«Думали, будто выросли в суперзвезд»

Юрий Цыгалко не хотел заканчивать карьеру, покидая стадион на носилках По ходу карьеры Юрий Цыгалко демонстрировал довольно высокий показатель откровенности. А закончив, так и вовсе лишился всяких ограничителей, что вполне резонно. Дискотеки на втором этаже кинотеатра «Москва», долг Юрию Чижу, алкотест Владимира Геворкяна, курение в душевой стадиона «Строитель», подозрения в сдаче матча, брестские сборы на судей и стимулирование от БАТЭ… Все это в эпическом интервью голкипера Никите Мелкозерову, которое итожит карьеру игрока и бодро живописует белфутбол. — Вы закончили с футболом. — В принципе, да… С пяти лет занимался, так что решение далось непросто. Здоровье не позволяет работать в профессиональном спорте. Конечно, пытался остаться в деле, обращался ко многим специалистам. Но оказалось, они уже ничем не могут мне помочь… В общем, как бы тяжело ни было, придется заканчивать. — Что с вашим тазобедренным суставом? — Проблемы начались в середине мая. После играл на уколах. Два-три месяца пытался не придавать болям значения. Мне говорили: «Может, нерв защемляется. Может, спина. Может, позвоночник». МРТ сделал в середине августа, после игры с БАТЭ. Ситуация полностью прояснилась. Конечно, я скрывал это, как мог. Думал: может, зарубежные врачи помогут. Мне сначала посоветовали снизить нагрузки. Я сделал это. Но ничего не помогло. Как и два курса уколов. Лечился за свои деньги, хотя претензий к «Шахтеру» по этому поводу нет никаких. — Расскажите о курсах уколов. — Первый курс. Приходишь, ложишься, тебе делают блокады — мелкими дозами лекарства обкалывают всю поясницу. А остаток вводят в тазобедренный сустав. Ну, не в сам сустав, а рядом. Мой диагноз — «некроз обеих головок тазобедренного сустава». На правой ноге он более выражен. Проблема заключалась в том, что в артерию не поступает питание, кость высыхает. Мой сустав, проще говоря, нужно было смазывать. После обратился к другому врачу. Тот занимался очень сложной процедурой. Вводил препарат именно в головку сустава, чтобы появилась хоть какая-то жидкость. Правда, после двух сеансов у меня нога стал синей. То ли специалист не совсем хороший, то ли реакция на боль такая. — Сколько вы потратили на лечение? — Договаривался через знакомых. На все потратил более тысячи долларов. Плюс консультации. Есть такой доктор по фамилии Колесников. Спасибо ему большое — договорился с иностранцами. Одна консультация с врачами из итальянской клиники обошлась в триста евро. Я просто прислал им свои снимки. Доктора посмотрели и сказали: «Нет, извините, не поможем». — Когда тренеры заметили, что с вами не все хорошо? — День-два тренируюсь — не могу ступить на ногу. Беру паузу… Так повторялось несколько раз. Естественно, Журавель все знал. Я объяснил Владимиру Ивановичу свое состояние. Не понимал только Вергейчик. Просто я не хотел ничего афишировать. До последнего надеялся, что после сезона мне помогут иностранные врачи. Хотел перезаключить контракт. Все же желания заканчивать в 30 лет совсем не было. Правда, скоро я понял, что в футболе смогу остаться только на тренерской должности. Себя не обманешь… В итоге в команду пришел новый тренер. И мне совсем не понравилось, что мы даже не переговорили. Собрались командой в пятницу. После директор сказал, что хочет пообщаться с некоторыми футболистами. Со мной в том числе. Я даже не знал, о чем мы будем беседовать. Думал, может, разговор плавно вытечет на тему работы в клубе. Но Вергейчик довел до меня, мол, я не подхожу новому главному из тактических соображений. Это непонятно и неприятно, конечно. — А что значит «из тактических соображений»? — Насколько я понял, Боровский будет строить игру с высокой защитой. Оттого нужен вратарь, который очень хорошо действует ногами. Но я без обид воспринял произошедшее. У каждого тренера свой взгляд на футбол… А, ну и плюс — Вергейчик сказал, дескать, у меня непонятно что со здоровьем, они боятся рисковать. Все нормально. Я все понимаю. Расстались спокойно, я поблагодарил Юрия Васильевича за работу. Он меня в принципе никогда не подводил. К тому же предложил продолжить работу в клубе с детьми. Но потом сам сказал: «Понимаю, зарплата в три-четыре миллиона тебя вряд ли удовлетворит». Вергейчик все правильно понял. Хотя будь работа в Минске, я, быть может, согласился бы. — Когда в итоге решили заканчивать? — В октябре примерно. Переговорили с семьей, и я все решил. Нога даже при ходьбе болела, так что стал себя настраивать на расставание с футболом. — Как сейчас себя чувствуете? — Неприятно, тяжело… Привык жить по распорядку. За футболиста ведь все решают другие люди. А теперь самому приходится планировать время. Начинаю жить заново. Хотя, если честно, мне нынешняя жизнь уже