Эдуард Деменковец: «Я играл в Дании в 1995 году. Беларусь и в 2015-м не доросла до того уровня»

Главный тренер нашей женской сборной рассказывает Никите Мелкозерову о полете через лобовое стекло, молодом Вергейчике, самой смешной привычке Щекина и попытке наcтучать по подбородку будущему опорнику «Реала».

Копчик, Калинковичи, дядьки с животиками

– Каждое ваше интервью начинается с вопроса о женщинах. Не надоело?

– Во-первых, интервью не так уж и много. Во-вторых, я занимаюсь женским футболом, так что соответствующие вопросы – это нормально. Почему нет?

– Про не «так уж и много интервью»: когда футболист заканчивает, нехватка внимание ощущается?

– Все зависит от конкретного человека. Допустим, у меня ближе к концу карьеры произошла история с автомобильной аварией. После четыре месяца не вставал с кровати. Было время подумать абсолютно обо всем на свете. Поэтому я обмозговал и свою тогдашнюю жизнь, и ее возможное продолжение. Вот и был готов к окончанию карьеры. Знаете, та авария стала для меня определенным вызовом. Я его принял и начал меняться. Хотя после поиграл еще чуть-чуть за «Ведрич». И, честно скажу, получил огромное удовольствие, исполняя свободного защитника. Да, тогда играли с либеро. Читать действия соперников, не обязательно много бегать – отлично. Очень понравилось.

И когда все это закончилось, я не ощутил ломки. Переключился довольно быстро. И вообще, смысл ведь не во внимании конкретно к тебе. Смысл в причастности к тусовке. Футбол – это много-много людей и общение между ними. Когда некоторые игроки заканчивают, им недостает возможности узнать какую-то инсайдерскую новость, уточнить ее у товарища из другой команды, обсудить ее, посмеяться над ней. Какое-то время после футбола я старался улавливать разговоры, к которым привык. Но после понял, что мне они больше не нравятся. Потому что суть у подобных разговоров по большей части нехорошая. Этот такой, тот сякой – и начинаются перешептывания за спиной. Неприятно. Поэтому когда мои попытки начать сотрудничество с ФК «Гомель» ни к чему не привели, я спокойно ушел в СДЮШОР-8 с ее информационной тишиной.

Травмы, которые ты залечиваешь вообще без движения, – это страшно. Потому что остаешься наедине с собой и очень много думаешь

Да, пока играешь, окутываешь себя новостями и разговорами, которые формируют твой комфорт. «Привет, слышал про этого?» – «А что там?» Получается интересная среда, которая позволяет совершенно не думать о будущем. Большинство футболистов живут нынешним днем – это правда. Еще во время карьеры я пару раз читал интервью, в которых ребят спрашивали: «А что вы думаете о будущем?» Помню, что откладывал газету и начинал думать: действительно, а какое у меня будущее? Но это молодость, во время которой наблюдается некоторая беспечность. Смысл вопроса толком не был мне понятен. Думал: «Ну, тренером, наверное, стану» – и успокаивался. А потом снова нырял в свою любимую атмосферу постоянного движения и чувствовал себя отлично. Здесь слух, здесь у тебя интервью взяли, здесь болельщик узнал. А потом конец карьеры – и тишина… Хотя это абсолютно жизненная ситуация, это нормально.

– Вы это надумали, пока лечились?

– Честно, непосредственных мыслей о восстановлении было больше. Мне очень хотелось играть. Более того, я верил, что еще выйду на поле. Наверное, такой эмоциональный переизбыток отчасти помог мне выздороветь. Потому что восстановление было очень непростым. Боль в суставах, мало движения – мысли, что ничего не получится, конечно, иногда посещали. Но тренировки через боль со временем стали уничтожать дискомфорт. Я начал замечать, что приходит ощущение легкости.

