Джимми Коннорс – первый теннисный мерзавец и рекордсмен US Open. Его мама, игра, подлости и гадости изменили тур
30 лет назад он обозвал судью «абортом».
Мы уже так привыкли к разговорам, что Федерер, Надаль и Джокович бьются за звание величайшего теннисиста, что автоматически ждем одно из этих имен на вершине списков лучших по всем историческим показателям. Но пока что ни один из них не лидирует ни в одной из следующих категорий:
• Наибольшее количество титулов;
• Наибольшее количество финалов;
• Наибольшее количество проведенных матчей;
• Наибольшее количество побед.
Во всех случаях ближе всех к вершине подобрался Федерер, но он все равно чуть-чуть уступает одному человеку. Зовут его Джимми Коннорс.
Американец провел 1557 матчей и выиграл 1274. На его счету 164 финала и 109 титулов. «Больших шлемов» у него «всего» восемь (это пятый результат в профессиональном теннисе, но Федерер, Надаль и Джокович извратили чувство перспективы), а в 1974-м он стал одним из двух профессионалов, прошедших сезон ТБШ вообще без поражений.
Тогда он выиграл Australian Open (на котором за 24 года карьеры, кстати, выступал всего дважды), «Уимблдон» и US Open, а на «Ролан Гаррос» его просто не допустили – из-за конфликта с руководством международного тенниса из-за его участия в выставочных матчах.
На US Open его статистика особенно впечатляет: 22 выступления, 115 проведенных матчей, 98 побед, 17 четвертьфиналов, 14 полуфиналов, пять титулов. Во всех случаях он либо единоличный рекордсмен турнира, либо делит рекорд с кем-то из великих. А еще он единственный, кто выигрывал US Open на трех покрытиях – траве (1974), грунте (1976) и харде (1978, 1982 и 1983).
Но Коннорс – не только человек, который много выиграл в 70-х и 80-х. Он еще один из важнейших персонажей эпохи, когда теннис из аристократического развлечения превратился в один из самых популярных видов спорта в мире, а теннисисты перестали быть джентльменами в белом.
Коннорс взрывал US Open даже в 39: вышел в полуфинал и обозвал судью «бомжом» и «абортом»
«Когда они были против меня, я кайфовал. Когда они за меня, мне это нравится еще больше. Но сейчас я уже не могу бороться против 20 000 людей. Поэтому невероятно, что сейчас они все в моей команде, подталкивают меня в последних нескольких матчах.
Я выхожу и выкладываюсь на полную – как делал всю свою карьеру. И им это нравится. Им нравятся кровь, падения, заплетающиеся ноги, настоящие эмоции. Всю карьеру я не боялся им это показывать», – так Джимми Коннорс описывал свои отношения с нью-йоркскими болельщиками по ходу US Open-1991, своего последнего великого турнира.
К тому моменту Коннорс профессионально играл уже почти 20 лет и уже лет пять отвечал на вопросы о завершении карьеры. Ну как отвечал…
«Я не знаю, но когда решу, тебе позвоню первому. Куда ты так спешишь? Зачем спешишь от меня избавиться? Тебе какое дело? Ты кто вообще такой? Когда ты завершишь карьеру? Я уйду, когда решу уйти, а до тех пор это не твоего ####### ума дело!» – такой разговор с Коннорсом на «Уимблдоне» середины 1980-х вспоминал журналист The Los Angeles Times.
На US Open в 1991-м он приехал 38-летним игроком из-за пределов топ-100, которому для попадания в основу потребовалась wild card. За год до этого он перенес операцию на кисти, после которой провел 16 недель в гипсе и был уверен, что больше не выйдет на корт. На «Ролан Гаррос»-1991 по ходу матча он устало отвечал трибунам на крики «давай, Джимми»: «Я стараюсь». И в итоге снялся с третьего круга из-за травмы спины.
Но в Нью-Йорке он всегда преображался и творил чудеса. Тогда чудо понадобилось ему уже в первом круге, когда он летел Патрику Макинрою 0:2 по сетам, 0:3 по геймам и 0:40. В итоге Коннорс как-то умудрился отыграться, и Макинрой потом рассказывал: «Джимми использовал адреналин болельщиков. И я даже не думаю, что они были против меня. Если бы я оказался на трибунах, я бы тоже за него болел».
После этого Коннорс обыграл квалифаера во втором круге, десятого сеяного в третьем, а в четвертом вышел на своего приятеля Аарона Крикштейна (в первом круге выбившего Андре Агасси) – и в день 39-летия провел один из величайших матчей в карьере.
