«Самые веселые соседи за карьеру – Тумилович и Баранов». Кульчий – о сборной и семье

Александра Кульчия можно по праву считать знаковым игроком нашей сборной. В майке главной дружины страны полузащитник провел сто два поединка, отметив дебют еще в далеком 1994 году. В интервью «Большому футболу» спортсмен рассказал, как ездил в школу на такси, почему в армии пришлось обменять сапоги на сгущенку и кто из тренеров сборной запомнился больше всего.

Фото: АБФФ

— У вас четверо детей: трое сыновей и дочка. Каково это — быть многодетным папой?

— Когда появился первый ребенок, я сам был ребенком — 20 лет. Второй через четыре года родился — тоже еще ветер в голове. Когда третий, уже совсем по-другому все воспринималось. Осознал, что я отец, понял, как надо себя вести с детьми.

Перед рождением дочки, помню, начали гадать: если мальчик, то какое имя. Головная боль — подключили сыновей. Потом на УЗИ сказали, что будет девочка. Стефания. Имя жена предложила, мне оно тоже понравилось.

— Насколько понимаю, первые два сына росли без вас?

— Как без меня? Я всегда рядом. Да, когда школа началась, не мог их брать с собой. Но в Мозыре, Москве мы всегда вместе были.

— Спрашивала у вас когда-то, какой вы отец, — ответили, что зверь вообще, лютый. Манера не поменялась?

— Считаю, что хорошо воспитываю детей: выросли не оболтусы, умные мальчишки. Папу больше побаиваются, чем маму: папа включает строгого иногда. Как часто? Ну, может, каждую неделю, это же дети. Что-то не понравилось — делаю замечание.

***

— Как вы учились в школе?

— Плохо, даже на выпускной не попал. Тогда выступал в «Гомсельмаше», вторую союзную лигу зацепил. Как раз во время выпускного был тройной выезд. Тренер сказал: «Это же не праздник», поэтому я поехал. На выпускной все же хотел попасть, все-таки школу заканчивал, стремился получить аттестат официально. Но тренер сказал – значит, поехали. А как съездили, уже не помню. С выезда тогда тяжело было очки привезти. Дома в основном брали, а на выезде — как получится.

— Ваш самый тяжелый выезд в союзной лиге, которого все боялись?

— Наверное, к армянам каким-нибудь. Тем более тогда не летали, а на автобусе ездили. Помню, был выезд к «Динамо-2», еще путч зацепили. Играли под Москвой как раз в это время. О событиях услышали по телевизору и по радио. Было интересно, что будет дальше, но у нас же было так: отыграли и быстро домой. О последствиях уже в Беларуси узнал.

Фото: АБФФ

— Что в школьном аттестате стояло?

— В основном тройки. Четверка по труду, пятерок вообще не помню. Родители к этому относились спокойно. Я даже экзамены заранее сдавал. Вместе с начальником команды ходили в школу, договаривались. Сдал два экзамена заранее и двинул на выезд.

— Что за история о поездках в школу на такси?

— Входил тогда в команду мастеров, зарабатывал. Пару раз так ездил, совсем не каждый день. Платили тогда рублей 60-70. Получал больше, но давали меньше. Мол, молодые, расписываешься в ведомости за одну сумму, получаешь другую. В ведомости значилось 130-150 рублей. Кому остальное шло? Не знаю. Для меня за счастье было, что по телевизору показали, а деньги — это так.

— Приезжает школьник в советском Гомеле на такси в школу. Что учителя говорили?

— Они этого не видели. Даже родители не знали. Я потом признался.

— Расскажите о родителях.

— Папа уже умер, трудился сварщиком. Мама практически всю жизнь до пенсии проработала на швейной фабрике «Коминтерн».

Фото: Прессбол

— Как вас отец воспитывал? Переняли что-нибудь из отцовских манер?

— Перенял, иногда срываюсь на детях, как он на мне. Как это? Перехожу на крик. У нас принято было, что я и сестра боялись отца. Стараюсь быть не таким папой в плане строгости, но иногда проскакивает. Отец бить не бил, но кричал прилично.

Помню, выдался случай уже под конец школы. Сидели с друзьями компанией в подвале. Ребята выпивали, курили, я просто разговаривал. Отец зашел и подумал, что тоже курю. Прилетело прилично. Я говорил, что не курил, а он сказал, чтобы больше меня там не видел.

***

— Как понимаю, на вас сильно повлиял Анатолий Юревич. Говорили, что он вам заложил базу по здоровью. Может, не разбираюсь, но не верю, что такое здоровье, как у вас, можно наработать. Это не природное?