нравится больше прежней. Все же в последние годы футбол на фоне травм не приносил особого удовольствия. Когда у тебя что-то болит и ты понимаешь, что сделать с этим ничего нельзя… Тут, конечно, не до радости. Финансы удерживали в футболе до последнего. Если бы не деньги, можно было бы объявить о завершении карьеры и раньше. А так, как мог, пытался задержаться в профессии. — Параллельно футболу вы занимались бизнесом. — Хорошо, что так получилось. В конце прошлого года совместно с Алексеем Мартыновым, с которым раньше играли, открыли небольшой барчик. После решили расширяться. В марте 2013-го заработал ресторан, в котором мы сейчас сидим. Учредителей трое — здесь объем работы больше. Есть еще пивная точка на рынке в Серебрянке. Простой павильнончик, который мы планируем расширить. Есть идея сделать хороший пивной магазин. Такой, цивильный, для ценителей напитка. Не палатку, проще говоря. — А вы ценитель? — Я — да. — Пиво — главный футбольный напиток? — В основном да. У нас в «Шахтере», кстати, была традиция. На день рождения именинник ехал в магазин разливного пива и заказывал обычно 20 литров. Делали выручку ребятам :). В общем, виновник торжества проставлялся. Такая вот традиция. Не знаю, будет ли она сохранена. Все же Боровский очень плохо относится к алкоголю :). — В вашей карьере случались пивные переборы? — Ну, да. Хотя ближе к концу карьеры стал спокойнее в этом отношении. У вратарей ответственности больше, чем у полевых игроков, так что после матчей мне нравилось посидеть с пивом, расслабиться. Хорошо, если выходной назавтра. А если тренировка… Бывало, Владимир Иванович замечал, что после ночи на базе ребята выходили на тренировку чуть-чуть помятыми :). Журавель ругался в такие моменты, поэтому старался отпускать нас по прошествии матчей к семьям. Хотя команда подобралась опытная, понимали, что происходит. Потому серьезных загулов не было. — А до шахтерских времен? — Была интересная история в Бресте. Тогда «Динамо» тренировал как раз таки Боровский. Меня выкупили у минского «Динамо». За хорошие на то время деньги — 70 тысяч. Плюс сделали неплохие условия. Сейчас думаю, может, переезд в Брест и был моей ошибкой. Александр Хацкевич говорил: «Юра, не надо никуда уезжать. В Минске у тебя есть шанс. Ты будешь бороться за место в основе». Но в Брест меня настойчиво звал Сацункевич. Да и финансовые условия были в два раза лучше. — Что это в цифрах? — В Бресте у меня была зарплата в полторы тысячи и плюс 20 тысяч подъемных на два года. А в Минске я получал 600 долларов. Хотелось вырваться из столичного «Динамо». Много лет находился в команде и никуда не мог уехать. Постоянно либо не получалось, либо не отпускали. И контракт все время продлевался. Вечный контракт :). Хотелось уже почувствовать себя не как в рабстве. Сменить обстановку. Немного необдуманное решение, конечно. Да, выиграл в Бресте Кубок, но денег особо не заработал. Да и карьера потом пошла по наклонной. Надо было оставаться в Минске. — История. — Играли с БАТЭ на Кубок. Первую встречу закончили 0:0, ответную 0:1 уступили из-за моей небольшой ошибки. Потом сгоняли в чемпионате еще дважды по 0:0. По-моему, с «Даридой» и «Неманом». И вот после этого решили с ребятами собраться в городе. Пошли в пиццерию. Попили пива. Кто-то больше, кто-то меньше. Я город знал не очень. Выйдя из пиццерии, стал ловить такси. А в Бресте это не принято. Там нужно либо идти на стоянку таксистов, либо вызывать их по телефону. Я же ловил… И вместо таксиста дождался председателя правления «Динамо» Шишко. Он притормозил, опустил окно: «Тебя подвезти?» Я говорю: «Да нет, спасибо» :). Он, конечно, заметил, что я чуть выпил. На месте стал отчитывать: «Что это такое? Почему так?! На следующий день чтобы был у меня в офисе в 8:00». — Что потом? — Назавтра я явился. Пришел Боровский, руку мне не пожал, стал говорить, будто я чуть ли не предал команду: «С кем ты был? Признавайся!» Я не понял: «Владимирович, у нас игра через три дня только. Ну, попили пива, ну, да. А что такого? Я ж не пришел на тренировку под этим делом». А Боровский завелся: «Да ты! Тебе везет! Ты нас совсем не выручаешь!» Я в ответ: «Подождите, мы сыграли четыре матча. Я пропустил один мяч». — «Ты не помогаешь команде!» — «А как ей помочь, если мы за четыре матча ни разу не забили?» Боровский разозлился еще больше. Принял в итоге решение оштрафовать меня. Два месяца получал только 50 процентов зарплаты. После этого у нас отношения не сложились. Кстати, на следующий день Боровский не начинал тренировку 40 минут. — Почему? — Приходит тренер, все ребята сидят, и он говорит: «Пока Цыгалко не скажет, с кем пил пиво, не начнем». Я ничего не сказал ему. Он подождал и повел нас тренироваться. — То есть шансов остаться в «Шахтере» у вас