«Казалось, силовики – это тоже беларусы, свои, и не будут бить соседей». Человек из футбола – о надеждах и митингах 2020-го и о том, почему перестал смотреть спорт по ТВ
«Они будут – время на нашей стороне».
«Ненависти к режиму у людей стало только больше».
В августе 2020 года привычная жизнь беларусов была взорвана. Режим Лукашенко сбросил травоядную маску и развязал холодную гражданскую войну, в которой вооруженное меньшинство угнетает остальную часть общества, которая смеет мыслить по-другому (и вообще смеет мыслить). Карнавальные митинги остались в прошлом, а вот репрессии не утихают. Практически каждый день появляются сообщения о новых задержаниях участников тех протестов – арестовывают семьями, к списку грехов добавилось осуждение в Украине.
Беларусское общество затаилось. Кто был против Лукашенко, а кто за – сейчас не разберешь. Аватарки с бело-красно-белым флагом, фотографии с маршей – все максимально вычищено. Но можно ли очистить собственную память?
«Трибуна» продолжает разговаривать со спортсменами, которые два года назад выходили на улицы.
Этот представитель белфутбола (в целях безопасности мы не можем раскрыть собеседника, так как он продолжает оставаться в стране и по-прежнему трудится в своей сфере) участвовал практически во всех протестных маршах. Он не верил, что беларусы будут так избивать беларусов, считает некоторые надежды 2020-го наивными, объясняет, почему его особенно потрясла смерть Романа Бондаренко, а также признается, живет ли внутри вера в перемены.
– На каком уровне была ваша гражданская активность в 2020 году?
– Для начала стоит сказать, что я никогда не голосовал за эту власть. Поэтому мои взгляды никогда не менялись.
Что касается конкретно 2020-го, то, как вы помните, еще весной страну накрыл коронавирус. И вот тогда стало еще более заметно, что происходит в Беларуси, как государство относится к людям, как власть «заботится» о народе. У меня есть знакомые врачи, так они в ковидные времена рассказывали, как обеспечивалась безопасность работников. Врачи в буквальном смысле говорили и писали, что власти о беларусах вообще не думают.
А уже чуть позже начали появляться эти истории с очередями по сбору подписей за выдвижение людей в кандидаты в президенты. Помню, сам ездил на Комаровку, хотел поставить подпись, подошел к очереди, но в это время как раз начались задержания, все начали разбегаться. В итоге я ни за кого так и не подписался – честно, стало стремно. Плюс было много историй, как задерживали людей в других очередях, около того же магазина Symbal.by.
Ну а вечером 9 августа, как и положено, с белой лентой, пошел голосовать. Сделал свой выбор и вечером пошел на участок, чтобы посмотреть протоколы. Мы, наверное, ждали до часа ночи, а когда вывесили протоколы, там, естественно, были написаны совершенно фантастические цифры, естественно, в пользу Лукашенко. В это время приехал ОМОН и нас разогнали. К слову, когда мы стояли, интернета уже в городе не было, поэтому мы не знали, что происходило в центре.
10 августа уже сам поехал в центр города. Помню, как добрался туда к 8 вечера, и сразу заметил, как приехали бусы, откуда повылетали силовики и начали всех избивать, задерживать. Причем люди просто стояли, ничего не делали. Я сам тогда прилично побегал по дворам и после поехал домой, потому что все становилось небезопасно. Но на этом не остановился – на следующий день поехал на «Пушкинскую». Естественно, когда туда направлялся, было страшно, что меня могут задержать. Но не поехать не мог. Единственное, когда подъехал, там уже был замес, поэтому, скажу откровенно, из машины не рискнул выходить, тем более я в салоне был не один, – и мы уехали. Вернулись к себе на район, где уже собирались люди для акции протеста. Тогда мне тоже пришлось побегать от силовиков. Затем ходил на все марши, был активен в дворовых чатах, постоянно ходил на встречи, которые организовывались на районе.
– Во время встреч с соседями все было спокойно?
– Все было относительно спокойно, но лишь до того момента, пока не начали забирать музыкантов. Если помните, был случай, когда в ноябре один музыкант [Никита Каменецкий] выступил в одном из дворов, потом сел в такси, а его силовики вытащили из машины и отвезли в РУВД. Вот тогда стало понятно, что прежнего спокойствия уже не будет. Тем не менее, сколько у нас ни было встреч, до зимы никого не задерживали.
– Вы сказали, что были и на маршах.
– Конечно. Когда не было обязательных дел по воскресеньям, неизменно ходил. И 16 августа тоже был на марше. Честно скажу, тогда был один их самых эмоциональных дней в моей жизни. Хоть мне уже и немало лет, но таких эмоций почти никогда не испытывал. Сколько людей, столько светлых глаз, улыбок. Что-то просто нереальное. Кстати, на том марше встретил очень много футболистов, других спортсменов. По сути, тогда все были. Сейчас, конечно, они будут молчать, потому что понятно – любое слово, и ты уже окажешься за решеткой.
