«3 августа перенес инфаркт, 31-го – возглавил федерацию» Первый совместитель во главе БФФ

В совместном проекте Tribuna.com и букмекерского клуба «Олимп» экс-президент БФФ Григорий Федоров рассказывает о пришествии в федерацию, резонансном суде с «Прессболом» и о том, как дважды удалось спасти Беларусь от санкций УЕФА.

27 мая 1998 года президент Александр Лукашенко в своей резиденции принимал высоких чиновников страны. На повестке дня было состояние дел в футболе. Особенно первое лицо волновал динамовский вопрос. Лукашенко очень хотел забрать «Динамо» у Хвастовича и вернуть клуб государству. На собрании досталось всем. А президент Белорусской федерации футбола Евгений Шунтов услышал из уст Лукашенко следующее: «Вы чем, господин Шунтов, там занимаетесь? Вы что, думаете, я за вас работать буду? Пока будет идти совещание, вы сами напишите заявление. Не умеете работать – идите на пенсию. До пенсии далеко – просите другую работу. Я вас десять раз предупреждал. Видите ли, сидят там и думают, кому бы еще братьев каких-то продать. (…) И спокойно вы сидеть не будете. (…) Да у нас в самом худшем колхозе нет такого отношения к крестьянам, как у вас к этим талантливым людям!» В тот же день Шунтов написал заявление об увольнении.

Слова Лукашенко и поступок Шунтова моментально стали предметом внимания УЕФА. Реакция европейских футбольных чиновников была категоричной: если давление государственных властей на футбольные не прекратится, к Беларуси будут приняты самые жесткие меры. А это не только исключение клубов из еврокубков и отстранение сборной от квалификационных соревнований, но и приостановка членства БФФ в УЕФА и ФИФА.

Исполком БФФ отставку лидера не принял, но Шунтов был непреклонен. В качестве реакции на происходящее УЕФА заморозила все проекты по финансовой помощи Беларуси. Переписка футбольных функционеров из Европы и вице-премьера Заметалина продолжалась почти два месяца. Первые настойчиво интересовались, оказывалось ли на президента БФФ давление. Второй все отрицал, но кто ему верил? Надвигалась катастрофа. От полной изоляции страну спасла дипломатия Шунтова. Евгений Феликсович как-то убедил европейских боссов, что никто на него не давил, и что он уходит с поста президента действительно по собственному желанию. УЕФА дала добро на избрание нового главы футбола Беларуси, отчетно-выборная конференция была назначена на 31 августа 1998 года. Вскоре появилась информация, что главным кандидатом на пост является председатель Государственного комитета по авиации Григорий Федоров. Это был первый чиновник высокого ранга, которого государство сватало на высокий пост в сфере спорта. Так в Беларуси был задан тренд, который в силе до сих пор.

Для справки.

Григорий Федоров родился 24 июня 1952 года в Червене.

С 62-го по 69-й занимался футболом в червеньской ДЮСШ. Затем выступал за минский «Трактор», привлекался в дубль минского «Динамо», в армии играл за «Звезду» из Петродворца. С 69-го по 73-й с перерывом на службу в армии работал слесарем механосборочных работ МТЗ; с 73-го по 75-й учился в Сасовском летном училище гражданской авиации; в 76-м окончил Кировоградскую школу высшей летной подготовки; в 88-м – Ульяновский центр гражданской авиации стран членов СЭВ; с 75-го по 93-й командовал самолетами Ан-2, Ан-24, Ан-26, Ту-134, Ту-154 Белорусского управления гражданской авиации; в 85-86 годах возглавлял летно-штурманский отдел Белорусского управления гражданской авиации; с 93-го по 95-й – заместитель Министра транспорта и коммуникаций, директор Департамента гражданской авиации; с 95-го по 2000 – Председатель Госкомитета по авиации РБ.

– Известно, что возглавить федерацию вам предложили коллеги, с которыми вы играли в футбольной команде парламента и правительства. При каких обстоятельствах это случилось?