Травмы, которые ты залечиваешься вообще без движения, – это страшно. Потому что остаешься наедине с собой и очень много думаешь. Думаешь-думаешь, думаешь-думаешь, думаешь-думаешь. Главное в подобной ситуации – не загнать себя в депрессию или апатию. Хорошо, что мои оптимизм и вера помогли вернуться на поле. Доктор, помню, говорил на консультации: «Ну, сколько тебе лет? Ну, куда ты уже?» А я думал: «Ну ни фига себе, «сколько мне лет». Только 32! Что это за возраст?! Ну, не 17, ну и что?! Если доктора беспокоит только мой возраст, то ничего страшного!» Честно, случись такое, что хирург сказал бы, будто мои травмы не совместимы с возможностью передвигаться самостоятельно, было бы намного более грустно. Но этого не произошло. И в конечном итоге я остался благодарен врачу, который меня поднял на ноги. Анатолий Ипполитович Бируля. Хороший человек. Буквально склеил меня.

А случилось все так. Мы с товарищем собрались на отдых в Словакию. Поехали на машине из Гомеля. Заправились в 20 км от Калинковичей, двинули дальше. Я сидел на пассажирском сидении. Не пристегнутый. Был бы пристегнутым, как и водитель, остался бы цел и невредим. Потому что ехали мы на небольшой скорости. А так, полетели в кювет, по касательной встретились с деревом – и меня вынесло через лобовое стекло на лужайку. Во время полета потерял сознание. Думаю, недолго я так пролежал. Просто до аварии видел фуры, которые ехали по противоположной полосе. И когда открыл глаза, их водители уже подбегали ко мне. Очнулся – звон в ушах, птички поют. Мысли: «Ничего страшного». Лежу себе дальше. Начинаю подниматься – чувствую, что нога осталась на месте и не хочет реагировать на команды мозга. Вот тогда понял: «Произошло что-то серьезное…» Но футбольная упертость командовала: «Не фига! Сейчас поднимусь!» Правда, упертости оказалось недостаточно.

При взгляде на молодого Вергейчика становилось понятно: у человека есть цель, парень настроен остаться в Европе

В итоге перелом бедра, перелом таза в нескольких местах, вроде бы перелом копчика – это основное. И этого оказалось достаточно, чтобы четыре месяца пролежать на вытяжке. В принципе, можно было сделать операцию. Но из-за переломанного таза врачи решили не рисковать. Они фактически руками собрали мое бедро, все выровняли, приволокли вытяжку – и начали естественный процесс восстановления. Спасибо. Тем более после такого я еще и в футбол поиграл, чего очень хотел.

Да и сейчас чувствую себя великолепно. Вообще супер. Может, движение уже не такое серьезное, но за счет паса и мысли справляюсь. И с ребятами бегаю, и с девчонками бегаю, и с дядьками с животиками бегаю :). Никаких проблем. Футбола мне хватает с головой. Если получается, после тренировки захожу в тренажерку на две минуты, чтобы поддержать мышечный тонус. Практически каждый день у меня два занятия. Днем – мини-футбол, вечером – женский футбол. Иногда устаю, но я уже зависим от движения. Так что порой, когда отлеживаюсь в редкий выходной, понимаю: блин, шея уже болит, глаза устали от телевизора и компьютера, быстрее надо обратно к людям.

Спутник, мямли, «Реал-Мадрид»

– Объясните роль Герда Буцека в истории белорусского футбола.

– Ничего плохого про Герда Буцека я не скажу. Нас познакомил журналист Сергей Новиков. Наверное, Буцек – бывший гандболист. Помню, рассказывал нам о звезде советского гандбола Александре Тучкине, которого он сосватал в Германию. Видно, Герд после спорта получил агентскую лицензию, стал работать. Честно, я не задавал ему лишних вопросов. Тем более как человек Герд мне понравился. Очень позитивный немец, хорошо говорящий по-русски. Мы с Сергеем Вехтевым и Юрой Вергейчиком участвовали в европейском турне, которое организовал Буцек. Он сказал: «Приезжайте ко мне. Я вас встречу. Поселю у себя». Вот мы и отправились в Германию. Вроде бы тихое место. Но рядом Дортмунд, Кельн, Эссен. Везде футбол. Буцек чуть ли не каждый день возил нас по командам: «Так, ребята, поехали. Мы договорились о просмотре».

