«Мы были худыми и вечно голодными». Студенческий баскетбол в США – космос, и белорусов раньше там хорошо знали

В начале февраля Егор Мещеряков был введен в Зал славы университета Джорджа Вашингтона. В первой записи клубного блога спортивный директор «Цмокі-Мінск» рассказывает о том, как оказался в Америке, как он там жил и учился и как его команда участвовала в мартовском безумии.

Звонит тренер олимпийского резерва и говорит: «Приходи ко мне домой, сегодня будет звонок из США». А я говорю: «Прямо из США?» В тот момент ты не веришь, что все совпадает и тебя возьмут в университет, где есть белорусы.

Прихожу. Звонит тренер. Волнуюсь. И он говорит: «How are you?» и все такое... Отвечаю, что все хорошо.

– Будешь рад играть за команду Джорджа Вашингтона?

– Было бы неплохо.

– Тогда готовься.

Говорила мама: учи английский, сынок!

Мне повезло. В своей речи на церемонии я упомянул Сашу Куля и поблагодарил его за то, что такой талантливый игрок привлек внимание к белорусским баскетболистам. На заре 90-х, когда распался Союз, скауты смотрели, что урвать с бывшего союзного пространства. Как раз тогда Беларусь была чемпионом СНГ среди молодежных команд. И скауты активно интересовались такими игроками как Саша Куль и Андрей Свиридов (актер, ставший широко известным после съемок в сериале «Универ»).

В 93-м сборную пригласили в турне по колледжам США. Я в состав не попал, что сильно подстегнуло: как это не поехал в Америку? Около 3 недель, 12 матчей против хороших университетов, много переездов. Одна из встреч была с университетом Джорджа Вашингтона (далее GW). Наша молодежка хоть и проиграла GW, но запомнилась неуступчивым характером и игроками с потенциалом.

Позже оба тренера GW – Джарвис и Беетэн –  приехали в Словению на чемпионат Европы, который мы выиграли. Тогда забирали высоких, ростом за 2 метра, игроков. Потом они увидели и нас с Андреем Кривоносом. Мы оказались второй волной белорусов, которые приехали в GW. Было проще – дорожка уже была протоптана.

Об отъезде я знал за 6-7 месяцев и последние полгода, когда учился в РУОРе, голова была в Америке. Муштровал английский, спал с самоучителем. Старался подготовиться к американской жизни. И через 8 месяцев эта американская жизнь ударила меня молотом по голове… Все знания английского разбились об американский акцент: как быстро люди говорят, как нужно все схватывать. Это было как из советского фильма: «Говорила мама: учи английский, сынок».

Зубрежка, зубрежка, зубрежка

С собой у меня была фотография родителей. То время трудно понять современному поколению: ни вайбера, ни интернета нет. В комнате был телефон, но звонок в Беларусь стоил 2 доллара 60 центов за минуту. Редко удавалось звонить, поэтому общение с родителями было на вес золота. Только письма каждые 2-3 недели. Сейчас жизнь гораздо проще в этом плане.

На первых порах нам пришлось в Штатах несладко. Американцы даже в школе говорят об этом: у всех иностранцев сначала наступает эйфория 2-3 недели, потом культурный шок – 2-3 месяца. Люди впадают в легкую депрессию, понимают, что в этой стране все немного не так, как дома. Но потом, где-то к новому году, спустя 4-5 месяцев, ты так привыкаешь к жизни в США, что даже иногда видишь сны на английском.

Было очень сложно. На раскачку, когда  ходишь только в английский класс, времени не дают. С первого дня отправляют на учебу. Слава богу, у нас был такой Гена с веселой фамилией Братишко, наш переводчик, academic assistant. Он помогал учиться, объяснял главные моменты. А в остальном – зубрежка, зубрежка, зубрежка. Первый год был очень тяжелый. Я, наверное, за пределы кампуса вышел три раза, по Вашингтону прогуляться. А Гене мы благодарны по сей день – он для нас стал настоящим другом и старшим братом.

