«Был увлечен спортом настолько, что доходило до лунатизма». Лучший белорусский лыжник, каким мы его не знали

Лыжник Сергей Долидович – самый долгоиграющий белорусский спортсмен. В мае ему исполнилось 44, но годы для спортсмена не преграда. Он до сих пор выступает на профессиональном уровне. Прямо сейчас коренной оршанец участвует в соревнованиях и готовится к участию в своей седьмой по счету Олимпиаде. В канун католического Рождества он на несколько дней вернулся домой и встретился с Тарасом Щирым, чтобы объяснить, как не утратить любовь к спорту, которым ты занимаешься 30 лет.

* * *

В 12:30 большая семья Долидовичей выходит из-за угла паркинга Arena Сity и ровненькой шеренгой направляется ко мне и фотографу. Вместе с Сергеем за руку младшую дочь Злату ведет супруга Ирина, бывшая лыжница. В свое время она даже становилась чемпионкой Беларуси среди юниоров, но в 1998-м, через год после свадьбы, со спортом завязала и полностью посвятила себя семье. По правую руку от Сергея средняя дочь Даша, а возле мамы, укутавшись в объемный шарф, – старшая Оля. Все дочки, за исключением Златы, занимаются лыжным спортом. Сергей улыбчив и общителен, он, как акробат, перебрасывает маленькую дочку через плечо и тут же аккуратно опускает ее на землю. Очевидно, выходной ему в радость.

– С ноября как пошли соревнования, так продолжаются до сих пор, – начинает беседу лыжник. – Каждую неделю у меня по два старта, а иногда и по три. Был один этап Кубка мира, но в основном участвую в фисовских стартах (FIS – международная федерация лыжного спорта – Tribuna.com). Все-таки тем, кто не хватает звезд с неба, проще выступать именно на фисовских соревнованиях, а не на Кубке мира, ведь их результаты тоже вносятся в квалификационную сетку набора очков для попадания на Олимпийские игры. В этом рейтинге 500 человек. В Олимпиаде примут участие 350 лыжников. Напрямую квалифицируются 300, остальные – по дополнительному набору. Мне не удались последние старты – они не пошли в зачет. И, если пересчитать все очки, то сейчас буду где-то на 400-м месте. Но ничего страшного. Впереди меня 70 россиян и 50 норвежцев. Если учесть, что от одной страны в лыжных гонках на Олимпиаде могут выступить не более 20 человек, то все реально. Прямо сейчас по добору я практически прохожу на Олимпиаду. Базовая квота белорусов – 7 человек. Я в рейтинге нахожусь примерно на том же месте, где и третий номер нашей сборной Михаил Семенов.

- За два месяца сколько дней вы провели дома?

– Нисколько. С июня я готовился в Раубичах, а ночевал всегда дома. 2 ноября уехал из Минска и вернулся только два дня назад. Сейчас опять уезжаю и вернусь на пару дней лишь 31 декабря. У меня в этом году еще две гонки в Словакии – в Штрбске Плесо.

Если Сергей очень раскрепощен и эффектно улыбается на камеру нашего фотокорра, то Ирина – полная противоположность. Кажется, она немного стесняется, и не привыкла к вниманию. По ее подсчетам, с ноября мужа не было дома порядка 50 дней. И такие длительные отлучки главного лыжника семьи близким явно не доставляют удовольствие.

– Переносить отлучки тяжело,– вздыхает многодетная мама. – С маленькими детьми трудно физически, а со взрослыми – психологически, морально. У нас раньше кругозор не был так хорошо развит, как у современных детей. Их не переспорить, не доказать ничего. У дочерей Оли и Даши абсолютно разные характеры, и им бывает непросто друг с другом общаться. Дашка у нас – веселый, общительный, гиперактивный человек. Взрывная. Дверью хлопает, выплескивает эмоции, но через пять минут отходит и общается нормально. Настырная. Придет и будет постоянно повторять: «Мама, скажи! Мама, скажи!» А старшая наша более закрытая, рассудительная. Оля не любит шумных людей. Домашняя. Она – наша задумчивая королева :).