Изначально тренировались с молодежным составом «Боруссии» из Дортмунда. Серега Вехтев проходил по документам как любитель. Его было намного проще оформить. А за нас с Юрой требовались деньги. Так что Вехтева почти сразу оставили в Дортмунде.

Мы же – люди еще советской закалки. Мало где были. Так что нас в той поездке поражало абсолютно все. Серьезно – жили в постоянном удивлении. Тем более Германия – страна, где все красиво, четко и продумано. Помню, что молодежная команда «Боруссии» тренировалась на скромном стадиончике где-то за городом. На расстоянии 20-25 метров была установлена пара ворот. Нас запустили в это пространство играть 4х4. Не «аквариум», а открытый футбол с любым количеством касаний. Я сразу почувствовал, насколько это тяжело. Постоянное участие, открывания, движение. Быстро задохнулся :). Но упражнение понравилось.

После съездили в еще несколько мелких немецких команд. Когда проходили просмотр в клубе второй бундеслиги, приняли участие в спарринге. Выиграли 2:1. Я голевую отдал. Правда, этого не хватило для подписания. Видимо, нужно было сделать что-то более безусловно крутое. Так что поехали в Бельгию. Снова спарринг. Отыграли. В итоге бельгийцам понравился Вергейчик. Я сейчас вспоминаю, что тогда при взгляде на Юру становилось понятно: у человека есть цель, парень настроен остаться в Европе. Юрий Васильевич был приятным молодым человеком со стратегическим мышлением. Он прекрасно понимал, чем обернется подписание контракта с европейским клубом. С годами, естественно, как и все мы, поменялся. Просто жизнь в любом случае заставляет подстраиваться под себя. Плюс со временем расширяется кругозор, становится больше опыта и понимания, как всем этим пользоваться.

В «Динамо» нам давали за победу десять тысяч на команду. Эта сумма дербанилась между всеми игроками

Когда ехали с Буцеком из Моленбека, в котором оставили Юру, поступил звонок от партнеров Герда об интересе из Дании. Да, у немца в машине был солидный телефонный аппарат. Помню, когда Хвастович приехал оформлять мой контракт, долго крутил трубкой и спрашивал Буцека: «Слушай, а как это все происходит? Как работает? Через спутник?» :) Так вот по ходу движения Герду позвонили датчане. Люди искали игрока моего амплуа. Буквально на следующий день отправились на Север Германии, миновали границу и стали решать мои вопросы. Решили.

Подписали контракт. Естественно, тогда за границей можно было заработать. В «Динамо» мне платили в районе двухсот долларов. Плюс премиальные. Кажется, тогда за победы нам давали десять тысяч на команду. Эта сумма дербанилась между всеми игроками. В среднем за месяц выходило долларов пятьсот. В Дании же я стал получать раз в пять больше, чем в Беларуси.

10-15 процентов зарплаты, по условиям агентского договора, уходили Буцеку. Но он по-доброму ко мне отнесся. Когда видел, что мои дела в Дании не шли, особо не лез и не требовал никаких выплат. Наш контракт действовал то ли два года, то ли три. Я воспринимал это нормально. Безо всякой суеты и мыслей, будто кто-то может меня обмануть. Тем более Буцек принимал нас в своем доме, давал деньги на питание, пока не нашли себе команды, что-то советовал. В моем понимании, человек заслужил доверие. Тем более помог переехать в Вайле. Команда называлась так же. В Дании на этот счет вообще мало заморочек. «Копенгаген», «Оденсе», «Силькеборг». Только «Брондбю» выделялся – это не город, а район датской столицы.

Место оказалось хорошим. За 45 минут можно было доехать до границы с Германией. Тогда в Европе границы еще существовали. Вайле – тихий городочек. Население – 50 тысяч. Стадион. В километре от него комплекс полей размером побольше нашей «Смены». Правда, надо учитывать, что Минск – это столица, а Вайле – откровенная провинция. В общем, информация для сравнения. Плюс рядом фьордик, горы, приятная природа. Мне нравилось.