не было. — Естественно. Как только я узнал, что придет Боровский, сразу понял: можно сдавать экипировку и ехать домой бизнесом заниматься :). — Боровский вообще не позволяет футболистам пить пиво? — Он объявил новые правила на первом же собрании «Шахтера»: «Пиво — штраф вплоть до исключения из команды. Если зайду в комнату и учую запах сигарет, будет наказан весь блок. И неважно, курят все его жители или нет». Для Боровского дисциплина на первом месте. Я согласен с этим, но все должно быть в меру. Да, приходить на тренировку нагашенным — это плохо. Но если ты едешь домой с выезда, проводя три-четыре часа в автобусе, почему бы не выпить две-три бутылки пива? В БАТЭ это не запрещается, в «Динамо» — тоже. А курение? Ну, понятно, что нечего пыхтеть вместе с главным тренером на крыльце. Но представить, будто ребята будут где-то прятаться… Это глупо. Пацаны как курили, так и будут курить. — Вы много курите? — Сейчас стал больше. За день уходит примерно полторы пачки. Потому что много вопросов, переговоров — нервы. — И как долго вы курите? — Примерно с 17 лет. — Это мешало вам в работе? — Ну, как мешало… Естественно, не помогало. Есть у вратарей такие упражнения, при выполнении которых серьезно напрягаются легкие. Да, иногда задыхался. — Как тренеры относились к вашей привычке? — Ну… В принципе, резко негативных реакций я не замечал. Может, когда был молодым, это воспринималось не совсем. Но потом стало значительно проще. Естественно, я никогда не наглел. Не курил с тренером. Все аккуратненько: или за автобусом, или в другом месте в отдалении от всех. Не выпячивался. — Случалось курить в перерыве? — Всегда :). Ну, как всегда. Последние три-четыре года курил в перерыве постоянно. Выходил из раздевалки, чтобы тренер не видел. Шел на «Строителе» в туалет, там курил по-быстрому. Не целую сигарету, просто делал пару затяжек, чтобы стресс снять. Но никто этого не должен был видеть. После игры — да. Когда Журавель уходил на пресс-конференцию, со многими ребятами стояли в душе и курили. Тут скрывать нечего. — Ваш брат закончил играть в футбол по той же причине, что и вы. — Ну, не совсем. Да, у него тоже проблемы с тазобедренным суставом, но диагнозы у нас разные. Все это связано с нашим быстрым ростом. Летом, когда нам было по лет 16, вымахали на 15-17 сантиметров. Организмы просто не справлялись. Плюс нельзя забывать о колоссальных нагрузках. Лично меня в Минске много гонял Сацункевич. А в Бресте я попал под Геворкяна. Может быть, стоит вспомнить и о нашей медицине, которая раньше не очень хорошо работала. Перед сезоном никогда не проводилось углубленных обследований. Возьмут на анализ кровь с мочой, посмотрят сердце, проверят давление — и беги. Я ведь слал свои снимки еще и немцам. Они посмотрели МРТ и сказали: «Левую ногу еще можно сделать». Хотя я левую ногу — тьфу-тьфу-тьфу — пока не ощущаю. Вообще никакой боли. А правая у меня сносилась в два раза больше. Так вот, если бы ее обследовали на три-четыре года раньше, может, случилось бы поиграть на пару сезонов больше. — Вы ведь и ходите не особо ровно. Операция все равно понадобится. — Именно поэтому я и принял решение заканчивать. Можно было еще играть примерно полтора сезона. Но если бы я продолжил, пришлось бы выступать на очень сильных уколах, и в любой момент мой сустав мог бы провалиться. А сейчас без нагрузки способен отходить на своих ногах еще лет пять-семь. Очень этого хочется. — А что значит «сустав может провалиться»? — То есть разрушиться. Нога потеряет крепление с тазом. Придется ставить искусственный сустав. Вот я и не хотел, чтобы меня уносили с поля на носилках. — Мы о вашем брате не договорили. — Получается мистика. Закончили играть в разное время, но почти по одним и тем же причинам. Притом, что у нашего повреждения нет никакой наследственной основы. Считаю, Максиму пришлось тяжелее, чем мне. Я хоть доиграл до 30-ти. Пусть небольшие, но какие-то деньги по меркам Беларуси заработал. И то — благодаря «Шахтеру». Успел дело открыть. А у брата все случилось намного неожиданнее. В один момент у него откололась головка сустава. Требовалось срочно делать операцию. Человеку 25 лет, были надежды уехать играть за границу — и тут столь резкий слом. Причем операция делалась за последние деньги. Просто Макс в то время разводился, шла дележка имущества. А я как раз перешел в «Шахтер». Хорошо, что Юрий Васильевич понял ситуацию. Дал мне пять тысяч долларов подъемных, естественно, снизив годовую зарплату на эту сумму. В итоге я помог брату сделать операцию. Она обошлась примерно в три тысячи долларов. Максу пришлось искать себя в новой жизни. Было тяжело. Не скрою, не обошлось без психологических проблем, которые приводили к запоям. Хотя, понятно, это не решение проблемы. Хорошо, что