Помогал детскому дому, приюту и больнице, после выборов уехал, но вернулся ради родителей – теперь фанат «Торпедо» получил 6 лет колонии
Близкие друзья в шоке и надеются на апелляцию.
Обвинение Сергея Пацукевича построили на прослушке эмоционального разговора.
21 июля 31-летнего фаната минского «Торпедо» Сергея Пацукевича, известного как Джим, суд Московского района Минска приговорил к шести годам лишения свободы в колонии усиленного режима. Молодого человека признали виновным по ч. 2 статьи 293 УК РБ («Организация массовых беспорядков, сопровождавшихся насилием над личностью, погромами, поджогами, уничтожением имущества или вооруженным сопротивлением представителям власти»). По версии следствия, Пацукевич принимал участие в акциях протеста 9-10 августа прошлого года и во время них «бросил не менее одного камня в сторону транспорта МВД», находился в месте, где строились баррикады, перекрывал движение, выкрикивал лозунги. Ну а доказательством вины послужили телефонные разговоры (телефон Сергея оказался на прослушке), где минчанин якобы признавался в том, что совершал противоправные действия. Кроме того, судья Ольга Малашенко оставила право выделить иск «Минсктранса» с требованием возмещение ущерба на более чем шесть тысяч рублей в отдельное производство.
Пацукевич находится за решеткой с середины ноября. В зале суда мужчина, не признавший свою вину, был прикован двумя руками к милиционерам, также находившимся за решеткой. Такие меры были предприняты, как оказалось, из-за пометки в деле, что Сергей якобы склонен к побегу, проявлению агрессии, суициду и нападению на сотрудников.
На воле у Сергея остались больная мать и отец, у которого также имеются проблемы со здоровьем. Плюс девушка, которая также пострадала за свою гражданскую позицию: задерживалась, получила штраф, а позже была уволена с работы.
Попытались поговорить с девушкой Сергея о случившемся и узнать подробности ситуации, в которую угодил ее парень, однако она вежливо попросила не беспокоить ее, так как не хочет лишний раз привлекать внимание силовиков к себе. Непросто было найти собеседников и среди друзей и знакомых Пацукевича. Многие даже на условиях анонимности отказывались говорить, потому что, «находясь в Беларуси, подвергаются большому риску». Тем не менее, нам удалось отыскать тех, кто согласился рассказать о Сергее. Но даже находясь за границей, молодая пара друзей Пацукевича не стали раскрывать своих имен.
– Мы с Сергеем знакомы уже лет 13, наверное. Нас объединил футбольный клуб «Торпедо»: мы вместе ходили на матчи, на сектор, пробивали выезда. У нас вообще была большая компания, но с Сергеем общались наиболее плотно. Это, можно сказать, наш лучший друг.
– Расскажите подробнее, что Сергей за человек?
– В первую очередь нужно сказать, что это парень добрый, совестливый. Просто нереально представить, чтобы он кого-то обидел, а уж тем более того, кто слабее его. Никогда никого не обманывал, не делал чего-то только для своей корысти. А еще Сергей очень дружелюбный и общительный человек. У него друзья не только в Беларуси, но и за границей. Если у кого-то возникали какие-то проблемы, то воспринимал это как что-то личное, поэтому всегда старался прийти на помощь, никогда не отказывался. Готов был отдать последнюю рубашку, но помочь другу.
Расскажу несколько историй. Думаю, вы в курсе, что фанаты разных клубов помогают детским домам, например, на новогодние праздники ездят к детям с подарками. У нас Сергей в этом плане очень активный, он всегда проявлял инициативу. Помню, мы часто ездили в детский дом в Ошмяны, потому что Сергей говорил так: «В Минске в такие учреждения к деткам все приходят, а в Ошмянах – никто. Нельзя этого допускать». И он так искренне это говорил, переживал, что у деток маленькие комнаты, не самые лучшие условия. Он не ездил туда, чтобы просто поставить галочку. Я вам даже больше скажу. Некоторые ребята из того детского дома ездили за границу по специальным программам, а один мальчик никогда не ездил. И Сергей всегда возил этому пареньку отдельные подарки, что-то большое и приятное. Очень трепетно относился к этому ребенку.
Так же относился и к животным. Есть один приют, где выхаживают собак, которые попали в беду – или сбили их, или выбросили. И мы тоже часто по инициативе Сергея ездили туда, привозили то, что нужно животным, гуляли с ними.
