Топовый гребец, сжегший после выборов корочку заслуженного мастера спорта, – о коллегах, которые за Лукашенко, и фекальной теме на Окрестина

Ходил на протесты, прятался в чужой квартире.

Демьян Турчин известен как участник мощного белорусского квартета байдарочников. В экипаже с Романом Петрушенко, Алексеем Абалмасовым и Вадимом Махневым дважды становился чемпионом мира, четыре раза выигрывал чемпионат Европы. Гребную карьеру Турчин закончил в 2010-м в 25 лет, после чего не остался в спорте, а увлекся йогой и остеопатией – лечением при помощи рук. Практикует Демьян уже больше 10 лет. О том, как спортсмен пришел к себе сегодняшнему, он рассказал Андрею Масловскому. Но сперва поделился мыслями об актуальных событиях в стране – о выборах, протестах и письмах спортсменов. Честное он подписал сам, а провластное – почти все его бывшие партнеры и тренеры.

– Как узнали о письме за честные выборы и против насилия?

– Меня кто-то добавил в чат, где говорилось о том, что спортсмены подписывают такое письмо. Прочитал его и подписал без каких-либо раздумий. Ребята там писали, что могут быть проблемы, но я ни о чем таком не думал. Что такого в том, чтобы поставить подпись? Но оказалось… Буквально через пару дней пошла движуха – Минспорта изучало списки и требовало проверить всех, кто уже подписал.

Сразу же сам позвонил на работу – я в Доме гребли ремонтировал лодки: «Тут такое дело. Я подписал письмо». – «Список к нам пришел. Тебя там нет. Чего паришься?» – «Завтра появлюсь». Там что-то покумекали и сказали, чтобы приезжал за документами.

– Так просто уволили?

– Да. Я проблем никаких не хотел. Проблем директору или кому-то еще не хотел. Поэтому и согласился.

– Звучали слова: «Ну, ты же все понимаешь?»

– Нет. Говорили только, что всех начали трясти. Но я фактически сработал на опережение. Поэтому меня не стали щемить, а уволили. И даже помогли с выплатами за неиспользованный отпуск.

– Потеря работы стала проблемой?

– В какой-то степени. Но в то же время какой-то груз с плеч даже свалился.

– Какие настроения царили в Доме гребли прошлым летом?

– Я старался не цеплять там никого по поводу выборов и политики. Даже когда вышло провластное письмо и я увидел в нем почти всех сотрудников (даже моего первого тренера), ни у кого ничего не спрашивал. С тренером нормально общаемся, но эту тему не трогаем вообще. И я даже не знаю, автоматом он попал в этот список, заставили ли его или он по убеждениям. Не хочу спрашивать и мусолить эту тему.

У меня там [в Доме гребли] папа и мама работают. Их позиция изначально была такой, что нечего туда лезть. Самое интересное, что родителей среди подписантов [провластного письма] нет. Не спрашивал, как так вышло.

Не знаю, насколько активно родители пользуются ютубом и телеграмом. В деревне у них телевизор есть. Пару раз приезжал к ним. Телевизор фоном идет, ты слушаешь, смотришь и думаешь: «Может, это ты дурак?» Просто когда смотришь телевизор, то все хорошо. А потом посмотришь, что называется, в окно и понимаешь.

На выборы, я кстати, сходил. Первый раз в жизни. Наверное, как и очень многие белорусы. Раньше как было? Собираешься с друзьями и знакомыми после выборов, спрашиваешь: «Голосовали?» И только собираешь ответы: нет, нет, нет. Ну и хрен его знает. Может, большинство за него и голосовало. Какая-то такая уверенность была. А тут очередь на участке, огромное количество людей с белыми ленточками.

– Почему решили пойти голосовать?

– Видно было, что народ поднялся и собрался. В смене власти же нет ничего плохо. И я подумал, что было бы неплохо попробовать при другом президенте пожить. Чтобы было как-то по-другому.