– С какими надеждами вы шли на тот марш?
– Оглядываясь назад, сейчас понимаю, что мы были наивными и надеялись на какое-то благоразумие властей. Мол, наверху увидят, сколько вышло людей, сколько выступает за перемены, и одумаются, решат, что нужно что-то все-таки менять. К тому же в тот же день был митинг ябатек, на который собралось просто смешное количество людей.
Но теперь я понимаю, что мои надежды были, наверное, беспочвенны. Мы могли только расшатать систему, но не свергнуть режим такими акциями.
– И все же, почему у вас была такая надежда?
– Даже не знаю. Просто вот внутри было такое чувство. После выборов были три дня мрака, власти постоянно твердили, что вышли только проплаченные, которые хотели устроить массовые беспорядки. Но 16 августа во всех городах вышло огромное количество беларусов. И появилась надежда, что власти увидят этих людей и наконец-то поймут, что действительно нужно что-то думать, решать и менять. Но…
Единственное, я уверен, ни власти, ни силовики даже не могли предположить, что выйдет такое количество беларусов. Они наверняка думали, что соберется всего пару тысяч. Но получилось совсем по-другому. Помню, как около Стелы стояли три автозака, но когда люди собирались, автозаки сразу уехали. Поняли, что ничего не смогут сделать с беларусами. Тогда в Минске даже не закрывали метро, транспорт спокойно ходил. То есть реально никто не мог предположить, что соберется такое количество людей.
– С какими чувствами и надеждами вы посещали другие марши?
– Если 16 августа шел как на праздник, в белой майке, то на последующие марши с собой у меня была зубная щетка, термобелье. То есть я был готов к тому, что меня задержат. Но, к счастью, этого не случилось, хотя и был к этому близок пару раз.
– Вы вообще могли предположить, что силовики со временем начнут настолько жестоко задерживать людей на маршах?
– Нет, если откровенно. Мне всегда казалось, что это же тоже беларусы, свои, и они не будут бить, по сути, соседей. Оказалось, что я очень ошибался. Что уж говорить, если в то время даже родители сдавали своих детей, которые выступали против власти.
Меня такое поведение силовиков привело в настоящий ужас, это был шок. И сейчас я очень рад, что среди моих знакомых нет никого из представителей силовых структур. В противном случае я бы максимально быстро прекратил с ними любое общение. Даже если бы мне нужно было что-то от них, то за помощью точно бы не обратился.
– Тогда ходили разговоры, что, возможно, людей избивали не только беларусские силовики, но даже российские. Верили в это?
– Помню такое. Более того, слышал потом рассказы людей, которые делились своими впечатлениями. То есть они говорили, что когда убегали, явно слышали не беларусский акцент, а какой-то москальский. Возможно, люди и перепутали, но в любом случае разговоры о том, что разгонять акции приезжали россияне, имели под собой основания.
– Что вы испытали в тот день, когда погиб Роман Бондаренко?
– Это не передать словами, просто шок. Тем более я же сам ходил во дворе и привязывал ленточки. Вообще было непонимание: человек просто вышел во двор, а его убили. Ни за что. Так же могли поступить абсолютно с любым, даже со мной. Потом меня поразил этот усатый, который кричал, что дело возьмет под свой контроль. И этот контроль закончился тем, что расследование просто прекратили. Ничего удивительного.
– Вас не удивило присутствие в тот трагический вечер на Площади Перемен людей из спорта?
– Слушайте, в этой истории, а также в других красно-зеленых историях просто не могло не быть хоккея, учитывая близость вида спорта к власти. Однозначно, хоккей должен был где-то замараться. Так и получилось. А учитывая, что силовиков тренируют профессиональные бойцы, то и из этой сферы тоже должен был кто-то засветиться. Поэтому я предполагал, что представители этих видов спорта будут замечены в какой-нибудь дичи. В итоге все мои предположения подтвердились.
– Когда начинались акции протеста, когда люди выходили на марши, у вас была надежда на быстрые перемены в стране?
– Честно скажу, задумывался об этом иногда, но особой уверенности в том, что быстро удастся свергнуть режим, не было. Просто этот чудак годами выстраивал свою систему, и ее невозможно вот так развалить в одночасье. И он все же не такой человек, который посмотрит и скажет: «А, пацаны, вижу, сколько вас. Я сдаюсь». Повторюсь, надеялся, что перемены произойдут, но, наверное, это было наивно. Видимо, у этого человека и тех, кто его окружает, за душой столько грехов, что просто спокойно уйти они не могут.
– Когда вы окончательно поняли, что быстрых перемен не будет?
– Наверное, уже в сентябре, но все равно продолжил ходить на марши. Был абсолютно на всех, вплоть до Нового года. И постоянно посещал дворовые встречи.