«Джимми делал всех зрителей частью своего представления. Он обладал уникальной способностью заставлять тебя чувствовать, будто даже на трибунах ты участвуешь с ним в сговоре, который приведет его к победе», – вспоминала бывшая теннисистка и комментатор Мэри Карильо. В матче с Крикштейном Коннорс в совершенно безумной атмосфере отыгрался с 2:5 в пятом сете и победил на решающем тай-брейке.
Хайлайты концовки матча с момента, когда Крикштейн подавал на победу при счете 5:3
И Джимми делал все, чтобы атмосфера была безумной. В основном за счет любимого приема – войны с судьями.
«Херня! Слезай с вышки. Тащи свою жопу вниз с вышки! Ты бомж! Я в 39 лет тут задницу рву, а ты так со мной поступаешь?» – возмущался Коннорс после одного не понравившегося ему решения. «Ты аборт! Ты в курсе? Пошел ты на ###», – бранился он после другого.
Трибуны в этой войне были за Коннорса.
В четвертьфинале Джимми обыграл голландца Пола Хархейса (оставившего турнир без Бориса Беккера), проведя один из величайших оборонительных розыгрышей – совершенно в своем духе.
Его сказка закончилась только в полуфинале против Джима Курье, который получился будничным разгромом ветерана. Карильо рассказывала о разговоре с Джимми по ходу турнира: «Я сделала ему комплимент за то, как он зажег турнир. Он ответил что-то в духе «неплохо для старика». А потом сказал: «Будь я на 10 лет младше…» Заканчивать мысль не было необходимости. Единственное, что не давало Джимми побеждать, не давало ему желать победы, – это вращение Земли вокруг Солнца».
Над Коннорсом смеялись из-за женского бэкхенда. Его поставила мама – самый важный человек в жизни Джимми
Коннорс начал играть, когда ему было два года, под руководством своей мамы Глории – бывшей теннисистки, которая в 40-х выступала на US Open.
При жизни Глория с гордостью рассказывала, что она единственная женщина, вырастившая чемпиона в мужском туре. И сейчас у нее появилось не так уж много последовательниц – разве что Джуди Маррей, вырастившая первую ракетку мира в одиночке Энди и первую ракетку мира в паре Джейми.
В жизни и карьере Коннорса мама была вообще самым важным человеком – вместе с бабушкой Бертой, которую он называл «мама-два». Знакомая семьи рассказывала Sports Illustrated об отношениях Джимми с мамой: «Глорию учили, что весь мир против них, и она тому же учила Джимми. Он доверяет только ей. С другими людьми ему некомфортно. Вообще отношения у них жутковатые. Клянусь, как будто из ее вен выходит трубка и протягивается в его».
Рассказывают, что бабушка Коннорса наставляла его мать: «Не приводи никого другого. Ты его сделала, Гло. Не отдавай его никому». В итоге мама с детства ездила с ним по турнирам – и уже в профессиональном туре они долгое время жили в одном номере. А вообще она была не только его тренером, но еще и агентом и менеджером. По данным Sports Illustrated, Джимми даже называл ее по-разному в зависимости от роли: «мама» – просто в жизни, «тренер» – когда они были на корте, и «Гло» – когда они обсуждали его дела.
Совмещение ролей привело к тому, что в 70-х они периодически очень публично ссорились – например, орали друг на друга в гостиницах. Джимми приходилось объяснять: «Во-первых, она моя мама – человек, который меня создал. И она всегда будет моей мамой. Но еще она мой тренер и мой друг. И если мы иногда кричим друг на друга, то это просто снимает напряжение. Для друзей это нормально».
А такая близость привела к тому, что Коннорса считали маменькиным сынком – и иногда это давало соперникам возможность выбить Джимми из колеи. В 1976-м Илие Настасе одержал над ним победу, потому что вывел из себя во время спора на корте. Коннорс начал ему что-то рассказывать, но румын спокойно ответил: «Ты не хочешь ссориться. Позови лучше маму».
В целом Глория следовала заветам Берты. Кроме нее в команду Коннорса пробились всего два человека: бывший профи Панчо Сегура, которого позвали, когда Джимми был подростком, чтобы на корте он научился думать «как мужчина»; и промоутер Билл Риордан, которого Берта завещала позвать перед своей смертью в 1972-м (оказалось, что она совершила ошибку, и в 70-х Коннорсы судились с Риорданом, посчитав, что он использовал Джимми).
Журналисты рассказывали о почти телепатической связи между Глорией и Джимми – когда она не ездила с ним на турниры, а обсуждала матчи по телефону, то всегда знала обо всех возникших проблемах еще до того, как сын ей что-нибудь рассказал.
Из-за особенностей теннисного воспитания Коннорса его игра отличалась от того, что тогда было принято в мужском туре.
