Лед на локтях… Тут подходит ко мне Попович, приобнимает меня и начинает говорить, что ждал от меня большего. Я был в шоке. Потом всю дорогу в гостиницу я злился на него. Но когда мы приехали, то оказалось, что Попович ждет меня.

«Я сказал то, что должен был сказать. Теперь пойдем поедим, выпьем вина и будем говорить обо всем, кроме баскетбола».

Культура командных ужинов считается одной из тех скреп, на которых выросла недодинастия «Сан-Антонио».

Попович и стриптиз

Попович – это не только травмирующие эмоции.

«Один из самых смешных моментов – просто невероятный – случился после победы в Финиксе, где Шон Эллиот положил мяч под сирену, – рассказывал  Эндрю Гэйз. – Мы в дичайшем угаре прибегаем в раздевалку, начинаем прыгать вокруг. Тут залетает Поп и срывает с себя всю одежду! Буквально – полностью раздевается! Это было очень смешно, но и важно, конечно: он обнажился перед всей командой. Тут дело не в том, что какой-то сумасшедший предстает голым или какой-то эксгибиционист проявляет нездоровые наклонности. Нет, это было такое выражение абсолютной радости, но при этом в этом был и объединяющий всех нас смысл, раздевание – это такая своеобразная метафора. В этом безумии был смысл».

Попович и влияние игроков

Взрывы Поповича легендарны и эффектны. Джинобили шутит про то, как тренер выпрыгнул выше Леброна, Пердью вспоминал, как он опрокинул стол с водой в раздевалке, в прямом эфире под горячую руку попадали Кавай, Грин, Паркер…

«Такая история, – рассказывал Дэймон Стаудемайр. – Мы остановились в Hyatt в Сакраменто – там через улицу огромный парк. Можете спросить у любого: все так и было – я не вру. На следующее утро мы уселись в автобус, тут он приходит: «Вылезайте давайте. Идем за мной». Идем в парк. Там сидим бездомный на скамейке, занимается своими делами. Поп ему говорит: «Извините за беспокойство, можно мы тут проведем собрание?» Говорит нам: «Давайте рассаживайтесь, садитесь на траву». Некоторые парни не хотели садиться на траву, потому что она еще была мокрая. Он им говорит: «Да что ж такое?! Куплю я вам новые штаны. Садитесь на чертову траву». Садится и спокойно начинает разделывать одного за другим. Типа: «Брюс Боуэн, ну ты и пижон. Ты больше не защищаешься так, как все твердят». И разносит всех по порядку. И штука в том, что все, что он говорил – это все было правдой».

Но это какая-то странная диктатура.

«Да, мы уделяем особенное отношение дисциплине, – объяснял Попович. – Но этого недостаточно. Самое важное – это отношения между людьми. Нужно сделать так, чтобы игроки поняли, что они для нас важны. И при этом они должны заботиться друг о друге и проявлять интерес друг к другу. И тогда они проникнутся ответственностью по отношению друг к другу».

В этом вся культура «Сперс» – в командных ужинах, в выездах, на которые игрокам разрешается брать членов семьи, в трогательных отношениях вне работы…

«В середине сезона-2000/01 я выпал из ротации и хандрил, – рассказывал Стив Керр. – В знак протеста я всегда сидел на паркете. И через несколько матчей Поп отозвал меня в сторону и сказал: «Ты себя ведешь просто ужасно. Понимаю, что ты не играешь, но ты ведь профессионал, веди себя соответствующе, а не так. Ты мне нужен на скамейке». Он был абсолютно прав, и я вернулся на скамейку».

Каким бы страшным ни казался Попович, но получалось удивительно: все его звезды заставляли именно его подстраиваться под себя, а не наоборот.

Совсем недавно он пытался переделать Ламаркуса Олдриджа. А затем публично извинялся перед форвардом и признал, что нужно было позволить ему делать то, что он умеет лучше всего.