сейчас все нормализовалось. Макс женился во второй раз, дочка у него большая — полтора года. Занимается установкой окон. Купили машину с напарником. Выезжают на заказы. А раньше занимался установкой на высотках. Хотя брат, как и я, боится высоты. Приходилось себя преодолевать. Теперь стало попроще. — Правда, что близнецы чувствуют друг друга? — Конечно. Может, у кого-то это в большей степени выражено, у кого-то — в меньшей. Очень друг за друга переживали, когда заканчивали с футболом. И на расстоянии это чувствуется. Бывает, начинаешь ощущать какую-то нервозность, звонишь брату: «Что-то случилось?» — «Да, случилось». То есть чуйка действительно присутствует. — А ваш бизнес приносит деньги? — Кафе — уже да. Ресторан — пока в меньшей степени. Просто место дорогое, затребовало многих вложений. Да, ресторан приносит прибыль, но она идет на погашение долгов, оплату работы персонала и прочих вещей. В течение двух-трех месяцев разгребемся до конца. — Кафе ведь не дает денег, сопоставимых с вашей зарплатой в «Шахтере». — Получилось так. Мы открыли кафе. И первые полгода им вплотную занимались. Нанимали персонал. Гасили долги. Вкладывали деньги в дизайн, мебель, технику. Купили кофе-машину хорошую, которая стоит порядка 30 миллионов. Потом поняли, что это не совсем то. Сдали свой барчик в субаренду. Остались учредителями, просто директор кафе платит нам деньги. Да, не сопоставимые с футбольными. — То есть не пять солигорских тысяч? — Да. По сравнению с футболом не деньги, конечно. Но хоть какая-то подушка безопасности. Нужно же перестраиваться на нефутбол. Тем более скоро у меня ребенок появится — жена беременна. Безусловно, хотелось бы больше зарабатывать. Что ж… Значит, нужно больше работать. — Вам деньги когда-нибудь ударяли в голову? — В минском «Динамо» я не особо зарабатывал. Хотя и траты были другими. Стало легче, когда пошли вызовы в сборную. За один нам давали двухмесячную клубную зарплату. 400 долларов за вызов получалось. А в «Динамо» мне платили 200. Тогда за полгода накопил на свою первую машину. Но не сказал бы, что деньги ударили мне в голову. В Бресте — тоже нет. Румыния… Вообще, интересная ситуация. Мне остались должны 22 тысячи евро. До сих пор. Просто кинули. Президента клуба, который меня подписывал, уже посадили. У него на контрактах было 40 человек. Зарплату получали только 14. Остальные отправлялись по арендам и получали редкие подачки в сто, двести долларов. А потом денег вообще не стало. Я уехал в Минск. Написал письмо в УЕФА. Мой вопрос рассмотрели, но приняли решение просто дать статус свободного агента без погашения задолженностей. Получилось, полгода я отработал бесплатно. — А Казахстан? — Неплохая зарплата в шесть тысяч. Но я получил деньги только за первый месяц, потом мы полгода сидели без них. Правда, в итоге с нами, пусть и с задержкой, но рассчитались. Я там два раза был. Впервые в 2005-м после конфликта с Шукановым. Поехал в аренду. В «Динамо» тогда получал 600 долларов. Казахи дали тысячу оклада и тысячу за победу. Правда, команда у нас была слабенькая. Но начали чемпионат удачно. Я порядка семи матчей не пропускал. А в «Динамо» как раз пришел Рябоконь. Посмотрели: у меня статистика хорошая. Позвонил агент Сычев: «Тебя хотят вернуть под Лигу чемпионов. Поднимут тебе зарплату, сделают 800 долларов». Я подумал: пусть на 200 меньше, зато дома. Принял решение вернуться. Может, не совсем правильно, потому что сидел на замене. Лесько хорошо играл, не было нужды его менять. Хотя у нас с Рябоконем установились хорошие отношения. Он говорил: «Юра, ты сам понимаешь ситуацию». И я понимал. Не было никаких обид. В конце года Артур получил травму, я провел пару матчей, помог команде завоевать второе место. После чего уехал в Брест. — А ваш второй раз в Казахстане? — Та же команда. Боролись за выживание. Финансовая ситуация была сложной. Закончили сезон 3 ноября. А домой я уехал только 4 декабря. Денег не было даже на дорогу. Ходили с ребятами к акиму города, выступали на телевидении, просили обратить на нас внимание. Это бред, конечно. Просто ужас. В итоге продали всю экипировку, чтобы появились деньги хотя бы на еду. Ведь нас отказывались кормить. Денег не было совершенно. Спустя месяц что-то дали. Получил четыре или пять тысяч. Порядка двух отдал на дорогу в Минск. Вернулся в итоге с двумя тысячами в кармане. «Заработал» называется :). — Деньги вернули? — Руководителям команды было сказано: «Если не успеете вернуть всем деньги до 2 февраля, не сможете заявиться в высшую лигу». Долги нам вернули 3-го, начальникам клуба сказали: «Спасибо, до свидания» :). «Восток» отправился в первую лигу. Думаю, руководители плевались очень сильно. Если бы знали, что так сложится, ничего бы не стали возвращать. Просто