Помню, когда был спортсменом, наши президентские стипендии были в районе 5 тысяч долларов. Тогда не голосовал. Хорошая зарплата, все хорошо. А если президент поменяется, может, и стипендии поменяются. Придет новый человек и скажет: «Чего вы по пять тысяч получаете. Давайте-ка по тысяче». Помню, в 2010-м когда во время выборов была буча, позвонил жене и сказал, чтобы сидела дома. Она у меня в 2006-м ходила на митинги. Вот и решил немного предостеречь. А сейчас решил, что надо делать выбор.

На участке наблюдал интересную картину. Молодой пацанчик с родителями пришел. Они вышли из кабинки и подошли к урне. Заметил, как у них тряслись руки и им было страшно складывать бюллетень гармошкой у всех на виду. Скажу, мне самому было немного страшно показывать, что я сделал также. Пока голосовал, прошло около 10 человек. И все складывали бюллетень гармошкой.

У меня была какая-то иллюзия, что посчитают нормально. Знакомый на предыдущих выборах был председателем комиссии. И он мне как-то говорил, что Лукашенко побеждает без фальсификаций. Большинство набирает без вопросов.

– После этих выборов встречали его?

– Нет.

– Как узнавали о том, что происходит после выборов?

– Не особо и узнавал. Доходили какие-то новости и все. 12 августа у меня был разговор с другом. Он спросил, почему никуда не хожу. Ответил, что не хочу бегать от ОМОНа и не хочу закидывать ОМОН. Пускай все это будет без меня. И даже как-то отговаривал его от походов, а друг говорил, что не может смотреть на себя в зеркало, когда такое происходит. И ходил. А потом, когда появился интернет, я увидел, что там происходит на самом деле и офигел. Набрал ему, чтобы извиниться и сказать, что он все делает правильно, но он был уже недоступен.

– Не повезло.

– Да, его хапнули и почти двое суток били на Окрестина. Он вышел синий, но с благодарностью к людям, что поднялись.

Он пошел на женскую акцию: носил воду девчонкам, убирал потом мусор, а после ее окончания пошел к метро. Там оказалось закрыто, и он пошел к следующей станции. Там тоже закрыто. В итоге решил пойти домой пешком. Вышел на площадь, а там по периметру омоновцы стоят. Один глянул на него и не обратил внимания. Друг и пошел спокойно, а силовики переглянулись и к нему. Остановили, стали задавать вопросы, приподняли рукав, а у него бепая ленточка – и скрутили. А в рюкзаке и нож был, и газовый баллончик. В общем, дубасили его прилично.

– А как он так вышел через два дня?

– Не знаю. Его походу даже не оформили. Просто продержали на Окрестина, продубасили и все. Говорил, что у них там какая-то особая фекальная тема. Бьют людей так, чтобы обосрались. Видимо, какая-то техника: бьют по ногам, а потом в анус суют [дубинку]. И как-то расслаблялись мышцы – и все. Говорит, что у ОМОНа была даже задача, чтобы каждый обосрался.

– На ваш взгляд, почему до сих пор не возбуждены дела по фактам насилия?

– Основная масса народа проголосовала против. [У Лукашенко] нет поддержки. За ОМОН только и держится. А если кого-то из них накажут, то все – за него никто не вступится.

– Супруга не порывалась пойти на акции?

– Старшая дочь хотела. Ей 20 лет. Какое-то время мы ее сдерживали, но потом на какую-то женскую акцию они выбрались вместе, чтобы как-то разрядить обстановку. А сама жена [отдельно] не ходила. Мы пошли по восточному пути: медитации и так далее. Мастер, у которого мы учимся, живет в Киеве. Он сразу сказал, что всех посадят и побьют. Все бессмысленно. Вообще он говорит, чтобы мы убили Лукашенко в себе, и тогда не надо будет с ним бороться.

– Мне кажется, это напоминает уход от проблемы.