До этого то же самое было с Джинобили и Паркером. Они в полной мере наслаждались сшибающими с ног волнами югославского темперамента.

«Первые два года – это не чтобы ад, но очень жестко, – говорил Джинобили. – Мы не соглашались с ним по множеству вопросов. И даже когда я добавил во втором сезоне, все равно бегал с постоянным ощущением катастрофы. Мне казалось, что это никогда не сработает. Но я решил не сдаваться просто так. Паркер мне тогда советовал потерпеть. Ему то же самое говорил до этого Данкан. «В конце концов, он увидит, что от тебя больше позитива, чем вот этих безумных штук, которые ты только что натворил». В итоге я понял, что с ним можно договариваться. Хотя и не всегда. Бывают моменты, когда он настолько разозлится, что лучше не продолжать. Мы можем минут десять обсуждать, как лучше защищаться против пик-н-ролла, и он может изменить свое мнение. Но если он убежден, что его способ правильный, то его не переубедить. И если ты не будешь ему следовать, то тебе придется плохо».

Паркер не только вытребовал себе ключи от «Сперс», но и как-то раз убедил Поповича вернуть его в игру, когда результат уже был сделан и тот не хотел подвергать его риску.

«Первый два года Поп постоянно орал на меня. Это было тяжело терпеть – с багровым лицом он сходил с ума.

Потом мы научились понимать друг друга: я знаю, чего он хочет от меня и поэтому чувствую себя комфортно с мячом – знаю, что в итоге я сделаю больше полезного, чем плохого. У нас будут ошибки, но он нормально к ним отнесется. Он все понимает и приспосабливается к нам – нужно отдать ему должное, ведь он привык и к моему стилю, и к стилю Ману, хотя тот творил невероятные вещи поначалу».

Кульминация отношений Поповича с игроками – это то, что произошло после шестого матча серии 2013-го, матча, в котором Попович сделал все правильно (убрал Данкана, чтобы защищаться от трехочкового), но в итоге как будто совершил главную ошибку в карьере.

«Мне кажется, Попу было так же больно, как и всем нам, после того, что случилось. Но он был сфокусирован на том, чтобы вытащить нас из ямы и повести дальше, на том, чтобы мы выглядели достойно в седьмом матче. И мы все посчитали, что на самом деле в седьмом матче мы выступили лучше, чем в шестом… и все это произошло благодаря тому ужину, на который игроки пришли с семьями. Все плакали, все переживали снова и снова, все делали то, что делают в подобных случаях. Но Поп был у каждого стола, поговорил с каждым игроком, пообщался с их семьями, поделился своими эмоциями и подвел нас к седьмому матчу. Именно это была самая невероятная работа со стороны тренера – он смог реанимировать команду и вывести ее в боевом состоянии на последний матч».

Попович и уход Данкана

Летом 2000-го Док Риверс вновь был близок к тому, чтобы прервать идиллию в «Сан-Антонио». «Орландо» мог стать первым клубом, провернувшим объединение «Большого Трио»: под начальством тренера-новичка «Мэджик» собрали Гранта Хилла, Трэйси Макгрэйди и рассчитывали заполучить и Тима Данкана. По крайней мере, сам Риверс уверял клуб, что это вполне реалистично.

Данкан приехал в Орландо вместе с Грантом Хиллом и вроде бы остался вполне доволен увиденным. Но все же сказал: «Перед окончательным решением мне нужно переговорить с Попом».

Впоследствии в числе основных версий отказа будет фигурировать женская: Риверс дал отрицательный ответ на вопрос, сможет ли жена Данкана летать вместе с командой, а потому «Сан-Антонио» получил преимущество.

На самом деле, Данкан больше думал о титулах. Во-первых, Дэвид Робинсон уже совершенно явно прошел пик, а здесь у него бы появлялся звездный партнер в расцвете сил, тот, кого называли новым Майклом Джорданом. Во-вторых, переезд был удобен по личным обстоятельствам: Данкан оказывался ближе к дому, а также ближе к Северной Каролине, где жил тогда его отец.