клуб объявили бы банкротом — и все бы закончилось. — Вы заканчивали карьеру с окладом примерно в пять тысяч долларов. — У меня была средняя зарплата игрока основного состава. В первый год я не получал больших денег. Потом — условия стали лучше. — Средняя зарплата в «Шахтере» — это пять тысяч. — Ну, чуть-чуть больше. — Шесть получается. — Да. 2012-й я отыграл практически без ошибок — Юрий Васильевич поднял зарплату. Хотя это не какие-то заоблачные деньги. — А подъемные? — 20 тысяч. — Согласитесь, динамовский этап вашей карьеры больше ассоциируется с загулами. — Было такое. Нечего отрицать. Но чудили мы по-своему. Может, чуть-чуть звездная болезнь атаковала. Были мысли вроде: вот нам по 18 лет, мы такие перспективные, нас вызывают в сборную, пресса о нас пишет… Обидно, что не нашлось человека, который бы нам с братом надавал по голове. — Как вы чудили? — Тренировка. После ехали домой. Кушали. Садились в машину — ехали в город. Или знакомились с девушками, или отправлялись на дискотеку. Там гудели до трех часов ночи. Это оборачивалось постоянным невысыпанием. — Говорят, у вас потом давление прыгало. — У нас братом изначально повышенное давление. 140 — верхний пульс. К концу карьеры все об этом знали. А в молодости к такому пульсу приводило непрофессиональное отношение к делу. Да, можно съездить на дискотеку. Но для этого есть выходные. А мы думали: ай, что нам будет, мы ж молодые. — Куда вы ходили? — Разные были места. Очень много времени проводили на втором этаже кинотеатра «Москва». Там была дискотека. Нам с братом дали квартиру. В том здании, где находится бизнес-центр «21 век». Четыре комнаты на двоих, предстаешь? 18 лет, машина, хотелось красивой жизни. — И что вы себе могли позволить на дискотеке? — Я за рулем постоянно был. Не пил почти. Брат мог позволить себе два-три бокала пива. Какой-то коктейльчик. Потом с девушками веселой компанией могли поехать домой. Гудели там до утра. А после ехали на тренировку. Помню, что наши ночные тусовки происходили по три-четыре раза за неделю. Могли проснуться в компании многих знакомых, одноклассников, друзей на чужой квартире. Или наоборот — человек семь-восемь оказывались у нас. Бывало, просыпаешься на тренировку, а у тебя на кухне сидят люди, которые еще не ложились. Потом это все сказывалось. С годами я понял. А тогда мы думали: все круто, все равно в конце года уедем. А когда уехать не получалось, возникали мысли: ну, ничего, в следующем году точно. Так время и убежало. Надо было вести себя по-другому… Хорошо, что я женился рано. Быстро отказался от своих юношеских привычек. Сейчас и вовсе домашний, максимум могу в ресторанчике посидеть, музыку живую послушать. Это да. Это мне нравится. — Грустно. — Да. Не было у меня тогда авторитетов. С некоторыми партнерами разговаривал свысока, старшим мог нагрубить. Наверное, и с руководством нужно было вести себя помягче. А мы думали, будто выросли в суперзвезд, и все нам будет прощаться. — Как вы разговаривали с Юрием Чижом? — Нормально. Но произошла одна ситуация, в которой мы повели себя не совсем правильно. В 2003-м «Динамо» взяло Кубок. И нам с братом не заплатили премиальные. — Сколько были должны? — Помню, Чиж выделил 30 тысяч на команду. В случае победы игроки основного состава получали по две. На то время большие деньги. Но чуть раньше я съездил в Москву. Подписал контракт и получил подъемные от «Торпедо». — Много? — За четыре с половиной года я должен был получить 500 тысяч долларов. В первый сезон моя зарплата составляла четыре с половиной штуки. А подъемные — 25. — Это после динамовской зарплаты в 200 долларов? — Тогда я уже, наверное, получал 400. И вот мне отдали часть подъемных — десять тысяч. Пакетом, на руки. С отцом ездили забирать. «Торпедо» отдало меня в аренду минскому «Динамо» до лета. Москвичи платили две тысячи в месяц, пока не вернусь. Сначала все было нормально. Потом приходит Чиж: «Мы не договорились с «Торпедо». Извини». Затем я, конечно, совершил глупую ошибку. Может, даже самую глупую в своей жизни. Следовало позвонить напрямую президенту «Торпедо» или директору клуба, чтобы узнать нюансы. Потому что позже мы встретились с москвичами, и они мне рассказали: «Пришел Чиж, говорит: «Цыгалко не хочет у вас играть. Вот вам десять тысяч назад». Не знаю, правда это или нет. Я слышал и чуть другую версию. Более правдоподобную. За меня нужно было заплатить 600 тысяч долларов. «Торпедо» хотело отдать сумму целиком. Чиж предложил три этапа оплаты. На этой волне возник конфликт сторон. Я же не стал разбираться в ситуации. Это ошибка. Плюс Гюров, который тогда тренировал «Динамо», сыграл свою роль. — Какую? — Он все говорил: «Не надо их продавать в Россию. Это не их уровень. Я их продам в Англию. У меня есть связи в