«Одна пуля попала в меня...» - Футбол на BY.Tribuna.com

Столичное «Динамо», „Неман“ и „Нафтан“, несмотря ни на что, с теплотой вспоминаются Жувеналу Несколько недель назад в Интернете появилось фотопослание фанатам столичного «Динамо» от бразильца Жувенала, выступавшего за минчан в 2006-м и 2009-м годах. Goals.by воспользовался информационным поводом и связался с защитником, который сейчас играет в литовском «Шауляе». Жувенал вспомнил белорусский этап карьеры, пояснил причины расставания с минским «Динамо» по причине мнимых проблем с сердцем, а также поведал о дружбе с Дмитрием Ровнейко и желании переехать в Беларусь на ПМЖ. — Жувенал, как жизнь? — Все хорошо, лучше не бывает! Я сейчас в Литве играю. Все очень похоже на Беларусь. И, тем не менее, скучаю по вашей стране. — В интернете появилось ваше фотообращение к фанатам минского «Динамо», многие очень удивились. Чем оно мотивировано? — Отношения с динамовскими фанатами у меня всегда были очень хорошими. Даже когда я выступал за «Неман» и «Нафтан», минские болельщики тепло меня принимали. Просили автографы, интересовались делами. Это было очень приятно. Казалось бы — прошло время, а они все равно меня помнили. Честно, я очень люблю динамовских болельщиков. Они просто фантастические! — Раз уж начали ностальгировать, что еще вспоминается из динамовского периода? — Тяжело было в первый год. Не понимал языка. Повезло, что мне очень помогли Эду и Путило с Кисляком. А еще помню женщину, которая готовит на динамовской базе, — тетю Аню. Она мне, как мама, была. Всегда мне добра желала. Однажды она плакала, потому что я, не привыкший к белорусской кухне, за первое время пребывания в вашей стране похудел на три или четыре килограмма. «Что ж надо сделать для Жуви, чтобы он кушал?» — спрашивала. Я через Эду ей передал, что скоро все будет в порядке. Также с теплотой вспоминаю тренерский штаб во главе с Александром Рябоконем. Очень хорошо все было. Правда, только до того момента, когда мне сказали, что я не могу играть из-за проблем с сердцем. — Об этом мы еще поговорим. Помните свой первый визит в Беларусь? — Мне повезло, что просмотр я проходил, когда команда находилась в Израиле. А потом, в марте, приехав на медосмотр, прочувствовал на себе ваш климат. Было очень холодно. Для меня «+7» — это холодно. Впервые в жизни увидел снег. Я был рад. До этого никогда не видел. Взял в руки. Классно! В общем, было холодно, но не страшно. — Привыкли быстро? — К температурам да, к языку — нет. Немного помогал с переводом Эду. Но на поле приходилось сложнее. Он играл нападающим, а я защитником — было сложно переговариваться. Мне что-то кричат на русском, а я не понимаю. Но вскоре азы освоил. — И сейчас мы с вами, прекрасно понимая друг друга, говорим по-русски. — Еще в Бразилии купили с женой словарь. Но в «Динамо» я чуть разленился. Эду ж все переводил. Зачем мне учить, если есть переводчик? Дурачком был :). А уже в Гродно сказал Сергею Корозе: «Мне надо учить язык. Я один, нет переводчика». Он согласился, и я ходил четыре раза в неделю на курсы. Правда, преподаватели только на русском говорили. Португальского или хотя бы испанского перевода не было. Но все-таки выучился. — А как вы, допустим, в магазинах общались, если языка не знали? — О! Ходил минут сорок и, ничего не спрашивая, покупал. А когда надо было платить — смотрел на цифры на экране кассового аппарата. Иногда давал список, который делала жена, и мне помогали выбрать, то, что нужно. Но все происходило без слов. А вот жена быстро освоила «привет», «как дела». А я стеснялся — произношение очень тяжелое, боялся ошибиться. Особенно в таких словах, как «здравствуйте». Долго запоминал, как это правильно произнести :). — Какую первую фразу запомнили? — «Когда зарплата?» Все ходил и у Эду спрашивал: «Когда?». Он говорит: «Иди, спроси у директора». Я прихожу и говорю: «Когда зарплата?». Он там что-то начал отвечать, а я не понимаю ничего :). — А