Но у меня все-таки была апатия, какое-то расстройство от того, что не удалось свергнуть режим так быстро, как хотелось. И жизнь у меня после этого немного поменялась. Могу вам сказать, что до 2020 года телевизор дома не выключался никогда, постоянно шел спорт. А сейчас вообще ничего не смотрю. Беларусский спорт – ни одной трансляции. Все, что связано с государством, у меня вызывает отвращение, и касается это спорта в том числе.
– Была вера в то, что марши могут возобновиться после зимы?
– Нет. Помните, когда на День Воли задержали тысячу человек? У меня тогда даже мысли не было идти. Я понимал, что если силовики жестили осенью, когда было много людей, то сейчас, когда выйдет несколько тысяч беларусов, будет не менее жестоко.
– Когда вы уже перестали активничать, не боялись, что за вами придут?
– Слушайте, в Беларуси же забрать сейчас могут абсолютно любого. Если есть желание, можно брать людей в каждом подъезде.
– Вы боитесь?
– Не сказал бы. Наверное, это не страх, а больше опасение. У меня такие мысли: возьмут – ладно. Просто отношусь к этому спокойно, как к чему-то такому, что в один день может случиться. Хотя, признаюсь, паспорт я все же продлил заранее, только вот визу не сделал.
– Выходя из подъезда, не рассматриваете микроавтобусы?
– Первое время такое было, не скрою. Будете смеяться, но я знаю все наши дворовые бусы. Не только из своего дома, но и из соседних. Есть пару новых «Фордов» (такие, на которых ездят силовики), «Фольксвагены», «Мерседес». Но все они гражданские, и все я прекрасно знаю. Однако когда выходил раньше из подъезда, осматривался.
– Когда сейчас задерживают людей по фотографиям двухлетней давности, опасения за свою безопасность усилились?
– Отношусь к этому философски. Придут и придут, сейчас можно задерживать любого. Но вещи заранее я не собрал :). Ко всему отношусь спокойно.
– Нынешние истории о том, что задерживают даже за аватарки, вас не удивляют?
– Удивляют, и мне страшно за людей. Но насчет себя я спокоен. Больше душа болит за других беларусов, которых забирают.
– Поменяв паспорт, вы, возможно, предполагали, что уедите из Беларуси?
– Тогда получилась такая история. Я реально решил, что все, уезжаю. Пошел в понедельник продлевать паспорт, заниматься вопросами отъезда. И буквально в эти дни наш чудик закрыл выезд на машине за пределы Беларуси. Подумал тогда, что ладно, пока не поеду. Поэтому и визу не сделал.
Но все равно держу в голове мысль, что рано или поздно придется уезжать. На всякий случай получил знания по другой профессии, чтобы не пропасть за границей. В подсознании сидит мысль, что уеду. Единственное, визы у меня до сих пор нет – вот это дополнительная проблема. В Европу переехать не могу, в Украину, понятно, тоже. А если ехать в Россию, то это просто удлинять свой пусть за решетку.
– Когда началась война в Украине, желание покинуть Беларусь стало больше?
– Мне до конца казалось, что усатый не должен вступить в войну напрямую. И я до сих пор надеюсь на это. Но мы уже с друзьями обсудили, что в случае чего будем уезжать. То есть не было такого, что началась война, я собрал чемодан и рванул к границе. Жду, но отъезд не исключаю.
– Вам спокойно сейчас жить в Беларуси?
– Нет, абсолютно. Сейчас внутри боль за Украину, боль за то, что творится в родной стране. И когда встречаемся с друзьями, даже чтобы просто отдохнуть, все равно вспоминаем события 2020-го, обсуждаем войну. И это кровоточит.
– Прогуливаясь по улицам, не боитесь задержания?
– Честно скажу, на подсознательном уровне я даже готов к такому развитию событий. Но пока меня никто не останавливал. ГАИ только тормозила, проверяла документы и отпускала.
– В соцсетях вы давно не высказываетесь, ничего не постите.
– Просто потому, что я нахожусь в Беларуси. Это единственная причина. Понимаю, что если что-то напишу, сразу же отправлюсь в Жодино или на Окрестина. Так что не хочу лишний раз подвергать себя риску, подставлять семью. Но если бы я был за границей, куда, не исключено, все-таки уеду, я вернулся бы к своей активности.
– Вам тяжело молчать?
– Очень. Тут и добавить нечего.
– В вашем окружении люди не поменяли свою точку зрения по прошествии пары лет?
– Все на светлой стороне – и коллеги, и друзья. Более того, ненависти к режиму у людей стало только больше.
– Нельзя же сказать, что вы сдались?
– Нет, ни в коем случае. Мы не сдались, просто затаились. И я ни в коем случае не жалею, что ходил на марши, что был на акциях. Это была крутейшая вещь. На 100 процентов верю, что перемены произойдут. Хотя бы потому, что время на нашей стороне.