«Меня обучили женской игре. Очень компактной и простой, без лишних движений. Мама так играла. Простой замах и удар. Первое время я был слишком маленьким, чтобы пробивать одноручный бэкхенд – и она сказала взять ракетку в две руки. Тогда двуручного бэкхенда в теннисе не существовало, но он в итоге превратился в мой коронный удар», – рассказывал Коннорс о своей технической эволюции.
В итоге, когда Коннорс попал в профессиональный тур, его первое время считали слабаком – потому что слева он играл двумя руками, как Крис Эверт (в будущем – его невеста). Его постоянно пытались переучивать и давали советы, которые он не слушал. Сейчас все сходятся во мнении, что он правильно делал. «Его двуручный бэкхенд посылал ракеты. Он не был компенсацией недостатка силы, он был результатом того, что Коннорс начал играть в два года», – писали в The New York Times.
В целом двуручный бэкхенд Коннорса сейчас считается одним из лучших в истории – потому что с него он легко менял направления и пробивал очень мощно. Один соперник удивлялся: «Я пуляю 200 миль в час, а мне летит обратно 400. И что я могу сделать?» А компактность замахов сделала Джимми одним из лучших принимающих в истории. «Про него говорили, что забить ему эйс так же сложно, как пронести кусок мяса мимо голодного льва. Он даже под пулю мог подставить ракетку», – объясняли журналисты, когда его карьера уже подходила к концу.
Вообще игра Коннорса строилась на деликатном равновесии между терпением и агрессией – в этом плане его можно считать одним из отцов современного контрпанчинга. «Я никогда не был жадным и никогда не боялся. Я просто отбивал мяч. Если соперник отлично пробивал, я не пытался придумать с этого виннерс», – рассказывал он в 1994-м. А в другом интервью так описывал свою тактику: «Я играл в контратаке. Давал сопернику нанести его лучший удар. Но я никогда ни под кого не подстраивался. Я играл в свой теннис. В любой момент я мог захватить инициативу».
Проблемами Коннорса всегда считались не слишком мощная подача и не самый стабильный форхенд, который он пробивал очень низко над сеткой и практически без вращения – что иногда приводило к лишним ошибкам. Но все это он компенсировал отличным движением и умением вцепиться.
«Его невозможно пробить. Иногда казалось, что уже получилось, что мяч за ним, но Коннорс как-то вытаскивал его из-за спины. У него как будто было две ракетки», – восхищались в The Los Angeles Times.
Наверное, главный символ этой непробиваемости – это то, что Коннорс популяризовал (а по некоторым версиям вообще изобрел) скайхук – смэш, который за счет смены хватки позволяет отбить уже вроде бы перелетевшую тебя свечу. Сейчас этот удар очень любит Рафаэль Надаль.
Мама учила Коннорса быть тигром – и на корте он воевал с соперниками, судьями и зрителями. Он помог теннису стать шоу
Про Коннорса писали, что его успех – это на 50% талант и на 50% чистое волевое усилие, за счет которого он постоянно обыгрывал соперников, у которых было больше таланта, но меньше желания. Одним из проявлений этого усилия было то, что Коннорс после каждого удара стонал – чуть ли не первым в туре.
Целеустремленность на корте – тоже результаты работы его матери. Они играли каждый день, она никогда ему не поддавалась и обыгрывала каждый раз. В интервью Sports Illustrated она объясняла такой подход: «Я говорила ему, чтобы он старался забить мяч мне в глотку. И он научился это делать, потому что быстро понял, что по возможности я буду забивать мяч в глотку ему».
А сам Коннорс в автобиографии вспоминал ее слова после очередного нанесенного поражения: «Если твоя собственная мать на это способна, представь, что с тобой сделают другие».
Несмотря на такое жесткое отношение, Глория никогда не заставляла сына играть. Как только она чувствовала, что он устает, она отправляла его заниматься чем-нибудь другим – играть в баскетбол или гулять с собакой. «Она всегда защищала меня от выгорания. Поэтому каждый день мне не терпелось завтра вернуться на корт», – рассказывал Коннорс.
Джимми впервые взял у мамы сет, только когда ему было 16 – всего за несколько лет до того, как стал одним из лучших профессионалов мира. Для него это стало шоком: «Я расстроился, плакал, говорил, что я неспециально. А она мне: «В смысле? Я этого так долго ждала».
На корте она учила его не только играть, но и бороться. «На определенном уровне все умеют хорошо выполнять удары. Так что она всегда мне говорила: «Будь тигром». Я решил, что это значит, что нужно играть как обезумевшее животное. И так и делал».
Еще Коннорс рассказывал, что мама учила его использовать «тигровые соки» – эмоции, которые в нем кипели. Одной из главных эмоций в нем всегда был гнев. В автобиографии он рассказал об одном из самых страшных детских воспоминаний – как когда ему было восемь лет, его маму и дедушку избили на общественных кортах в суровом районе Сент-Луиса, где Коннорс родился. Это произошло прямо на глазах у Джимми и его старшего брата Джонни.