– Это скорее психологическое разрешение.

Я на акции тоже ходил. Первые мирные пропустил. Там народу много ходило. Все было нормально. А потом, когда пошло на спад, я вышел за то, чтобы этого спада не было. Точка невозврата была уже пройдена и мне хотелось, чтобы все побыстрее закончилось, а не растягивалось на год-два. Ходил, чтобы поддержать. Даже как-то с дочкой были. Побегать пришлось.

Когда на Кальварийской неплохо гоняли, когда в жопу толпы заехал водомет. Бежали по дворам, а народ кричит с окон номера квартир. Нас даже в одной из них на несколько часов приютили.

– Страшно было?

– Не очень. Мне было страшно до акции. Думал, что когда будут столкновения и я дам ОМОНовцу подзатыльник, то потом меня вычислят и посадят. А этого не хотелось. И у меня были определенные ожидания от столкновения. Но по факту, когда водомет заехал, все начали бежать. И даже не было мысли остановиться и что-то делать :).

– Какое событие вас потрясло больше всего?

– Я начал выходить на акции после акта самосожжения в Смолевичах. Не знаю, что там у человека было в голове, но, мне кажется, политическая ситуация сыграла немаловажную роль. У меня был ужас. Человек сгорел, а я боюсь дубинкой получить.

Я, кстати, еще в августе записал видео – спалил удостоверение Заслуженного мастера спорта. И текст написал даже. Видели?

– Нет.

– Когда 12 августа увидел, что происходило, решил что-то сделать. Ходить на акции тогда не хотелось. Ну и подумал: пойду, хотя бы удостоверение сожгу. Написал текст, выложил в интернет, но он особо не выстрелил.

Но когда я подписал письмо, люди, видимо, стали гуглить кто я, и просмотры резко пошли вверх. Сотня лайков за час. А потом началось: тот пропал, этого забрали, и я сильно испугался. Видео не удалял, но скрыл. Началась паника немного. Думал, что нужно садиться в машину и гнать куда-то в Россию. Чуть не уехали с женой.

– Почему решили сжечь удостоверение?

– Раньше была гордость, что президент его вручил. Это было приятно. Но после таких событий…

– Какой была реакция на видео?

– Да не было ничего такого. Его тысяча человек посмотрело где-то. Мне казалось, что все тихо прошло, но оказалось, что по знакомым из уст в уста передается. И многие знают. Не ожидал.

В гребном мире тоже было все спокойно. Хотя [Марина] Полторан на меня была подписана, но вроде отписалась. Да и я, собственно, от нее тоже. Я не особо контачил с кем-то из команды. С Мариной на Европейских играх трохи потрындели, и после этого я на нее подписался.

* * *

– Ваши бывшие партнеры по экипажу в четверке Вадим Махнев и Алексей Абалмасов подписали провластное письмо.

– Подписали? Ну, Абалмасов, наверное, первым был :). И это вполне нормально для него.

– Почему?

– Он же в спорте остался. Тренирует.

– Разочаровались в них?

– Ну, как сказать… Неприятно, конечно. Я мог понять их позицию раньше, когда зарплаты были хорошие. А сейчас спортсмены получают в районе полутора тысяч. Это меньше, чем у рядового айтишника. За что ты держишься?

Если честно, мы с ребятами не особо контачили после того, как я закончил. Да и во время карьеры тоже. На сборах жили и проводили время вместе, но как только возвращались домой, не встречались. Мог только с Ромой Петрушенко на рыбалку съездить. Он толковый рыбак. Все подготовит так, что тебе останется только забросить и ждать. А если что-то пойдет не так, все тебе переделает.

– Не хотели связаться и узнать, почему они так поступили?

– Я даже у своего тренера не хочу спрашивать, а интересоваться у ребят… Не хочу тему поднимать и что-то доказывать.

– Главный тренер национальной команды Владимир Шантарович тоже среди подписантов провластного письма.