- Во время родов супруг был с вами?

– Нет, и было непросто. Это стресс. Ты остаешься одна, без поддержки. Оля летом родилась, поэтому Сергей меня забирал из роддома и выхаживал. Дашка на свет появилась 29 декабря, когда у него был «Тур де Ски». Сергея в стране не было, поэтому меня забирал его брат. Златка – тоже зимняя. Она родилась накануне Рождества – 6 января. Во время родов Сергея не было в Беларуси, но он меня все-таки встречал. Позапрошлой зимой было столько снега, что мы еле выехали из 7-го роддома. Пока он отсутствовал, мне помогали родители. У меня папа – фанат. Благодаря отцу я и пошла в лыжи. Он в восторге от Сергея. Боготворит его. Всю эту ситуацию я принимала, поэтому скандалов не было. Хотя сейчас, конечно, морально непросто.

- Объясните, и как вам живется с таким лыжным «психом»?

– Первые пару лет мне было очень тяжело (Сергей и Ирина поженились в 1997 году – Tribuna.com). Молодая кровь, страсти! Я со слезами его провожала на сборы, соревнования. Понимала, что заканчивать ему не время, но никогда не рассчитывала, что его карьера затянется на такой срок. Тем не менее, я понимала то, что после карьеры он станет тренером, а от этого мне было еще страшнее. Ведь даже после сборов тренеру нужно идти в министерство – писать отчеты и планы. Я сама занималась спортом, что помогает лучше понимать Сергея, но меньше от этого не скучаешь. Я его любила, ждала… Впрочем, у нас крепкие не только семейные отношения, но и дружеские. Мы постоянно все обсуждаем вместе. Я все знаю. Как его секретарь. Когда муж отсутствует, у меня все узнают, где Сергей, куда он поехал. Мне все это тоже интересно. Я, можно сказать, со спорта и не ушла. Просто меньше стала им заниматься.

- Сергей, Новый год хоть удается встретить с родными?

– Нет, в 2005-м – перед Олимпиадой в Турине – вообще отметил его с нашей сборной на заправке. 31-го числа в чешском Нове-Место проходил этап Кубка мира. После гонки там нечего было делать, и мы быстро возвращались домой. Дороги были пустые, граница тоже. Остановились на какой-то заправке в Беларуси, купили шампанское, пригубили из пластиковых стаканчиков для видимости праздника и поехали дальше. Ничего страшного. Новый год – это детский праздник, но никак не взрослый. Я 31 декабря и 1 января тренируюсь. Спать ложусь обычно в час ночи – раньше не дают. У нас все выходят во двор, запускают фейерверки, взрывают петарды, стреляют. Чтобы заснуть, приходится вставлять беруши. Но у меня, кстати, вся семья спокойная. Не тусовщики. Мы можем выйти прогуляться, но никуда целенаправленно отдыхать в новогоднюю ночь не ездим.

- Где на вашей памяти были самые классные новогодние и рождественские гонки?

– А у нас нет таких соревнований. Их в последнее время в Германии проводят биатлонисты. Хотя было время, когда многодневка «Тур де Ски» выпадала на 31 декабря. И я, наверное, дважды Новый год встречал прямо на трассе.

- И каково бегать по заснеженным городам?

– Да какие города? Мы по деревням бегаем. О чем ты?

- Да я сам по «Евроспорту» видел.

– Нет таких городов. Самый большой – это Давос. Да и то городом его назвать сложно. Там одни гостиницы. И на прогулки времени толком нет. Вот представь: у нас за неделю бывает четыре старта. Ты приезжаешь, открываешь сумку, разбираешь форму, амуницию, потом бегаешь, все в сумку собираешь и уезжаешь. Через два дня все повторяется, только в другом месте. Честно говоря, уже задолбало. Я последние два дня в Минске даже не тренировался. Сегодня вот тоже забил. Ну, просто не могу уже так два месяца ездить – спать хочу. Потренируюсь в Словакии.