В осенней предсезонке тренер придумал заниматься карате – для поднятия силы духа. Мозг кипел: в 8.15 начинался класс английского для студентов-иностранцев, а до этого в 6 утра мы вставали и час проводили на матах. И так 3 раза в неделю. Расписание было такое, что у тебя есть 15 минут купить хот-дог с кока-колой и перебежать из одного класса в другой.

Потом трехчасовая тренировка, и вечером было обязательное study hall – 2,5 часа. В 7-8 часов вечера иногда могли быть дополнительные занятия с репетиторами по английскому или по классу, где ты отстаешь. Муштровали хорошо. Правда, когда мы закончили первые два семестра с одним из лучших баллов среди всех студентов-спортсменов – тренер удивился: “Ну молодцы, белорусы! Так держать!”

Если честно, программа несложная, но языковой барьер очень сильно мешал. Ты загружен 4, максимум 5 предметами в семестр, что на порядок меньше, чем в Беларуси. Американцы вообще за голову хватались, как вам столько дают и как можно это все знать. А у нас – в порядке вещей.

Когда попадаешь в американский университет, видишь, как сидит студент, который платит большие деньги: ноги на парте, чипсы. Он начинает в 2 метрах от профессора нагло хрустеть, открывая шипучую содовую. Понимаешь, что тут все немножко по-другому: кто платит деньги, тот и заказывает музыку. Профессора очень редко пресекают такое негативное поведение. У нас сказали бы “сядь нормально”, а там блюдут «политкорректность»: человек – студент – он деньги платит, чего его трогать, это значит ему сейчас надо так сидеть. Это обескураживало.

Вообще, братства и сестринства, вся это греческая студенческая жизнь, там есть: вечеринки, праздники, дебаты, выборы своего президента. Кампус кипит жизнью. Но нужно понимать, что GW – это часть города Вашингтона, а не какой-то отнесенный в поля-луга кампус, где есть место, чтобы разгуляться. Таких вечеринок в большом доме, как показывают в кино, не было. Но кое-что бывало. Первое, что я увидел – beerBQ вместо BBQ. Но это все в пределах разумного, потому что куча тренировок и много игр. Наверное, первый раз мы отметили нормальный праздник на Новый год.

Настоящие белорусы

У нас были веселые поездки на турниры по США. Мы играли в Сакраменто и во Флориде. После одного из матчей полезли в бассейн и тренер понял, что взял в команду настоящих белорусов. На улице было +18  и никто из постояльцев отеля не купался, только мы. На нас посмотрели вроде «куда вы полезли, холодный бассейн, зима же». Еще нам удалось увидеть Гавайи, а именно остров Мауи в канун Дня Благодарения – как можно забыть праздничный ужин с факелами на пляже, это был настоящий рай!

Мой тренер Джарвис прислал е-мейл на церемонию, и человек, который представлял меня, прочитал это послание. Там было написано, что мы с вами много раз выигрывали, было много побед и много еды. Он помнит, что мы очень много ели. Были такими худыми, вечно голодными студентами. Он вообще уникальный тренер, потому что очень часто приглашал команду к себе домой, устраивал вечеринки вроде Дня Благодарения или Нового года. Все брались за руки, он говорил молитву вроде «благослови нашу команду на победы». Для него было важно дать нам почувствовать себя как дома. Знал, что мы вдалеке, за тысячи километров, и не можем быть с близкими. Всегда ценили эту возможность побывать у него, почувствовать атмосферу праздника.

Жизнь в кредит

Все думают, что это манна небесная – попасть в Штаты. Но Вашингтон – город дорогой и сейчас, и в 90-е. Нам давали по 300 долларов спортивной стипендии на руки. Все твои деньги. Нужно учесть, что университет тебя не кормит. Было одно место, вроде столовой, где поесть стоило около 8 долларов, но не всегда удавалось туда попасть. А так бутерброд с супом стоил 8-10 долларов. В то время очень дорого, а на стипендию надо было еще одежду купить. Поэтому мы очень быстро узнали, что такое за 2 недели все съесть и остаться без гроша в кармане. Выучили систему кредитных карточек и жили практически в долг. Но когда начинался сезон, команду уже кормили в день и после игры. И тренер всегда подкармливал.