– В какой-то степени это ожидаемо. Не подписываешь письмо – пошел нафиг. А ему важно его место. Не хочет уходить – вот и все. Но не думаю, что Шантаровичу политика интересна. Он занимается своим делом. И мне кажется, ему даже все равно, кто там наверху.

– Рассказывали, что сразу после выборов он собрал всех своих подчиненных и сказал, чтобы молчали и не раскрывали рта. Мол, если кто-то хочет поговорить, завершайте карьеру и говорите. Это на него похоже?

– Я такое тоже слышал. Допускаю, что он сильно не распылялся на эту тему. Агитация не сильная, но строгая.

Я бы не сказал, что он жесткий. И в этих его словах я ее [жесткости] не чувствую. На одной Олимпиаде познакомился с художницей. Их Лепарская – тиран вообще. А Шантарович спокойный. У него есть власть, сила. Он говорит спокойно, но ты выполняешь все почти беспрекословно. Мне кажется в спорте все так построено.

Какой-то диалог [когда я выступал] был, наверное, только у Шантаровича с Петрушенко – своим воспитанником. Да и то не сильный. Они могли посовещаться, что-то обсудить, но не были корефанами. Постоянно звучало такое: «Если что-то не нравится, идите в народное хозяйство».

– В чем секрет его успешности?

– Он любил повторять, что человек – такая скотина, которая привыкает ко всему. Первые пять лет тяжело, а потом нормально.

Но я как тренер никакой и мне трудно давать ему оценку. Я даже себе это представить не могу. Надо какие-то задания придумывать, анализировать. А я… Когда приезжал со сборов и мне говорили «Работай по самочувствию», впадал в ступор. Как только это слышал, не знал, что делать. Поплаваю, как уточка, – и домой. Когда есть задания, границы, нормы, которые нужно делать, я работаю. Но если задания нет, я не могу тренироваться. Поэтому мне трудно его оценить. Я не знаю, в чем его секрет. Мотиватор хороший? Может быть.

Скажу только, что я точно ходил у него в любимчиках. Мой дед – тоже гребец – в свое время открывал школу гребли в Мозыре. Наверняка, они пересекались и знали друг друга.

Меня однажды сняли с президентской стипендии. Я всегда был таким халявщиком по части тренировок, но тут начал пахать. Шантарович увидел и сказал: «Бабки получал – нифига не делал. А сейчас ничего не получаешь, а фигачишь. Это мне нравится» :).

* * *

– Решение закончить карьеру далось легко?

– Относительно. На протяжении пары лет у меня была какая-то странная ситуация: не мог тренироваться. То мозоль натру на руке, то какой-то прыщик выскочит на заднице. Едешь не спеша – все нормально. Как только выходишь на максимальные обороты – невыносимо. То заболею, то ногу натру, то руку, то что-то выскочит, то снова заболею. И я стал задумываться над тем, что что-то происходит. Почему постоянно что-то не дает тренироваться в полную?

Потом я понял, что устал от экипажа. Я не был сильным гребцом, порой мог в финал в одиночке не попасть, но меня держали. И в команде, наверное, кто-то точно обижался. Я ведь сидел в лодке, которая побеждает. Иногда меня выкидывали, конечно. Так, например, на Олимпиаду в Пекин не поехал, а парни выиграли. Было обидно :). Вообще, пару лет после завершения карьеры было тяжело смотреть на успехи парней. Мне же хотелось думать, что без меня они ничего не смогут, а оказалось, что я не незаменимый. Но спустя какое-то время мне вообще это все стало неинтересно.

В общем, устал от экипажа и перешел в одиночку. И начал продавливать своего первого тренера, чтобы мы работали с ним, а не в национальной команде. Хотелось тренироваться спокойно. Он долго не соглашался, но я давил и в итоге продавил. И когда он согласился, у меня что-то щелкнуло – и я понял, что вообще не хочу грести. Это было за несколько дней до старта на Кубке Беларуси.