— Не знаю, может, и природное. Просто после тех нагрузок, которые дал Юревич, всю карьеру было ничего не страшно. В Туапсе три месяца на сборах сидели, через день бегали по десять километров по горам. Потом приехали в Мозырь на наше поле – у соперников шансов не было, поэтому и чемпионами стали. При этом и футбол показывали неплохой.

— Помните первую встречу с Юревичем?

— У меня закончилась армия, получил приглашение в «Динамо» Минск и в Мозырь. Родители были за «Динамо». Встретился с Юревичем в Гомеле, он переубедил. После разговора сказал: «Все, даю столице отбой». Отец, когда узнал, отрезал: «Ты мне не сын, если пойдешь в Мозырь». Но все-таки я пошел, раз пообещал.

Помню, играли как-то на выезде. Чуть-чуть неточный пас Гене Шинкареву дал, ему пришлось катиться, чтобы достать. Он встает и говорит: «Если бы я сейчас сломался, ты бы премиальные до конца сезона платил». А когда хорошо сыграешь, старики похвалят. 

— Расскажите про армию.

— Шабун там был главный, в «Фандоке». По современным меркам президент. Были мы, призывники восемнадцатилетние, плюс ребята поопытнее: Виталя Павлов, Игорь Фролов. Братья Градобоевы тогда уже отслужили и остались в Бобруйске. Кирилл Савостиков был, Сергей Шустиков, Витя Кукар. Они уже отслужили. А мы, помоложе, — я, Меркулов, Орешников, Чистый — в армии месяц до присяги побыли. А потом уже были в команде — числились в армии, но играли.

Зимой месяц в казарме жили за городом. Подъем в шесть утра, завтрак, зарядка, пробежка, а потом целый день пилишь дрова, чтобы топить в помещении. А что там эти дрова – пять минут погорят, и опять холодно. Помню, на Новый год нас отпустили. Позвонили родителям, сказали, хотите сына видеть на Новый год – приезжайте. Отец с матерью приехали, меня и Леху Меркулова забрали. Командир сказал: «Хотите на Новый год – елку принесите». Мы пошли, а там одни сосны! Но нашли елку – командир доволен был.

Есть очень охота было в армии. Я так сапоги 44-го размера на банку сгущенки поменял повару. Сгущенку потом съели с ребятами.

Фото: Soccer.ru

— Что еще интересного было?

— Однажды Саня Чистый должен был будить всех в 6 утра, но проспал и проснулся в 7. Постоял день на тумбочке дневальным. Помню, там еще аппарат стоял телефонный — крутишь и звонишь. «Але, девушка, соедините с городом. Петрович, ну когда уже нас вытащите отсюда?» А он: «Никак не получается, но ничего, я вам мяч привезу».

— Советский футбол – Кинешма, Кострома – какой это футбол? По сравнению с сегодняшним его описывают как какое-то рубилово...

— Ну конечно. Совсем другое время, ты молодой, должен был отрабатывать. Любая ошибка – пихач шел приличный. Даже на тренировках частенько доставалось. Пришел молодой – мячи всегда на тренировках носишь и ждешь, пока кто-то моложе тебя не придет. Сколько я носил? Полгода-год.

— Как вас воспитывали старшие?

— Помню, играли как-то на выезде. Чуть-чуть неточный пас Гене Шинкареву дал, ему пришлось катиться, чтобы достать. Он встает и говорит: «Если бы я сейчас сломался, ты бы премиальные до конца сезона платил». А когда хорошо сыграешь, старики похвалят.

— Самый яркий, веселый, необычный персонаж из той команды, который вам запомнился навсегда?

— Этот Гена Шинкарев и запомнился. Шутки у него всегда были. Ну и пихал прилично.

— Еще один легендарный персонаж того «Гомеля» — Василий Баранов…

— Вася уникальный. Он пошел в армию, два года в сапогах был, но это не помешало ему заиграть на хорошем уровне. С самого детства были с ним знакомы, у нас один тренер был. Вася 1972 года рождения, я на год младше. Часто на турниры с ним ездили, в лагеря спортивные.

— Каким Баранов был в детстве?

— Одаренным. Весь 1972 год рождения был одаренный, но заиграли на приличном уровне человека два-три.

— У Василия в плане характера было что-то такое, что выдавало в нем особенного человека?