Италии». Вот так. В общем, возникла ситуация. Надо было возвращать деньги Чижу. Часть суммы я успел потратить. Но пять тысяч осталось. Их я отдал сразу. Потом начался конфликт. Чиж сказал нам с братом: «Юра мне должен еще пять тысяч, разбирайтесь между собой». Максу, конечно, было неприятно. Он в финале забил два мяча и не получил за это премию. Мы в итоге стали в позу, мол, тренироваться не будем, пока не получим деньги за Кубок. Приезжали на базу и работали отдельно. Байдачный, когда пришел, вообще не понимал, что происходит. Люди вроде как в команде, вроде как их вызывают в национальную сборную… Парадоксальная ситуация. За клуб мы не играли. Но Малофеев позвал в сборную. Летели в Австрию. Так получилось, что непосредственно в аэропорту переговорили с Чижом. Он сказал: «Давайте так. По прилете обратно Юра возвращает мне пять тысяч, и мы в августе вас продаем». Взял в долг, вернул деньги… И, естественно, в августе нас никуда не продали :). Такая ситуация. Хотя и мы себя повели неправильно. Из-за этого и сложился наш с братом конфликтный имидж. — Самый веселый тренер в вашей карьере? — В плане нагрузок, конечно, запомнился Геворкян. Интересный специалист. Ехали мы на матч Лиги Европы с лиепайским «Металлургом». Ехали на автобусе. Дорога заняла 11 часов. Все замученные, уставшие. Плюс задержались на два часа. Прибыли около восьми вечера в Лиепаю. Ну, думаем: «Все, сейчас в гостиницу. Сядем спокойно, перекусим, перекурим». Но нет :). Геворкян сразу повез нас на поле. Поставил барьерчики. Говорит: «Ребятки, давайте пару серий прыжковых для тонуса. Организм встряхнуть». Минут 15 сидели недовольными, не хотели даже выходить на тренировку. Но тренера ослушаться нельзя. Пошли. С нашими отекшими ногами было сложно выйти из автобуса, не то что прыгать :). Мы у Геворкяна еще и в день игры прыгали барьеры. Такая у него методика. Хотя раз Кубок взяли, значит, наверное, правильная. — Владимир Франгесович строг в плане режима? — Очень. Каждый день у нас проверяли давление и замеряли вес. А потом придумал алкотест :). В начале позволялось, чтобы прибор показывал 0,3 промилле. Это нормально. Потому что эта трубка реагировала на сильный резкий запах. Кто-то съест чеснок, кто-то зубы мятной пастой почистит — штуковина указывает на наличие алкоголя. Прибор однажды показал у самого Геворкяна 0,2 или 0,3 промилле :). Спустя пару месяцев Владимир Франгесович понял, что алкотест ничего не дает. У кого 0,0, у кого 0,1, у кого 0,2. Нет нарушителей. И вот он заходит в раздевалку: «Нет, что-то здесь не то. Давайте-ка еще раз попробуем». Сам дыхнул, прибор выдал — 0,0. Геворкян решил: «Все, у всех должно показывать 0,0». Ну, ладно. Однажды я пришел с выходного не совсем свежим. Чувствую, что шансов пройти тест у меня нет :). Дышу, эта штуковина реагирует, показывает — 0,7. Остаточное… Геворкян: «Почему так?». Говорю: «Я покурил только что». Хорошо, что быстро сориентировался. Франгесович: «Знаешь, какой у нас штраф за курение?» — «Да, сто долларов». Занес ему сотку в итоге. Это все-таки лучше, чем штраф в половину зарплаты за заваленный алкотест :). — Чьи установки вам запомнились больше всего? — Конечно, Эдуарда Васильевича Малофеева :). Многоуважаемый человек. Мы-то раньше работали, я знал, чего ожидать от Эдуарда Васильевича, а многие ребята из «Шахтера» с непривычки ничего не понимали. Малофеев любил делать так. Утром он здоровался и смотрел человеку в глаза. А если собеседник отводил взгляд, Малофеев считал, будто тот что-то скрывает. Тогда Эдуард Васильевич кричал: «В глаза смотри!» Молодым это было непривычно :). Плюс у Эдуарда Васильевича очень сильно менялся тембр голоса. Он мог говорить спокойно, а потом резко взрывался. На первых порах ребята в «Шахтере» подскакивали от неожиданности во время установок :). Кстати, Эдик Курскис очень смешно рассказывал про Эдуарда Васильевича. — Что рассказывал? — Есть такое упражнение — двойные удары. Игрок начинает ведение, которое заканчивается ударом по воротам. Тут же следует подача с фланга — и второй удар. То есть голкиперу нужно соображать очень быстро. Потащил первый мяч, встал, реагируешь на второй. Вратарь сборной Шотландии Крейг Гордон не очень понял суть задания. И после второго удара получил мячом в лоб :). А Эдуард Васильевич стоит и подзадоривает полевых: «Быстрее! Быстрее!» Мячи, в общем, летают, как сумасшедшие. Гордон сказал тренеру вратарей: «Нет, пошли отсюда. Я не могу работать. Этот мужик crazy». А нам все это привычно. Мне очень запомнились тренировки Эдуарда Васильевича на льду. В «Шахтер» на просмотр приехал парень из Грузии. Поскользнулся. Сломал палец. Эдуард Васильевич посмотрел на это и сказал: «Ну, парнишка, не готов ты! Уезжай домой». Откуда в Грузии лед? :). Парень вообще не