У Сергея большое сердце, он всегда считал своим долгом помочь всем. Родителей очень любит и переживает за них. Оказавшись в тюрьме, он больше переживал не за себя, а за маму и папу. Когда его забирали, он сразу же написал, чтобы мы смотрели за его мамой, помогали ей. Постоянно пишет ей. Было свидание с мамой, и он ее спрашивал, поддерживают ли ребята, помогают ли, звонят ли. Для него это очень важно. И просит ее держаться, уверяет, что справится со всеми проблемами. Потому что мы знаем, что те же пометки в деле – это стремление системы сделать из Сергея какого-то неадекватного. Он не склонен к побегу и какой-то агрессии, но силовики давят морально, стараются как-то навредить. И Сергей сильно по этому поводу переживает.
– В прошлом году, я так понимаю, и вам, и ему было не до футбола.
– Конечно. С того дня, когда начали собираться подписи в поддержку кандидатов, наступило непростое время. Как любой беларус, которому небезразлична судьба страны, мы следили за ситуацией. Футбол, конечно, отошел немного на второй план. Как вы знаете, минского «Торпедо» не стало в 2019 году, но мы с друзьями все равно искали какие-то способы возродить команду, разговаривали с людьми, что-то пытались делать. Тема футбола присутствовала в нашей жизни, но, скажем так, минимально. Сами понимаете: ситуация в стране, плюс этот коронавирус.
К слову, Сергей очень переживал из-за ситуации с ковидом в Беларуси. Он был инициатором разных акций, всегда предлагал идеи, как и кому помочь. Помню, однажды сказал, что в 10-ю больницу нужна вода для больных, поэтому необходимо собраться всем, помочь людям, отвезти воду. Сергей был инициатором, он всегда и всем хотел помогать.
– Из-за своей активности Сергей никогда не имел проблем с законом?
– Нет. Максимум – превышение скорости. Больше никаких претензий по закону к нему не было. Сергей всегда подходил к любому делу с умом. Не буду говорить, что и мухи не обидит, но чтобы он сделал что-то по-настоящему противозаконное – это не про Сергея. Поэтому ситуация, в которую он попал, стала для нас настоящим шоком.
– Если не секрет, насколько активны были вы и Сергей в плане гражданской позиции перед выборами?
– Мы отдали свои подписи за Светлану Тихановскую, проголосовали за нее и этого не скрываем. Были в парке Дружбы народов в Минске на митингах. Но посещали только те мероприятия, которые были санкционированы. Да, нам была небезразлична вся ситуация в Беларуси, и где-то мы высказывали свое мнение, гражданскую позицию не скрывали, например, могли что-то написать в соцсетях. Но без какого-либо нарушения законов, без провокаций, оскорблений и наездов. Эмоции в постах были, но мы понимали, в какой стране живем, поэтому никого ни к чему не призывали, в чатах не писали.
– Думаю, вы понимали, что к фанатам в Беларуси отношение особое.
– Это одна из причин, почему мы старались вести себя не вызывающе, не привлекать внимания силовиков. Понимали: если что, первый удар придется как раз по фанатам. В Беларуси уже не раз случались инциденты, когда фанатам ни за что давали сроки. Система видит в фанатах такую силу, которую нужно закрыть, фанаты, по мнению режима, – это злостные преступники.
– Расскажите, как проходила ваша с Сергеем жизнь сразу после выборов.
– Эмоционально было очень тяжело. Если описывать период с 9 августа по 17-е, когда мы покинули страну, та жизнь была похожа на какой-то боевик. Мы видели, что происходило в стране, читали в ТГ-каналах. И все, что тогда творилось, сложно описать словами. У нас были одни эмоции, переживания. Поэтому, кстати, Сергей на суде говорил, что что-то по телефону говорил именно на эмоциях, преувеличивая. Он тоже очень переживал за все, что происходило в Беларуси, за людей, близко принимал к сердцу.
– А вам он когда-нибудь говорил, что в Минске после выборов будут собираться люди на акции протеста, поэтому нужно идти туда?
– Он никогда не призывал нас. Никто ни с кем не договаривался. Мы прекрасно понимали, что будет после выборов. Людей, которые проголосовали не за Лукашенко, оказалось очень много, но их обманули. И беларусам хотелось показать, что они не позволят себя обманывать, что их действительно большинство. 16 августа на марше собралось очень много народа, но и сразу после выборов люди были недовольны, что естественно. Поэтому и пошли на улицы, чтобы показать свою гражданскую позицию. Но, повторюсь, Сергей, например, не призывал идти и участвовать в митингах, и уж тем более не призывал нарушать закон.
– Для вас самих поствыборные события в Беларуси стали чем-то шокирующим?