– 3 августа 1998 года у меня случился инфаркт. Я попал в реанимацию. На пятый или шестой день ко мне в палату пришел Юрий Федорович Бородич, возглавлявший тогда Службу безопасности президента. Он справился о здоровье и сказал: «Вы, наверное, слышали, какая ситуация сложилась в федерации футбола. Шунтов ушел – ищут кандидатуру. Вопрос обсуждался, и президент сказал переговорить с вами. Вы человек из футбола…» Попросил время на раздумье. Я действительно футбольный человек. Выступал за минский «Трактор», привлекался в дубль столичного «Динамо». В армии играл за команду «Звезда» Петродворец. Мы даже выиграли Кубок Ленинградской области. Вроде, ничего особенного, но на пути к финалу победили ленинградское «Динамо», игравшее в классе Б союзной лиги. А «Динамо» до этого бахнуло «Зенит». Финал против Кировского училища был напряженным. Основное и дополнительное время завершилось вничью 1:1. Наш вратарь творил чудеса, но категорически отказывался становиться на пенальти. Не совсем умел их отражать – пропускал много. А сменщик заболел. Уговаривали его минут 15. В итоге я взял перчатки и потащил три удара. Может, это и не скромно, но хорошая история не только для меня. Правда, в следующий раз, когда на пенальти встал в ворота, пропустил четыре.

Федоров сидит первый слева

Вскоре после визита Бородича, когда меня перевели в обычную палату, пришли члены исполкома БФФ Евгений Шунтов, Вадим Жук, Юрий Савицкий, Юрий Курбыко и Михаил Вергеенко. Был долгий разговор. Они говорили, что достаточно глубоко изучили меня и попросили, если есть возможность и силы, чтобы я дал добро на выдвижение себя в президенты федерации футбола. В свою очередь они гарантировали всяческую помощь в работе. Я их тоже поблагодарил. И тоже сказал, что подумаю. Но про себя отметил, что мне это интересно и не безразлично.

А накануне выписки из больницы снова пришел Бородич. С тем же разговором. В итоге, я согласился. Вот и получается, что 3 августа был инфаркт, а 31-го – выборы.

– В той правительственной команде играл Владимир Коноплев. Его много на ваших фото. До сих пор дружите?

– Да. Он большой молодец. У Владимира Николаевича хорошо получается управлять федерацией гандбола. И я за него очень рад. Во-первых, сам выходец из этой среды. Понимает и любит этот спорт. А во-вторых, ему удалось создать команду и на площадке, и за ее пределами. Коноплев смог окружить себя людьми, которые с уважением относятся к нему и его работе. И этот круг единомышленников оказался способным решать задачи и выдавать результат в непростой ситуации.

С Владимиром Коноплевым

– Формально вас выдвигала Минская федерация. А оппонентом от БФФ был Михаил Вергеенко.

– И еще один самовыдвиженец (Анатолий Васильченко – Tribuna.com). На встрече с профессионалами в больнице договорились, чтобы меня не нервировать после инфаркта, о таком сценарии: Вергеенко будет альтернативным кандидатом, но перед голосованием снимется. Такие вот тактические моменты. И вот идет конференция. Я выступил с короткой программой. Начинается этап голосования, а Михаил Никифорович не снимается. Все в шоке! Но в итоге открытым голосованием меня выбрали. Кстати, до сих пор не понимаю мотивов того поступка Вергеенко.

С Евгением Шунтовым во время конференции

– Вы с кем-либо в парламентской команде обсуждали положение дел в тогдашнем футболе и критику президента в адрес федерации? Откуда Лукашенко знал, что вам это может быть интересно?

– Никаких пересечений по линии футбола с президентом у нас до этого не было. Я даже с опозданием узнал, что произошли такие события. До того мы пересекались с Евгением Шунтовым. В 96-м или 97-м году он вместе с Хвастовичем пришел ко мне и попросил финансово поддержать предсезонный турнир в Уручье. Меня это заинтересовало, и Госкомитет по авиации профинансировал соревнования. Примерно в это же время мы в Червене организовали соревнования среди ДЮСШ и ДСШ. А до этого создали команду Белаэронавигации. Привлекли туда бывших футболистов: Ивана Жекю, Валеру Мельникова, Сашу Чернухо, Сашу Алексейчикова. И насколько знаю, команда до сих пор существует. И те, кто начинал, по-прежнему поддерживают связи друг с другом.

– Из того, что доводилось читать, казалось, что у вас с Евгением Шунтовым было много разногласий и чуть ли не неприязнь.

– Обманчивое впечатление. Мы очень хорошо общались тогда и общаемся сейчас. После моего избрания многие вели себя странно. Говорили, что его надо убирать из федерации. Я оставил. Более того, выдвинул в очередной исполком. Он был моим советником. Вообще, нездоровой возни было много. Появились люди с различными бумагами, компрометирующими некоторых работников федерации. Взамен продвигали своих, чистеньких. Все эти поползновения строго пресек. Меня судьба вынесла на этот уровень. И у меня появилась возможность отблагодарить футбол и тех людей, которые меня выбрали и доверяют. Многие из них прожили жизнь в футболе. И что, я должен ломать им судьбу? Я сам разберусь, говорю, кто способен и может работать, а кто нет. Я не хочу набрать дилетантов и разрушить все. Мой приход был основан, прежде всего, на принципах «не разрушить» и «не навредить».