Еще оказалось, что датчане очень мягкие и чуткие люди. Помню, пришли семьей в магазин. Захотелось выбрать себе музыкальный центр. Подошла продавщица: «Вам помочь?» Я по-датски чуть говорил: «Прошу вас, только объясняйте помедленнее». И вот она полчаса разжевывала мне информацию. Если я не понимал, сразу же перестраивалась и начинала объяснять по-другому. Плюс добавляла немецкие и английские слова. Мне были приятны такие забота и внимание.

В принципе, по своей мягкости датчане похожи на белорусов. Естественно, на нынешних. А то в начале суверенитета было много социальных проблем, мы перестраивались и долго не могли разобраться в себе. Датчане же уже тогда совершенно не парились. Жили в свое удовольствие. Это им свойственно. Допустим, если датчанка хочет надеть на свои 150 кг шорты, то сделает это. А в Беларуси тогда ходили в атласных платьях, которые поднимали пыль. В Дании же никто ни на кого не оглядывался, никого не осуждал и не находил никаких поводов париться.

Немцы, мне показалось, жестче. Они постоянно нацелены на результат. Когда играл за «Вайле», сравнивал немецких и датских кассирш. От первых по сравнению со вторыми исходил легко ощутимый холод. Говорить о Родине вообще не приходилось. И я очень рад, что за 20 лет мы очень сильно спрогрессировали в сфере обслуживания. Молодые продавщицы живые, заинтересованные в покупателе, приятные, улыбаются: «Здравствуйте, спасибо, приходите еще». А раньше у нас в магазинах разговор был коротким: «Что? Не нравится? Идите в другое место!»

Я был абсолютно не готов к жизни за границей. И только с годами понял это

Думаю, белорусы за счет возможности посещать другие страны и пользоваться интернетом стали более обогащенными. Еще, кстати, города заметно очистились. Моя главная постсоветская ассоциация – это пыль, которая поднималась с земли и лезла в глаза. Ходить по улицам было невозможно. Наверное, тогда в Беларуси просто имелся дефицит тротуарной плитки, которая теперь лежит почти везде. У нас было много проблем – и они не решались. Для людей мало чего делалось. Благо началось окультуривание. Сейчас уже можно сходить в какое-нибудь красивое место и погулять там с ребенком. А это сказывается на психологии. Настроение улучшается, начинаешь больше любить место, в котором живешь.

В общем, первое время в Дании я жил с постсоветским менталитетом. Не задумывался ни над чем, ничего не анализировал. Тупо бычился: «А почему вы так себя ведете? Почему тренируетесь один раз?! Мы в Минске два раза тренировались». То есть я противился условиям, в которых оказался. Мне не нравилась наигранность, когда люди изображают искусственное сочувствие: «Да? Правда? Ой-ой-ой!» Будто бы им действительно есть дело до твоих забот. Мне не нравилась американская улыбка до ушей по поводу и без. Не хватало естественности. Ведь когда ты здороваешься с кем-то в Беларуси, по его лицу легко можно определить радость факту встречи или ее отсутствие. А в Дании я ничего не мог понять. Только потом разобрался, что на Западе даже враги улыбаются друг другу при встрече.

Так получилось, что в Вайле у меня не пошла игра. Однажды по этому поводу состоялась встреча с одним из руководителей клуба. Он интересовался моими делами, пытался понять, что не так. «Почему ты не играешь так, как сразу после подписания?» – «Новичкам всегда везет», – подумал я. И оно действительно так. Только приехал, не знаешь ситуации и языка, не паришься. А потом углубляешься во все, где-то слышишь упреки, начинаешь грузиться – становится сложнее. Помню, на той встрече я задавал вопрос: «Почему, выходя на поле, вы так поддерживаете друг друга? Давай, пацаны, собрались! Почему в подтрибунке прямо рев стоит? Все такие заведенные, что страшно. Но оказываясь на поле, вы становитесь мямлями! Почему так? Почему вы так много говорите, а на поле в плане сплоченности нет никаких действий?»