– Мы думали, что людей, возможно, попугают, дубинками побьют немного – и все разбегутся. Власти говорили, что все останется как прежде, что ничего беларусы не докажут, поэтому чего-то сверхъестественного ждать не стоит. Но то, что случилось после выборов, стало шоком для всех – и для тех, кто ходил на акции протеста, и для кого-то из тех, кто поддерживал власть. Люди увидели, что она на самом деле из себя представляет. Это же настоящий ад!
– Когда начались все эти события, у фанатов, которые, как вы правильно сказали, могут оказаться первыми под ударом, не было желания спрятаться, закрыться где-то, чтобы вообще не привлекать внимания?
– Нет. Ведь мы же все равно остаемся обычными людьми, беларусами, со своей гражданской позицией. И когда мы выходили на какие-то акции, делали это не как фанаты, а как обычные граждане, которые хотели справедливости, правды. Мы понимали, в какой стране живем, что здесь законы, в принципе, не работают, но не предполагали, что все обернется настолько жестоко, что силовики будут избивать и убивать безоружных граждан абсолютно ни за что.
– В те дни с Сергеем вы активно общались?
– Конечно. И созванивались, и встречались. Более того, мы с ним втроем во второй половине августа уехали из страны, но в ноябре Сергей вернулся в Беларусь. То есть мы с ним общались вплоть до того дня, когда за ним пришли силовики.
– А почему Сергей решил вернуться в страну?
– Он был уверен, что ничего противозаконного не сделал, и уж тем более того, за что можно получить срок по уголовной статье. Сергей готов был отсидеть 15 суток за несанкционированный митинг, что-то такое. Но шесть лет в колонии усиленного режима – такого даже представить никто не мог.
Плюс Сергей очень переживал за маму и папу, у которых проблемы со здоровьем. Он все повторял: «Я тут сижу, а у родителей проблемы. Так нельзя, мне нужно ехать домой. Если дадут какие-то 15 суток, то отсижу, ничего страшного».
– Вы не отговаривали Сергея от возвращения в Беларусь?
– Мы ему говорили, чтобы остался с нами, но у него в окружении нашлись люди, которые убедили его, что можно спокойно вернуться, и ничего ему не будет. Сергей принял решение все-таки уехать, и потом его в Беларуси задержали. Да, у всех были определенные опасения по поводу того, стоит ехать на Родину или нет. Но никто не мог предположить, что все обернется таким образом. Сергей уезжал, если можно так сказать, с относительно спокойной душой.
– Как оказалось, телефон Сергея прослушивали. Как это стало возможным?
– Наверное, это шокировало всех. Сергей на суде говорил, что до выборов его вызывали в ГУБОПиК, потому что он активный парень, фанат, а тогда с такими людьми силовики проводили, скажем так, профилактические беседы. Наверное, хотели его о чем-то предупредить. Но он отказался идти. Хотя Сергей был на примете у силовиков как активный фанат уже давно. Пару лет назад его уже вызывал к себе ГУБОПиК, он ходил туда. Хотя тогда у него телефон не забирали, поэтому в аппарате никто не мог покопаться. Наверное, каким-то другим образом силовики подключились к телефону и поставили его на прослушку.
– Когда в ноябре провожали Сергея в Беларусь, боялись за него?
– Да, были определенные опасения насчет того, что за ним могут прийти. Хотя и каких-то страшных мыслей не было, потому что один из нас, например, в октябре тоже съездил в Беларусь, забрал какие-то вещи и спокойно вернулся. Когда Сергей пересек границу, он нам написал, что все хорошо, поэтому мы более-менее успокоились.
После возвращения прошло две недели – и за Сергеем пришли. Он написал нам сообщение, что у него обыск.
– Какая была ваша первая реакция?
– Такое чувство растерянности. Мы хотели ему как-то помочь, но не знали, что делать. Хотя было понятно, что если уже пришли с обыском, то дело плохо. Но даже после задержания Сергея мы до последнего надеялись, что его отпустят, что пройдет 15 суток – и он выйдет на свободу. Но чуда, к сожалению, не случилось. Потом мы узнали статью, которую вменяют Сергею, надеялись, что ее изменят, потому что Сергей ничего не сделал такого, чтобы ему предъявили такое жесткое обвинение. Реально, сразу подумали, что это какая-то ошибка. Какая порча имущества? О чем вы?
Мы активно узнавали информацию от друзей, близких Сергея. Просили всех, чтобы Сергею писали письма со словами поддержки. Мы сами писали. Но все это делалось без привлечения всеобщего внимания, не хотели как-то навредить другу.
– Куда именно посадили Сергея?
– Сначала его завезли [в СИЗО № 1] на [улице] Володарского [в Минске], там он просидел полтора месяца. Потом его перевели в Жодино, а через пару месяцев вернули на Володарку. Кстати, мы знаем, что когда его перевозили в Минск, то заключенных сажали в снег, морозили на улице.