— Да нет. Как и все мальчишки. Талант сразу в глаза бросался. Он это и доказал после двух лет в армии. Талант есть талант. После армии его пригласили побегать на первенстве заводов, дали ему сотню долларов – весь район Волотова в Гомеле гудел неделю. Он еще сказал: «А футбол, оказывается, выгодное дело».

***

Фото: АБФФ

— Кто запомнился больше всего из тренеров сборной?

— Эдуард Васильевич Малофеев. Установки на игру не передать – это надо видеть. Интонация — как он говорит, как заводит. Может, в клубе бы и приедалось, но в сборной, когда неделю находишься, когда он каждый день заряжает – с точки зрения эмоций и настроя ему равных нет.

Поначалу он меня практически не замечал. Потом, когда стал в составе играть, много хвалил в индивидуальных беседах. Он думал, что я не игрок сборной, потом понял, что не ошибся, поставив меня в состав. Да и я свой шанс использовал. Это был матч с поляками, до этого приезжал, но не играл. «Как не верил, так и поверил в тебя», – сказал он как-то на тренировке. При этом у него не было любимчиков, ко всем ровно относился.

— Сергей Штанюк рассказывал, что у него были какие-то ритуалы – заряжали энергию утром…

— Был у нас такой Борода, который тучи разгонял. С утра ложились на массажный стол, крутил тебя, нажимал на какие-то точки. «В голову тепло пошло?» Говоришь: «Да», чтоб быстрее отпустил, – и все. Так было каждое утро. Должен был через его руки пройти.

Помню, он ночью в Стайках забежал ко мне в комнату — со своей перепутал. Я один был, перепугался. Он сориентировался и вышел, а я спросонья подумал: «Сейчас начнет дубасить».

— Как время проводили на сборах?

— В основном в «Стайках» в карты играли, в джокера.

— Жили по двое?

— По двое-трое. Я с Васей Барановым жил всегда и Максом Ромащенко. Иногда мы с Васей, Макс в другой комнате. Вася — прекрасный сосед.

Самые веселые соседи за карьеру — как раз Баранов и Гена Тумилович. Гена сам по себе – что ни слово, то ржешь постоянно. Смех в «Стайках» такой стоял. Помню, как Глеб и Кутузов впервые приехали в сборную, перед обедом. Там же комнаты такие – заходишь и, где свободно, заселяешься. Глеб в одной комнате поселился, Кутузов зашел в комнату, где жил Эрик Яхимович, который уже в столовой был. Ну, Кутуз сумку поставил и пошел обедать. После обеда приходит, а его сумка в коридоре. Мы в коридор выходим, а Кутузов на подоконнике с сумкой сидит, ждет тренировку.

— Лучший футболист в сборной, с которым вы играли – это …

— Валентин Белькевич. Техника высочайшая, пас с обеих ног.

— Он казался человеком закрытым. Было такое?

— Да, где-то можно так подумать. Но не сказал бы, что полностью закрытый – нормальный веселый парень. Он делал то, что хотел. Никто не мог ему сказать, что это нельзя, то нельзя. Он поступал так, как считал правильным. При этом ничего криминального не делал. Иногда придет к нам, партийку сыграет и пойдет, а не как мы – днями сидели.

Фото: Reuters

— Какая у вас была компания картежников?

— На два состава было человек. Лучше всех по джокеру был Гуренко. Как и на поле – сам не играл и другим не давал (смеется). Следопыт. Кто под ним сидел, так все.

— Гуренко с юности такой напористый?

— В сборной он был цепкий, неуступчивый защитник. С бойцовскими качествами.

— Александр Лухвич, по-моему, рассказывал, что у Малофеева был баскетбол, который превращался в полурегби…

— Пальцы ломали, руки. Там, кто поздоровее, участвовал. Я вообще под кольцо не подходил – мог бросить издалека. Там Лаврен, Лухвич, Тумила, Эрик. Куда мне?

— Ваше поколение – просто космос по сравнению с нынешним. У вас есть какая-то горечь, что со сборной не удалось никуда пробиться?

— Конечно, понимаешь, что играли в хороших клубах. Обидно, что ничего не достигли, но не скажешь, что чего-то одного не хватило. Всего в комплексе: где-то — организации, где-то — индивидуальных бесед, где-то — внутренней дисциплины. Когда молодой, думаешь, что всегда останется шанс все исправить и доработать там, где не доработал. Потом уже осознаешь, сколько всего упущено.

— Какой бы вы совет дали себе двадцатилетнему?

— Более профессионально относиться к футболу, конечно.

Мы в твиттере, инстаграме

 №9 (33), СЕНТЯБРЬ 2018