понимал, что происходит. — У «Шахтера» ведь забойный руководитель. — Юрий Васильевич :). Надеюсь, он не обидится. Ехали мы на игру с «Вентспилсом» поездом. Зашли в вагон-ресторан, покушали. Юрий Васильевич очень редко употребляет. А тут, смотрю, выпил граммов 50 вина красного. Пошел спать. А у нас возник форс-мажор. Серегу Никифоренко сняли с поезда на границе. — За что? — Артист, мы так называли Никифоренко, был поручителем по кредиту, который оказался просрочен. Человека снимают с поезда. Пацаны рассказывали. Будят Юрия Васильевича, говорят: «Юрий Васильевич, Артиста сняли!» Вергейчик не понимает, не проснулся еще. «Юрий Васильевич, Артиста сняли с поезда!» Юрий Васильевич спросонья: «Какой артист?! Никаких артистов не заказывали!» После этого мы долго смеялись :). Юрий Васильевич повеселил ребят. — Вам когда-нибудь предлагали сдать матч? — Непосредственно мне ни разу. В Казахстане однажды возникла интересная ситуация. Приехали играть в Актюбинск. Капитан вызвал ребят из основного состава, сказал: «Нам предлагают сдать игру. Дают полторы тысячи на человека. Как вы на это смотрите?» А у нас премиалка тогда была тысяча. Все: «Давайте, когда ситуация станет более конкретной, решим». Потом ребята из Актюбинска объявились: «Нет, знаете, мы подумали, что вас и так обыграем». Затем возник еще один вариант. Через три дня мы играли с тем же «Актобе». Только кубковый матч. Думали: может, попросить не деньги, отдать им чемпионат, а взамен взять Кубок… «Актобе» тогда шел на первом месте. Вел борьбу за чемпионство. Ребята, видно, хотели перестраховаться, а потом передумали. Тупо пожалели этих денег. Хотя для нас в отсутствии выплат полторы тысячи были большой суммой. Не говорю, что это правильно, но, может, мы бы и согласись на предложение «Актобе» с учетом всех обстоятельств. — Сталкивались со стимулированием? — Я тогда, правда, не играл. Последний тур чемпионата-2006. Встречались брестское и минское «Динамо». Если помнишь, матч задержался из-за заснеженного поля. БАТЭ нужно было, чтобы минское «Динамо» потеряло очки. Перед матчем приехали люди из Борисова. Простимулировали. Может, борисовчане не верили, будто мы сможем отобрать очки у минчан, потому что сумму не стали называть. Сказали просто: «Ребята, мы вас не обидим. Отблагодарим». Матч завершился со счетом 0:0. БАТЭ стал чемпионом. После игры нам передали обещанные деньги. Ребята их поделили. Получилось что-то вроде двухсот долларов на человека. А вообще, знаешь, я в стимулировании ничего плохого не вижу. Почему бы и нет, если команда будет биться, чтобы заработать дополнительные деньги? Это нормальное явление, распространенное и в Европе. — Вам встречались купленные судьи? — Игроков судейская тема не очень касается. Это больше вопрос к руководителям. Всякие слухи ходят, но никто их не подтверждает. Помню, что в Бресте мы скидывались на судей. Примерно раз в месяц отдавали 50 или 100 долларов. Что-то вроде того. В Казахстане после победных матчей с премиальной тысячи отдавали по 200 на судей. Но это не значит, что рефери постоянно покупались. — У вас еще есть истории? — Про сборную расскажу. Я был запасным, когда мы проиграли 0:5 австрийцам на выезде. После первого тайма уступаем 0:1. Эдуард Васильевич, надеюсь, не обидится, в перерыве пошел в ложу или куда-то туда. Спускается — а уже 0:2. Он подлетает к полю и кричит Тумиловичу: «Гена! Гена, как тебе не стыдно! Что ты делаешь?» Ну, а Гена психанул, может, подумал, что его обвиняют в сдаче матча, снимает перчатки и бежит к центру поля: «Все! Меняй меня». А Малофеев показывает ему фигу: «Во тебе! Стой, позорься до конца!» Получили третий, потом четвертый. Гена снова полетел к центру поля, сняв перчатки: «Меняй меня, я сказал!» — «Нет, стой, позорься до конца». Проиграли в итоге 0:5. В раздевалке атмосфера была не очень. Гена психовал. Эдуард Васильевич тоже не молчал. — Самый памятный разнос в вашей карьере? — Мне тогда было не до смеха. После проигранного БАТЭ со счетом 0:4 матча в раздевалку влетел Байдачный. Стал обвинять меня в сдаче игры. Крик, мат: «Ты сдал! Ты нас продал!» Сережа Ковальчук у нас такой играл. Капитан команды. Бился в истерике, кричал: «Верните мои деньги! Кто вернет мои деньги?» Это вообще было некрасиво с его стороны, потому что играла вся команда… Хорошо запомнилось. По раздевалке летело все: и кофейные банки, и мячи. Прибежали судьи, стали успокаивать Байдачного, выводить меня из помещения. Потом пару лет вообще не здоровались. Теперь говорим друг другу «Здравствуйте». Хотя, думаю, мне бы стоило пойти на примирение. Все же я моложе. Да и кто я такой, а кто Байдачный. Надо было найти компромисс в возникшей ситуации. Обидно, что не удалось. Все-таки футбол футболом, но главное — оставаться человеком.