Я был абсолютно не готов к жизни за границей. И только с годами понял это. Рядом не оказалось человека, который бы подсказал, как себя вести. Хотя его в принципе не могло оказаться рядом. Потому как тогда в Беларуси практически не было людей с опытом жизни в другой стране. Так что нынешним игрокам в данном отношении проще. Нам же приходилось пропускать все трудности через себя.

Прекрасно понимаю, что в некоторых моментах сейчас бы вел себя совершенно иначе. Хотя хватало эпизодов, которые мне интересно и приятно вспоминать. Мы как-то поехали на сбор в Германию. В «Вайле» тогда выступал Томас Гравесен, в будущем полузащитник «Эвертона» и «Реал-Мадрида». На одном из занятий мы играли двухсторонку. И я то ли не отдал передачу, то ли отдал, но поздно. В общем, Гравесену это не понравилось. Он недовольно закричал: «Эдди, ну, дай же ты эту передачу!» Причем закричал не в первый раз. Ныл всю тренировку. Достал. Я до того момента молчал, но потом не выдержал и перешел на хороший русский мат. Смысл сообщения сводился к следующему: «Молодой человек, сделайте одолжение и успокойтесь». Двигаясь по направлению к Гравесену, я выглядел сурово. Могу судить по реакции Томаса. Он сразу же сбавил темп своей претензии. Правда, пацаны нас разняли. Обошлось без драки.

Футбол – это шоу. А я рос с понимаем, что футбол – это соцсоревнование, в котором обязательно надо стать первым

Когда тренировка закончилась, пошли мыться. А после собрались на обеде. Когда я зашел в ресторан, ребята сразу же стали выражать свое удивление: «Ты начал бычить на Гравесена! Ну, ни фига себе, Эдди! Good! Good, Эдди! Ты хотел ему настучать по бороде! Ты молодец :)». Томас считался главным балагуром команды, потому обладал лидерскими позициями и авторитетом. И так получилось, что мы сидели за одним столом. Спустя некоторое время Гравесен зашел в ресторан. И, увидев меня, сразу же заулыбался: «Эдди! Дружище! Bon apetite тебе!» Молодец, быстро стрелки перевел. А я беспокоился, что у нас отношения станут внатяжку. На самом деле, хорошо получилось. В тот день я узнал, что улыбкой можно решить тысячу проблем. Действительно классный датский урок.

Кстати, «Вайле» был не полностью профессиональной командой. И тот же Гравесен часто приходил на тренировки после основной работы. В комбинезоне с поясом, из которого торчали какие-то отвертки. Честно, не помню, чем именно он занимался. Но когда датское телевидение делало сюжет о Томасе, мол, вот он какой – наш перспективный футболист, то Гравесена показывали на складе. Там он делал практически все. И коробки носил, и свет чинил, и еще что-то.

С Гравесеном связана еще одна история. Как-то мы влетели дома, ведя в счете. После игры команда, по традиции, собралась на втором этаже административного здания в заведении вроде кафе или бара. Можно было выпить пива или сока, покушать. Мы сидели и общались все вместе: игроки, тренеры, спонсоры, заслуженные болельщики. Помню, что в тот день я пришел одним из первых. Сидел себе тихонечко, грустил, ни на что не реагировал, минералку пил. И тут появился Гравесен. Сел напротив, присмотрелся ко мне и заговорил: «Эдди!» Я поднял голову. «Ну, что, ты, Эдди, нос повесил?!» – «Слушай, проиграли 1:2. Обидно, блин». – «Эдди, да успокойся. Жизнь продолжается». А еще говорил так смешно – отведет подбородок поближе к шее и звуки зажимает.