Литва похожа на Беларусь? — Отношение болельщиков ко мне нормальное, но их здесь мало. На стадион приходит максимум полторы тысячи зрителей. Город Шауляй похож на Гродно. Но в Беларуси лучше, чем здесь. Да и литовский язык очень тяжелый. Местная молодежь разговаривает только на нем. — Не пытаетесь литовский выучить? — Я не хочу. Простые слова надо знать, но где я буду на литовском разговаривать? Только в Литве — правильно? А на русском можно общаться много где: Россия, Украина, Беларусь, Азербайджан. — Когда играли в «Немане», вам доверили капитанскую повязку. Насколько подобное проявление доверия было неожиданным? — Я не хотел, говорил тренеру: «Не надо мне эта повязка». Но он ответил: «Нет, Жув, ты лидер, ребята тебя выбрали». Пришлось согласиться. К тому же я стал первым легионером, которого выбрали капитаном. Акшаев тогда был главным. С ним было очень хорошо. Я называл его Сколари. Он всегда мне помогал и что-то советовал. Честно признаюсь, я не хотел оставаться в Гродно. Я хотел в «Динамо», и меня звали обратно в начале сезона, но Акшаев уговорил остаться. Я хотел стать чемпионом — это была моя мечта. В 2006-м взяли второе место, чуть-чуть не хватило до первого. И после БАТЭ, БАТЭ, БАТЭ… Всегда БАТЭ — надоело! У борисовчан хорошая команда, не меняется состав. Если и уходят, то два-три человека, а не так, как в «Динамо», — по пять-шесть. Потому и не получается ничего у минчан. Но надо уже ребятам выиграть что-то. Много лет без трофеев — это тяжело. — В Гродно вы сдружились с Дмитрием Ровнейко. Сейчас продолжаете общаться? — Да конечно. Ровнейко — мой брат. На первой тренировке, после того, как Румбутис объяснил свои требования, Дима обратился ко мне на английском. А я ему в ответ: «Лучше на русском». И мы подружились. На выходных всегда ходили в гости друг к другу. Моя жена готовила блюда бразильской кухни, а его жена — Настя — белорусской. Сейчас на связи при помощи скайпа. Несколько раз в месяц созваниваемся. — Вы упомянули Румбутиса. Какие с ним сложились отношения? — Людас Ионович — лучший тренер в моей карьере. В Бразилии мы играем так: крайние защитники работаем до чужой штрафной. А в «Динамо» мне сказали: «Жув, до середины и обратно. Есть Володенков, Гигевич. Не надо подключаться». И у меня не пошло. А Румбутис дал мне свободу передвижения, сказав: «Играй, как любишь». И я сыграл очень здорово. Жалко, он сейчас не тренер. Хотелось бы еще поработать с Людасом Ионовичем… Тот год был самым лучшим в моей карьере. — Позже в «Нафтане» с Игорем Ковалевичем не сработались… — В «Нафтане» было много травм. Играл на уколах. Отношение с Ковалевичем были хорошими, но он мне тоже не дал играть, как я люблю. Ограничил передвижения. Говорил: «Здесь надо играть так, как я хочу». И он это правильно говорил. Был и еще один момент. Сначала обещал одну сумму, потом, оказалось, что будет другая. А вскоре мне и вовсе урезали зарплату. Но это не важно. Я благодарен за то, что Ковалевич меня вообще взял в команду. — Давайте вернемся к теме вашего здоровья. У вас были проблемы с сердцем, из-за чего врачи рекомендовали завершить карьеру. Но защитник Жувенал до сих пор в деле… Как так? — Сейчас расскажу. Динамовский доктор Руслан мне говорит: «У меня много вопросов по поводу смерти твоего отца». Я ответил, что отец умер из-за сердца, но он пил. Меня все равно послали сдавать тесты. Я кручу велосипед, идет замер пульса, а там — 230. И мне говорят: «Жуви, так можно умереть». Странно, я ведь ничего не чувствую. Мне нормально — голова не кружится. А женщина, которая там тесты эти контролировала, сказала: «Если бы ты был моим сыном, я бы тебе запретила играть. Ты можешь умереть на поле». Я испугался. У меня же жена! Дочка! Три килограмма на нервах потерял: не мог ни кушать, ни спать. Только об этом и думал. Просил, чтобы мне объяснили, как и что. А Руслан этот и директор, как его… А — Шуканов. Вот они уговаривали завершить карьеру. Я в ответ: «Давайте