Некроз, синяя нога, Вергейчик

«Одна консультация с врачами из итальянской клиники обошлась в триста евро. Я просто прислал им свои снимки. Доктора посмотрели и сказали: «Нет, извините, не поможем».

Пиво, вечный контракт, пару затяжек

«Меня выкупили у минского «Динамо». За хорошие на то время деньги — 70 тысяч».

«Боровскй объявил новые правила на первом же собрании «Шахтера»: «Пиво — штраф вплоть до исключения из команды. Если зайду в комнату и учую запах сигарет, будет наказан весь блок».

Запой, 22 тысячи евро, бред

«Брату пришлось искать себя в новой жизни. Было тяжело. Не скрою, не обошлось без психологических проблем, которые приводили к запоям. Хорошо, что все нормализовалось».

«Поехал в аренду. В «Динамо» тогда получал 600 долларов. Казахи дали тысячу оклада и тысячу за победу».

«Торпедо», четыре комнаты, Чиж

«У нас братом изначально повышенное давление. 140 — верхний пульс. К концу карьеры все об этом знали. А в молодости к такому пульсу приводило непрофессиональное отношение к делу».

«За четыре с половиной года в «Торпедо» я должен был получить 500 тысяч долларов. В первый сезон моя зарплата составляла четыре с половиной штуки. А подъемные — 25».

Алкотест, вагон-ресторан, Грузия

«Утром Малофеев здоровался и смотрел человеку в глаза. А если собеседник отводил взгляд, Малофеев считал, будто тот что-то скрывает. Тогда Эдуард Васильевич кричал: «В глаза смотри!»

«БАТЭ нужно было, чтобы минское «Динамо» потеряло очки. Перед матчем приехали люди из Борисова. Простимулировали».