Я после того разговора долго сидел и понять не мог: «Какое «жизнь продолжается», когда мы сгорели?! Как так?» Это умение быстро забывать плохое стало для меня настоящим открытием. В Союзе и суверенной Беларуси на начальном этапе мы сутками ходили и парились, пока расстройство не замешивалось работой или другим расстройством. А в Дании требовалось максимально быстро переключаться. И оказалось, что это нормально. Ведь ты приложил усилия для победы. Ты сделал все, что мог. Тебе нечего стесняться. Просто не расстраивайся, иди дальше.

Я действительно долго не мог понять датчан и, помню, спрашивал: «Откуда у вас такая любовь махать руками на поле? Почему так много ненужных разговоров?» – «Эдди, это же шоу». – «Какое нафиг шоу, – думал я про себя, а после продолжал вслух. – Это наша работа, мы должны выигрывать!» И только спустя годы я понял, что да, это шоу, ради которого люди и приходят на стадион. Профессиональные футболисты не играют для себя. Они играют для зрителей. В Дании это давно поняли. Почти у каждой команды есть традиции. Помню, мы проводили разминку. Я тогда еще плохо понимал датский язык. Стоял себе, тянулся. И тут кто-то из партнеров: «Эдди!» – «Что?» Парень показал на трибуну. Я прислушался. Оказалось, люди пели что-то про меня. А до этого я видел, как болельщики вызывали игроков к себе. Люди приглашали тебя к своему сектору. Кричали: «Хэй-хэй-хэй». А ты в это время должен был их подзаводить жестом, похожим на удар по барабану. То есть ты машешь рукой – они: «Хэй!» И так три раза.

Да, футбол – это шоу. А я рос с понимаем, что футбол – это соцсоревнование, в котором обязательно надо стать первым. Я не против лидерства. Классно быть лучшим. Но как все 16 команд лиги могут стать чемпионами? Никак. Ну, есть же примеры Англии и Испании. Там все понимают: существует несколько больших команд, нам с ними не потягаться, так давайте устроим праздник из приезда грандов. Праздник и для зрителей, и для местных футболистов. Потому как в матче с классным соперником они покажут свой лучший футбол. Да, они проиграют 0:4, но будут рыть землю, дадут адреналина зрителям и не обманут их. Вот поэтому в больших футбольных странах болельщики в любом случае аплодируют своим командам. У нас же в этом плане все немножко странно. Я утрирую, но примерно так и есть. Сегодня наши футболисты горят 0:6, к ним приходят болельщики и начинают пихать: «А чего вы так много пропустили?» Проходит время. Наши футболисты проигрывают 0:1 тем же соперникам, к ним приходят болельщики и начинают пихать: «А чего вы проиграли?» Проходит время. Наши футболисты играют вничью с теми же соперниками, к ним приходят болельщики и начинают пихать: «Блин, вы ж могли победить!» То есть бред.

Я играл в Дании в 1995 году. Но Беларусь и в 2015-м не доросла до того уровня. Мне скучно читать многие вещи о нашем футболе, потому что в словах сквозит откровенное дилетантство. Страшно, когда в спорт приходят люди с почти полностью отсутствующей эрудицией и узким кругозором. И вообще, вся мотивация нашего футбола сегодня строится на вопросе: «Как это я могу быть хуже своего соседа?» Но реализация подобной мотивации сводится не к повышению собственного уровня. А к наговору на соперников с целью понижениях их уровня. Получается, мы пытаемся менять футбол в то время, как надо менять сознание.

Футбол же изменится в любом случае – хотя бы под влиянием европейских тенденций. Плюс посмотрите на тот же БАТЭ, который, несмотря ни на что, пробивается в групповые этапы еврокубков. Это приятно. А неприятно, когда перед прошлогодней Лигой чемпионов начинаются разговоры, будто Борисов должен обыгрывать «Порту», «Шахтер» и выходить из группы. И пусть только попробует не сделать этого. Люди, да расслабьтесь вы. Мы, конечно, имеем право надеяться, но надо же понимать элементарные вещи. Пока наш футбол еще не на том уровне, чтобы решать серьезные задачи. Победили «Атлетик», команду из футбольной страны, так отлично. Есть повод порадоваться. А для того, чтобы чего-то требовать, нужно достигнуть стабильно высокого уровня. Но этого пока нет. И нужно набраться терпения, чтобы это появилось… Смотрите, белочка бегает.