анализы сдам в другой стране. Если подтвердится ваш диагноз, завершу карьеру». Они позвонили в Литву и сразу сообщили литовским докторам мой диагноз. Попросили его подтвердить. Разве так дела делаются? Результат ведь был бы тем же. Я им так и сказал: «Вы неправильно поступили. Вы не должны были ничего говорить. Просто направить. А уже потом смотреть на результаты». В общем, они давили на меня. Руслан начал что-то говорить, типа у меня одна почка, и когда была операция, могли защемить какой-то там нерв. Я: «Руслан, мне операцию делали в 12 лет. Я после нее 20 сезонов отыграл — и все нормально». А он в ответ: «Такое возможно». Я думаю, они делали так, потому что взяли Монтарупа. И было два защитника-легионера на одном фланге. А платить обоим хорошую зарплату явно не хотели. Кстати, когда меня Шуканов в 2008-м приглашал, сначала назвал одну сумму, а затем, перед подписанием документов, другую — меньшую. Но я очень хотел играть в «Динамо» и поэтому согласился, хотя в Гродно получал бы больше. — И что было дальше? — Я говорю, отдайте деньги, я поеду домой. Сделаю там анализы, и если все будет нормально, — позвоню. Шуканов мне тогда пообещал помочь устроиться в другую команду. Я приехал в Бразилию, сделал все возможные анализы. И футбольный доктор сказал: «Жувик, у тебя есть те изменения, о которых сказали в Минске. Но это не страшно. Можно играть». Я сразу позвонил Шуканову, тот отбрыкнулся: «Сейчас невозможно». И в итоге я год не играл. А потом в 2010-м Ковалевич дал мне шанс. — История о том, как вы потеряли почку, говорят, не самая приятная… — Возвращались с друзьями домой с дискотеки. Еще три человека, мы их не знали, шли позади. Вдруг подъехала машина и оттуда по тем ребятам начали стрелять. Мы побежали, так как ясно было, что начнут стрелять и по нам. Так и вышло. Одна пуля попала мне в спину. Я в 20 лет был на просмотре в дубле «Фламенго», и мне там сказали, что нет никаких проблем. Одна почка, работает за две. И дали мне добро на игру. — Бразильские семьи славятся большим количеством детей. Сколько у вас братьев и сестер? — Пять братьев и две сестры. И еще пятеро умерли. Всего было бы 13, а так восемь. Я самый последний, младший. — Тяжело в многодетной семье жить? — Немного. Но мама была великолепной женщиной! Она всегда старалась дать нам все самое лучшее. — Братья тоже футболисты? — Нет, я один такой. Был брат, которому предлагали контракт. Но ему к тому моменту исполнилось всего 17 лет. А в Бразилии мы не можем подписывать контракты до 18-ти. Только отец имеет право. Но он сказал: «Иди работать. Не надо быть футболистом. Они бездельники». — А вам приходилось работать? — Был момент, когда нам было очень тяжело. Мало кушали. Мама подошла ко мне и сказала: «Жув, надо работать. Я понимаю, что ты хочешь стать футболистом, но нам сложно, и ты можешь мне помочь». Я ответил: «Конечно, могу». Устроился на завод «Пирелли». Работал три месяца, но постоянно думал, что не могу делать этого, ведь хочу стать футболистом. Когда предложили другой контракт, я отказался и сказал, что хочу играть. Это моя мечта. И вскоре она сбылась. — Супруга с вами всегда рядом? — Да. Я не могу один жить. Правда, сейчас тяжело, так как они с дочкой только на лето приезжают. Маленькая учится. Ей скоро будет девять лет. Скучаю очень по семье, а до июня еще далеко. — В Бразилию не хочется? — Я хочу жить в Беларуси. Мы с женой разговаривали об этом. Она согласна. В Бразилии тяжело. Небезопасно. В прошлом году нас обокрали. Залезли в дом и начали искать деньги… Но сейчас для дочки важно учиться. Поэтому, пока не планируем переезд. Да и зима здесь у вас пять месяцев длится. А мы любим тепло :).

Слезы, снег, «Когда зарплата?»

Однажды тетя Аня плакала, потому что я, не привыкший к белорусской кухне, за первое время пребывания в вашей стране похудел на три или четыре килограмма

Все ходил и у Эду спрашивал: „Когда зарплата?“. Он говорит: „Иди, спроси у директора“