Именно об этом они проговорили с Поповичем всю ночь.

«Мне кажется, наши отношения стали еще теснее тогда, – рассказывал Попович. – Ведь мы оба – а это очень важно – мы оба во всем были максимально, максимально честны. Даже если бы я потерял его или даже если бы он захотел ранить меня своим отъездом, это не имело значение. Мы все равно высказали друг другу все.

Мы дошли до совершенно невменяемого состояния. Я говорил: «Хорошо, там тебе гарантируют победу, езжай туда! Ничего страшного, у нас все будет хорошо»… Такие вот вещи. А он говорил: «Дэвид становится старше, что вы собираетесь делать? Кого вы сможете получить?» Мы могли перешучиваться, но потом все возвращалось к серьезному разговору. И я говорил: «Тимми, я ничего не могу гарантировать. Не знаю, сможем ли мы взять еще титул. Я даже не знал, что мы возьмем титул в 99-м. Знал ли я об этом? Нет, не знал. Это просто случилось. Случится ли это снова? Возможно. Не могу гарантировать»…

И все было в таком духе. Но мы продолжали сидеть. Там не было ни агентов, ничего такого. Мы сидели и вместе пытались придумать, что будет лучше для него…

И через несколько дней он пришел ко мне и говорит: «Все, я ухожу в Орландо».

Долгая пауза.

И я просто таращился на него, таращился, таращился секунд пять.

Он улыбнулся и говорит: «Я не мог этого не сделать»…

«Гондон ты. Не мог он этого не сделать».

Но таков уж Тимми. Всегда хочет позадирать меня. Я с ним делаю то же самое. Но из-за этого наши отношения стали крепче».

После этого Данкан никогда не задумывался о том, чтобы сменить клуб, и без раздумий подписывал соглашения, которые помогали «Сперс» строить сильную команду вокруг него.

Попович и юмор

«Несколько лет назад мы, по сути, отдали титул в финальной серии, – рассказывал сам Попович. –  Перед следующим сезоном я хотел попробовать что-то другое. Не то чтобы я пытался играть в «мистера Крутого», но хотел, чтобы мы больше поработали над командным духом, прониклись уважением друг к другу. Хотел, чтобы парни вместе с партнерами прошли бы через трудности.

И вот во время тренировочного лагеря команда рассаживается в автобусы – они думали, что мы их повезем на очередную тренировку. Но мы вместо этого поехали в Джекс Вэлли, тренировочный комплекс Академии ВВС. Все в недоумении: что за хрень происходит?

Автобус останавливается. Я говорю тренерам: «Мы с вами выходим». А потом игрокам: «А вы, парни, посидите тут чутка». Выходим мы, и тут в автобусы врываются сержанты и начинают орать. Так когда-то орали на нас, когда мы были духами.

У игроков глаза на лбу, они пытаются что-то спрашивать, но на них еще больше орут: «Ты че, как со мной разговариваешь?!» Все в шоке. Они и понять не могли, нужно ли им смеяться или спросить: «Поп, ты что, совсем спятил?» В итоге все примолкли – орут только сержанты. Они выводят команду из автобусов, выстраивают их в линию, потом разбивают на отдельные отряды. Это было просто невероятно. Мы с тренерами в это время умирали от смеха за ближайшим деревом. Мы и поверить не могли, что такое может быть. Я не предполагал, что все может зайти так далеко, но это очень хорошо показало, что за игроки у нас собраны. Они были готовы слушать, готовы идти так далеко, как мы их поведем.

Внезапно сержант приказывает: «Вольно, все могут расслабиться». И начал смеяться, и тут игроки увидели и нас.

Потом мы провели учения. Сержанты выдали всем по винтовке, показали, что надо делать, и пустили в группах по два человека на полосу препятствий. Вот там много всего интересного произошло. Тони Паркер свалился в воду. Тим Данкан прошел все препятствия, но при этом я дрожал каждую секунду, все представлял, как репортеры будут меня спрашивать: «Когда Тимми сломал себе спину, свалившись с бревна, о чем вы думали в тот момент? Какой гений додумался до такого?»

