«Появляется страх ехать домой». Гандболист сборной Беларуси Гайдученко играет в бчб-кроссах и удивляет французов историями с Родины
Правда, подписывать петицию за честные выборы пока не спешит.
Правда, подписывать петицию за честные выборы пока не спешит.
Белорусские протесты после выборов не утихают уже два месяца. Люди регулярно выходят на улицы городов и требуют смены власти. Не остаются в стороне и спортсмены, которые активно выступают за новую Беларусь. Создано Свободное объединение спортсменов, по интернету «гуляет» петиция за честные выборы и против насилия, число подписантов которой от спорта постоянно растет.
Обозначают спортсмены свое отношение к происходящему и другим образом. Например, активностью в социальных сетях. В день старта гандбольного чемпионата Франции разыгрывающий сборной Беларуси и тамошнего «Сан-Рафаэля» Вадим Гайдученко показал обновку – игровые кроссовки в бчб-расцветки. К фото гандболист добавил подпись: «Новый сезон – новые вызовы. Жыве Беларусь».
В интервью Андрею Масловскому Гайдученко рассказал, почему решился на модификацию обуви, поделился переживаниями от происходящего в Беларуси, а также пояснил, почему до сих пор не подписал петицию за честные выборы.
– Перед началом сезона вы обновили игровые кроссовки, покрасив их в бело-красные цвета. Как родилась идея?
– Когда начались все события в Беларуси, я был далеко и никак не мог помочь и поддержать свою семью, близких, да и вообще всех людей. Пообщался с друзьями и у меня появилась идея – сделать такой символ на кроссовках и сыграть этот сезон с ним. Купил два баллона обычной краски в магазине и за пять минут всё сделал на балконе.
– Какая была реакция знакомых и друзей?
– Все писали: «Вадя, красава! Поддерживаем». Всё вот в таком духе.
– Была какая-то реакция со стороны федерации?
– Ничего такого пока не было. Как и любой адекватный человек, я думал о возможных последствиях. Каждый выбирает свой путь. Но я не могу молчать.
– А разговор с тренером Юрием Шевцовым был?
– Нет.
– Когда сбор у «националки»?
– Вроде в конце октября.
* * *
– Когда начали следить за выборами?
– До самих выборов особо пристально за ними не следил. Выборы и выборы. Мне кажется, каждый из нас так относился к ним. Но после 9 августа, когда люди вышли на улицу, когда их начали избивать, стал следить.
– Неужели не было ощущения, что это будут не просто выборы?
– У меня – нет. Ничего не предвещало таких событий. Мне кажется, все понимали, что будет как всегда. И у меня была такая уверенность. И все эти задержания перед выборами воспринимались так: «Ну, это же Беларусь. Это нормально...» Почему-то это вошло уже в нормальное восприятие.
Но когда шло голосование, когда оглашали результаты, оказалось, что была очень большая явка. Может, даже рекордная за всю историю суверенитета. И когда такое огромное количество людей поняло, что их обманули, никто не мог стерпеть. И события, произошедшие в первые три дня, дали огромный толчок для объединения.
– Искали во Франции возможность проголосовать?
– Пробивал ситуацию, но рядом ничего не было. Требовалось лететь в Париж, а времени не было. Понятно, что если бы я попросил клуб, меня бы отпустили. Но я не видел возможности, что мне удастся проголосовать.
– Почему?
– Друзья из Варшавы, которые там голосовали, рассказывали, что к посольству приехало около четырех тысяч человек. Но за один день успело проголосовать лишь 100. Мне казалось, я бы точно не успел за день. Уже потом узнал, что в Париже было тоже около двух тысяч человек.
– Вас сильно тронули события в Беларуси после выборов?
– Да. Когда смотришь материалы, видео, когда слышишь истории от знакомых, друзей, ты не можешь оставаться в стороне. Если у тебя есть хоть доля совести, патриотизма, тебя это трогает.
Когда в Минске отключали интернет, а у нас все работало, я просто жил в телефоне, следя за событиями. Я не мог дозвониться до семьи и друзей… И это немного пугало. Писал, звонил, но мне никто не отвечал. Они просто не могли этого сделать.
– О чем думали?
– Просто надеялся, что с ними все в порядке и ничего не случилось.
– Что впечатлило больше всего?