- И за 30 лет вам не надоело?

– Надоело, конечно. Но это ведь работа. Иногда просыпаешься в день гонки и думаешь: «Ну зачем тебе это надо?» Чего тут скрывать? Такие мысли иногда приходят. Я не буду из себя строить человека, которому в 44 все нравится. Да, сначала я был всем доволен. Победы, внимание – это ведь приятно. Потом начал зарабатывать. Ну, и семья разрослась, и мне сейчас, как ответственному отцу, хочется обеспечивать детей всем необходимым, чтобы не было проблем. И этот вопрос в какой-то момент стал превалировать над всем остальным. При этом спорт мне до сих пор нравится. Если бы я его ненавидел, то уже не выступал бы.

- Олимпиада – ради денег?

– На самом деле она практически никогда не приносит финансовых бонусов. Чтобы все понимали, объясню: президентскую стипендию получают лишь те, кто занял места с первого по шестое. Все остальные спортсмены ничего с Игр иметь не будут. Призовых на Играх нет, на чемпионатах мира их платить начали лишь с 2011 года. До этого бонусы давали лишь на этапах Кубка мира.

- Вы самый возрастной спортсмен в лыжных гонках?

– Да. Но еще в прошлом году со мной бегал итальянец Джорджо Ди Чента. У него, кстати, тоже трое детей. Пересекались с ним как-то на итальянских этапах. Он вроде тренерской карьерой сейчас занят. Мне иногда задают вопрос про возраст, но я вообще о возрасте не думаю. Да, когда ты выходишь на старт и видишь людей, которые в два раза моложе тебя, то немного понимаешь, что происходит. Но мы все в шапках, в очках, а когда становится холодно, надеваем еще и банданы. Все это сглаживает немного возраст, и моих морщин и моей седины не видно :).

- С вами по возрасту может потягаться только биатлонист Бьорндален.

– Да, я 1973 года рождения, он – на год младше. По конституции тела мы очень похожи. Мой рост – 176 см, у него, кажется, такой же. Думаю, вес у нас одинаковый. Предположу, что даже если вещами обменяемся, то они нам подойдут. Как влитые сядут.

Примеры, когда возрастные лыжники брали олимпийские награды, имеются. В Лиллехаммере «золото» в эстафете взял итальянец Де Зольт. Ему на тот момент было уже 43. Россиянин Ботвинов, выступавший за Австрию, завоевал свою олимпийскую медаль в Турине, когда ему было около 40. Если же я в Пхенчхане попаду в 15-20 лучших, это для меня будет шикарный результат.

- А в каком возрасте в Беларуси лыжники обычно завершают карьеру?

– В 21-23 года. Лыжники заканчивают университет, и на этом все. Для продолжения нет никакой подпитки. Лыжи абсолютно не приносят денег. Когда начался сбор средств для моей подготовки, кто-то из моих коллег упрекал меня в том, что у меня есть две квартиры, которые заработал своими ногами, и машина. За 25 лет я насобирал на однокомнатную квартиру. О чем это говорит? Кто-то скажет, что я плохо бегал. Но я был лучшим лыжником в стране. Просто так устроено, что мы много не получаем. Ставка ребят в национальной команде – 300 долларов. Так и живем. Последние три года я получал президентскую стипендию за Сочи – тысячу долларов – и зарплату. Но стипендия закончилась. И сейчас я получаю от федерации 400 рублей и пенсию – 330. Но ничего страшного. Я не жалуюсь. Нормально. Просто понимаю, что больше этой суммы получать не смогу.

Ирина добавляет, что для нее деньги – не главное. За 20 лет совместной жизни семья Долидовичей ютилась и у Ирининых родителей, и обживала комнату в общаге,и детские вещи покупали в сэконд-хэнде, а в какой-то момент пара, чтобы подзаработать, даже таксовала по Минску.