Есть такие психологические приемы – «расстановки по Хелингеру». За день до старта Кубка решил сделать такие расстановки. Не знаю, какой эффект мне дала сама расстановка, но беседа с расстановщицей повлияла точно. Перед началом она спросила: «Зачем ты гребешь?» – «Чтобы выиграть Олимпийские игры». Нормальный же ответ, вроде, но она продолжила: «А зачем тебе выигрывать Олимпийские игры?» Я задумался. Присел, долго думал и сказал: «Чтобы деньги заработать». – «А зачем тебе это?» И все: я поплыл. Понял, что дальше грести бессмысленно, хотя и олимпийские перспективы открывались. На чемпионате мира занял четвертое место. Нужно было годик потренироваться, взять лицензию и все. В итоге решил для себя, что если выигрываю 200 метров сейчас, то остаюсь.

На дорожке буйки стоят через каждые 12,5 метров. Стартанули, я сфокусировался на буйках с левой от себя стороны и пошел работать. Ориентировался на последний буй. Но так вышло, что с левой стороны почему-то последнего буйка не было. Был только предпоследний. В итоге я финишировал, поворачиваюсь и понимаю, что это не финиш. Грести бросил только я, а остальные работают. В итоге стал только четвертым. Если бы не этот казус, может быть, и выиграл бы. Но, скорее всего, проиграл бы Роме все равно.

Вышел из воды и говорю тренеру: «Всё, я – всё». Он смотрит на меня: «В смысле?!» Тут же звонок маме, которая при встрече устроила взбучку. В итоге мне месяц звонили и уговаривали. Все думали, что я перегрелся и вернусь. А мне так кайфово стало: впереди лето, тепло, не надо ничем заниматься. Спокойная жизнь. И у меня даже не было каких-то сожалений и желания вернуться.

Вскоре после этого разговаривал с крупным финансовым директором, и он меня ошарашил тем, что спорт стране не нужен. Я пытался было возразить, а он: «Вы ничего не создаете, ничего не делаете, а только тратите деньги». Для меня это мнение было весомым. Задумался – ведь это действительно так. Спортивные объекты, инвентарь, сборы – это же сумасшедшие деньги. И у меня [сознание] чуть-чуть приоткрылось.

Вообще спорт очень ограничивает людей. Я сотни раз летал на самолетах и после спорта побывал в забавной ситуации. Мне надо было куда-то лететь, а я не мог сообразить, как билет покупается :). Сотни раз был в аэропортах, но не знал, куда идти и что смотреть. Обычно же как: привезли, посадили в самолет, завезли в гостиницу, сказали во сколько отбой, тренировка – и все. Когда вышел из спорта, понял, что моя прежняя жизнь – это детский садик.

– Думали, чем будете заниматься?

– Еще пока гонял, постоянно задумывался над этим. Но пока ты в спорте, твои мысли очень узкие. Приехал со сборов на несколько дней. Тебе нужно и дела поделать, и встретиться с кем-то, и в бар сходить. Время прошло. Отпуск начался – сессию сдай, съезди отдохнуть и снова на сборы.

Помню, мечтал, когда греб, что когда закончу, сяду с пивом на трибуне и буду смотреть соревнования без нервов, а не пребывать в постоянном стрессе. Выиграл чемпионат мира, получил стипендию – месяц спокойствия, а потом начинается сезон… И ты на нервах от того, как подготовишься, будет ли результат и, соответственно, деньги дальше. И так по кругу.

В какой-то момент стал понимать, что чем раньше закончу, тем больше шансов что-то новое начать. Я ушел в 24 года.

– Когда появилось увлечение йогой?

– Чтобы вы понимали, это йога мантр и символов, а не упражнения. Впрочем, сейчас задумываюсь и над этим. Тело-то уже не то.