«Конечно, этот день оказал серьезное влияние на нашу психику, но в итоге мы как-то справились. Я использовал свой гнев в игре. Джонни направлял свою ярость в другое русло – выпускал ее на улицах.
Когда я увидел, как избивают мою маму, во мне появилась сильная жажда мести, и я понял, что могу использовать ее. Если она может играть на следующий день после такого, то я точно смогу играть час или пять часов, несмотря на любую боль. В фильме «Придорожное заведение» у Патрика Суэйзи есть хорошие слова. После того, как его ударили ножом, врач, которую играет Келли Линч, спрашивает, нравится ли ему боль, и он отвечает: «От боли не больно». Я понял, что это значит.
Я всегда мог найти что-то внутри, что заставит меня двигаться дальше – чаще всего это были гнев и ярость», – писал он в книге.
Эти гнев и ярость сделали Коннорса одним из первых теннисных мерзавцев, которые на корте шли против всех правил приличия, присущих аристократичной игре. В 1977-м The New York Times опубликовала профайл на американца под заголовком «Звезда, которую вы любите ненавидеть»: «В начале матча его выкрики обычно направлены на себя и смешны. Но если он начинает проигрывать, то становится злобным. Сначала идут слова, потом – грубые жесты, пока наконец не доходит до нырка в откровенные вульгарности. И это не остановить, остается только убраться с дороги».
Откровенные вульгарности – это симуляция мастурбации ракетки и постоянные размахивания пахом, которые Коннорс очень любил. А грубые слова он находил и для судей, и для зрителей, и для соперников. Иногда доходило и до физических столкновений – как с Джоном Макинроем в 1982-м, когда Коннорсу надоело, что тот пытается тянуть время по ходу выставочного (!) матча.
Сам Коннорс объяснял свое поведение внутренним напряжением, которое ему нужно как-то снимать: «Я не могу держать все это внутри и продолжать матч. Такие, как Борг, держат все в себе. Но я не знаю, что он творит дома по вечерам. Может, он в 4 утра ракеткой ломает мебель».
Долгое время поведение Коннорса не нравилось болельщикам – например, трибуны «Уимблдона» ликовали, когда в финале-1975 его разгромил интеллигентный Артур Эш. Но Джимми это не особо волновало: «Я просто хочу, чтобы на трибунах были люди и чтобы они орали. Если там 10 тысяч человек, мне все равно, что 8 тысяч болеют против меня. Пусть выбирают своего игрока – но дадут ему об этом знать».
В автобиографии американец рассказывал, что поколение скандалистов 70-х (он, Макинрой, Настасе, Герулайтис) на корте не сдерживалось и по другой причине. Теннис тогда только-только стал профессиональным, в нем только завелись деньги, и скандалы помогали продавать билеты.
Эш, кстати, считал, что раскусил причины поведения Коннорса: «Его мама и бабушка вырастили его на мысли, что они в этом мире чужие. Они никогда не были своими в загородных клубах и никогда не будут. И Джимми поддерживает этот имидж. Он его обожает. И этот имидж работает на него, продается. Он выделяет его на общем фоне.
К тому же на 80% он идет на пользу теннису. 50 лет мы были в эмоциональной смирительной рубашке. Настасе чуть-чуть расшатал застежки, а потом пришел Джимми. Он никому не вредит – за исключением разве что некоторых дам в первых рядах. Они закрывают глаза руками, смотрят сквозь пальцы, возмущаются. Но на следующий день возвращаются – и садятся на ряд ближе. Так что Джимми приносит спорту пользу».
20%, которые не шли на пользу теннису, – это инциденты вроде того, что произошло на US Open-1977, который проходил на грунте. Коннорс в полуфинале играл с Коррадо Барадзутти, и тот попросил судью спуститься с вышки и посмотреть отметку на корте. Пока арбитр шел, Джимми оббежал сетку и стер след от мяча ногой. После матча он заявил, что временно потерял сознание и не помнит, чтобы это вообще происходило.
Из-за подобных случаев Андре Агасси так описывал репутацию Коннорса в раздевалке: «Мудак. Грубый, высокомерный, самовлюбленный козел».
Есть версия, что в том числе из-за этой репутации Коннорс в отличие от многих великих своей эпохи мало выиграл в паре. Сам он говорил, что ему очень сложно не видеть в других игроках соперников – да и вообще во всех других мужчинах. И поэтому дружил он в основном с женщинами.
Фото: Gettyimages.ru/Steve Powell, Allsport UK, Fox Photos, Evening Standard/Hulton Archive; East News/AP Photo/Bebeto Matthews, AP Photo/Staff/Caulkin; globallookpress.com/imago sportfotodienst