– Пока ты бегаешь, о тебе еще помнят, а как только начинаешь кого-то не устраивать, тебя забывают, – говорит супруга лыжника. – Сергей ведь столько лет выступал за сборную. И в какой-то момент делал это практически за бесплатно. Из-за этого страдал не только он, но и вся семья. Когда-то он зарабатывал на том, что после сезона распродавал в России свои лыжи. Лучшие, конечно, оставлял себе, но остальное сбывал.

 *  *  *

- Как нужно вести себя, чтобы в 44 постоянно кататься по соревнованиям и готовиться к Олимпиаде?

– Раньше я позволял себе намного больше, чем сейчас. Это, например, касается спиртного. А теперь крепкие напитки не пью. Уже год не употреблял ничего крепче вина. А когда-то кроме водки мы ничего и не пили. Мы так устроены все. Когда тебе 18, ты думаешь, что познал все прелести жизни. А сейчас я водку абсолютно не приемлю. Правда, стоит отметить, мы и прежде не пили во время сборов или соревнований. Подобное было недопустимо. Все происходило в наше свободное время. Но моя норма была небольшая – граммов 200. После нее я чувствовал себя не в своей тарелке. 300 граммов – это уже все. Были среди нас и те, кто выпивал много, но ни к чему хорошему это не приводило. Два парня просто стали зависимы от алкоголя. Причем один зависимость приобрел еще тогда, когда занимался спортом. Он выпивал больше бутылки. Человеку пытались что-то объяснить, отчисляли из команды. Через какое-то время он нашел в себе силы закодироваться, вернулся и даже показал свой лучший результат – 11-е место на чемпионате мира 2001 года. Где он сейчас? Живет в Новополоцке, раньше водителем работал, а чем сейчас занимается, не знаю. Фамилию называть не буду. Я просто все клоню к тому, что спорт и выпивка – несовместимы.

- Сколько вы весите?

- От 69 до 72 килограммов. Так было всегда. Это гены. По конституции я пошел в папу. Он был штангистом, становился чемпионом Оршанского района по гиревому спорту. Папа двумя руками выжимал гирю по 16-18 раз! Вес я вообще не могу набрать. Даже когда серьезно занимаюсь. Моя конституция этого не позволяет. У нас люди после сборов «накусывали» по 2-3 килограмма, а я, наоборот, худел.

- Экс-биатлонист Вадим Сашурин говорит, что лыжные гонки – просто лошадиный вид спорта. Согласны?

– Он звериный, если говорить о самой гонке. На трассе ты работаешь на максимальном пульсе, у тебя задействованы все группы мышц. Из-за этого очень тяжело. Кроме того мы имеем дело со снегом. А трасса может быть и мягкой, и твердой. Летом многие становятся на лыжероллеры, но наступает зима, и все куда-то исчезают. Просто очень тяжелый спорт.

- На тренировках подтягиваетесь?

– Сашурин, знаю, больше 30 раз может подтянуться. Мой рекорд – 11. И сколько бы я ни пытался, больше не получается. Меня из-за этого в седьмом классе в интернат не взяли – хлюпиком был. Бегал хорошо, а вот с подтягиванием были проблемы.

Сколько бегаю сейчас? А у нас как таковых кроссов нет. Летом проводим 3-4-часовые кросс-походы. В гору идем – вниз бежим. Это аэробная работа. А если тренировка носит имитационный характер, бегаем на максимуме с палками полтора-два часа.

Одна из главных составляющих спортсмена – гены. Потом – ум, профессионализм. Я не могу себе позволить лечь спать поздно, встать рано и потом пойти на тренировку. Сейчас стараюсь ложиться в 23 часа, встаю по привычке в 7:00 – 7:30. Этот распорядок уже выработан годами. К примеру, если не покушаю в обед, у меня будут проблемы. Желудок уже настолько привык к режиму, что иначе не может. Ем то, что привык – салаты, супы... Хотя «МакДональдс» мне тоже нравится. Я люблю гамбургеры, картошку фри, пиццу, но стараюсь на это не налегать.