Когда с женой познакомился, начал читать книги и очень сильно про жизнь задумался. Понял, что нужно идти в сторону восточного пути. Однажды в книге прочитал, что на зов всегда будет ответ. Если позвать мастера, он тебя сам найдет, из-под земли достанет и научит.

С женой поехали в лес, разошлись в стороны и мысленно позвали мастера. Ну и дальше началась цепочка событий, которая привела к тому, что через неделю мы оказались в Карелии на Ладоге у мастера.

– Ого!

– В Минске пошел к женщине, которая что-то мне там чистила. Ее дочка занималась нумерологией, и она написала десять листов, чем бы я мог заниматься. Пролистал их – ничего не зацепило. Но на последнем листе были набросаны слова: звезда, солнце, Пушкин и так далее. Вроде и от балды, но как ключи, подсказки к другому слову. Читал их, читал – и тут в мозгу все сложилось: Карелия! Собрались и поехали. По пути разговорились с человеком, который ехал к мастеру по кунта йоге. Ну и поехали с ним. Четыре года мы чуть ли не каждый месяц ездили к мастеру.

Мне была интересна тема мантр, но после спорта было очень сложно. Я пару лет не мог проникнуться. Сидишь в кругу, поешь мантры, смотришь на других: кто-то плачет, кто-то воодушевлен, а я как дурак – пуст. Мастер спрашивает у людей, все ему рассказывают о впечатлениях, а я отвечаю, что ничего нет. И так два года. Однажды мастер подходит: «Ну, что у тебя?» – «Ну вы же знаете». Он смеется: «Я же вижу, что у тебя все происходит». Прошло еще немного времени – и все, открылось! Совсем другое мышление, другая жизнь. Раньше в голове параллельно шло семь мыслей, между которыми мог только переключаться. Никак не контролировал, что делает мозг. Но потом побочных мыслей становилось все меньше и меньше. Сейчас я там один и думаю, как хочу.

А я, если честно, ожидал, что у меня будут картинки и космос, а по факту просто поменялось мышление. А вот когда пошел на кундолини йогу – это «йога наркоманов» из-за активного дыхания – там картинками завалило просто :).

– Чему вас научила йога? Терпению?

– Этому спорт учит :). Раньше стресса было много. Сейчас спокойней стал. Пожалуй, это.

– Остеопатией увлеклись параллельно?

– Мастер как-то сказал, что вся наша духовность – говно, если не помогать людям. Он занимается лечением руками, и я захотел тоже. Сперва обучал он, а потом я стал посещать специальные семинары. Окончил еще и курсы массажа. И даже начал практиковать, но массаж – это такая тема, когда ты с каждым человеком делаешь одно и то же. И по факту, если человек пришел с болями в спине, спина продолжает болеть. А остеопатия решает эти проблемы. Когда понял это, массаж забросил.

Стал задумываться о том, что надо идти бизнес делать. Пошел грузчиком устраиваться.

– Грузчик – это не совсем бизнес.

– Я хотел пойти с низов вверх по карьерной лестнице. Но когда мне трижды отказали, задумался. Сперва не взяли в «Грин», потом еще куда-то, а третья история вообще странная. Шел мимо «Виталюра», увидел на дверях объявление, что требуется грузчик. Зашел: «Вам тут грузчик нужен». Заведующая: «Нет, не нужен». – «Ну, как? Смотрите объявление». – «Нет, грузчик не нужен». Вышел оттуда и даже расплакался. А потом знакомая позвонила: «В салоне нужен остеопат. Хочешь?» Я и пошел.

– Наши люди готовы к остеопатии?

– Иногда считают, что это шарлатанство. Чаще всего к нам приходят, когда по больницам находятся. Отчаются, разочаруются – и к тебе.

Мне нравится, когда после моих сеансов, человеку становится лучше. Причем не только физически, но и духовно. Прошла грыжа – это хорошо. А когда ты поговоришь с человеком, и у него в жизни что-то изменится, еще лучше. Это интересно.

Фото: из архива собеседника.