Но Тим таков. Он сам хотел все пройти, хотя у него и не работала одна нога.

Когда все закончилось, все игроки сказали, что это было самое интересное из всего, что им приходилось делать на протяжении всей карьеры».

Помимо специфического чувства юмора, эта история еще показывает, насколько принципиально иными были игроки «Сан-Антонио» на большой части карьеры Поповича. «Сперс» никогда не верили в собственную исключительность, скорее наоборот: полное смирение заставляло их еще больше работать, еще больше верить в силу коллектива, еще больше прислушиваться к требованиям тренера. В этом и секрет их долговечности: пока одни ищут короткие пути за счет решений, другие обвиняют в неудачах партнеров, третьи выворачивают руки боссам, «Сперс» занимались бесконечным самокопанием и исправлением собственных недостатков.

Попович быстро понял, что все эти качества гораздо проще найти вне Штатов. Даже Тим Данкан по существу был инородным телом для американского баскетбола, потому что вырос вне AAU и не ждал от игры каких-то исключительных благ.

«Все они похожи на клонов в том смысле, что они совершенно альтруистичны, они хотят не только побеждать, но и ценят успехи друг друга, – рассказывал Попович. – Эти иностранные ребята с первых дней понимают, как играть вместе, как двигаться без мяча, как пасовать. В них это вкладывают с самого начала, но при этом никто с них не сдувает пушинки. Они ничего не требуют, не ждут каких-то привилегий, не считают, что им все должны. И это огромное преимущество для работы тренера».

И поэтому для «Сан-Антонио» важны не только габариты, атлетизм, качество броска и сугубо баскетбольные качества.

«Мы оцениваем характер. Это не значит, что ты должен быть выдающимся бойскаутом. Это значит, что ты должен смотреть шире на то, что происходит вокруг. Игроку должно быть наплевать на личные достижения вроде статистики или наград. Должна быть важна команда, а не его «я». Когда вы говорите с ребятами, то быстро это понимаете: понимаете, есть ли у них чувство юмора, эгоистичны ли они, правильно ли расставляют приоритеты.

Если два игрока похожи с точки зрения атлетизма, то мы всегда предпочтем того, у кого есть стержень, то есть страсть к игре, такая, что ему физически больно после поражений, что после проигранных матчей он не может заснуть. Многим наплевать, они легко отпускают проигрыши. Но для нас эти два качества важны, хотя иногда из-за этого и возникают проблемы».

Попович и «Марш пингвинов»

Иногда Попович кажется проникающим в каждую деталь каждого элемента каждого владения «Сперс».

Иногда Попович просто отстраняется.

Такие истории тоже есть.

«Это единственный тренер в моей карьере, который, когда что-то шло не так, брал тайм-аут и говорил: «Ребята, вы сами разберитесь. Вы же понимаете, что происходит. Вот и наведите порядок», – рассказывал Тони Массенбург.

«Мы уступали в серии с «Новым Орлеаном» 0-2, – вспоминал Дэймон Стаудмайр. – Причем «Новый Орлеан» два раза нас разгромил. Садимся мы  в самолет и знаем, что осталось два матча. Тут Поп берет микрофон и говорит: «Парни, это была только первая подача. Ну, обыграли они нас два раза у себя дома. Мы сейчас поедем к себе домой и тоже их обыграем, все будет в порядке». Едем домой, два раза обыгрываем их. В следующем матче «Новый Орлеан» опять нас разрывает, счет 2-3. Поп опять берет микрофон: «Парни, да все под контролем. Нам только нужно выиграть дома». Выигрываем, едем обратно в Новый Орлеан. Мы готовимся к седьмому матчу, но он берет и отменяет тренировку. Говорит: «Ребят, да что вы тут не знаете-то?! Вы же понимаете, что нужно делать.  Знаете, как действовать». Седьмой матч мы выигрываем».