Как-то вечером голодные приходим в «Макдональдс», все четыре белоруса. Как сейчас, помню, за кассой был пакистанец-менеджер. Он нас увидел и такой: «Мальчики, будете есть?». И вот первый из нас одалживает доллар у второго, второй у третьего, и четвертому не хватает доллара, чтобы купить комбо за 4.50 – напиток и два гамбургера. И мы стоим,  у нас нет этого дополнительного доллара. Пришлось делить, что купили.

Самое классное время начиналось летом, когда давали стипендию побольше, потому что было меньше студентов. До 1000 долларов. Май и июнь – время, когда ты мог что-то домой купить, почувствовать себя свободным.

Про дружбу

Нас продолжали звать «рашенс». 5 лет знают, но «рашенс» и все. Близкие друзья, конечно, знали. Кстати, еще один из курьезных моментов: первый месяц, мы идем в зал и недалеко мальчик маленький, скромного роста такого, оборачивается нам в след: «Ребята, вы говорите по-русски?» Мы так смотрим на него: «Да, а ты кто?» – «А я Саша Иванов» – «Хватит прикалываться, Саша Иванов» – «Не-не, серьезно, я –  Саша Иванов из Риги». Так и познакомились. До сих пор дружим.

Было пару студентов из Союза: один казах и один москвич. Американская студенческая жизнь, хоть и в Вашингтоне, очень далека от политики. Там к нам всегда тепло относились. Ты для них в первую очередь человек. Коммунистами не называли. Хотя однажды было выступление Горбачева, тогда я его впервые увидел вживую. Он давал лекцию про свою организацию «Зеленый крест». Большая аудитория, много людей... Потом в студенческой газете вышла статья, которая меня поразила – наш университет вручил памятную медаль «красному мяснику». Подумал: «Ничего себе, так тепло встретили, тысячи полторы пришло на лекции, и тут «красный мясник». То есть что-то проскакивало, но не по отношению к нам.

После четырех белорусов в команду добавились еще иностранцы: парень из Израиля, канадец, бразилец, два испанца. Со временем пришел голландец и португалец. Было 10 иностранцев и в один момент меньшинством стали американцы. Ну и так как мы много времени проводили вместе, все друзья были баскетболисты.

Студенческий баскетбол

Наш университетский зал – на 5,5 тысяч, и когда я рассказываю, все такие “вау, класс!”. А это меньше среднего, потому что обычно залы где-то на 6-7 тысяч. Университетский баскетбол, наверное, в течение года смотрят больше, чем матчи НБА. В НБА классные по накалу игры начинаются в плей-офф,а в «регулярке» они поскучнее.

И вот когда приезжаешь туда и понимаешь, что паркет, как зеркало, – идеален, и тебе выдают столько кроссовок, сколько нужно – нет ограничений. Внимание к баскетболистам огромное. Когда на игру приходит 15-20 тысяч зрителей, ты понимаешь, в какой баскетбол играешь.

Баскетбол в США  – это зрелый бизнес-продукт. Они делают шоу вокруг матча. Много активностей, и спонсорам это интересно. Хотя в Вашингтоне университетам сложно соревноваться. Там и Уизардс, и американский футбол Редскинс, и хоккейный Кэпиталс с Овечкиным.

Зал славы

Это приятно и какое-то подведение итогов. Что все было не зря. Сразу вспоминаются тяжелые времена, когда на стенку хотелось лезть от тоски. Но ты понимаешь, что все, что делал на своем пути, было не просто так. Что твой вклад в историю той команды был оценен. Она ведь выиграла, в общей сложности, 80 матчей из 120 за четыре года. Попасть 3 раза за 4 года в мартовское безумие – это очень круто даже по сегодняшним меркам. В первом дивизионе более 350 команд. И когда оказываешься в топ-64 – это большое достижение для университета.

Мартовское безумие – это когда вся Америка перестает работать и смотрит баскетбол, делает ставки, гадает, кто куда пройдет. Это у всех вызывает ажиотаж: от президента до разнорабочего. Это мировой феномен.

Студенческий баскетбол – это сумасшедшие концовки, забитые с 10 метров мячи. Команды вытягивают матчи, которые, вроде, заведомо проиграны. Столько разных чудес случается в плей-офф, потому что действительно все ребята понимают, что это их шанс показать себя перед НБА, перед будущими работодателями.