 *  *  *

- Сергей, объясните мне, дилетанту, что чувствует лыжник, когда бежит марафон?

– А марафон бежать легче, чем спринт. Мне спринт дается сложнее из-за того, что уже не те физические кондиции. Силы с возрастом уходят. Молодые на коротких дистанциях выглядят сильнее меня, я не могу с ними соперничать. Хотя вот с белорусами даже борюсь. А в марафоне другой темп, там совершенно другая работа.

- Помните свой самый тяжелый марафон?

– Как только наступает неприятная погода, сразу появляется плохое скольжение. Бывает, марафон выезжаешь с двух часов, а бывает так, что 50 километров бежишь два часа и сорок минут. Самое ужасное – это когда снег превращается в кашу, бьют солнечные лучи, и этот снег проседает. В таком случае подобрать смазку практически невозможно. Лыжи просто не едут, и ты испытываешь огромные проблемы с движением. Обычно это происходит на весенних марафонах, когда тает снег. На первых гонках последнего чемпионата мира в Лахти была каша. Но в конце соревнований организаторы посыпали трасу селитрой. Она хорошо схватывает снег. Получается что-то вроде бетона. И мы бежали так хорошо, что даже лыжи не меняли. Марафон преодолели за 115 минут. Неслись с бешеной скоростью. На спусках она достигала 75-80 километров в час.

- Назовете свою самую морозную гонку?

– В Лахти это произошло, в 2001-м. У нас есть порог. Если температура ниже минус 21 градуса, стартовать нельзя. У девочек старт перенесли, а нам разрешили бежать. И очень много лыжников из-за сильной мороси и влажности тогда сошли с дистанции. Ты не поверишь, я после финиша снял номер, и он стоял. Представляешь? Не болтался, был не влажным, а именно стоял. Как латы у ратника.

- Как вы себя утепляете перед такими гонками?

– Много надевать нельзя. У нас есть термобелье с виндстоппером (защитный слой, который не пропускает ветер – Tribuna.com). Раньше еще в наушниках бегали, но сейчас клеим на лицо специальные тейпы, которые спасают от обморожения. Мази нам противопоказаны. Они способствуют скорейшему замерзанию кожи.

- Вы никогда не замерзали на дистанции?

– Я всегда мерзну. Даже при нулевой температуре замерзают руки. Физиология. Капиллярная система расположена глубоко под кожей. Две пары перчаток не помогут. В таком случае будет неудобно держать палки. Можно в трехпалых крагах гонять, однако тогда тоже будет не то чувство палок. Но несколько раз крагами я пользовался.

- И как вы согреваетесь в такую погоду?

– Теплой водой. Когда жарко, могут дать холодные напитки типа «Кока-Колы», а так в основном пьем энергетики с чаем. Просто чай мы не пьем – пользы от него никакой. Для вкуса его добавляем в специальный соляной раствор, например, из регидрона, который каждый готовит себе самостоятельно, а потом отдает сервисменам или тренерам. Называем это между собой «набодяжить». Иногда раствор такой невкусный, что почти тошнит. Много его не выпьешь.

Все из организма выходит через пот, и в туалет вообще не хочется. Из-за этого возникают проблемы с прохождением допинг-контроля. Я в Сочи просидел больше двух часов, пока не смог сдать пробу. Идет процесс обезвоживания. Ты теряешь 2-3 килограмма даже при том, что пьешь и кушаешь.

- Вам сейчас сложно восстанавливаться после гонок?

– Ощущаю усталость даже через несколько дней после гонки. Поэтому приходится восстанавливаться медикаментозно. Раньше мог бегать хоть каждый день, сейчас уже так не могу. Два года назад на «Тур де Ски» я не закончил предпоследнюю гонку. Просто понял, что не могу ехать с той скоростью, с какой едут другие лыжники. Я был просто выхолощен, не готов. Это возраст. Недовосстановление.