– Да, красивая.

– Понимаете, сейчас ведь приходишь на матчи, смотришь с трибуны на подрастающее поколение и не можешь кого-то выделить. Просто ребята стали почти одинаковыми. Хотя скорости увеличились и работа с мячом стала лучше, выделить думающего и изобретательного игрока очень сложно.

В общем, я очень доволен своим датским опытом. Да, неприятно, что не заиграл. Хотя винить могу только себя. Но в остальном набрался эмоций и знаний, которые оказались полезными.

Рейкьявик, брючина, Эскобар

– Почему у вас не получилось вернуться в «Динамо-Минск»?

– Я приехал из Дании с не долеченной спиной, потом мы долго разбирались, кому принадлежат права на мой трансфер, плюс в итоге что-то не срослось – вот я и поехал в Витебск. Хотя в «Динамо» времен Хвастовича было интересно. Пусть мы – почти дети – и ничего не понимали. Сказали, что зарплата такая-то, – все и рады. Квартиру еще предлагали. Правда, когда я поехал в Германию к Буцеку, отказался от нее. Мол, очень хочу уехать, не надо мне ваша недвижимость, только отпустите. Явно погорячился. Можно было еще полгодика поиграть в «Динамо» и построить квартиру.

Вообще же, я провел в Минске полтора сезона и остался очень доволен. Попасть в «Динамо» помогла сборная, с которой мы отправились в турне по Южной Америке. Летели из России. Москва-Рейкьявик-Гавана-Лима. Постоянно самолеты-самолеты-самолеты. Из Перу полетели в Эквадор. Из Эквадора – обратно Перу. Потом – в Аргентину. Там, что хорошо, провели четыре дня на турнире, но после снова полетели. На этот раз в Колумбию. В знаменитый город Медельин. Сопровождающие сразу предупредили: «Ребята, прошу вас очень сильно: не ходите только по одному. Здесь опасно». И действительно, экскурсия по Медельину – это так: «Здесь убили Эскобара, а здесь еще одного известного наркодельца, а здесь…»

Слава Богу, я увидел наших, когда заметил, что за мной из магазина следовали двое подозрительных колумбийцев

Но мы же сказкам не верим, всегда думаем: «Да че вы нас пугаете?!» Оно вроде страшно, но неверие все равно сказывается. И вот мы пошли с пацанами в город. Только-только прилетели, покушали и получили свободное время: «Ребята, можете погулять. Часа три примерно. Только группами». Когда вернулись, узнали, что с Вениамина Владимировича Арзамасцева прямо на улице сорвали цепочку. Сами, конечно же, тоже не избежали приключений. Отправились гулять в экипировке. Естественно, выделялись. Люди глазели, шептались.

Вроде шли группой. Но я такой человек, что не люблю от кого-то зависеть. Мне лучше самому все быстро сделать. Вот и оторвался от ребят. Увидел какой-то магазин. Решил зайти. Зашел. Вроде все было нормально. Но после я стал ощущать на себе какое-то ненормальное количество взглядов. Ходил-ходил-ходил, а потом пришла мысль: «Надо потихонечку валить отсюда». Кольцо нехороших взглядов сжималось. И было не понять, что творилось в голове их обладателей. В общем, у меня произошел жим-жим – и я, не подавая виду, вышел из магазина и на широком шагу отправился по обратному пути. Слава Богу, я увидел наших, когда заметил, что за мной из магазина следовали двое колумбийцев. Подошел к ребятам, выдохнул и отправился с ними покупать кофе, как будто ничего не случилось. А когда вернулся в номер, начал прокручивать все произошедшее и едва не пережил психоз. Пришлось потом некоторое время успокаиваться.