Год притирался к специфике. Пытался встряхнуть профессионалов. А они смотрели и говорили: «Товарищ начальник, как скажете, так и будет…» И только тогда, когда я вышел на арену сражаться за объективность критики (имеется в виду суд с газетой «Прессбол» – Tribuna.com), атмосфера поменялась. Люди поверили и начали работать. Обсуждение сокращения высшей лиги с 16 до 14 команд – момент, отразивший сложившиеся доверительные отношения между всеми нами. Мы собирались четыре раза! Трижды исполком и бюро исполкома не принимали решение. Помимо традиционных споров между теми, кто «за» и «против», было и административное давление. Чиновники из областей голосили: «В области не будет футбола!» Они нагнетали обстановку. Но я отдал принятие решения на откуп профессионалам. Сказал: «Как решите, так и будет. Не важно, что идет давление. Вы лучше знаете, что делать. Это ваше детище. Я приму и поддержу». Какие были споры! Я получал удовольствие от искренней профессиональной аргументации. Голосование завершилось ничьей 9 на 9. Мой голос должен был стать решающим, и я проголосовал за сокращение. В БФФ появилась искорка желания работать. Но, считаю, за 4,5 года нашей команде удалось только всколыхнуть интерес к футболу в стране.

– Вы много говорите о профессионалах. Но при этом в новосозданный президиум – второй орган по рангу после конференции, состоящий из 53 человек, из 18 членов, назначаемых президентом федерации, оказалось лишь семеро футбольных людей. Как так?

– Президиум – это определенная политическая надстройка, играющая стратегическую роль. Не более. Этакий прообраз нынешнего попечительского совета. И никого из «людей футбола» я не выкинул на улицу. Ко всем прислушивался.

– В каком состоянии была федерация, когда вы туда пришли? Где искали финансы?

– Мне досталось неплохое наследство от Евгения Шунтова. Понятно, что после развала Союза все оказались на перепутье. Федерация потеряла определенные централизованные источники финансирования. Надо было перестраиваться. Искать форму зарабатывания, создавать новые организационные структуры. Часть финансирования шла по линии Минспорта. Нам удалось это дело улучшить. Во-первых, создавались специальные структуры, чтобы зарабатывать деньги. Во-вторых, мы нашли дополнительные источники из бюджетов УЕФА и ФИФА.

Необходимо было и кадровое обновление. Я столкнулся с тренерской проблемой. Чего скрывать, были люди, передержанные на своих должностях. На их место надо было допускать молодых: Павла Родненка, Петра Михеева, Виктора Сокола и Юру Пунтуса. И сегодня вкруг федерации много толковых людей, дотойных работать в футболе: Иван Жекю, Юра Курбыко, Юрий Антонович Пышник, Анатолий Байдачный, Андрей Зыгмантович. 

Разобраться во всем очень помогла проверка, проводимая компанией «Эрнст&Янг» по решению УЕФА. Это был глобальный аудит всей деятельности БФФ. Подобные проверки были запланированы для всех постсоветских федераций. И в этот момент просто подошла наша очередь. По итогам аудита мы получили глубокую характеристику того, что собой представляет федерация. И какие направления стоит развивать и как это делать. Именно тогда, к примеру, мы начали активно заниматься стандартизацией.

– Во время вашего избрания чиновники УЕФА активно говорили о недопустимости давления государства на Шунтова. Грозили санкциями. Как вы урегулировали вопрос?

– Есть вещи, которые я не имею права озвучивать, чтобы не создавать ненужное напряжение. Но мы с Евгением Феликсовичем много беседовали на эту тему. Мне надо было знать все тонкости, понимать, как себя вести. И я благодарен Шунтову за подготовку и подсказки. Проблема была очень серьезной. И после избрания на меня в УЕФА очень осторожно смотрели. Однако уже через год я стал членом Комитета программ финансовой помощи федерациям Европы. Я был единственным славянином из 11 человек! Это критерий, который, я думаю, много подчеркивает.

– Вашим большим другом стал старший менеджер комитета помощи и взаимодействия УЕФА Эрик Эппле. Когда вы с ним познакомились?