– Знаете, за эти два месяца столько всего произошло, что что-то выделить очень сложно. В первые дни, наверное, впечатляли видео с разгонами и избиениями людей. А потом – интервью людей, выходивших с Окрестина, фотографии последствий. Мне было очень больно видеть, что с людьми могут так обращаться. Первое, что испытал – просто боль и чувство несправедливости.
Старался выкинуть самые плохие мысли из головы. Не думал и не верил в то, что все может очень плохо кончиться. Просто наблюдал с ужасом за тем, что творилось, и надеялся, что в скором времени всё прекратится.
– Как на события реагировали французские одноклубники?
– Первые дни после выборов я был в очень плохом настроении. Ходил подавленным. У меня спрашивали, что случилось, я объяснял. А потом новости дошли и до них: события стали плотно освещаться по телевидению и радио, о нас писали в газетах. Ну и все вокруг стали интересоваться Беларусью. Прихожу на тренировку, а у ребят первый вопрос: «Как ситуация? Что-нибудь изменилось или нет?» Рассказываю последние новости.
– Легко было тренироваться?
– Сложно… В голове мысли были совсем не о гандболе. Я просто жил в телефоне, следил за всем. И в какой-то момент понял, что просто устал от всего. Помню, дал себе день-два передышки – ничего не читал. Стало полегче, но все равно это потом вернулось. От этого не скроешься. Это реальность, с которой нужно жить.
– Пытались найти белорусов рядом, чтобы можно было с кем-то живьем пообщаться и всё обсудить?
– У нас небольшой городок. Русских и белорусов вообще нет. Я только встречался и созванивался со своим репетитором по французскому языку. Она из России и узнавала у меня, что на самом деле у нас происходит. Друзья из России тоже писали с этими же вопросами. По телевизору им показывают одно, а когда они видят сторисы в инстаграм и посты в телеграм, то это совсем другое.
– И каких отзывов больше? Давайте, молодцы, боритесь дальше или чего вам еще надо?
– Ни от одного человека не услышал: «Сидите и молчите. У вас же все хорошо: хорошие дороги, чисто. Довольствуйтесь этим». Все стараются поддержать. Все пишут, что гордятся нами как народом. И желают просто терпения и удачи в наших стремлениях.
– Наверняка общались со сборниками.
– Мы постоянно на контакте. Мой лучший друг – Артём Королёк. Мы каждый день обсуждали события в Беларуси. Созванивались и с другими ребятами, интересовались, кто и что думает.
– И какие мысли?
– Фамилии называть не стану, но скажу так, что мнения разделились. Каждый остался при своем.
– Среди знакомых были люди, которые попали на Окрестина?
– Не на Окрестина, но пострадавшие были. Есть история от друга, который в один из первых дней просто ехал с работы домой. Машину остановили, его вытянули из салона, избили и отпустили без задержания. Просто так. Он потом скидывал мне фотографии со своим лицом – просто кабачок. Слава Богу, таких случаев, чтобы ребята попадали на сутки, не было.
Потом на улицы вышли женщины, и я испытал нереальную гордость. Они увидели, что делают с мужчинами, и решили их так поддержать. И это подстегнуло очень большое количество людей. Считаю, они дали большой толчок всем последующим событиям. Это было настоящее «Уау!» Круто осознавать, что они такие бесстрашные. Не думал, что их разгонят или начнут по ним стрелять. Просто надеялся, что у наших правоохранительных органов есть разум, чтобы не делать этого.
Мне немного не понятно, почему ещё никто не понес наказание за это (насилие над людьми – Tribuna.com). Это не нормально. Какая-то безнаказанность, и я не очень понимаю, как мы можем на это повлиять.
У меня есть ощущение, что люди в Беларуси просто не находятся в безопасности. Рассказывал кому-то, что можно пойти в магазин, и если кому-то в маске не понравится, как ты выглядишь, тебя могут закинуть в машину и куда-то увезти. Если честно, появляется своеобразный внутренний страх ехать домой. Кто может дать гарантию, что меня не отвезут куда-то и не изобьют просто потому, что я оказался не в том месте или не понравился лицом?
– О чем подумали, когда случился первый массовый митинг?
– Я был впечатлен. Как-никак, но эти события повлияли на народ. У нас появилось чувство национального единства. В разговорах с родственниками и друзьями приводил пример, что когда мы играли дома, то не чувствовали национального единства от людей. Вроде бы и играешь на своих аренах, но ничего такого нет. А потом приезжаешь в Европу, на те же Балканы, и когда во время исполнения гимна люди начинали петь в голос, у меня просто бежали мурашки. Понимал: играем на выезде и за соперником стоят люди. У нас этого никогда не было.