При этом место красивейшее. Когда привезли на плато, экскурсовод предложил посмотреть вниз. И оказалось, что весь город расположен в ущелье. Очень живописно. Поэтому я футболу благодарен: мир посмотрел, впечатлений набрался, с традициями познакомился. В Южной Америке, например, есть привычка жарить бананы. Мы когда увидели, не могли понять: как так? Еще сильно удивляли социальные контрасты. Едешь из аэропорта, а вокруг лачуги, сбитые из досок. И там живут люди. На первых этапах реально пробирает паника. Поэтому когда вдали показываются небоскребы, на душе становится легче.

Уже позже, когда мы отправились в Центральную Америку, вместе с минским «Динамо», получил опыт тренировок в высокогорье. Вроде бы две тысячи метров над уровнем моря. Воздух совершенно другой. Он меняет все свойства мяча. В высокогорье можно было почти без усилий сделать плассер на 60 метров. Плюс удары получались очень плотными и сильными. Когда после тренировки установили мячи на 16-ти метрах и стали бить, чуть не лишили вратаря рук.

– В «Динамо» вы поработали с Иваном Щекиным.

– Легенда. Мы как-то встретились после «Динамо» в Минске. Он уже работал в «Шахтере». Я – в «Гомеле». В клубе «Юла» проходила церемония чествования лучших игроков сезона. Иван Григорьевич остановил меня (сам бы я не решился), стал спрашивать о делах. Предложил перейти в «Шахтер». Я обещал подумать. Мы продолжили беседу и вырулили на тему «Динамо». «Я не мог быть нежестким, – признавался Щекин. – В команде играло столько звезд. И Хац, и Валик, им нельзя было давать спуску». А мы его жесткость воспринимали остро. Хотя Щекин мог быть разным. После некоторых побед он заходил в раздевалку, чтобы пожать нам руки в благодарность за хорошую игру.

Привык уже почти ко всему, даже дракам на тренировкам, пусть это и редкость. Как-то девочки поспорили и быстро переключились на кулаки

Я вот что еще хорошо помню. Во время матчей Иван Григорьевич любил сидеть так, чтобы одна нога лежала на колене. Периодически брючина задиралась и оголяла носок. И вот когда Щекин нервничал, задирал этот носок обеими руками чуть ли не по колено. Нас с ребятами очень веселила эта привычка :).   

– Теперь вы и сам тренер.

– Да, восемь лет провел в женском футболе, занимаясь командой СДЮШОР-8. Привык уже почти ко всему, даже дракам на тренировкам, пусть это и редкость. Как-то девочки поспорили и быстро переключились на кулаки. Душераздирающее зрелище. Но быстро разняли. Недавно вот доверили пост главного тренера женской национальной сборной. Иногда задумываюсь и сам себе удивляюсь. Ведь когда только начинал, чуть не сошел с ума. На первой тренировке реально схватился за голову. Просто по полю табуном носились все игроки обеих команд. Куда мяч – туда и девочки. И все это с писком и визгом. Помню, остановил занятие и объявил, что мы начинаем учиться элементарным вещам вроде приема и передачи.

– Объясните. Если на сбор едут мужчины, они залетают по части алкоголя и женщин. А девушки?

– То же самое. Шкура горит, охота все попробовать. Ну, приходилось наказывать. В основном отстранением от тренировок. От тусовки, которая делает всех зависимыми. Мы говорили об этом в начале. Всем футболистам нравится общаться. И когда ребят или девушек лишают этой возможности, они начинают страдать. Так что да, отстранение – самое жесткое и действенное наказание. Хотя в целом с годами мне стало намного проще. У нас образовался очень хороший коллектив. Настолько, что я почти каждую тренировку говорил: «Девчонки, цените команду. Цените каждый день в команде. Потому что когда-нибудь этого может не стать. Будете потом созваниваться и ностальгировать». В принципе, так все и получилось. СДЮШОР-8 расформировали после двух лет мучений. Недоезды, неполный комплект игроков, уговоры… Хотя хорошая была команда. И вообще женщины – это прекрасно.

Фото:mini.football.by, vk.com