Зато Попович открыл новый способ сплачивать команду – заниматься ее образованием при помощи документальных фильмов. Вместо тренировок и изучения баскетбольных видео «Сан-Антонио» собирается на видео-сессии.

Известно, например, что тренер показывал мини-фильмы, которые делал Борис Диао во время морских путешествий.

«Мне очень понравилась фраза Диао «Важна не цель, а само путешествие», – говорил Патрик Миллс. – Это очень подходит для этой команды. Иногда мы слишком сильно концентрируемся на том, где хотим оказаться в конце сезона, хотя в то же время самое лучшее во всем этом – это сам процесс».

А также давал много информации об истории движения за гражданские права чернокожих.

«Иногда за фильмом может стоять какая-то идея, которая имеет отношение к нам или к баскетболу, – объясняет Пелтль. – Иногда это просто истории о том, что происходит в мире, чтобы мы поняли, что все не ограничивается только баскетболом».

Ну и, конечно, главный хит «Сперс» – кино, которое крутят чуть ли не каждый сезон – документалка о жизни пингвинов.

«Пингвины коллективно решают ежедневные проблемы. Они работают сообща и держатся друг друга, – подчеркивает Пелтль. – Это легко транслируется на баскетбол – что нам нужно держаться друг друга и работать вместе».

Попович и Зал славы

– Последний вопрос. Я тут позвонил в Зал славы баскетбола. Сказал им, что подготовил идеальную презентацию для того, чтобы Грегг Попович…

– Больше никаких вопросов не будет?

– Нет.

Попович слез со стула и отцепил микрофон.

– Да подожди же. Вы обязаны услышать мой вопрос.

– К этому моменту вы уже должны были понять, что я тут ни при чем.

– Я хотел задать вам вопрос.

– Понимаю. Но Зал славы – это для Лэрри Брауна или Лэрри Берда, или Мэджика Джонсона, или Реда Ауэрбаха и подобных людей, тех, кто является настоящими тренерами и игроками. Мне просто посчастливилось здесь оказаться.

– Ваше место в Зале славы, Поп.

– Мне просто посчастливилось здесь оказаться. Это можно сравнить с тем, как вы попадаете под цунами. Так получается: я оказался в нужном месте. Но было приятно с вами пообщаться.

– Это не так работает. Выдающиеся игроки и тренеры становятся членами Зала славы.

– Послушайте, я знаю, кто я такой. Я говнюк из сраного третьего дивизиона, где в первом сезоне проиграл 22 матча из 24. Вот кто я.

– Вы будете в Зале славы, Поп. Мой вопрос заключался в другом: почему вы не хотите, чтобы вас ввели туда прямо сейчас?

– Почему вы меня спрашиваете? Я же даже не могу выйти из первого раунда плей-офф.

– Когда я вас номинировал, они мне сказали…

– Вы номинировали меня?

– Я пытался это сделать, но они сказали…

– Вот так вот происходит? Любой может вас номинировать?

– Да. Я написал им письмо, но они сказали, что Поп дал им понять, что не хочет становиться членом Зала славы, пока продолжает работать.

– Хм, это бы означало, что я уверен в том, что стану членом Зала славы и заслуживаю этого. Так что я бы сказал этому парню, что он не знает сам, что говорит. Он говорит от своего имени, а не от моего.

Когда Попович направлялся к выходу, репортер Дон Харрис крикнул напоследок: «Что точно, так это то, что я больше никогда не буду вас номинировать».

– Естественно. Зачем бы вам это делать?! Я же говнюк.

Фото: pinterest.co.ukhoopshall.comthefamouspeople.comexpressnews.comGettyimages.ru/Maxx Wolfson, Ken Levine, Chris Covatta, Christian Petersen, Ronald Cortes; globallookpress.com/William Luther; AP/East News

Другие посты блога

Все посты