Когда мы попадали в мартовское безумие – с нами ехали оркестр, чирлидеры, гимнасты, группа 30-40 человек из администрации университета. Выдвигалась большая “колесница” тех, кто имеет причастность к команде. Это праздник. И свой последний матч я отыграл возле Диснейленда в Орландо. Мы проиграли Индиане в первом раунде – такая горькая пилюля. Но на следующий день поехали в Дисней Ворлд, и это была уже приятная точка в моей баскетбольной карьере в США.

Церемония

Зал для церемонии был арендован неподалеку от университета. 8 человек, которых вводили в зал славы, плюс их гости – всего около 200.  Пришел президент университета и весь спортивный отдел. Назывались имена, заслуги определенного спортсмена и потом ему давалась 5-10 минут на речь, благодарности... Почти как Оскар. Было весело. Сама церемония – часть программы уикэнда открытых дверей. Все, кто заканчивал университет, могут вернуться, провести время как студенты. Разные воркшопы, мероприятия... Перед баскетбольным матчем был бесплатный tailgate. Это что-то вроде барбекю: можно пообщаться и перекусить. В общем, церемония была в меру помпезная, но демократичная и сделана от чистого сердца. Я был приятно польщен.

Сам Зал славы – это вестибюль спортивного зала Смит-центра, где есть стена с именами выдающихся атлетов. И висит монитор, где можно посмотреть, кто и что сделал.

Церемония проходит каждый год в феврале. У моего товарища по команде, Шанте Роджерса, который 158 см ростом, церемония была в 2012 году. Он как раз заканчивал аспирантуру и позвал меня как гостя. Сказал: «Слушай, что-то я давно так ни перед кем не выступал, можешь провести к трибуне и постоять рядом». Шанте начал свою речь словами: «Я решил сюда выйти со своим бывшим одноклубником, чтобы почувствовать себя увереннее. Мы на площадке поддерживали друг друга и для меня важно, что Егор здесь».

Я ему “алаверды” сделал и тоже позвал на церемонию. Шанте – уникальный человек. Закончил классный университет и доказал, что рост не так важен. Он был лучшим игроком конференции, там где играют 16 клубов. Забивал в среднем по 20 очков, делал 6 подборов и 6 ассистов за игру. При таком росте  это было удивительно. И когда играл с нами, белорусами, нас называли “Кул энд зе гэнг”. Была такая группа в 80-90х. И вот вроде Саня Куль и тусовка баскетболистов возле него. А после Шанте я понял, что это все – стереотипы, мол, если ты 170 см ростом, то никогда не будешь играть. Шанте играл, потому что у него была скорость, бросок, львиное сердце. Это очень важно. Было приятно увидеть его.

Молодым баскетболистам

Всегда бывают сложные моменты в спорте и нужно иметь непоколебимую веру в себя, в то, что ты делаешь. Каждый день, по всей планете, спортсмены стараются быть лучше. И тебе необходимо становиться лучше сегодня, чем ты был вчера. Вкладывать в себя, в свои знания о баскетболе, в свою технику. Многие ссылаются на внешние факторы, говорят: «Мне не везет с командами или тренерами». В моей карьере было около 40 тренеров. Тебе не может везти или нет. Важно, как себя ставит и ведет профессиональный спортсмен.  Как себя мотивирует. Может ли он себя зажечь на ежедневный кропотливый, порой неблагодарный, труд. На тренировках, которые никто не видит.

Маленьким мальчиком никогда не думал, что поеду играть в США в баскетбол. Не думал, что буду на просмотре в «Чикаго Буллс», где ежедневно работал на тренировках великий Джордан. Не думал, что сыграю в Летней Лиге НБА за «Нью-Джерси Нетс».  Не думал, что будет успешная и продолжительная карьера в Европе. Просто делал то, что от меня зависит каждый день. Любовь к игре помогла мне пройти довольно долгий и тернистый путь в баскетболе. И по сей день я живу с большой любовью и страстью к этой игре, только уже в роли спортивного директора и тренера.