Поэтому когда увидел, сколько людей вышло, сколько людей сплотилось, сколько людей друг другу помогает, стало очень радостно. А еще поразило, как люди выражают свое мнение – чисто, мирно, без погромов. У меня об этом французы тоже спрашивали. После первых жестокий дней говорили: «Наверное, милиция правильно поступает, потому что люди разбивают витрины, магазины и так далее». «Нет, – отвечаю, – в том-то и дело, что это не как у вас, когда протесты сопровождаются погромами, горящими машинами и разбитыми витринами. У нас ни одного магазина не разбили. Ни одной машины. В этом разница». Они были в шоке. А когда я им говорил, что людей бьют только из-за того, что они хлопают в ладоши и выкрикивают кричалки, не находили слов.
В общем, у меня была гордость за белорусов. И я с гордостью ребятам об этом рассказывал. Я горд за свой народ, в котором зарождается чувство национального единства.
– Успели это прочувствовать на себе?
– Я говорил, что у меня нет в окружении белорусов. Отчасти единство чувствуется, когда ты делаешь репосты или выражаешь свое мнение. Вот в эти моменты идет большая поддержка. Тебе пишут, благодарят. Говорят про уважение и гордость от того, что человек не боится высказать свое мнение.
* * *
– Многие белорусские спортсмены подписали петицию против насилия и за честные выборы.
– Там есть люди, которые очень зависят от государственной поддержки. Они как никто другой понимают, чем рискуют. Могу только снять перед ними шляпу.
– Вы пока не подписали. Почему?
– Мне нравятся не все пункты, которые в ней есть. Поэтому пока не хочу подписывать.
– Какие пункты?
– Не хочу это обсуждать. Разговаривал с друзьями об этом, сам долго думал. Пока не хочу озвучивать и подписывать.
– Они существенные?
– Ну как сказать... Для меня он один, но очень веский.
– Понял. Давайте поговорим о давлении на спортсменов, подписавших эту петицию.
– Это неприятно. Особенно учитывая, что люди просто высказали свое мнение. Но мне кажется, что когда человек решается на такой шаг (подписать петицию – Tribuna.com), он морально и мысленно готовится к такому. Понятно, что я осуждаю давление. Какое может быть давление, если люди просто высказывают свое мнение? Такое чувство, что мы начинаем жить, как в романе «1984», где за инакомыслие человека вычеркивали. Это же ненормально.
Как на это реагировать? Это система, в которой каждый давит на каждого. Всё идет сверху и дальше по цепочке. Люди боятся за свое место.
– Как отреагировали на арест Елены Левченко?
– Как и все, был в шоке. Обсуждали это с ребятами из команды. За два месяца, что я рассказываю им истории о Беларуси, они уже мало чему удивляются. Всё воспринимается так: «Ну, блин. Ну, капец». Плохо, что именно так всё воспринимается и плохо, что всё это продолжается.
– Затем была шумная история с «Витязем», гандболисты которого отказались выходить на игру с «Машекой» в знак протеста. В итоге клуб сняли с чемпионата. Ожидали такого поворота?
– Если честно, не особо вдавался в подробности этой ситуации. Не знаю, как там законодательно все правильно или не правильно.
Но вообще решение не выходить на игру и последствия показывают, что если ты один, то ты ничего не можешь добиться. Вот если бы это сделали все команды, было бы всё иначе. Федерация не смогла бы отстранить всех. И разговор был бы другим. А когда ты одиночка, тебя просто раздавят.
– Если бы «Витязь» обратился к другим клубам с предложением бойкотировать чемпионат, они поддержали бы?
– Не знаю, что могло бы быть...
– Вы представляете себе ситуацию, что клубы согласились?
– Нет. Не представляю, что такое возможно. Факторов много. Не знаю, как можно объединить всех. У каждого свое мнение. Кого-то же всё, может быть, и устраивает.
– Думали над тем, чем закончится это противостояние?
– Не люблю предполагать и загадывать. Никаких прогнозов. Просто каждый будет надеяться на лучшее в своем понимании.
– А на что надеетесь вы?
– Надеюсь, что всё прекратится, что не будет насилия и людей начнут слушать.
Фото: handballfast.com
