Максим Недосеков: «Смерть тренера Нарейко, которая была мне как вторая мама, сильно подкосила. Месяц не мог себя найти и на тренировках, и в жизни»

Беларусский легкоатлет, подписант режимного письма Максим Недосеков рассказал, как переживал смерть своего тренера Татьяны Нарейко.

— Признаюсь, недавняя смерть моего тренера Татьяны Нарейко, которая была для меня как вторая мама, сильно подкосила и выбила из колеи.

Месяц не мог себя найти и в тренировочном процессе, и в жизни. Был полностью потерянный. Все случилось очень быстро, внезапно. Скажу прямо: жизнь для меня теперь разделилась на до и после.

— Как это все произошло?

— Провели длительный сбор в Кисловодске. Отлично поработали. Настало время возвращаться домой, и тут все заметили, что Татьяне Федоровне как будто нехорошо. Сама она ни на что никогда не жаловалась, подумали — может, просто устала. Перелет оказался тяжелым — около десяти часов с пересадками, но и дома улучшений не последовало. Подскочила температура под 40, однако к врачам Татьяна Федоровна обращаться не хотела. Я настоял. Приехала скорая, забрали в больницу. Спустя пару недель, как гром среди ясного неба: в реанимации! Что? Как? Почему? Мы — туда. От увиденного, признаюсь, обомлел: своего тренера не узнал. Был поражен, как человек может за такое короткое время сгореть. Стало страшно. Внутри все упало. Мы ведь с 2016 года вместе работали, столько прошли и пережили… Шок! Не мог тренироваться, мысли были далеко, полная расконцентрация. Вскоре Татьяну Федоровну перевели на ИВЛ, а буквально к вечеру ее не стало.

— Прощаясь, о чем думал?

— В голове был полный сумбур, в душе — опустошенность. Ничего не хотелось. Но мысленно дал обещание тренироваться и работать еще более усердно.  

— Можно сказать, что именно Татьяна Нарейко сделала прыгуна Максима Недосекова, какой он есть?

— Конечно. Она воспитала меня, привила ответственность, характер. В 14 лет я переехал в Минск и был здесь совсем один. Роль Татьяны Федоровны в моем становлении неоценима, – сказал Недосеков.