– Вы понимали, что если человека задерживают и сразу отвозят в СИЗО № 1, а не на Окрестина, значит, дело плохо?
– Да, понимали. Но мы все равно пытались как-то помочь Сергею, хотя бы теми же письмами поддержать. Продолжаем писать до сих пор. В первые дни общались с родителями Сергея, для мамы вся ситуация была настоящим шоком. Сейчас контакт тоже поддерживаем, но и в Беларуси есть те, кто может помочь родителям.
– Письма до Сергея доходят?
– С переменных успехом. Бывало так, что через два-три дня мы получали от него ответ. Как-то было так, что письмо шло полтора месяца. Некоторые наши друзья говорят, что не получали ответа от Сергея аж три месяца. Хотя мы точно знаем, что Сергей пишет постоянно. По каким причинам такие задержки, можно только предполагать.
– Что пишет Сергей?
– Иногда читаешь от него послание и видишь, что он держится бодрячком. А иногда чувствуется, что у него упадок настроения, ему плохо. Рассказывает, как у него дела, что там происходит. Советует нам, какие книги почитать. Он очень любит литературу. Среди его советов – роман Джорджа Оруэлла «1984». Он написал, что это про Беларусь :). Советовал почитать Ремарка, Ницше, Уальда, Пелевина. Он там много читает. Еще он рассказывал, что к нему исправно приходят газеты, поэтому расклады в чемпионате Беларуси по футболу он знает. Просит ребят, чтобы присылали рассказы о рыбалке, потому что он сам заядлый любитель рыбалки. Вспоминает в письмах то, как куда-то ездил с друзьями.
Мы же в ответных письмах стараемся не упоминать о том, что, например, где-то отдыхали. Вряд ли человеку, находящемуся не в самых лучших условиях, будет приятно читать о нашей жизни. Мы просто стараемся его всячески поддерживать, подбадривать, даем понять, что его не забыли, что его ждут. Тем более точку в этом деле не поставили – будем сражаться дальше.
– Вы говорите об апелляции?
– Да, конечно. Адвокат намерен подать документы, и мы надеемся, что все будет хорошо, пусть в нынешней Беларуси это и маловероятно. Наверное, апелляция просто затянет нахождение Сергея в СИЗО № 1, а не в колонии, но не подавать ее – это значит сдаться. А сдаваться нельзя, это хуже всего. Мы будем бороться до конца, сколько понадобится.
– Сергей рассказывал об условиях содержания?
– Не очень подробно. Писал лишь, что зимой, когда организм был немного ослаблен, постоянно просыпался от холода – в камере гуляли сквозняки. Так появлялись насморк, кашель, горло болело. Когда на улице жарко, то в камерах сидеть тоже очень тяжело. Жара такая, что люди прямо в помещении постоянно обливались водой. Ну а так особо об условиях он не пишет.
– Расскажите о судебных заседаниях по делу Сергея.
– Они должны были начаться в конце мая, но Сергей простыл, потом в камере объявили карантин. На месяц все дело отложилось. Несколько недель назад должно было пройти первое заседание, но у Сергея повысилась температура, он плохо себя чувствовал – снова перенос. 15 июля состоялось первое заседание, 20-го заслушали свидетелей, были прения сторон, а на следующий день Сергею вынесли приговор.
Последний месяц-два мы понимали, что к этому все придет. Хотя вплоть до 21 июля сохранялась вера в чудо, надежда на лучшее. Но прокурор запросил 6 лет, и мы прекрасно понимали, что, скорее всего, сколько просит обвинение, сколько и дадут. В лучшем случае – на год меньше. Когда узнали результаты суда, сильно не удивились, хоть, повторюсь, надеялись, что Сергею ничего не дадут. А то, что колония усиленного режима? Наверняка потому, что Сергей – фанат. Думают, что он человек, которого стоит опасаться.
– О том, как проходили суды, вам рассказывали друзья?
– Да, мы созванивались с теми, кто ходил в суд. Они рассказывали, как проходили процессы, какие были разговоры, что говорили свидетели. И по рассказам сложилось ощущение, что судья была более заинтересована в вынесении обвинительного приговора, чем прокурор. Она прикрикивала на Сергея, давила эмоционально, то есть, задавая вопросы, повторяла: «Вы что, не знаете этого? Вы что, не помните?» Реально, как будто была на стороне обвинения.
– Сергея обвинили в том, что он «бросил не менее одного камня в сторону транспорта МВД». Вы можете представить Сергея в таких обстоятельствах?