Сразу после завершения гонки ощущаешь себя нормально – ты на эйфории. «Прилетает» через несколько часов. Ты вроде нормальный, но понимаешь, что будто не выспался. Присутствует чувство энергоголодания. Выражение «склеить ласты» хорошо описывает это состояние. Люди, которые больны диабетом, знают, что это такое. Гипогликемия. Ты идешь по трассе, и у тебя в глазах начинают бегать белые зайчики.

- Вы с подобным сталкивались?

– Конечно. А потом начинают вырубаться мышцы. И если ты чего-нибудь не выпьешь, то приходит «кирдык». И были такие гонки, когда после финиша начинало реально колотить, появлялся озноб.

- Не было ситуаций, когда просто не понимали, где находитесь?

– У ребят бывало. Два года назад мы бегали в армянском Цахкадзоре. Была долгая акклиматизация, человек долго не ел. Он еле доехал до финиша, и у него произошла полная раскоординация. Со стороны это смешно смотрелось. У нас ведь координационный вид спорта. А он приехал на финиш, сел и не понимал, где находится. Просто так это не происходит. Значит, питание было неправильным. Видимо, в перерывах между гонками он не принимал пищу. Последствия от каждой гонки будут в любом случае. Но чем лучше физическая форма, тем быстрее ты восстановишься.

*  *  *

- Сергей, За 30 лет спорт для вас стал стилем жизни?

- Абсолютно. Это жизнь моя. В молодости думаешь, что ты – царь, а спорт – это профессия, которой другие заниматься не могут. Ерунда это все. Спортом заниматься намного легче, чем работать на заводе. Сто процентов. И я не требую за свою работу каких-то лишних денег. Прошу, чтобы мне платили только мое. Ведь я прекрасно понимаю, что больше этой суммы мне просто не заплатят. Я спокойно отношусь к тем, кто зарабатывает больше меня. Мне совершенно не обидно.

- Кажется, вам повезло с понимающей женой.

– Конечно, семья – мой тыл. Поэтому я так долго и бегаю. Да, были времена, когда было сложно. Но сейчас всем доволен. Я – состоявшийся человек и ни о чем в своей жизни не жалею. Абсолютно. У меня, в принципе, есть все, что хочу. Я на квартиру заработал, на машину. Все – сам, без льгот. Я счастлив.

- Олимпиада в Пхенчхане – это точно финиш?

– Практически да.

- И не снится она вам?

– Нет. Лыжи мне в детстве снились. Я тогда лунатил немножко. Расскажу историю. У меня завтра старт. Брат приходит с улицы и видит, что я на кровати стою на коленях как будто на лыжах, машу руками и кричу: «Догоню! Обгоню!» Это я так во сне был заряжен.

– А однажды после сборов он вскочил ночью с кровати и начал повторять: «Где мои классические ботинки? Где мои классические ботинки?», и полез их искать,–включается в беседу Ирина. – Я говорю, мол, зачем они тебе сейчас, спать ложись. Сначала не поняла, что происходит. Подумала, что он их реально начал искать.

– Ну, это из-за разъездов – психоэмоциональная перегруженность, – объясняет Долидович. – Сейчас такое происходит реже. Но в детстве, повторюсь, я был лунатиком. В 7 классе был еще один случай. Мы жили в одноэтажной гостинице в Логойске, и я как-то ночью из окна вылез. А потом, очнувшись, захожу в трусах в гостиницу, а там старшие ребята с девчонками стоят. Они на меня посмотрели с удивлением. Просто я был увлечен спортом настолько, что доходило до лунатизма.

- Сергей, сейчас вы еще молоды, но позже 30-летний лыжный марафон может сказаться на здоровье…

– Конечно. И я не знаю, как буду из этого ситуации выходить. Это очень сложно.

- Чего вы боитесь больше всего?

– Остановки сердца. Сердечная мышца гипертрофирована, она тоже тренируется. И если я брошу нагрузки, мышца начнет сжиматься и дрябнуть. До конца жизни мне нужно заниматься спортом. Может, это и хорошо, ведь я смогу себя поддерживать в тонусе. 

ФОТО: Ксения Деревяго