Из «Юности» убрали крутого детского тренера. Вы легко угадаете, в чем он «виноват»

Дмитрий Катаев был готов к увольнению: «В мире есть вещи поважнее денег и работы».

Хоккеисты и тренеры, которые открыто выражают свою позицию и комментируют происходящие в Беларуси события, для нашего спорта большая редкость. Спортсмены и специалисты боятся потерять должности, зарплаты, и потому готовы молча терпеть беззаконие со стороны тех, кто дубинками удерживает власть, репрессии, давление на коллег.

Однако не для всех деньги и карьерные перспективы – самое важное в жизни. Из такого числа тренер Дмитрий Катаев. До недавнего времени специалист отвечал за подготовку команд старших возрастов в столичной «Юности», но еще в августе он поставил подпись под открытым письмо спортсменом за честные выборы и против жестокости. В середине октября Катаев был вынужден покинуть клуб.

Тренеру предлагали отозвать подпись, чтобы жить по-прежнему, но он не согласился, хотя и знал, к чему решение приведет. При этом у Катаева отменная репутация и в тренерском цехе (многие отмечают его тягу к саморазвитию), и среди родителей. Дмитрий уже работал и.о. главного тренера китайского «ОРДЖИ» в ВХЛ, а также входил в тренерский штаб сборных Беларуси U-17 и U-18. В прошлом году активно помогал Евгению Есаулову, которому помог привести белорусских юниоров к невероятному пятому месту на чемпионате мира.

В интервью «Трибуне» Дмитрий Катаев объяснил, почему не стал молчать, хоть и осознавал последствия, а также рассказал, страшно ли ему оставаться без работы.

– В середине октября вы забрали трудовую книжку из «Юности». Расскажите, как прошло ваше расставание с клубом.

– Мне дали ясно понять, что если я не поменяю свою гражданскую позицию, то продолжение работы в «Юности» для меня просто невозможно. Вы знаете, когда я высказывал публично свое мнение относительно событий в стране, когда еще в августе подписывал письмо спортсменов, прекрасно отдавал себе отчет в том, что все для меня может обернуться таким образом. Поэтому такой исход, откровенно, меня не удивил. При этом хочу сказать, что это не инициатива клуба, его руководителей, не они хотели, чтобы я покинул должность. Тем не менее я принял решение написать заявление по собственному. В моем понимании есть вещи, которые намного важнее работы.

– Кто и как вам давал понять, что вы не имеет права работать в «Юности»?

– Об этом, честно говоря, не хотелось бы говорить, потому что в клубе еще работает мой отец. И если я выскажусь максимально откровенно, боюсь, что у него могут быть последствия. Не хотелось бы его подставлять.

– Ставя подпись, вы понимали, какие будут последствия. Не боялись, что ваша гражданская позиция может сказаться и на работе отца?

– Мое личное мнение, то, как я ее [свою позицию] выражаю, априори не может и не должно отражаться на ком-то другом. Я подписывал письмо и, честно скажу, не было ни секунды сомнения, правильно ли я поступаю. Более того, еще до этого шага я открыто, в прессе, выступил против того насилия, которое творится в Беларуси. Могу даже сказать, что сам проявил инициативу и еще в августе высказался в СМИ, никто меня не искал и не заставлял говорить.

Я не мог терпеть то насилие, которое было в Беларуси сразу после выборов. На все это просто невозможно смотреть, не понимаю, как на такое можно закрывать глаза. Поэтому захотелось открыто высказаться. А вообще, подписывая письмо, я так или иначе выразил свою точку зрения относительно всех событий в Беларуси. Это касается и силовиков, и всей политической обстановки в стране. Откровенно скажу, все пункты, все требования, озвученные в петиции спортсменов, полностью поддерживаю.

– Вы подписали письмо еще в середине августа, после высказались, но спокойно работали в «Юности» до середины октября?

– Да, спокойно ходил на работу, тренировал. Более того, никакого давления со стороны своих непосредственных руководителей не ощущал, все было как обычно, спокойно. В сентябре ушел на больничный, просидел там пару недель, а уже в середине октября забрал трудовую.

– Не было у вас разговоров со спортивными чиновниками по этому поводу?

– На самом деле никаких диалогов ни с министрами, ни с чиновниками из Минспорта не было. Скажем так, люди из других структур дали мне понять, что если не отзову свою подпись, то в клубе я работать не могу.

– А когда вам впервые дали понять, что ваши дни в «Юности» сочтены?

– В понедельник 12 октября, а уже три дня я официально ушел из клуба. Ни разу за это время не возникло мыслей, что нужно отозвать подпись, что нужно изменить свое решение, хотя и понимал, что в таком случае велика вероятность того, что могу продолжить работать в «Юности». Просто я такой человек, который не привык изменять своим принципам. Если решил для себя, значит, пойду до конца. Поэтому когда в понедельник меня поставили перед выбором – или забираю подпись, или ухожу из клуба – я просто на следующий день пришел в клуб и написал заявление по собственному. Были, конечно, разговоры и с руководством «Юности», но подробности пусть останутся в секрете. Если бы имел какие-то претензии к клубу, к директору, то, безусловно, не стал бы молчать, все бы высказал. Но в моем случае ситуация немного другая, и, как я уже говорил, «Юность» не была инициатором моего увольнения. В любом случае, что бы ни происходило, я своего решения не собирался менять.

– Много потеряли в финансовом плане, уйдя из клуба?

– Сколько бы не потерял, чего бы не лишился, но, по-моему, в нашем мире есть вещи поважнее денег. В первую очередь спокойствие.

– Как коллеги, молодые хоккеисты реагировали на ваш поступок?