– Он прилетел 30 августа 1998 года на ту самую конференцию, когда меня выбирали. Представители УЕФА всегда присутствуют на подобных мероприятиях. Мы встретились в аэропорту и разговорились. Оказалось, что он тоже авиатор и на этой почве мы сблизились. Еще больше сплотил нас случай с полетом на его самолете. Мы возвращались из Берна в Цюрих и попали в снежную бурю. Я сам как профессионал впервые попал в такую ситуацию на таком самолете. Кругом горы, ночь, валит снег, крылья обледенели, мотор чихает, один из важнейших приборов отказал. Заходим на посадку по дополнительным приборам и просто чудом производим посадку. Я и сегодня с содроганием вспоминаю тот полет. Нас в УЕФА сделали героями. В журнале посвятили два раздела! А здесь «благодаря» «Прессболу» пытались очернить. Вообще, на суде интересный случай произошел. У газеты оказалась видеозапись того полета. Я просил своего помощника заснять все на видео. Дал ему свою камеру, а потом забыл забрать. И он передал запись в газету. «ПБ» обвинял, что, посадив самолет, я нарушил международные правила. Я действительно не имел права управлять судном, но что делать, если Эппле в таких условиях никогда не летал? На суде меня начинают допрашивать как я, министр авиации, допустил такие нарушения. А у «Прессбола» был молодой адвокат. Константин Белов, если не ошибаюсь. Хваткий парень. И в какой-то момент он встает и обращается к судье с просьбой снять этот вопрос. Что там началось! Новиков, Бережков закричали: «Прекратите, мы сами!». А он невозмутимо: «Я веду это дело, и я прошу снять этот вопрос. И уточнил: Федоров – один из лучших гражданских пилотов Советского союза. И этот вопрос не относится к футболу». Все в шоке! А оказалось, у него отец был командиром эскадрильи в Мачулищах. И когда он узнал, что сын «строит» летчика, объяснил, что в таких ситуациях героями делают, а не судят. Это, кстати, также пример порядочности и профессионализма.

– Личные знакомства помогали как-то федерации и футболу?

– Конечно! Например, установка искусственного обогрева футбольного поля на «Динамо». Когда в марте 99-го играли со Швейцарией, мне пришлось как руководителю авиации использовать вертолеты – сушить газон. Но оказалось, это ничего не дает! Первое время было, действительно, сухо. Но из-за системы капилляров через 2-3 часа вода поднялась наверх, и снова было болото. Инспектор со стороны УЕФА Рудольф Батя со скрипом дал добро, но это была не игра… Кошмар. И тогда Эрик Эппле помог решить вопрос с подогревом. Хотя до этого мы пытались неоднократно. Стоило все порядка 400 тысяч долларов. Под полем проложили 50 километров труб. И через два года к игре с Норвегией зеленый газон появился всего за 24 дня.

Еще пример. С 2005 года я являюсь генеральным директором представительства швейцарской компании «АСпорт» в Москве. Это тоже пас Эппле, но уже лично мне. После того, как я расстался с футболом, он пригласил меня в Москву. Положил на стол три стопки с бумагами (это оказались уставы предприятий) и сказал: «Я хочу, чтобы ты возглавил одну из этих компаний». Это жест капиталиста, за который я ему буду благодарен всю жизнь.

– В 1998-м году разгорелся еще один скандал, касающийся огосударствления минского «Динамо». Как в УЕФА реагировали на то, что в еврокубках и чемпионате сначала участвовал один клуб, а потом его, по сути, сменило новое юридическое образование?

– Это сложный вопрос. Меня даже немного подставляло руководство нового «Динамо», заявляя, что БФФ не может разобраться с этим. Но ведь что старое, что новое «Динамо» – это хозяйствующий субъект. Мы не имели права вмешиваться в их финансовую деятельность. В общем, УЕФА тоже достаточно жестко вело себя в этом отношении. Во-первых, заморозило выплату в 300 тысяч долларов, полагавшуюся клубу Хвастовича. Так как не знала, куда и кому пересылать. Во-вторых, стоял вопрос об исключении всех наших клубов из еврокубков до разрешения этого конфликта. Я лично ездил в Ньон, чтобы разобраться. И только благодаря Эппле конфликт удалось сперва приостановить, а затем и уладить. Дело в том, что именно он курировал эти вопросы и мог слегка остудить ситуацию.

– Хвастович говорил, что вы не отвечали на его запросы и не прилетели на примирительную встречу, организованную УЕФА.