– Я вам отвечу так. Сергей – парень эмоциональный, и на эмоциях он склонен преувеличивать. Это он и пытался объяснить в суде. Разговоры по телефону, которые послужили, по мнению обвинения, доказательством совершения преступления, – это все было сказано на эмоциях и преувеличено самим Сергеем. Это 100 процентов. Потому что бывало такое, что он и в других обстоятельствах какие-то моменты гиперболизировал. Мы привыкли уже к такому и даже перестали обращать внимание.
Мы уверены, что Сергей ничего противозаконного не совершал, а в телефонном разговоре на эмоциях сказал «мы», когда упомянул камни. Он находился на улице в кругу беларусов, видел своими глазами, что кто-то что-то кинул, вот и выразился словами «мы кидали». Но чтобы он лично кинул – маловероятно. Мы уверены, что Сергей, прежде чем что-то подобное сделать, сто раз бы подумал и не совершал бы этого.
– Были показания свидетеля, который также сказал, что Сергей склонен преувеличивать события, но прокурор попросил отнестись к этим показаниям критически из-за того, чтобы свидетель является знакомым обвиняемого.
– Именно. И судья, по рассказам тех, кто был на заседаниях, не была заинтересована в том, чтобы вынести справедливое решение, какое бы доказательство ни привели.
– Также судья оставил право на отдельный гражданский иск «Минсктранса» с требованием возмещения ущерба на более чем 6 тысяч рублей.
– Как мы понимаем, деньги у власти заканчиваются, а казну как-то пополнять надо. Помогать прислужникам режима надо. Поэтому делают все возможное, чтобы выкачивать у людей деньги. Помните, как власти накинулись на организации, которые помогали людям оплачивать штрафы и заставляли освободившихся платить все заново? Что это за бред вообще? Но режим пытается максимально урвать у беларусов.
– Сергей признан политзаключенным. Что думаете по этому поводу?
– Мы боимся за него, переживаем. С другой стороны, надеемся, что признание его политзаключенным каким-то образом поможет.
– История Сергея похожа на историю фанатов из Пинска, которых за участие в акциях протеста осудили на большие сроки.
– Да, молодым парням дали по 6,5 года. Их так жестоко осудили, потому что они фанаты, это 100 процентов. Власти Беларуси воспринимают фанатов как какую-то армию, неконтролируемых ребят, которые физически подготовлены и готовы нарушать закон. Плюс фанаты всегда вместе, дружат и всегда готовы постоять друг за друга. Власть боится, что не сможет контролировать такие группы людей, поэтому их нужно срочно изолировать, закрыть, чтобы парни меньше себя проявляли.
– Фанаты «Торпедо» в нынешней ситуации как-то помогали Сергею, его родным?
– Да, и до сих пор мы все помогаем. В основном финансово. Мы знали, что будет суд, нужно платить адвокату, сейчас – апелляция, поэтому деньги понадобятся. Плюс родителей поддержать. И все мы помогаем как можем.
– Фанаты московского «Торпедо» поддержали Сергея, вывесив на одном из матчей чемпионата России баннер.
– Там наши друзья, и мы им благодарны за поддержку. В стороне не остаются и фанаты владимирского «Торпедо». Парни переживают, интересуются, просят держать в курсе. Также нужно сказать, что фанаты варшавской «Легии» пару месяцев назад вывешивали баннер в поддержку Сергея и еще одного нашего фаната, Вовы [Лишика], который сидит еще с 2017 года.
– По-вашему, Сергей отсидит свой срок полностью?
– Нет! Мы уверены, что все нынешние политзаключенные, все, кто сидит по политическим причинам, выйдут раньше окончания своих сроков. Максимум через год-два.
– Потому что режим падет?
– Даже если режим не падет, Лукашенко пойдет на уступки ради своей корысти. Его вынудят торговать политзаключенными, отпускать людей из тюрем, чтобы получить то, что он хочет. Мы переживаем за всех, кто сейчас невинно осужден, и мы надеемся, что они все, в том числе Сергей, выйдут на волю раньше и продолжат жить полноценной жизнью. Сергей хотел развиваться, познавать новое, а не просто зацикливаться на доме и работе.
Сейчас нам остается верить в лучшее и писать письма Сергею и другим заключенных. И нужно, чтобы люди понимали: сегодня эта ситуация их не коснулась, а завтра за решеткой могут оказаться и они. В Беларуси это возможно. Мы никого не обвиняем, понимаем, что многие боятся, поэтому молчат. Но, беларусы, задумайтесь, в какой стране вы живете и какой режим содержите. Хотите вы жить лучше или оставаться рабами?