– Со спортсменами о таком никогда не разговаривал, мы не поднимали какие-то политические темы на тренировках, не обсуждали гражданскую позицию друг друга. Приходя на работу, старался концентрироваться исключительно на хоккее. С коллегами же, безусловно, общались, обсуждали ситуацию в стране. Сходились во мнении, что она, мягко говоря, непростая. Но не спорили, просто каждый понимал, что у каждого должно быть свое мнение, и каждый в праве делать выбор, как его преподносить, как его выражать.

– В такой обстановке легко было сосредоточиться на работе?

– Я в любой ситуации стараюсь оставаться профессионалом, поэтому, когда приходил на тренировки, старался отключаться от всех событий, что происходят в Беларуси, чтобы занимать голову исключительно хоккеем.

– Вы получили больше поддержки от коллег или были те, кто пытался вас переубедить, может, осуждал?

– А на самом деле в чьей-либо поддержке, в том числе в нынешней ситуации, я не нуждаюсь. Или, скажем так, не требую, чтобы кто-то хвалил меня за проявление гражданской позиции, одобрял мой шаг. С другой стороны, могу сказать, что критики в свой адрес или осуждения после того, как подписал письмо, ни от кого в хоккейном мире, от коллег вообще не слышал.

***

– Вы сейчас являетесь одним из немногих, кто в белорусском хоккее не побоялся высказать свою гражданскую позицию. Почему, по-вашему, молчат многие другие, в том числе игроки?

– Как уже сказал, все мы имеем право высказываться или молчать. Каждый делает свой выбор. И на самом деле глупо в таких ситуациях осуждать людей или, более того, склонять к тому, чтобы человек открыто высказался. Да, у каждого есть свое личное мнение, вот только не у каждого есть желание его выражать. Почему не говорят хоккеисты, не могу сказать, потому что в голову им не залезу. Думаю, у каждого свои индивидуальные причины, и говорить за других людей не хочу. Я свой выбор сделал, и не жалею об этом.

– Как думаете, хоккеисты вообще заговорят, выскажут свою позицию по событиям в стране?

– Если бы знал ответ на этот вопрос, то, конечно, поделился бы своим мнением. Но, честно, даже не знаю, что у спортсменов в головах. Хотя, с другой стороны, понимаю тех, кто ждет какой-то реакции от игроков, от тренеров. Но вот высказался экс-тренер юношеской сборной Беларуси Александр Руммо, дал интервью бывший директор оршанского «Локомотива» Евгений Мазуро. Очень уважаю этих людей за их мнение, и, скажем так, даже разделяю их точки зрения. Подтолкнет ли это других хоккеистов открыто говорить, даже не знаю. Я, в частности, не стремлюсь быть для кого-то примером. Не для этого выражал свою гражданскую позицию.

– Что из произошедшего за последнее время в стране вас больше всего шокировало?

– А я даже и не скажу так сразу, потому что, по сути, меня уже ничего не удивляет. Нет, привыкнуть к тому, что творится в Беларуси, невозможно, но вот удивления уже нет. Единственное, до сих пор, глядя на все происходящее, испытываю ужас, шок. Хотя не скажу, что на улицу выходить мне страшно.

– Многие спортсмены не боятся ходить на марши, несмотря на то, что совсем недавно на Окрестина 15 суток отсидела баскетболистка Елена Левченко.

– Ох, это вообще жуткое событие, даже не знаю, как все это описать. Когда я прочитал об условиях содержания, в которых находилась Елена, честно, испытал настоящий шок. Думаю, это вполне можно сравнить с концлагерем. Но у меня даже нет ответа на вопрос, зачем власти все это делали, зачем так обходились с Левченко. Для устрашения других или еще для чего-то – реально, не могу понять.

– Собираетесь обращаться за помощью в Фонд спортивной солидарности?

– Нет, не думал даже об этом. Да, уволили меня не из-за каких-то профессиональных качеств, это понятно, но вот как раз профессиональные качества, опыт позволяют мне надеяться, что я не пропаду. Да и к тому же, уверен, есть люди, которые в помощи Фонда нуждаются сейчас гораздо больше, чем я. Лучше пусть они получат какую-то поддержку.

– Что вы намерены дальше делать?

– Пока сложно рассуждать на эту тему. Кругом пандемия, коронавирус, и особых вариантов по работе нет. Но я все равно уверен в себе, в профессиональных качествах, благодаря которым найду работу. Так что какого-то большого страха за будущее после ухода их «Юности» нет.

– Есть желание уехать за границу, где можно работать и жить?

– Вы знаете, я как профессиональный тренер живу там, где есть для меня работа. Так как я пока нигде не трудоустроен, на данный момент нахожусь в Беларуси. И, конечно, смотрю какие-то варианты, ищу клубы, в которых мог бы продолжить карьеру. Не скажу, что мне не важно, где и с кем работать, все-таки, по-моему, предложения должны соответствовать навыкам и опыту, но в данном ситуации, наверное, буду рассматривать любые варианты.

– Как думаете, что дальше будет со страной, со спортом?

– Тяжело рассуждать, потому что я не политики и не экономист. Но если посмотреть на все с человеческой точки зрения, то почему-то есть уверенность, что все будет хорошо. А вот что значит хорошо, это уже оставлю при себе :). Единственное, я пытаюсь и буду всячески пытаться хоть как-то изменить ситуацию к лучшему, буду отстаивать свою гражданскую позицию. Не собираюсь, конечно, агитировать кого-то поддерживать меня или так же выражать открыто свою отношение, но свою позицию я не скрываю.

Фото: belarushockey.com