– Я уже не помню таких подробностей. Но с Хвастовичем пересекался всего два раза. Один из них тогда, в 96-м, когда он с Шунтовым пришел просить помочь с проведением турнира. А вообще, мнение о нем у меня сложилось позитивное. Человек пришел в футбол со стороны. Занялся не совсем свойственным себе делом, вкладывал деньги. Почему я должен к нему относиться негативно? Другое дело, как у него получалось.

– Почти весь первый год вашего президентства в «Прессболе» критично высказывались на ваш счет. Обвиняли, что семья паразитирует на футболе. Причем под семьей подразумевали не только, к примеру, вашу дочь, которая летала с вами в Токио, но и коллег по футбольной команде. В ответ вы обратились в суд. Требовали 65 миллиардов рублей–почти 200 тысяч долларов.

– Там была не только критика. Был беспредел и хамство. Я считаю, некоторые вещи недопустимы. И я тому же Бережкову, когда он пришел ко мне с определенной грязью, которой хотел полить уважаемых в футболе людей, сказал: «Иди в прокуратуру! Я здесь сам разберусь». А потом, оказывается, в БФФ надо было кого-то устроить. И пошли на меня накаты: такой, сякой. Требовалось реагировать. Считаю, монополия, которую устроил «Прессбол» в то время, была недопустима в принципе. Она не помогала, а разрушала. Да, некоторые пребывали в состоянии эйфории оттого, что могут давить кого хочешь. Потому мне надо было ответить на вызов и необъективную оценку деятельности БФФ.

Федоров (спиной) вместе со своим адвокатом и адвокатом газеты «Прессбол» (справа)

В прессе тут же поднялась волна возмущения, что я хочу закрыть уважаемое и профессиональное издание. Но те деньги, которые я требовал от «Прессбола», я планировал отдать журналистам газеты. А лично мне должны были только Бережков и Новиков.

Что касается дочери, раз уж приведен этот пример, то она, действительно, летала со мной в Токио. Но, во-первых, в качестве переводчика, так как в совершенстве владеет английским и французским языками. Ольга обучалась в Европе юридическому делу в спорте. Обучалась под эгидой ФИФА, а затем работала при МОК в Лозанне. А во-вторых, я как человек из авиации имел бесплатный пролет в любую точку мира вместе с членом семьи. Взяв ее, я сэкономил для федерации 12 тысяч долларов. Это, наверное, не маленькие деньги. И почему-то никто не говорил об этом. Подано все было однобоко. То же самое касается и команды правительства. Разбираться никто не хотел. И с самолетом этим создавали проблемы. Зачем? Если журналисты считали, что своей критикой помогали белорусскому футболу, то это не так.

Судились мы довольно долго. Я выиграл, правда, не по всем пунктам и в меньших суммах, чем хотелось (суд удовлетворил 6,5 пунктов иска из 11 и присудил выплатить 1200000 деноминированных рублей, или почти три тысячи долларов – Tribuna.com). Газета пыталась обжаловать решение суда, но все было ясно. Тогда Бережков пришел ко мне: «Григорий Константинович, мы были неправы, эмоции. Понимаете. Извините…». В общем, говорил хорошо. Я ему рассказывал о критике, что она должна быть конструктивной. Приводил пример, как на ничью в матче сборных Италии и Беларуси в Анконе (1:1) реагировали итальянские газеты. Я ехал на машине из Рима в Вену и набрал газет. Классика критики! Снимаю шляпу. Никакого уничижительного отношения. Одна фраза все скажет: «Тотти, Индзаги, Мальдини, кто вам дал право так играть против белорусов в майке сборной Италии!? В майке чемпионов мира! В стране, где футбол вторая религия! Кто дал такое право!»

В общем, мы урегулировали все вопросы. Я отказался от выплат. Написал письмо, мол, не имею претензий. Газета, кстати, постеснялась об этом написать. А уходя, когда захлопывал дверь, Бережков бросил: «А вы знаете, сколько мы на вас заработали?» Все равно остался осадок после того, как пожали руки.

– Позиция газеты по отношению к вам после суда изменилась?

– Не особо.

Продолжение. В следующей части своего интервью Григорий Федоров рассказывает об интригах чиновников, о том, как привел Малофеева в сборную, и как самого Федорова убрали из футбола.

Фото в тексте: газета «Прессбол», личный архив Григория Федорова

Глава 17. Иван Щекин – самый успешный тренер 90-х